Большой медведь Баабгай бродил по сопкам вот уже несколько дней и всё больше раздражался. Ему исполнилось двадцать шесть лет и, хотя вся его сила оставалась при нём, он старался лишний раз не расходовать энергию, как часто это делал раньше. Но зато появился опыт. Баабгай точно знал, куда и когда нужно пойти, чтобы поймать рыбу или оленя, а о валунах, под которыми всегда полно слизней и червей и говорить не стоит. Конечно, он – хозяин всего склона от того места, где река, зажатая острыми камнями, громко падает вниз и до скалы со старым деревом на вершине. Однако, обойдя свою территорию, Баабгай не смог добыть мяса. Он был готов даже напасть на Бодон Гахая, опасного и уверенного в себе секача, который часто приходил в дубраву на склоне, но и его не нашёл, только старый след.
Слизывая слизней с камней у реки, медведь немного разнообразил меню из корешков, побегов и ягод. Нет, он не был очень голоден, просто хотелось свежатины: много и сразу. Несколькими сезонами раньше Баабгай убивал оленя в тот же день, когда этого хотелось, но теперь добычи становилось всё меньше. Люди со своими дурно пахнущими машинами и громко стрекочущими пилами распугали всех. Медведь часто издалека наблюдал за их суетой, но близко не подходил. Он никого не боялся – просто не любил громких звуков и резких запахов.
Матёрый зверь вышел на просеку, поднял морду и, отставив верхнюю губу, втянул воздух. Постояв несколько минут и стараясь сообразить, куда бы ему пойти, подошёл и снизу доверху осмотрел недавно установленный столб. Через тайгу протянулась длинная извивающаяся линия подобных, и не видно, откуда они начинаются и где заканчиваются. Баабгай потёрся плечом об один из них, раздумывая о том, что люди странные – вон, сколько деревьев, чтобы почесаться, зачем же ставить специальные. И что за глупость убирать старые. А мяса хотелось всё сильнее. Медведь повернул направо, чтобы солнце не слепило глаза, и побрёл по коридору среди темнеющих слева и справа деревьев. Скоро он учуял запах лошадей и овец.
***
Бабушка Тэмулэн сидела на крыльце с неизменной трубкой ганзой, которая уже почти не дымила, и казалось, спала. Во всяком случае, соседская детвора, периодически забегая в ворота двора, не замечала, чтобы её поза поменялась. Тэмулэн была очень старая. Она помнила, как родился каждый житель улуса. Она помнила, как буряты только начинали строить деревянные дома, и как они кочевали за табунами лошадей словно монголы. Она помнила, как соседи с севера приезжали на нартах, полозья которых подбиты шкурами, чтобы выбрать себе невесту и увезти в страну поющего неба и долгой ночи, чтобы пасти там огромные стада оленей. Она помнила, когда мудрый Гэгээн ещё совсем молодым ушёл учиться в дацане и вернулся через много лет просветлённым ламой, чтобы дать знание и свет другим.
Все, кто жил рядом, знали бабушку уже старой. А она уже давно не помнила, какая сама была молодой. Но ведь точно, что ей когда-то заплели две косички и малгай бортогэ, который носила молодёжь, поменяли на малгай тоорсэг, соответствующий возрасту. Тэмулэн давно не надевала расшитые визгой одежды и не носила украшения, но всегда на ней поверх халата дэгэла безрукавку уужу, как положено пожилым женщинам. Была молода, но когда…
Кожа на лице бабушки Тэмулэн потемнела от ветра, солнца и груза пережитого, а выражение лица никогда не менялось. Даже наблюдая за игрой детей, она следила только глазами, не поворачивая лишний раз головы. Всё, что происходило вокруг неё, женщина видела бесчисленное число раз, и ничто, казалось, не могло её удивить. Так и сидела, держа трубку в руке, ощупывая заскорузлым пальцем почти стёртую гравировку (кажется, там был дракон), покуривая привезённый из Китая ароматный дэнсэ тамхи и думая о чём-то давнем или слушая духов, которые нашёптывали о будущем.
В улусе в этот день на улице оказалось пустынно. Детишки убежали за дом, найдя себе занятие. В последнее время в деревне проживало хорошо, если десятка два человек. Дома стояли брошенные. Мужчины разошлись по делам, да и мало их здесь жить осталось. Многие ушли на заработки. Женщин тоже оставалось немного. Возможно, об этом и думала бабушка Тэмулэн, замерев и подставив лицо уже вечернему солнцу.
