Глава 11 http://www.proza.ru/2019/02/23/1067
Глава 12
Рождённая в Рождество.
На этот раз, в темноте ящика, прямо перед глазами Юрия, почему-то появилось число – три единицы и в его голове возник вопрос – с чем в его жизни связаны эти цифры…?
А потом, он увидел себя со стороны, стоявшим в коридоре у закрытой двери, в накинутом на плечи одноразовом медицинском халате и бахилах. С букетом роз и пакетом с фруктами в руках, а ещё то, как нерешительно постучал.
– Можете войти! – тут-же в ответ раздался женский голос.
Сто одиннадцатая палата онкологической больницы была на четвёртом этаже, с южной стороны и оказалась большой, длинной, залитой солнцем комнатой, где смогли поместиться десять кроватей в два ряда, возле стен и старыми тумбочками. Юра здороваясь, кивал головой молодым девушкам и женщинам разного возраста. Те, что были моложе, держали в руках сотовые телефоны и смартфоны. Женщины постарше сидя на стульях в проходе или лёжа читали, или разгадывали кроссворды. Все они отвечали – приветливо улыбаясь и кивая головой в ответ.
На кровате возле окна, несмотря на жару, накинув на плечи тёплое одеяло, сидела старуха в тёмно-красной бархатной шапочке и настолько сосредоточенно смотрела перед собой, что даже не заметила вошедшего мужчину. Женщины, которую Юрий ожидал увидеть в палате не было.
– Наверное, я ошибся… – смутился он под взглядами – странно, но медсестра в справочном, почему-то назвала мне номер этой палаты…
Извинившись, он уже хотел выйти, но в этот момент кровать возле окна неприятно скрипнула пружинами и старуха с другого конца комнаты, повернувшись, внимательно посмотрела на него. Шапочка плотно облегала её голову и уши, а на открытом, казавшемся слишком высоким и широким для женщины, сверху выпуклом лбу, с впадинами на висках, были хорошо видны глубокие извилистые морщины. Тяжёлые коричневые мешки под глазами больной, оттягивали нижние веки вниз, так, что виднелась их обратная сторона. Мутные слезившиеся глаза непонятного цвета, теперь внимательно изучали Юрия.
– Что не узнал? … – спросила старуха низким треснувшим, но неожиданно сильным голосом, с едва уловимым странным акцентом, как говорят люди на родном языке долгие годы, прожившие в чужой стране.
– И не пытайся, всё равно не получиться… – женщина неприятно засмеялась, при этом показав такую ослепительно-белую улыбку, что стало понятно, зубы у старухи искусственные. Но, очевидно, это были не простые протезы, а очень дорогие элитные имплантаты. Такие естественные улыбки, как у голливудских кино – звёзд могут позволить себе не многие люди.
– У тебя красивая фамилия, я хорошо помню твоё отчество, год месяц и даже день рождения – снова заговорила старуха внимательно разглядывая Юрия – Поэтому мне не составило большого труда в городе, где ты прожил почти всю жизнь, через справочное бюро найти номер домашнего телефона твоей квартиры. Трубку взяла женщина, я сразу поняла, что это жена и сказала, что являюсь твоей дальней родственницей по матери…
Старуха, продолжая разглядывать Юрия, улыбалась – всегда поражалась тому, какие странные у русских бывают прозвища, а в том, как они звучат есть, какая-то недоступная для понимания иностранцев, мистика. За все те годы, что мы не виделись, я почему-то всегда вспоминала тебя совсем не как Юрия Алексеевича Левина. А сейчас узнала, как только увидела и первое о чём подумала – Наконец-то Юрка-Штык мы с тобой встретились! – старуха снова хрипло засмеялась, её взгляд потеплел, а в глазах заиграли живые искорки.
– Ты возмужал за те годы, что мы с тобой не виделись, но я не вижу на твоей голове ни одного седого волоска и выглядишь максимум на тридцать пять-сорок лет. На самом деле у тебя очень хорошие гены. Оказалось, ты относишься к тому редкому типу мужчин, которые поздно расцветают, почти не меняются внешне и с годами становятся только желаннее для женщин…
В тот момент, подойдя ближе, Юрий слышал неприятный скрипучий чужой голос и никак не мог заставить себя поверить в то, что эта старая больная женщина когда-то была, той самой – рыжеволосой аспиранткой института иностранных языков, кафедры арабского языка и литературы. Стройной красавицей в которую, когда-то, двадцатитрехлетним студентом, впервые увидев на студенческих туристических сборах в турбазе на озере Иссык-Куль, он влюбился с первого взгляда.
В этом не было ничего удивительного, от той вызывающе красивой девушки были без ума очень многие парни и мужчины старше. Когда та, избалованная мужским вниманием молодая женщина, сидя в столовой за соседним столиком, впервые посмотрела в его сторону, холодным взглядом громадных зелёных глаз он, хорошо понял, что у него нет ни одного шанса понравится ей…
– Хватит пялится на меня, как на оживший в гробу труп на кладбище, в последнюю минуту прощания с родственниками! Садись – показала рукой старуха на стул рядом. Юра, придвинув его ближе, осторожно присел, только в этот момент вспомнив о цветах и хотел положить их на тумбочку. Но, оказалось, что там стояла старая, обшарпанная шахматная доска с расставленными на ней фигурками, а рядом лежала простая школьная тетрадка, на открытом листке которой, очень аккуратно, каллиграфическим почерком, были расписаны ходы шахматных партий.
– Извините, пожалуйста, это Вам… – неожиданно смутился Юра подумав – так уж получилось, что он не знал ни фамилии, ни отчества, только странное и редкое имя той девушки, которую сейчас никак не может узнать в этой высохшей больной женщине. И поэтому, просто протянул букет и фрукты, однако старуха хорошо заметила его замешательство.
– Не смей обращаться ко мне на вы, и не вздумай называть по отчеству! – потребовала она тем же резким сильным голосом и её акцент стал заметнее.
– Я хорошо помню, что только на пять лет старше тебя, поэтому зови меня как звал когда-то – Таша! Что в переводе со старославянского значит – рождённая в Рождество.
