«Серго занят реактивной техникой, я поддерживаю. Вижу, в этом деле разобрался». Из дневника Лаврентия Берия.
Из личной карточки №118 отдела кадров НПОА:
Гегечкори Сергей Алексеевич, 1924 г.р.
Образование – высшая военно-электротехническая академия в 1946 г.
Свердловск, ул. Грибоедова д. 25, кв. 51.
14.12.54 – старший инженер. 1.10.55 – нач. лаборатории. 15.04.64 – уволен.
Лаврентьич
Балагур и пофигист профессор Герман Александрович Филиппов находился в глубокой задумчивости. Он ко всему еще и заместитель руководителя ассоциации жертв политических репрессий. Его родителей расстреляли в сталинские годы в том самом месте, где сейчас расположен мемориал с музеем. Общественная работа и ввела профессора в задумчивость.
В музее Филиппов создает «стену патриотов». Ими будут не репрессированные, а их дети, что служили стране весьма продуктивно, получали ордена и звания, хотя повод не делать этого у них весьма весомый. Будет на этой стене и сам профессор. Герман Александрович споткнулся на Берии. Не на Лаврентии Палыче, а на его сыне Серго.
Серго Лаврентьевич Берия после расстрела отца был арестован, лишен всех ученых званий, наград и сослан в Свердловск на наше предприятие. Здесь он был Сергеем Алексеевичем Гегечкори, руководил лабораторией, инициировал развитие электроники, создание и применение цифровой вычислительной техники. С 1954 года десять лет проработал на фирме. Ракеты подводных лодок содержат в себе приборы и методики, наработанные с его участием. Несколько лет назад появились документы и воспоминания, что еще до ссылки доктор физико-математических наук, лауреат Сталинской премии Серго Берия был одним из авторов первого противовоздушного ракетного комплекса, прототипа того, что сбил над Свердловском американский У-2.
Филиппов сравнительно тесно контактировал с Серго все годы его ссылки. Теперь он в растерянности – причислять ли Берию-младшего к патриотам?
Владимир Львович Шунин, ветеран НПОА (ныне покойный):
- Во время переезда нашего отдела из груды бумаг выпала старая тетрадь. Раскрыл ее и не смог оторваться. Сверху надпись: «Лаборатория 81. Начальник Гегечкори С.А. 1959». Моя первая рабочая тетрадь.
Начальник отдела кадров Сушков Михаил Степанович ведет меня к месту будущей работы. В коридоре встречаем красивого седого грузина с черными усами и живыми глазами. Сушков представляет меня: «Вот вам еще один молодой специалист». А потом ко мне: «Твой начальник Сергей Алексеевич Гегечкори». Тот пожимает мне руку и ведет в комнату, на ходу расспрашивая про мою специальность.
Войдя в комнату, он представляет меня сотрудникам и удаляется. Постепенно я освоился и уже после обеда Гегечкори пригласил к своему столу, который стоял тут же в комнате, и рассказал о тематике работы: взамен аналоговой техники должна быть освоена цифровая вычислительная. Узнав, что я «владею немецким со словарем», он дал мне несколько статей, отчеркнутых в немецких журналах. На его столе были еще журналы и брошюры на английском и французском языках.
Года через три командированный из Москвы шепнул нам, что это Серго Берия, но мы сначала не поверили. Много позже из перешептываний узнали подробности судьбы сына «врага народа».
На работе Гегечкори иногда не появлялся, несмотря на жесткую дисциплину в нашем «ящике». Указав основные направления работы, он удалялся, и мог пропадать где-то неделями, к нашему удивлению и, как я понимаю, к неудовольствию высших начальников. Порой кого-нибудь из наших девчат посылали за ним домой, хотя бы для того, чтобы он получил зарплату.
Жил он на Химмаше в трехкомнатной квартире. Как-то послали к нему Валю Жемчужникову. Вернувшись, она с восторгом рассказывала, как он в шикарном халате, сидя в кресле, в окружении множества книг и журналов, очень радушно встречал ее. Мама приветливо предлагала кофе, а потом, заверив, что обязательно придет, но завтра, он тепло провожал ее до двери. Во всяком случае, по отношению к нам он был всегда приветлив и внимателен.
Из воспоминаний Иосифа Менделевича Игдалова, доктора технических наук, профессора, лауреата Ленинской и Государственной премий. С 1954 по 1962 годы был заместителем главного конструктора НПО автоматики (Екатеринбург). Проживает в Днепропетровске.
