До Агриппины Николаевны и её сына Саши дошла тревожная весть: заболела их родственница бабушка Матрёна, которая жила в конце их родного села. Они решили навестить больную. И вот собрав гостинец в узелок, сын с матерью вышли из дома. К нехитрому крестьянскому гостинцу: кусочку свиного сала, лепёшек, пирожков с грибами и свежему испечённому хлебцу они добавили карамелек и ржаных глазурованных пряников, купленных в сельмаге.
На дворе стоял февраль месяц, с буйными ветрами и снегопадами. Вчера по улице прошёл трактор, но за ночь намело перемёты. Местами за зиму образовались сугробы, и дорога то поднималась на горку, то опускалась вниз. И вот путники, пройдя километра два по заснеженной дороге, предстали перед домом их заболевшей родственницы бабушки Матрёны. Это была простая, срубленная из дерева крестьянская изба под соломенной крышей и сплетёнными из прутьев сенями. Следов возле дома не было. Значит к бабушке сегодня никто не приходил. Входная дверь была не заперта. Саша толкнул её плечом, и они с мамой вошли в тёмные сени. Пока глаза ещё не привыкли к мраку, дверь в избу пришлось искать на ощупь. А вот и ручка от двери; Саша дёрнул её на себя, дверь распахнулась, и они следом за клубами пара вошли в избу. С левой стороны комнаты располагалась русская печь и голландка, справа – в переднем углу стоял стол, рядом – деревянная кровать, на которой сидела бабушка Матрёна в цветастом халате. Поверх халата – клетчатая шаль, накинутая на плечи. На ногах – боты из валеной шерсти. Вошедшие гости поздоровались с хозяйкой.
- Саша, Груша! – радостно приветствовала бабушка вошедших. – А я-то думаю, кто там скребётся… Сегодня я уже молодец: на ноги сама встала, а намедни целую неделю пластом лежала. Так скрутило, что белому свету не возрадуешься. Думала помру, - поделилась хозяйка своими горестями с родственниками.
Бабушка жила одна. Война оставила Матрёну Ивановну без мужа, а её внуков – без родителей. Пришлось растить ей одной четверых внучат. Слава, богу, жизнь после войны наладилась. Все выросли, выучились, сейчас живут в городе. Живут не плохо. Зовут к себе. «А куда я от своих яблонек и огорода, своих курочек, кота Тимофея и козы Мани? - рассуждала Матрёна Ивановна. – Где родилась, там и пригодилась. Да и соседи у меня хорошие. Внуки летом приедут – дров, сена заготовят. Картошку посадят и выкопают… Живи – не помирай! Прямо под окном – озеро, за огородом – лес зелёный, полон грибов и ягод. Возле дома подорожник. Ложись и отдыхай. И перины с подушкой не надо. Какой мне город. Мне там в каменных стенах неуютно. Нет уж, век свой я буду в родном доме доживать».
И тут в дверь кто-то постучался. «Это коза моя Маня, по мне соскучилась, - пояснила хозяйка. – Она сама из сарая ко мне приходит, когда захочет». И тут Матрена Ивановна оживилась, заулыбалась и стала рассказывать своим гостям о том, что приключилось с тёткой Фросей, пришедшей навестить её дня два-три назад. «Я тогда пластом лежала и вот слышу чей-то голос, будто кто-то зовёт меня. Думаю – это наверно смерть за мной пришла, в дверь скребётся… И тут до моих ушей донеслось, что кто-то там, в сенях, охнул и повалился наземь. Нет, себе думаю, смерть она не охает и не ахает. И никуда не падает: она сама кого хочешь свалит, - подвела итог своему умозаключению хозяйка дома и продолжала: - Лежу я, значит, и не ведаю, чтобы кто-то там, в сенях, поднялся и заглянул ко мне. Если человек упал, то и замёрзнуть недолго. Если нечистая сила – не дождёшься, чтобы она окоченела. Тут деваться мне было некуда, и я кое-как, опираясь на костыль, доковыляла до двери, отворила её и вижу вроде бы человек в сенях у меня на полу валяется. Потрогала его костылём, позвала. Он зашевелился, привстал и по по-пластунски быстренько заполз ко мне в избу. И тут я только признала в перепуганной на смерть женщине свою подружку Фросю, которая пришла меня проведать. Придя в себя, она стала рассказывать мне, что с нею приключилось». Фрося, как рассказала дальше гостям хозяйка дома, не найдя дверь в избу, стала звать меня на помощь. И тут, как ей показалось, что кто-то сзади дотронулся до её плеча. Она подумала, что это была я. Но только стоило повернуть ей голову назад, как она на своём плече обнаружила копыта, а в её лицо упёрлась мохнатая голова с колючей бородой и рожками. Это чудовище устрашающе хрипело и сопело, да ещё в добавок ко всему провело по её щеке своим шершавым языком. У страха глаза велики: вот и у напуганной чудом-юдом тётке Фросе в глазах всё помутилось – она вскликнула и потеряв сознание, рухнула вниз. И лежала там до тех пор, пока её не привела в чувство костылём пришедшая ей на помощь хозяйка дома. Но Фросю напугала не бесовская сила, как ей показалось, а всего лишь Матрёнина коза Маня, которая встав на дыбы, ловко пристроила на её плече свои передние конечности и симпатичную козью мордочку. Коза, разумеется, вовсе не хотела напугать гостью, а всего лишь поиграть с нею. Но в результате получилось то, что получилось.
Вот такая у Матрены Ивановны была проказница коза по кличке Маня, которая напугала суеверную тётку Фросю. Вот от неё-то и не хотелось уезжать в город её сердобольной хозяйке.
Вот такую забавную историю вместе с Сашей и его мамой внимательно слушал кот Тимофей, который удобно примостился на коленях рассказчицы.