С появившимся на лице выражением брезгливого отвращения, женщина забрала из рук Юрия букет красных роз. – Не люблю дешевые цветы, которые продают в киосках, они уже давно мертвы, и от тех очень ядовитых добавок, которыми их напичкали продавцы, чтобы подольше выглядели как живые, уже давно мумифицировались… – После этих слов женщина надолго замолчала, задумчиво глядя куда-то поверх головы Юрия, отчего морщины на её лбу стали глубже и заметнее, а потом снова заговорила. – Цветы-мумии для старой – мумии, которой осталось жить не больше месяца… – После этих слов старуха неожиданно развеселилась
– Эй ты, жертва анорексии! – с белозубой улыбкой на старом, пепельно-сером, больном лице кивнула она головой в сторону сидевшей неподалёку на стуле, читавшей книгу, худенькой красивой девушке. С густыми, пышными каштановыми волосами, заплетёнными толстой длинной косой, перекинутой через плечо и лежавшей у неё на груди. – Тебя кажется Юля зовут, я забыла сказать спасибо, за то, что ты дала мне свой «антикварный» сотовый телефон, чтобы я могла позвонить в гор. справку. А сейчас убери цветы подальше, чтобы они не воняли у моей кровати. Фрукты забери себе, никому не давай и только попробуй не съешь, у меня ещё хватит сил, чтобы скормить их тебе насильно.
После этих слов Юля встала и подошла к тому месту, где сидели Юрий и Таша. Совсем ещё молоденькая девушка прижимала к груди открытую книгу и Юра даже смог прочитать название, это был третий том Льва Толстого «Война и Мир». Теперь девушка смотрела такими круглыми большими испуганными глазами светло-чайного цвета, что стало понятно, насколько сильно она боится старуху. Таша сунула ей в руки букет и большой пакет с фруктами. – Тоже мне надумала худеть пока не стала терять сознание – ворчала старуха – а теперь у неё появилось подозрение на рак желудка. Оказалось, как и я эта девочка росла в детском доме, родственников нет, помочь некому. Чтобы хорошо выглядеть нужно правильно питаться, а от той блювотины, что дают в местной столовой заболеешь ещё больше…
Женщина снова посмотрела на сидевшего напротив Юрия и улыбнулась – А помнишь Штык, как много лет назад, в горах на перевале Суюк-Тор, что кажется переводиться как холодный снег, я спускаясь по осыпи ухватилась рукой за торчащий плоский кусок скалы. Тот неожиданно отломился, упал и как нож гильотины, острой кромкой, через тяжелый горный ботинок, сломал мне пальцы на правой ноге, и я уже не могла передвигаться. У нас была рация, проводники-инструкторы сумели связаться с базой, но над перевалом висели тучи и сплошной туман, надо было идти ещё пятнадцать километров до того места, где мог приземлиться вертолёт. Тогда голова у тебя работала хорошо, ведь это ты Юрка - Штык придумал вырезать в пустом рюкзаке отверстия для ног, куда меня посадили. Нести человека на спине таким образом, оказалось гораздо легче. В нашей группе горных – туристов было двенадцать девушек и всего трое мужчин. Те двое утверждали, что были настоящими альпинистами, покорившими не одну вершину. Но я то хорошо чувствовала: они уставали гораздо быстрее и поэтому менялись чаще. Помню, как изо всех сил терпела боль, стараясь не потерять сознание, и почему-то, тогда мне хотелось только одного, чтобы поскорее наступила твоя очередь.
На базу меня доставили вертолётом, где врач сделал обезболивающие уколы, сложил поломанные косточки и наложил гипс. Но большой и средний палец на ноге срослись неровно, они так и остались кривыми на всю жизнь и совсем не сгибаются. Вот, посмотри сам – Таша откинув одеяло и оставшись в синем больничном халате вынула правую босую ногу из тапка, поставив её на кровать рядом. И он увидел сухую ногу старой женщины, синеющую выпирающими варикозными венами, однако очень тщательно ухоженную с педикюром. И только в тот момент, когда женщина показывала действительно неровно сросшиеся пальцы на ноге он заметил, что очень худые руки Таши с крупными узлами суставов и невзрачным золотым кольцом с крохотным размером с маковое зёрнышко, красным камушком на среднем пальце правой руки, были с тщательно и профессионально сделанным маникюром…
– Кто взял мою старинную серебряную брошку?! – раздался громкий скандальный женский голос рядом. – Да вот же она! – злобно взвизгнула ещё молодая полная разбитная бабёнка кровать, которой стояла рядом. – Это ты старая ведьма без спроса берёшь чужие вещи! – женщина бесцеремонно подошла, протиснувшись между кроватью и сидящим на стуле мужчиной, тут же протянув руку к тумбочке, при этом перевернув и сбив несколько фигурок на шахматной доске.
Всё последующее произошло настолько быстро, что Юра даже не понял, как худая правая ладонь Таши оказалась крепко держащей женщину за полное запястье левой руки, другой рукой она ухватилась за большой палец. И тут же, каким-то очень умелым лёгким молниеносным движением, подняла её вверх над головой, вывернув и потянув на себя. Отчего верхняя часть тела молодой женщины согнулась пополам, а в следующую секунду она уже грохнулась на колени, едва не угодив головой в тумбочку.
Для толстой бабы и самого Юры это было полной неожиданностью, и женщина молча постояв в таком положение несколько секунд, по-видимому соображая, как она оказалась в такой пикантной позе рядом с сидящим на стуле мужчиной и вдруг спохватившись завопила.
– Помогите убивают! – громкий визг женщины вывел Юру из оцепенения, и он уже стал подниматься со стула. Но, в этот момент старуха прямо посмотрела ему в глаза, и он хорошо понял, что сейчас не должен вмешиваться.
– Если ты, толстая сука, не заткнешься, буду ломать пальцы по одному. До тех пор, пока прибегут санитары, успею разделаться со всеми пятью… – как это делают профессиональные гипнотизёры, медленно выговаривая слова, в эту минуту, со снова ставшим заметным акцентом, говорила старуха. – Баба замолчала и снизу-вверх оглянулась назад сначала на Юру, а потом на старуху и по-видимому хорошо поняла, что та не шутит. – Тебе всё понятно? – тем же голосом спросила Таша. – Не слышу ответа – нагнув голову она посмотрела в глаза молодой женщины и слегка вывернула её левую руку.
