Сверчок.
Часть 1
На царских харчах
88
Партия оппозиции за Пилу
Против выступили Корф, Ломоносов, Юдин и Есаков. Но мы победили и выгнали Пилецкого. Оппозицию представляли Пашка Юдин, которого со мной вместе потом распределили в Коллегию иностранных дел. Он был сыном действительного тайного советника. Дарованиями не блистал, но отличался большим прилежанием и трудолюбием.
Не пацан был, а вол.
Все тянул и мычал.
Любил уединение.
В играх наших не участвовал.
В лицейских журналах не творчествовал.
Мало прогуливался.
Имел колкий язычок.
Был насмешником.
Но вообще он был нелюдим.
Ему я посвятил одно свое послание. Я так его и назвал «Послание к Юдину». Впрочем, в послании, очень длинном и обстоятельном я размышлял больше о своих мечтаниях по жизни. Жить в своем имении…, или…гусарить. В послании я вспомнил свою первую любовь Софочку Сушкову. Мне тогда было 9 лет, и я представил нашу встречу, словно я воин, вернувшийся с поля брани на костылях и встречаюсь с прекрасным созданием.
Подруга возраста златова,
Подруга красных детских лет,
Тебя ли вижу, — взоров свет,
Друг сердца, милая Сушкова.
То на конце аллеи темной
Вечерней тихою порой,
Одну, в задумчивости томной
Тебя я вижу пред собой;
Твой шалью стан непокровенный,
Твой взор на груди потупленный…
Одна ты в рощице со мною,
На костыли мои склонясь,
Стоишь под ивою густою,
И ветер сумраков, резвясь,
На снежну грудь прохладой дует,
Играет локоном власов
И ногу стройную рисует
Сквозь белоснежный твой покров…
«Любви нас не природа учит, а первый пакостный роман», -таков вывод сделал я, рисуя образ Софочки. Для меня первым пакостным романом было произведение «Опасные Связи» Шодерло де Лакло, произведение утонченное и блестящее, последний отравленный цветок XVIII века, классический компендиум любовной науки, которая низводила отношения между мужчиной и женщиной до степени, обдуманной и подчас довольно жестокой игры, с льстивым мадригалом в начале и с ядовитой эпиграммой в конце.
Да что сказать, если я любил… любовь и не знал любви… к конкретной женщине.
…те дни, когда впервые
Заметил я черты живые
Прелестной девы, и любовь
Младую взволновала кровь.
И я, тоскуя безнадежно,
Томясь обманом пылких снов,
Везде искал ее следов,
Об ней задумывался нежно,
Весь день минутной встречи ждал
И счастье тайных мук узнал.
Барон Модест Корф – сын курляндского помещика, сенатора. Мать у него была русская.
Считался у нас тихоней.
Он выдавался в лицее своим благонравием и честолюбием.
Мы ему дали кличку «Мордан – дьячок», за его пристрастие к чтению церковных книг и пению псалмов с поросячьим визгом.
Впрочем, Мордан мне был по барабану.
Третьим оппозиционером в нашем деле против Пилы был Семен Есаков. Он был лучшим учеником курса. Помогал неучам. Очень активно участвовал в лицейских журналах. Будучи на последнем курсе, он усердно ухаживал за хорошенькими дочерями барона Вельо, племянницами лицейского учителя музыки Теппера де Фергюсона. Они выходили в парк на прогулку с гувернанткою Шредер. Сема часто их долго ждал на морозе, особенно когда прогулка откладывалась.
Котярствовал Есаков высоко.
Выше обычных крыш, отводимых кошкам.
Там царские дела были.
Одна из сестер, Софья, была в это время наложницей самого императора Александра. Свидание ее с Александром, то есть с императором проходили в Баболовском дворце в глубине Царскосельского парка.
Ну и наконец Ломоносов. Серега Ломоносов был сыном генерал – лейтенанта. Любил читать все полезное и имел дарование к историческим наукам. Он, как и я был знаком с Карамзиным и Вяземским. Человек он был способный и умный, но еще более хитрый и пронырливый, поэтому мы в Лицее называли его «Кротом». По окончании Лицея с серебряною медалью был определён вместе со мной в Коллегию иностранных дел с чином титулярного советника. Был секретарем русских посольств в Вашингтоне, Париже, Копенгагене; впоследствии посланник в Бразилии, Португалии и Нидерландах.
Посольствовал и посольствовал!
В Португалии, например,
Был любим королевой Марией да Глорией.
Жил на широкую ногу.
Обеды его славились в Лиссабоне.
Великий гастроном.
Нашел себе повара-португальца.
Ранее повар –искусник служил у римского папы.
Из риса повар умел готовить двадцать пять блюд.
И это были секретные рецепты.
Но я Ломоносова недолюбливал.