- Кроме хозяина там уже находились два немца и один молодой холеный и улыбающийся грузин. Последним был главный инженер, главный конструктор «предприятия» Серго Лаврентьевич Берия. Это была первая (1948 г.), но далеко не последняя встреча И.М. с С. Берия.
Во второй половине 1954 года И.М. пригласили в кабинет начальника СКБ (ныне НПО автоматики), где за рабочим столом сидел Н.М. Комлев – директор завода №626, а у приставного столика – два незнакомых человека. Комлев начал, по-видимому, заранее заготовленную и согласованную с приезжими речь: «Иосиф Менделевич, вот…» Но договорить ему не дал вскочивший и кинувшийся к И.М. Серго Берия, демонстрируя в чисто грузинском стиле «страшную радость» от встречи знакомого. Очнувшись от шока и не понимая, что происходит, Николай Максимович решил, что надо продолжать заготовленную речь: «…к нам на работу прибыл из Москвы…». Но тут его перебил второй приезжий, более догадливый. Он заявил: «По указанию правительства (палец в потолок) Сергей Лаврентьевич Берия направлен на ваше предприятие для работы в качестве ведущего специалиста. С настоящего времени он носит фамилию матери – Гегечкори. О вашем знакомстве с его биографией просьба не распространяться. Считайте, что это секрет! Все организационные вопросы по его оформлению (штаты, лимиты и прочее) с вашим Министерством согласованы и направлены почтой. Должностной оклад ему установлен – 2500 рублей. Наград, званий, ученых степеней у Гегечкори нет. Постарайтесь использовать его опыт и знания с наибольшей пользой для вашего дела».
На этом разговор окончился и И.М. был «отпущен».
Н.А. Семихатову и Ходову, которые во время приезда «гостей» отсутствовали на предприятии, И.М., естественно, доложил со всеми подробностями.
Сергея Лаврентьевича определили в проектно-теоретическое подразделение, возглавляемое И.М., в котором Гегечкори проработал более десяти лет, т.е. еще несколько лет после перевода И.М. в Днепропетровск.
Годы работы Гегечкори в СКБ-626 были использованы в полной мере. Его прекрасная память и информированность о мировом состоянии работ по ракетной технике в целом (баллистические, крылатые, зенитные ПВО и ПРО, наземного, морского и авиационного базирования). Это была ценнейшая информация, владение которой зачастую предотвращало необходимость «изобретать велосипед». Последующие годы он посвятил работе в лаборатории, занимающейся освоением и развитием цифровой техники с целью создания специализированных комплексов БЦВМ – НЦВМ (бортовых и наземных цифровых вычислительных модулей).
Вячеслав Васильевич Чеботарев, лауреат Ленинской премии, генеральный директор НПО автоматики 1985-1996 гг.
- Фактически вся фирма знала, чей это сын. Такие вещи сохранять долго невозможно, так как наши люди по Москве болтались во всех эшелонах.
Я пришел на предприятие, когда до окончания ссылки ему оставалось года три. Знакомы были, но плотно по работе не пересекались. Знаю, что Серго принес много пользы. Он владел информацией, да и связи в Москве и в стране остались. Преданием стали рассказы, когда народ идет на работу, а он – в кино. Чувствовал и вел себя автономно. Работать умел. Умнейший человек.
Герман Александрович Филиппов, доктор технических наук, профессор, ветеран НПОА:
- В то время я был молодым специалистом. Мое дело – вникать и учиться. Я и вникал, прислушивался к разговорам на профессиональные темы. Гегечкори особенно часто беседовал с Вадимом Лазаревичем Крацкиным. Они говорят, а я слушаю. Считаю, что Серго очень многое сделал по вычислительной технике, продвинул нашу фирму в этом вопросе далеко вперед.
Иногда Сергею Алексеевичу подбрасывали информацию, что отец жив и ждет их там-то. Первый раз указали адрес на Южном Урале. Сергей вскочил на велосипед и рванул в Челябинск. Вызов оказался ложным. У тех, кто наблюдал за ним, этот поступок вызвал небольшой переполох.
По второй провокации уже мать ездила куда-то на Кавказ, но и эта информация была ложной.
То, что многие знали кто перед ними – не правда. Многие не знали, или знали немногие. Поскольку с Крацкиным мы жили рядом, я знал. В Москве издевались над такими проблемами. Один из министерских деятелей говорил: работаем над проблемой, куда деть второго сына. Имелся в виду сын Хрущева Сергей. Все дети руководителей страны уезжали за рубеж. Сергей Гегечкори никогда не стремился туда, даже когда позже имел такую возможность.