– Ой…! – громко сказала молодуха и немного подумав добавила – не надо.
– Правильный ответ – засмеялась показывая свою безупречную белозубую улыбку Таша. – Тебя как звать?
– Галя…
– Почему ты раскидала фигуры на шахматной доске?
– А ты зачем взяла мою старинную серебряную брошь!? – снова возмутилась баба, стоя на коленях правой рукой упираясь в пол и снизу-вверх глядя на Ташу.
– Ты сама положила её на мою тумбочку, я только на время переложила брошку на шахматную доску вместо ферзя.
– Да, в этой стране ничего не меняется – Таша перевела взгляд на Юру и в её глазах было удивление – когда я попросила принести в палату шахматы, их не смогли найти во всей больнице. А потом, санитарка вспомнила, что кажется видела шахматную доску в каптёрке, на столе у сантехников. Слесарь согласился дать мне свои собственные шахматы на время только, как он сказал за «пузырь», хотя не хватало нескольких фигурок…
– Ты бы отпустила меня – примирительным тоном попросила женщина – стоять на коленях неудобно и руки у тебя очень жёсткие и сильные, как пассатижи, хоть на первый взгляд и кажется, что ты уже при смерти.
– Ладно – согласилась Таша. Женщина поднялась с колен и растирая побелевшее запястье, села на кровать напротив Таши, которая протянула ей брошку.
– Ты конечно прости меня Гала, только эта вещь не старинная и совсем не серебряная. Могу точно сказать – эту грубую подделку, под французский ренессанс, совсем недавно состряпали в Китае из недорогого мельхиора.
– Как всегда мой муж оказался настоящей скотиной… – тяжело вздохнула женщина – Когда после месячного запоя он на коленях приполз просить прощения, то подарил мне эту брошь заверив, что она серебряная и досталась ему в наследство от прабабушки… – Женщина замолчала, выражение её лица стало очень серьёзным, а на глазах показались слёзы – Не боюсь умирать, детей жалко, что с ними будет, если меня не станет... – после этих, так неожиданно сказанных слов, она заплакала. Юра услышал, как с другой стороны у него за спиной кто-то тихо всхлипнул. Повернувшись он увидел, что почти все женщины и девушки, которые находились в палате, теперь стояли в проходе рядом и наблюдали за происходящим. Однако, с грустными и серьёзными выражениями лиц, тут-же стали расходиться по своим местам.
– После ранней смерти мужа в моей жизни было много мужчин старше меня и гораздо младше – теперь уже грустно улыбалась Таша под тихие рыдания Галины, которая пересев на другую сторону свой кровати плакала вытирая слезы полотенцем – Я всегда сама выбирала из многих, когда те казались мне достаточно сильными и мужественными – расставляла на шахматной доске фигурки женщина, где на месте чёрного офицера оказался спичечный коробок, а вместо белых пешек два квадратных кусочка сахара. Таша замолчала, что-то ища взглядом вокруг и Юра поняв, что ей нечем заменить брошку, достал из кармана монетку и протянул женщине. Таша улыбнувшись кивнула головой, взяла её и поставив на чёрную клетку вместо ферзя, снова заговорила – Все мужчины рядом со мной, почему-то очень быстро уставали. Спивались, подсаживались на иглу, погибали или просто умирали, а некоторых я бросала сама потому, что была гораздо сильнее и мне было неинтересно с ними. И всегда, в такие моменты, я понимала, что ты Юрка-Штык единственный мужчина, который был сильнее меня, хотя и младше по возрасту. Уже тогда, в молодости, в тебе чувствовался стержень, который не смогут сломить ни какие невзгоды… – после этих слов, женщина неожиданно протянула худую ладонь с крохотным блеснувшим красным камушком на тусклом золотом кольце и странно улыбаясь, погладила сидящего рядом на стуле Юрия по щеке. – Ты прости, пожалуйста, может быть тебе неприятно, но сейчас я вспомнила, как в горах, когда ты надевал лямки рюкзака, я обнимала тебя за шею, вдыхала запах свежего пота от твоего разгоряченного сильного молодого тела, это успокаивало и боль отступала – в эту минуту Юрий заметил, что странный акцент Таши почти исчез. – Легко пружиня, ты быстрым шагом шел по очень узкой тропинке прямо рядом с обрывом, где глубоко внизу ревела и пенилась между скал вода, а мне совсем не было страшно, тогда я знала, что со мной всё будет хорошо. Потом это стало одним из моих самых любимых воспоминаний – больная женщина замолчала, поставила локоть на край тумбочки и снова посмотрела прямо в глаза Юрию…
Однако, этот очень уставший, немигающий взгляд слезящихся выцветших глаз, давно уже ставшей для него чужой женщины, раз за разом заставал его врасплох. Как будто старуха без спроса, слегка приоткрывала занавеску и заглядывала в самые далекие уголки его души…
В эту минуту Таша перевела взгляд в сторону тумбочки и выражение её лица неожиданно изменилось, в глазах промелькнули живые искорки, а на лице появилась странная улыбка. С трудом поднявшись с заскрипевшей пружинами кровати, теперь женщина кутаясь в больничное одеяло, стоя внимательно глядела на шахматную доску сверху-вниз. По выражению лица больной он хорошо понял, что в эту секунду для неё уже не существовало страшной болезни, больничной палаты и даже его Юрия, сидящего рядом. Только через несколько минут Таша переставила фигуру и немного нагнувшись, лежащим на столе простым карандашом, сделала запись на листке бумаги. После чего в её глаза вернулась прежняя смертельная усталость, она попыталась опуститься на кровать, но в этот момент он заметил, как лицо женщины на секунду помимо её воли исказила судорога. И только сейчас понял, что всё то время, пока они разговаривали, Таша испытывала страшную физическую боль, но до этой минуты ей удавалось справляться с ней. Это заставило его встав, помочь женщине сесть, и он поймал себя на мысли о том, что ему неприятны эти случайные прикосновения к совершенно чужой для него, смертельно больной женщине.