***
Вдоль по улице, косясь на заборы и принюхиваясь, шёл Баабгай. Он чуял, что где-то совсем недалеко есть добыча: пахло овцами, коровами и лошадьми. И ведь точно его чутьё привело. Жамбал Тумэр, дом которого находился рядом с двором Тэмулэн, совсем недавно пригнал десяток овец, надеясь получить от них приплод и впоследствии хороший доход. Кроме того, у него же корова родила тёлочку. Вот только беда, что сам хозяин уехал на лошади в сторону пристани, хотел продать пушнину и рога на проходящие катера и ещё не успел вернуться. Дома оставалась его жена Энхэрэл и дети, самому старшему всего десять лет.
Пасть медведя была приоткрыта. Он шёл, переваливаясь на мощных лапах, периодически шумно втягивал воздух и точно вычислил загон с овцами, которые сбились в кучу у дальней стенки и стояли, ожидая своей участи. Зверю оставалось только перелезть, чтобы наконец-то разорвать одну из них и наесться свежатины. Но доски затрещали, верхняя громко сломалась, и Баабгай отпрянул. На шум во двор выглянула Энхэрэл. Увидев за забором громадного хищника, в пасти которого желтели клыки в пол ладони, она тут же начала искать, где её дети. Не думая об овцах, женщина побежала на огород, чтобы найти детей и спрятать их за крепкой дверью. Энхэрэл заглядывала в укромные уголки и громко звала ребят.
А медведь не прекратил своего занятия. Он сообразил, что сначала нужно сломать забор, оперся лапами и стал тянуть доски когтями, отрывая от них приличные щепки. Ещё несколько мгновений и загородка не устоит. Но вдруг Баабгай услышал рядом шорох. Он повернул голову. К нему со стороны солнца приближалась старая маленькая худая женщина.
Тэмулэн, услышав крики соседки, поднялась с крыльца и пошла взглянуть, что за причина шума. Увидев хозяина леса, она никак не показала волнения, тихо повернулась и зашла в дом. Нет, не затем, чтобы спрятаться. Через несколько мгновений бабушка Тэмулэн снова оказалась на улице, но сейчас она была другой. Не медлительной, как обычно, а неожиданно стремительной и ловкой, не смотря на более чем почтенный возраст. В руке у неё был хутага. Что это был за нож? Необычно длинный, тонкий, он больше напоминал короткую саблю.
Разведя руки в стороны и немного двигая ими, женщина шла на медведя, пристально глядя ему в центр груди и затянув песню, в которой звуки рокота обвала переплетались со свистом ветра. И походка у неё была необычная, словно тонкое деревце качалось ветром. Хотя нет, больше это походило на ходьбу по скользкой поверхности, когда человек извивается весь, стараясь удержать равновесие. Медведь замотал головой, в глазах у него зарябило. Он рыкнул. Бабушка продолжала странный танец и приближалась. Баабгай раскрыл пасть, заревел гораздо сильнее и поднялся на задние лапы. В этот момент Тэмулэн быстро сдёрнула с головы малгай, надела его на хутагу, и, использовав нож, как обыкновенную палку, протолкнула шапку медведю в глотку. Медведь не ожидал, что ему засунут рот что-то мягкое и колючее без его желания. На секунду замер, жевнул войлок и сел, собираясь лапами вынуть помеху. А бабушка Тэмулэн, крутясь в своём танце, проскочила мимо лап, длинно полоснула его по брюху и сразу же, переменив руку и направление движения на обратное, полоснула ещё раз. Баабгай, сидя вертикально, наклонил голову и оторопело смотрел, как на его животе расходится кожа.
***
Когда Жамбал вернулся домой, он возле почти сломанного забора обнаружил огромного медведя, из которого вывалились кишки, а рядом, прислонившись плечом к ограде, на земле сидела бабушка Тэмулэн; возле её руки лежал острый хутага с побуревшим лезвием. Глаза женщины невидяще смотрели в темнеющее небо. Она уже шла по пути вечности. В загоне блеяли овцы, а в проёме калитки стояла Энхэрэл, плакала и прижимала к себе трёх своих притихших наследников.