Что касается «стены патриотов», то мое мнение не изменилось, я бы выделил ему место. Отстаивать свою точку зрение имею полное право, а вот настаивать не стану. Вопрос тонкий и не все потомки репрессированных захотят видеть там эту фамилию. Никто из них не знал Серго лично.
Ирина Александровна Липилина, ведущий инженер, ветеран НПОА:
- С правнучкой Горького, внучкой Берии, дочерью Гегечкори Ниной Пешковой я училась в одном классе в 86-й школе на Химмаше. Мне она очень нравилась. Красивых людей я всегда любила, и Нина тоже. Как-то она стояла с подружками, а я проходила мимо и услышала: из нее еще и красавица выйдет. Было нам лет по 14-15. Она хорошо одевалась. Такие кофточки-юбочки нам в то время и не снились.
Жила Нина с отцом и бабушкой в доме на углу улиц Грибоедова и Многостаночников. В этом доме ресторан «Уктусские горы», а через дорогу – наша школа. На Урал ее отправила мать. Поговаривали, что на перевоспитание. Сама Нина давала понять, что у матери трое детей и ей с ними нелегко. Дома у них я была один раз. Запомнилась бабушка – красивая и седая. Нина проучилась в нашем классе около года, потом ее забрали в Москву, ибо тут за ней стали ухлестывать хулиганистые мальчики, да и училась она не ахти. У нее здесь остались три подружки, некоторое время из Москвы приходили письма-записки, но подробностей я не помню.
Мы знали, чья она дочь и внучка, но нам было все равно. Что она Пешкова мы, конечно, обсуждали, но гораздо меньше, чем сейчас какую-то ерунду у нас на работе.
Вадим Лазаревич Крацкин, ветеран НПО автоматики:
- Что касается прогулки на велосипедах, то я, Андрей Куприянов и он сели и поехали. Доехали до Талькова Камня, поставили палатку, переночевали, вернулись. Это единственная поездка с ним. У меня была фотография, где мы у костра, но кто-то ее у меня выманил и не вернул.
Мы работали в одном отделе, сидели в одной комнате. Вдвоем написали один отчет, который не имел никакого значения, сейчас его и не помнят. Я случайно вспомнил, у меня одна запись сохранилась. Потом он ушел в другое отделение, и мы редко встречались.
Сначала наши отношения были ничего, а потом они малость охладели. Человек он был очень сложный. Мог выбросить любой фокус. Уже тогда я давал ему оценки, но сегодня оставлю их при себе. Был бы он живой, я, может, и сказал. У нас только про верхи удобно говорить: ах, какая сволочь был! Мне 82 года, я так не хочу. Тем более что он все правильно написал в своей книге.
Про поездку на велосипеде в Челябинск – болтовня. Пытался улететь, но был задержан на аэродроме – это я знаю точно. Так же точно, что он никогда не стремился за границу. Сын Хрущева получил здесь Ленинскую премию, а там поливал страну. Да, что о тех временах говорить! Никогда верно не оценишь, как кто вел себя, даже сейчас. Вы действительно считаете, что Ельцин думал о демократии? Это борьба за власть и ничего более. Не знаю, Лаврентия не хватает нам, Иосифа, но кого-то не хватает точно.
Лев Леонтьевич Барышев, ветеран НПОА:
- У меня отложилось, что он улетел в день, когда объявили по радио о снятии Хрущева, то есть в октябре 1964 года. До этого его под разными предлогами выводили из самолета.
В то время я был начальником цеха. Нам приходилось общаться по разным вопросам. В частности, мы изготовили три прибора, вбухали в них кучу денег, а они не пошли. Я вернулся из отпуска и обнаружил, что в документе нет подписи человека, разрешившего заменить одни элементы на другие. Начальник участка Фомин заверил, что сейчас исправит, но вернулся ни с чем. Фомину или еще кому-то грозило посидеть немножко лет за нанесения предприятию ущерба по собственной инициативе, которая у нас всегда наказуема. Но тут мне позвонил Гегечкори, признал щекотливость ситуации и предложил выход – работы закрыть и запустить приборы заново.
Последний раз мы виделись уже после его увольнения. На нашем предприятии намечалась общеминистерская плановая научно-техническая конференция. Народ собирался со всего Союза. Прилетел и Серго с товарищами. Я их встретил, рассказал, что был в Москве и собирался к нему зайти поговорить, но не знал куда. На это он ответил: а чего знать, дача Максима Горького. Он повел коллег устраивать в гостиницу, обещав поговорить чуть позже. Но конференцию отменили из-за неприбытия многих по нелетной погоде. Наша беседа так и не состоялась.