– Прости… – Таша виновато посмотрела на Юру снизу-вверх таким взглядом, как будто в свою очередь тоже поняла, о чём он думает. И от этого ему, на самом деле, стало стыдно за себя. – Шахматы дают возможность на несколько минут забыть о болезни. Ведь я всё чаще вижу себя стоящей одной, на самом краешке пропасти, где внизу страшно гремит, кипя между острых скал ледяная вода и даже ты Юрка-Штык, уже не можешь мне помочь… – женщина замолчала и опять надолго задумалась, глядя куда-то в белый потолок, а потом снова заговорила.
– Семь лет назад я узнала о том, что у меня рак и все эти годы боролась с болезнью. Операции, бесконечные уколы, сеансы химиотерапии, от которых я потеряла волосы и стала ненавидеть цветы, которые продают в киосках на улице потому, что они похожи на меня.
Было такое время, когда я думала, что победила, но оказывается чудес не бывает, болезнь вернулась, да, наверное, она никуда и девалась.
Когда я узнала, что дни мои уже скоро можно будет пересчитывать по пальцам, то хорошо поняла – я во что бы то не стало, должна тебя увидеть, поэтому и приехала в этот город за несколько тысяч километров. Все те лекарства, которые мне ещё помогают не чувствовать боли, содержат наркотики и поэтому, во избежание проблем их нельзя провозить в самолетах и поездах, я очень сильно рисковала не имея их при себе.
Так и получилось, через несколько часов после пересечении границы случился приступ и меня сняли с поезда. Сутки я провалялась в больнице, а потом поехала на другом поезде. Чемодан пропал, а вместе с ними ноутбук, мобильный телефон и сумочка из крокодиловой кожи, но я не жалею, денег там было совсем немного, всего пару тысяч евро. Но хочу сказать, что играю в шахматы с детства и поэтому привыкла просчитывать свою жизнь на несколько ходов вперёд – после этих слов Таша положила руку себе на грудь, что-то нащупав. А потом из-за плеча Юры внимательно посмотрела на женщин в палате, которые теперь, после произошедшего инцидента с Галиной, невольно прислушивались к их разговору.
Но в эту минуту Юра заметил, как её лицо настолько побледнело, что стало почти прозрачным, и женщина откинулась назад, оперевшись спиной о подоконник – Юля девочка – взглянула она на сидевшую на стуле возле своей кровати девушку – позови пожалуйста медсестру, пусть сделает мне укол, она знает какой…
Скажи, что я уже сегодня с ней рассчитаюсь – девушка встав со своего стула и положив на кровать книгу, бегом бросилась из палаты. Таша откинулась на подушку и закрыла глаза, цвет её лица неожиданно позеленел, а черты заострились.
Сидевшая на соседней кровати Галина повернувшись, теперь с ужасом смотрела на старуху и по выражению её лица Юра понял, что у Таши начался приступ, и она умирает. В эту минуту открылась дверь и в палату быстро вошла медсестра, в ослепительно белом халате, держа перед собой лоток, где лежал уже заправленный одноразовый шприц с лекарством. Но увидев незнакомого мужчину, молодая девушка почему-то остановилась и на её лице появилась растерянность.
– Этого человека не бойся! – тем же сильным совсем не изменившимся голосом, не открывая глаз, произнесла со своего места Таша. Юрий встал и взяв стул отошел с ним в сторону. А медсестра, подойдя, поставила лоток на подоконник и достала из кармана халата резиновый жгут – Сегодня в левую руку – тем же сильным голосом велела Таша не открывая глаз. Когда девушка подняла рукав халата, Юра увидел на сгибе локтя старухи сплошной чёрно-коричневый синяк.
Молодая медсестра настолько долго не могла попасть в вену, что на её лице появилось выражение отчаяния.
– Дай мне! – снова раздался сильный голос. Таша подняла правую руку и приоткрыв глаза, забрала у молодой девушки шприц. Потом прижав иглу к чёрной дряблой коже на запястье, стала медленно водить по телу, после чего, умело быстро и глубоко вонзила в вену и медленно ввела содержимое. И тут-же вынув, вернула шприц молодой медсестре.
– Простите пожалуйста… – прикладывая к месту укола на руке больной ватку со спиртом, девушка покраснев, виновато отвела взгляд в сторону.
Уже вскоре по тому, как на лице старухи проступил слегка заметный румянец, стало понятно – инъекция начала действовать. И та, открыв глаза, с едва заметной ироничной улыбкой, посмотрела на молодую медсестру.
– Один мой хороший знакомый, в своём деле он почти доктор наук… – на этом месте Таша хрипло рассмеялась – утверждал, что нельзя поддаваться жалости, когда вырываешь зубы, делаешь уколы, отрезаешь пальцы или голову. От этого человеку будет только хуже и больнее! – однако после этих слов в больничной палате наступила такая тишина, что стало слышно гул машин на проспекте. И Таша, взглянула на женщин теперь с ужасом не лицах, глядевших в её сторону.
– Прошу прощения за чёрный юмор, в этой палате на самом деле нельзя так шутить – кивнула она головой, а потом перевела взгляд на Юру – Как говорят русские – нам нужно побыть с глазу на глаз. Ты должен помочь мне дойти до дивана в коридоре – и Юрий встав стал помогать Таше, а потом взял её под руку. С другой стороны, больную тут же поддержала Юля. Старуха внимательно посмотрела на неё и взгляд её мутных глаз потеплел – Спасибо, доченька у тебя доброе сердце…
Жажда, которую Юрий старался подавлять всё последнее время, становилась невыносимой. Это заставило его под мерное покачивание вагона, нащупать рядом с головой уже полупустую бутылку и отвинтив пробку, сделать несколько крохотных глоточков. Но вода, даже после того как он разбавил её попавшей в ящик и собранной им дождевой, всё равно казалась ему слишком сладкой…
Это отвлекло его и видение больничной палаты исчезло. Потом он удобно устроился немного передвинув бутылки с водой под головой, расслабился и подумал о том, на каком именно месте прервались его видения – воспоминания в больнице. И в этот момент в голове зазвучал неприятный скрипучий голос Таши.
