Всё, что было не со мной...
Записки «серого» копателя.
Души погибших чехов.
Лето только начинается, и оно выдалось дождливым. Сегодня тоже пасмурно, но времени терять не хочется. И вот я уже лесном массиве на окраине нашего города. Странно, но этот лес до сих пор сохранился, несмотря на то, что совсем рядом проходит магистраль, а по другую сторону от этой магистрали уже всё застроено. А здесь настоящий лес, местами почти непроходимый и очень замусоренный, хотя и считается парком. Ну что ж, потренируемся лишний раз в отделении зёрен от плевел на слух.
В прошлых рассказах я писал о наступлении бригады красных, которая намеревалась отбить город у белых. Так вот, она дошла до этого места. Здесь тогда со всех сторон был лес. Красные рассекли оборону белых, прорвавшись по магистрали, и окружили две роты чехов. Сейчас бы сказали, что чехи попали в двойной котёл. Я теперь хожу по позиции, где сто лет назад сражалась в окружении рота чехов.
Чехов, этих псов войны, закалённых в боях Первой мировой с немцами, было нелегко одолеть. Сражались они стойко. На одного погибшего чеха обычно приходилось человек пятнадцать убитых красноармейцев. Почему красным удалось их здесь окружить? Да просто потому, что их было мало, и потому что они не отступили, защищая наш город. Какую бы роль они не играли в Гражданской войне, но их доблесть и отвага вызывают у меня восхищение. У них уже заканчивались патроны, и они готовились штыками прорваться к своим.
Благодаря пропаганде советского периода складывается мнение, что красные терпели всякие лишения, а белых снабжала Антанта от и до, и оружия и боеприпасов им девать было некуда. В реальности дела обстояли с точностью до наоборот. У красных в распоряжении оказались все царские склады с военным имуществом и обмундированием. Все патронные заводы были у них в руках. У них было централизованное снабжение, а белые пополняли свои запасы в основном за счёт трофеев, если таковые были. В фильме «Адмиралъ» показан эпизод, когда колчаковцы идут в психическую атаку без патронов. Эта сцена сильно приукрашена в буквальном смысле. Белые редко были так с иголочки обмундированы. У красных в Сибири даже была в ходу такая весёлая команда: «По голодранцам – огонь!». Я видел в архивах фотографии колчаковцев, и более удачного термина, чем «голодранцы», для их внешнего вида придумать трудно. Вот почему они первым делом раздевали пленных красноармейцев, просто те были для них ходячим источником аммуниции. Более-менее реальная помощь от Антанты начала поступать тогда, когда Белое движение было уже обречено.
Другое распространённое заблуждение состоит в том, что белые стреляли американскими и английскими патронами и снарядами, а красные – нашими. На самом деле, у обоих сторон были и наши, и импортные боеприпасы. Импортные были закуплены ещё царским правительством для нужд армии на германском фронте. Мои находки подтверждают этот факт.
Сейчас трудно себе представить, что вот прямо здесь, где я стою, проходила линия обороны чехов. А там, в трехстах метрах севернее, вели огонь красные. Сходим-ка сначала туда. Их позицию найти легко. Когда-то здесь был небольшой водоёмчик, на старых картах его видно. А сейчас это большая овальная проплешина. В советское время здесь было футбольное поле, где трудящиеся азартно гоняли мяч, а зрители вокруг устраивали пикники. Мой прибор находит сопутствующий мусор. Вездесущую фольгу, например. Я уже слишком опытный копатель, чтобы купиться на её безобразные звуки. Но вот что-то явно интересное, поскольку сигнал глубокий. Копаю, осторожно ощупывая землю пальцами в перчатках. Выкапываю, и... У меня нет слов! С одной стороны, я рад, что в советское время были такие замечательные, дисциплинированные граждане. Но выкапывать из глубины проржавевшую консервную банку с мусором полувековой давности никакого удовольствия не доставляет. Бормоча под нос нечто вроде "пся крев", что означает примерно "сукины дети", зарываю всё это обратно. Конечно, я неправ, и сам дурак, но... А вот и монетки пошли винтажных годов, выпавшие из карманов подвыпивших мужичков, которые кошельков не любили, да и хранить в них им было особенно нечего. Здесь нашим отцам и дедушкам когда-то было весело...
Сейчас на этом поле бегают спортсмены, да гоняют скутеристы. Блин, опять дождик пошёл. Несколько шагов в сторону от этого поля, и без предупреждения начинается дикий лес. И не только он, но об этом знаю только я. Помню, как забилось моё сердце, когда моя "тёрочка" пропела чистым гильзовым звуком с числом VDI, равным 24. Надежда. Только она заставляет меня проходить километры по буеракам, где ничего не стоит поломать ноги или оставить глаз на сучке, или по чавкающим болотам. Только надежда вдохновляет меня перелопачивать кубометры грунта в поисках артефактов.