Нечаева Мария Иосифовна, ветеран НПОА:
- Ну, работала с ним в одной лаборатории, столы рядом стояли, но что толку. Я не участвовала в беседах, которые он вел с Байковым и Воронелем. Они были его приятелями, но их уже нет. Один умер, второй уехал далеко. Про жизнь меня не спрашивал. Он был далеко от нас. Воспитывался в другом обществе, в других кругах вращался, а мы – обычные собачки. Знаю, что он был большой специалист и что написанное в его книге – правда.
Шур Михаил Яковлевич, ветеран НПОА:
- Гегечкори я плохо знал, но видел не один раз. При мне он еще годик ходил по фирме. Он привез с собой пластмассовую панельку размером со спичечный коробок и на ней штук 20 элементов. По тем временам это диковинное устройство могло держать один бит информации. Сейчас это делается на 1/10 той микросхемы.
Москвичи не верили в цифру и долго ее не осваивали. У нас Семихатов быстро сообразил, что же привез с собой Гегечкори, посадил вокруг него людей и случился большой прорыв. Конструкторы сделали на борт первый цифровой аппарат. Это был автомат дальности, простой интегратор. Точность стрельбы заметно повысилась. Когда в 1985 году я ездил в Москву на защиту диссертации в фирме Н.А. Пилюгина, там еще делали аналоги, а мы к тому времени оцифровали все, что можно было. Это позволило внедрить ряд инноваций. Так что не справедливо вычеркивать Сергея Алексеевича из списка отцов темы.
Шилко Юрий Иванович, один из московского десанта, посланного Сергеем Павловичем Королевым на Урал в 1953 году, заместитель главного конструктора, ныне пенсионер, живет в Екатеринбурге:
- Ему предлагали квартиры в центре, а он выбрал Химмаш. Ездил на работу на велосипеде. Был очень коммуникабельный. Если и не дружил, то был в теплых отношениях со многими. Однажды я пришел с женой в кино, было такое «Совкино», и там был Гегечкори с дочерью и женой Марфой. Маленькая такая женщина, очень приятная. Он нас познакомил.
По работе мы были в разных подразделениях. Он ввязался в теоретические работы, а я конструировал. Но мы с ним бывали вместе в командировках. Помню прекрасно все поездки в Миасс. Гостиницы тогда еще не было, жили всей экспедицией, а это человек 15, в большой комнате и он среди нас. Простой мужик, без всяких загибонов, ничего ни от кого не требовал, себя никак не выставлял. Вместе в столовую, вместе в кино, вместе на работе, на совете главных конструкторов участвовали.
Много рассказывал о своей семье, о детях, особенно о младшем сыне. Кажется, Сережей звали, но точно не помню. Говорил, что ему семь лет, а он знает и разбирается во всех машинах. Его направили в Англию совершенствовать язык.
Такие вот детали.
Он все время хотел уехать в Москву. При аресте у него отобрали кандидатский и докторский дипломы, ордена. Об этом он сам рассказывал. Писал письма в правительство с просьбой разрешить вернуться, но ему отказывали. Были случаи, когда его разыскивал наш начальник отдела кадров Сушков. Спрашивал и у меня: где Гегечкори? Дома и на работе его нет. Оказалось, что его видели в Москве и позвонили Сушкову. Очевидно, он нарушал правила его жительства. В конечном итоге под конец ссылки ему разрешили уехать в Киев. Там он быстро стал главным конструктором.
С Иваном Степановичем Стуковым я был в Москве и у памятника Юрию Долгорукому встретили Гегечкори. Он поведал, что его реабилитировали, вернули дипломы и ордена. Вот только сами ордена найти не могут. Наверное, лежат до сих пор в сейфе какого-то оперативника на Лубянке. Показал окна своей бывшей московской квартиры, дал номер телефона в Киеве.
В своей книге он загнул про работу в НПО автоматики. Будто привез документы про подводный старт ракеты, и мы его использовали в своих разработках. Ничего подобного не было. Сам приехал и на том спасибо, как говорится. Отдал часть своих знаний.
* * *
Профессор Филиппов сообщил, что большинство участников ассоциации жертв политических репрессий после знакомства с деталями биографии Сергея Алексеевича Гегечкори не возражают, чтобы его имя было помещено на «стене патриотов». Но где-то в сторонке.
Оригинал этого снимка из архива В.Л. Крацкина автор держал в руках, использовал в заводской газете к рассказу В.Л. Шунина, откуда он взят сегодня.