– Здравствуй Юрка-Штык… – и тут-же, как будто из своей заветной шкатулки со старыми фотографиями, он вынул другое воспоминание. Это заставило мужчину улыбнуться в полной темноте и тишине ящика, а в его воображении, теперь уже стали снова разворачиваться события его далёкого детства.
Глава 13
Пархач
1
Таким образом, проживший в самом центре столичного города, с пяти до тринадцати лет, Юрка, оказался на самой его восточной окраине.
Небольшой дом, в котором они поселились, был разделён на два хозяина и находился на той улице, где противоположные дома, стояли на самом краю озера. А дальше были ещё озёра и изрезанные, глубокими логами и оврагами, заросшими деревьями, в то время ещё не обжитые людьми, большие пространства, которые были раздольем для местных мальчишек.
Все почему-то, называли это место Пархач. Это слово сразу же показалось Юрке необычным и загадочным, будоража его воображение. Он стал расспрашивать об этом мальчишек и девчонок, что жили на улице рядом, с которыми уже успел познакомится. Однако, происхождение и смысл этого странного слова, даже в те времена, большинство живших в этих местах людей, не знало. А когда однажды, он спросил об этом у своей бабушки, та в ответ с задумчивым выражением лица пожала плечами. Юрку это удивило, до того дня он думал, что бабушка может ответить на любой его вопрос.
Но однажды, вернувшись из церкви Николая Угодника, которую в городе и сейчас называют Никольской, находящейся в центре города, куда бабушка добиралась в воскресенье на первом автобусе, рано утром в половине шестого утра, старая женщина устало села на стул и улыбнувшись посмотрела на него.
– Узнала сынок, я у одной из своих подружек, которая родилась в этом городе, откуда такое название у нашего района – бабушка развязала платок на голове и сняв, положила рядом на кровать.
– Давно, когда та ещё девочкой была, жил один мужик из казаков, у него где-то в этих местах, в те времена ещё очень далеко от границы города, заимка была. А фамилия этого человека Пархоменко, однофамилец значит, того знаменитого революционера, про которого, потом ещё кино сняли. Так, сократив фамилию, это место с тех пор, между собой, люди и стали называть Пархач. Давно уже стёрлась память о человеке, а слово то оказалось крепче и люди даже не знают, что оно значит.
На следующий день Юрка рассказал об этом своему новому другу Мишке, с которым они оказались однолетками и в том году оба перешли в шестой класс. Все мальчишки и девчонки на улице, за вьющиеся волосы на голове звали его – Кудрявый. Новость удивила Мишку, и он с недоверием посмотрел на Юрку
– Наверное соврал…
– Мне мама рассказала, она узнала об этом от одной старушки, которая всю свою жизнь прожила в нашем городе, а той уже почти девяносто лет – но по выражению сомнения на лице его нового друга, стало понятно, что он не поверил и Юрку это немного огорчило. – А пойдём сам спросишь – Мишка даже не стал раздумывать, и они пошли домой.
Время было обеденное и поэтому бабушка тут же заставила их помыть руки, усадила за стол, налила борща со сметаной и сухарями. Теперь уже Кудрявый услышав от неё историю про казака Пархоменко обрадовался.
– Да, теперь будет, что ответить пацанам с нефтебазы, они завидуют, что мы живём рядом с озёрами и всех мальчишек из нашего района дразнят – вахлаками – пархатыми, а теперь, как узнают про Пархоменко, так сразу «умоются».
Когда друзья снова оказались на улице, Кудрявый внимательно посмотрел на него – а почему ты называешь бабушку мамой? – в тот момент вопрос его нового друга оказался неожиданным. Он остановился и посмотрел вдаль на виднеющиеся вдалеке снежные вершины гор.
– Остались мы на этом свете одни и поэтому бабушка для меня мама… – на этом месте Юрка задумался, а потом добавил – и отец тоже.
- - -
Сейчас, уже не молодой мужчина, лёжа на спине в темноте ящика увидел, как глаза маленького Юрки наполнились слезами. А потом почувствовал слезинку, скатившуюся по его небритой щеке.
Но, в тот далёкий день детства, слезы в его глазах заметил и Мишка.
– Ничего, теперь уже у тебя есть я. Когда мой отец бывает трезвым, часто ложит руку мне на голову, смеётся и говорить – как будто маленького Пушкина по голове погладил – у него от этого всегда настроение поднимается. – После этих слов Мишка молча взял Юркину ладонь и положил себе на голову. Этот неожиданный, такой простой и наивный поступок его нового друга, на самом деле рассмешила Юрку и на его лице снова появилась улыбка. Это заметно подняло настроение и самого Кудрявого и ему захотелось поделится поразившей его воображение новостью.
– Пойдём, расскажем про Пархоменко моему другу, он живёт неподалёку – и они обнявшись за плечи, пошли вниз по улице. – Все пацаны в школе зовут его Поляк, он старше нас почти на два года, но тоже в этом году перешел в шестой класс, потому что в детстве долго болел менингитом, в первый класс учится пошел поздно и сейчас ещё немного хромает.
– А почему Поляк? – удивился Юрка
– А у него фамилия польская – Фабьянский, а имя вообще трудно запомнить и выговорить – Ондржей ну, в общем Поляк, так гораздо проще и понятнее – У нас ещё один друг есть, пацаны его Цыганом зовут, они сидят за одной партой с Поляком, только в шестом Б классе, мы в школу и из школы втроём ходим. А ещё летом, всегда вместе одной компанией купаемся на озере, рыбачим, или весной грибы собираем.
– А Цыганом твоего друга зовут потому, что, наверное, он смуглый – улыбался Юрка
– Да нет, как раз наоборот – он блондин, а фамилия у него Цыганков – теперь уже оба Юрка и Кудрявый громко смеялись, просто потому, что им было хорошо вместе.
С тех пор у Юрки появились три очень хороших и преданных друга.
Когда первого сентября он пошел в новую школу, то оказался в шестом А классе, за одной партой с Кудрявым, с которым они вместе часто готовили уроки и Юрка помогал ему в изучении французского языка.