Одно время, во дворе нашей организации работали археологи. Молодые парни и девчата осторожно поднимали грунт, под осенним дождём, под начинающим уже сыпаться снегом. Я стоял у окна и смотрел на них. И думаю, во всей нашей конторе не было другого, который бы понимал их лучше, чем я. И я им завидовал. Честно. Их результаты ждали, они работали легально. А я? Я - одинокий серый волк, вечно ходящий под уголовной статьёй закона о "нарушении культурного слоя". А таже под статьёй 222, если выкопаю целый патрон и не успею его просверлить. Но я понимал их лучше, чем кто бы то ни было. Я с ними одной крови, ведь наши сердца одинаково замирают, когда мы прикасаемся к истории, которую сами подняли из-под земли.
Это сейчас позицию красных найти легко, потому что прозвучавший тогда в наушниках сигнал оказался не водочной пробкой, как обычно бывает, а целой россыпью винтовочных гильз. А ведь раньше я проходил здесь буквально в двух шагах, и ничего не обнаружил. Сапёрная лопатка лежит у меня в рюкзаке, но копаю я крепким садовым совком. Артефакты лежат неглубоко, и меньше вероятность повредить их. Всегда бывает жалко искалечить предмет неосторожным движением. Поэтому, я копаю в основном даже не совком, а руками, ощупывая путь пальцами в земле.
Мои раскопки показали, что я нахожусь на окраине левого фланга позиции, которая тянется с востока на запад. Она идёт к границе леса, где возвышается старая кирпичная водонапорная башня, а дальше - забор, за которым раздаётся рёв бульдозера, который, к слову сказать, плевать хотел с этой башни на культурный слой.
Выкапываю очередную гильзу. Интересно, но рядышком лежит стреляная пуля, горячий привет от чешских братьев. Бой здесь был явно ожесточенный, невдалеке нахожу ещё пулю. А вот странная вещь. Винтовочная гильза с отвалившимся горлышком. Явление в общем-то заурядное, но это горлышко лежит в самой гильзе, обратной стороной внутрь. И лежит оно так давно, поскольку на нём почти нет коррозии. Как это вообще возможно? Неужели, кто-то много лет назад выкопал гильзу, отломал горлышко, аккуратно вставил обратно и снова закопал? Абсурд... Вот такие встречаются загадки, которым я при всём желании, не могу найти объяснения. Ну что ж, вздохнём и вернёмся на позицию чехов.
Странное чувство вызывает это место. Оно ещё хранит память о тех далёких событиях. Скоро здесь будет построен новый микрорайон. Бульдозеры уже нарезают сужающиеся круги и скоро сделают своё дело. Ещё одна страничка истории будет уничтожена навсегда. Один из окопов чудом сохранился. Окопчик лёжа в полный рост. Он зарос конечно, и заплыл, но ещё даже просматривается небольшой бруствер. Винтовка Мосина отбрасывает стреляную гильзу вперёд и немного вправо. Делаю шаг от бруствера и обнюхиваю катушкой справа. И вот они, две полураздавленные и треснутые гильзы, которые пролежали здесь с тех времён. Наши, луганские, 1917-го года.
Вообще, позиция чехов гораздо менее выражена, чем красная. Их явно было гораздо меньше, чем наступавших красных. Я обнаружил вторую линию обороны чехов южнее. Они сражались в окружении.
Тогда, в августе 18-го, вы продержались, и ваши братья-чехи пришли к вам на помощь. Прибыла на вокзал и быстро развернулась белая артиллерия, которая своим профессиональным огнём подавила красных. А ведь победа была так близка! Шесть вёрст до вокзала, перерезается железная дорога. В городе местная буржуазия празднует освобождение от большевиков с характерным для неё размахом. Немногочисленный белый гарнизон ужрался в стельку. Такой вот странный пир во время чумы. Хотя, для тогдашней правящей элиты ничего странного в таком пире не было. Впрочем, так же, как и для нынешней.
Представим, что красные врываются на вокзал и в город. Вся западная группировка белых рассечена и стоит на пороге поражения. Но... на войне – как на войне.
Отхожу в сторону и фотографирую этот окопчик. На снимке его с трудом можно различить среди проросших растений. Делаю ещё один снимок. И только дома я разглядел то, чего не заметил сразу. На снимке отчётливо видны белые, резко очерченные шарики. Следующий снимок я сделал через несколько секунд, и на нём ничего такого нет. Ни до, ни после, я такого не встречал, хотя сделал много снимков этим аппаратом.
Я стою на месте забытого яростного сражения Гражданской войны. Спустя ровно сто лет не слышно хлёстких звуков винтовочных выстрелов, гула орудий, грохота взрывов и воя шрапнели. Лишь капли дождя тихо шлёпают по листьям кустарника.
Это ли неупокоенные души чешских солдат, сражавшихся здесь? Может быть, хозяин этого окопа явился поприветствовать меня, пришедшего на эти забытые позиции, и проявившего интерес к месту его гибели... Гляжу на этот снимок, и мороз проходит по коже. Кто бы вы ни были. Я приветствую вас, храбрые воины! Покойтесь с миром...