2
В первый раз Юрка увидел этого мальчика в саду, больше чем через месяц после того, как переехал в новое жилище. Тот сидел под яблоней на стуле, выпрямив спину и почему-то всё время смотрел перед собой вдаль, прямо на восходящее солнце. Юрка подошел ближе, к натянутой вместо забора гораздо выше его роста ржавой сетке Рабица, делившей участок пополам. А потом, через густые листья смородины, с трудом стал разглядывать открытую книгу, лежавшую на коленях у мальчика, которая сразу же привлекла его внимание тем, что была какой-то особенно большой и толстой.
– Интересная книга?! – не выдержав спросил он и сидевший в нескольких метров от него мальчик от неожиданности вздрогнул, но головы в его сторону не повернул и положив обе руки на открытые страницы, продолжал смотреть на солнце.
– А ты, наверное, тот самый мальчишка, который вдвоём с бабушкой теперь живёт в нашем доме, мне отец рассказал, когда я вчера со своими сёстрами и мамой из санатория вернулся – странным, не по детски взрослым голосом переспросил его сидевший на стуле мальчик – отец сказал, что тебя Юра зовут.
– Да, мы недавно переехали, только это не бабушка, а мама моя.
– Если хочешь, можешь зайти в наш двор, мы с тобой познакомимся, и я пожму твою руку – Юрка конечно же не стал долго раздумывать и уже вскоре, открыв калитку рядом с домом в соседский сад и спустившись вниз, подошел к мальчику.
А когда тот повернулся к нему лицом, Юрка отшатнувшись от неожиданности, сделал шаг назад. На него смотрели два совершенно белых бельма без зрачков, мальчик оказался слепым, но по-видимому хорошо почувствовал Юркино замешательство.
– Я ведь родился слепым и знаю, что нормальным зрячим людям на меня смотреть неприятно. Очки не надеваю, когда один в саду остаюсь, тогда солнце лицо греет и мне кажется, что я его вижу. Но если ты хочешь, надену… – мальчик зашарил левой рукой по нагрудному карману рубахи, откуда выглядывало тёмно-синее стёклышко очков для слепых.
– Не надо – остановил его Юрка – ничего особенного глаза, как глаза, только белые – однако, в эту минуту, почему-то почувствовал себя очень виноватым и это заставило его взять холодную правую ладонь слепого мальчика – давай знакомиться, моё имя ты уже знаешь.
– А меня Женей зовут, ну то есть Евгением – тот слабо пожал руку в ответ и Юрка вдруг, впервые увидел странную беспомощную улыбку на бледном лице.
– Только ты не думай, я не боюсь, у моего отца, который с фронта пришел, одного глаза не было совсем, а вместо него, большая глубокая открытая рана от осколков, почти без височной части…
Юрка прикоснувшись указательным пальцем к лицу слепого мальчика, показал размеры раны и тот, так же странно улыбаясь, потрогал себя на том месте возле уха. – Отец повязки два, три раза в день менял, потому что рана не заживала и кровь с гноем из неё всегда сочилась, он старался не показывать мне. Но я много раз видел и совсем не боялся, даже когда замечал, как в глубине синие и красные жилки вместе с сердцем пульсируют. Только плакал часто, оставаясь один, что бы отец не видел, потому что очень любил его… – после этих слов Юрка вспомнил недавно умершего отца, страшную изуродованную половину его лица, без повязки и ему вдруг снова захотелось заплакать, и он не сдержавшись засопел и шмыгнул носом. А слепой мальчик, наверное, хорошо почувствовав его настроение, коснулся одежды, а потом, нащупав руку, взял и теперь уже крепче ободряюще ещё раз пожал её.
– Я бы, наверное, согласился, как твой отец, десять раз в день менять повязки, чтобы одним глазом только чуть, чуть видеть солнце…
- - -
Только сейчас, уже не молодым человеком, не по своей воле оказавшись в полной темноте и тишине, он до конца смог почувствовать и осознать настоящую трагическую глубину и безысходность этих слов – думал Юрий
А потом, в мельчайших подробностях, тот далёкий день стал проходить перед его глазами.
Юрка перевёл взгляд на книгу, лежавшую на коленях мальчика и удивился.
– Да ведь книга то, совсем без букв и как вообще читать можно, ведь ты же… – на этом месте Юрка замолчал, пытаясь подобрать слово, которое бы сейчас не напоминало мальчику о его недуге.
– Слепой… – едва заметно улыбнувшись, опередил его мальчик, всё так же глядя на солнце – А ты прикоснись к странице кончиками пальцев – неожиданно оживился он – и Юрка нагнувшись пощупал открытый лист, на самом деле почувствовав на толстой серой бумаге множество пробитых снизу насквозь выпуклых точек, составлявших знаки, которые почти не заметными для глаза ровными строчками, занимали весь лист – Это шрифт Брайля, который придумали специально для таких как я людей, чтобы слепые тоже могли читать книги.
– Классно! – восхитился Юрка – а ты покажешь мне, как различать буквы кончиками пальцев? Я ведь с пяти лет книжки читать люблю.
– Ладно – согласился Женя – Там, где-то должен ещё один стул стоять, ты возьми его и садись рядом.
Вскоре Женя, взяв указательный палец Юркиной руки, показывал значение знаков на листе книги, при этом заметно оживившись. Его настроение передалось сидевшему рядом Юрке. И уже вскоре между двумя мальчишками завязался оживлённый разговор.
– А о чём написано в этой книге? – посмотрел на своего нового друга Юрка.
– «Вий» русского писателя Гоголя.
– Вот это да! – снова обрадовался Юрка, которого в ту минуту, на самом деле, очень поразило это обстоятельство – Ведь я эту книгу у своего школьного друга брал, и ровно пять раз успел перечитать, пока он её у меня не забрал.
– Вот как? – в свою очередь удивился Женя – Я тоже эту книгу уже несколько раз перечитал, ведь она у меня одна. Книги для слепых, в основном, это школьные учебники, и даже в интернате инвалидов по зрению, где я учусь и живу всю зиму, их по одной на несколько человек выдают. А художественную литературу, со шрифтом Брайля, очень трудно найти.
– Наверное страшно было читать про то, как ведьма в гробу, летала по воздуху?
– Да нет, что ты, мне ведь уже совсем скоро пятнадцать лет исполниться, и я хорошо знаю, что ведьм и чертей на свете не бывает.
– А вот в той школе, где я учился, она в самом центре нашего города находиться, одна совсем молодая учительница в школу после института пришла. Она такая красивая, что в неё все мальчишки-старшеклассники сразу влюбились, а девчонки их одноклассницы за это, стали её ненавидеть.
Когда заболела учительница младших классов, её заменила та самая училка и во втором классе стала читать Вия, а один мальчик, от страха прямо на уроке, даже описался. Молодую учительницу потом, чуть из школы не выгнали, а девчонки стали звать её Панночкой, как ту самую ведьму в книжке, что летала в гробу.
– А, что стало с мальчиком, который описался? – впервые за всё время разговора Женя повернул голову в сторону сидящего на стуле рядом Юрки.
– А чего ему сделается – пожал тот плечами – только с тех пор, его писуном стали звать. Потом этот случай забылся. Но, как-то странно и удивительно получилось, теперь его не только в школе и на улице, но и во всём районе все зовут – Писарем.
– Писарем…?! – очень удивился слепой мальчик и в этот момент Юрка впервые услышав его смех, оказавшийся чистым и прозрачным, как горный ручеек, тоже громко рассмеялся.
– Ты говоришь, что уже много книг прочитал, а из последних, какая тебе больше всего понравилась? – снова нащупал ладонь сидящего рядом Юрки Женя, и он понял, что для слепого мальчика очень важно чувствовать рядом того человека, с которым он разговаривает.
– «Белый Клык», так звали собаку, которая наполовину была волком. Эту книгу написал один американец Джек Лондон. Только я её давно, ещё в четвёртом классе прочитал и всего один раз, книжка старая была, в ней тридцати разных страниц не хватало. А написано там про то, как люди золото на Аляске искали и добывали, а их главными помощниками были собаки, их по нескольку штук запрягали в нарты, на которых очень тяжелые грузы перевозили.
Была бы эта книжка, я её тебе обязательно вслух бы прочитал, у меня, по французскому языку и чтению пятёрки. Я из всех пятых классов в нашей школе, лучше всех вслух читал, меня даже на олимпиаду хотели послать в этом году. Да уже не получиться, теперь я в местной школе учиться буду…
– Юра сынок – раздался родной голос бабушки-мамы – только, что целую машину угля на зиму привезли, на ночь на улице оставлять нельзя. С тобой вдвоём его за день обязательно в сарай перетаскать надо, потому, что завтра с утра, ещё саксаул обещали завести – Юрка повернулся и увидел бабушку, стоявшую рядом с ещё молодой незнакомой, очень красивой женщиной в ярком китайском халате, с чёрными густыми волосами, стянутыми на затылке в узел.
– Ладно Женя, пора идти, меня мама зовёт – и слепой мальчик со свой странной беззащитной улыбкой на лице, прощаясь, в ответ снова слабо сжал его ладонь.
– Зовут меня тётя Вера, я мама Жени – взяв за плечи Юрку внимательно разглядывала его женщина, когда он подошел к бабушке. От неё сильно пахло духами и чем-то ещё, не уловимым и настолько волнующим, что у него закружилась голова – Извини Юра, что я тут стояла и слушала, о чём вы с моим сыном разговаривали. Ты чаще к нам заходи, мой Женечка уже давно так не радовался. Мы в этом доме третий год живём, его две сестрёнки близняшки, уже давно подружек себе нашли, им неинтересно со слепым братом.
…
Юрка, вдвоём с бабушкой, большой совковой лопатой, наполняли вёдра углём из огромной кучи возле их ворот и таскали через весь двор в сарай. А потом к ним, неожиданно, присоединился Кудрявый. Закончили они втроём, только когда на улице уже совсем стемнело. А на следующий день, ближе к обеду на самом деле, на том месте где ещё вчера лежала гора угля, оказалась куча саксаула. И они с бабушкой и Кудрявым таскали тяжелые корявые, очень неудобные, стволы саксаула и складывали их у забора, чтобы потом расколоть о кусок трамвайной рельсы, оставшейся от прежних хозяев. Работали почти не отдыхая, а бабушка рассказывала Мишке, как зимой они с Юркой жили в гараже, а когда утром из-под всех одеял вылезали, то на печке вода в ведре замерзала.
– А теперь мы на всю зиму дровами и угольком запаслись, в тепле будем – радовалась бабушка.
За эти два дня Юрка настолько устал, что уже ночью с трудом, кое как помылся в цинковой ванне, а потом в восемь часов вечера, присев на минутку отдохнуть, тут же уснул на своей кровате, даже не покушав.
На следующий день в субботу, Юрка проснулся только в одиннадцать часов дня от того, что ощутил знакомый аромат своих любимых пирожков с зелёным луком и яйцом и сразу почувствовал, насколько сильно голоден.
У него ныло всё тело, саднили уже лопнувшие мозоли от лопаты и ведер, в которых они с бабушкой таскали тяжёлый уголь и очень мешала заноза на руке от саксаула, которую бабушка даже в очках, так и не смогла вытащить. Он с трудом дошел до туалета во дворе, а потом умылся в рукомойнике.
– Ничего сынок, это боль в мышцах для молодого тела полезная, она скоро пройдёт, но силы и выносливости тебе прибавит. А занозу вытащит тётя Вера, она молодая и глазастая.
Юрка съел, запивая сладким чаем, не меньше десяти пирожков. А бабушка сидела за столом напротив и улыбалась глядя на него – Женя спрашивал, когда ты придёшь – и Юрка улыбаясь с набитым ртом, кивал головой.
– Сынок помни, такого человека легко обидеть, и Господь за это взыщет – потом бабушка положила в глубокую алюминиевую солдатскую миску ещё пирожков – пока горячие, отнеси слепому мальчику, пусть покушает, небось таких никогда не пробовал. – И уже вскоре Женя, который всё так же в саду сидел на стуле, с удовольствием ел горячие пирожки. В этот момент к ним улыбаясь подошла его мама с иголкой в руке.
– Давай показывай свою ладонь, будем занозу доставать, ты боли то не боишься?
– Когда мне бывает больно, я всегда своего отца вспоминаю потому, что ему всё равно больнее было.
– Это у тебя под глазами чёрные круги и в ушах тоже, угольная пыль въелась… – легко поддев занозу иголкой, молодая женщина, ловко как пинцетом, ухватила и вытащила её длинными накрашенными ногтями.
– Да я пробовал, не отмывается… – смутился Юрка – ничего, сегодня после обеда, в здешней бане по графику мужской день, мы с моим другом Мишкой договорились пойти подстричься, а потом помоемся, попаримся так, что вся грязь сойдёт.
– Да, самостоятельный ты мальчишка… – с улыбкой на лице взъерошила его волосы тётя Юля.
– Мы тоже хотим!!! – неожиданно раздались звонкие громкие писклявые голоса – и две, неизвестно откуда выскочившие остроносые девчонки лет восьми, с голубыми громадными глазами и длинными ресницами, как у Мальвины, подбежав, быстро как сороки, тут же схватили по пирожку из миски на коленях слепого мальчика. И Юрка не поверил своим глазам, на вид они были совершенно одинаковые, с большими розовыми бантами в пышных, белых волосах – кудряшками, которые, почему-то, в ту минуту, напомнили ему причудливо вьющуюся из-под рубанка деревянную стружку, какую он видел на уроках труда в школьной мастерской. Удивлённый Юрка разглядывая девчонок подумал, что если бы у Буратино и Мальвины могли быть дети, то, наверное, обязательно должны были похожи на двух этих девчонок. С их белыми волосами вьющимися свежей стружкой и одинаковыми острыми носиками, которые были конечно малы для Буратино, но явно длинны для Мальвины.
– Маша, Глаша познакомьтесь, – теперь уже громко смеялась тётя Юля, этого мальчика зовут…
– Знаем, знаем! Это Юрка, теперь он живёт рядом с нами – громко, одновременно затрещали обе Мальвины – Буратины.
– Тихо, тихо я хочу сказать, у меня кое что есть… – после этих слов женщина достала из глубокого кармана халата книжку и протянула её Юрке. Тот взяв в руки небольшой, совсем ещё новенький томик, снова удивился. А потом громко, прочитал написанное на зелёном коленкоровом переплёте.
– «Джек Лондон» «Белый клык»!
– Юра обещал прочитать эту книжку Жене вслух, поэтому, ваш папа специально купил её в самом большом книжном магазине нашего города – тётя Юля с улыбкой на лице посмотрела на Юрку и добавила – Если он конечно ещё не передумал.
– Мы тоже хотим слушать, как Юрка будет читать книжку про Белого Клыка! – снова одновременно заверещали обе Мальвины-Буратины – Хотим! Хотим! Хотим! – при этом, они умыкнули из алюминиевой миски на коленях у Жени, последний пирожок и тут же разделив пополам, быстро его слопали.
А Юрка теперь, с наслаждением вдыхал запах типографской краски и клея, от новенькой книжки и ему вдруг захотелось начать читать её прямо сейчас. Но в этот момент он вспомнил про свои грязные уши, где глубоко в раковинах въелась и никак не хотела смываться угольная пыль. А ещё то, что сегодня в бане мужской день, баня в этом пригородном районе работает только по субботам и его, наверное, уже ждёт Кудрявый.
– Нет, не могу, мне ещё с другом в баню сходить надо – и Юрка с сожалением положил томик Джека Лондона на колени слепого мальчика.
…
В тот день двум друзьям, сначала пришлось отстоять большую очередь в парикмахерскую, где их подстригли за тридцать копеек, сделав модные, в то время, причёски полубокс. Потом они долго ждали, когда освободится одна на двоих кабинка для одежды, в мужском отделении. Наконец, оказавшись в бане, долго сидели в парной после чего, мочалками с мылом отмывали распаренные тела, тёрли друг другу спины, обливались холодной водой и снова парились.
В свой двор он вернулся, когда на улице уже стало вечереть, с ощущением лёгкости и чистоты. И с удивлением увидел, что Женя всё так же сидел на своём стуле лицом на восток, он зашел в соседний сад и увидел новую книжку на коленях слепого мальчика.
– Завтра, с самого утра, мы с тобой начнём читать книгу про Белого Клыка – сообщил Юрка и хорошо заметив, как на лице Жени появилась его робкая улыбка понял, что слепой мальчик всё это время ждал и услышав его голос, обрадовался…
---
В этот момент, в тишине ящика, вдруг раздался, какой-то едва слышный посторонний звук и от этого, видения из далёкого детства тут же исчезли. Это заставило Юрия напрячь слух…
Поезд стоял на станции, а не на железнодорожном переезде, где он хорошо чувствовал вибрацию и лёгкое сотрясение, от проносившихся мимо составов. –Показалось… – подумал он расслабившись и вдруг снова услышал, тот же самый, посторонний тоненький звук в дальнем углу ящика у его ног, который к его удивлению, стал приближаться. И уже вскоре, оказался прямо возле правого уха, в полной тишине ящика, став очень звонким и отчётливым. И в этот момент он наконец понял – громкий писк прямо у его правого уха, издавал комарик, который каким-то чудом, через систему вентиляции попал в ящик. То обстоятельство, что теперь уже он не один и рядом маленькое живое существо, неожиданно подняло его настроение.
– Ну, что брат, попался, я то тебя хорошо понимаю и сочувствую – теперь Юрию доставляло настоящее наслаждение слышать, как тоненько звенит комарик у его уха. Но вот, уже насекомое стало удаляться, оказавшись у ног, а потом писк снова приблизился.
Он стал с напряжением ждать, когда-же наконец, крохотное насекомое подлетит к одному из отверстий в верхней крышке ящика и найдёт выход. Хорошо представив себе, как оказавшись в системе вентиляции между блоков пенопласта, комарик станет подниматься вверх и уже через минуту окажется на свободе, где светит яркое солнце и лёгкий ветерок колышет траву у железной дороги! И от этого громко и счастливо рассмеялся. В полной темноте, он ещё так долго прислушивался к писку насекомого, на самом деле, всем сердцем переживая, за крохотного комарика, отчаянно искавшего выход из страшной тёмной западни ящика, что не заметил, как провалился в сон…
Глава 14 http://www.proza.ru/2019/03/24/507