134

После возвращения в порт я передал судно старпому и засел за выпускную работу. Но уже на следующий день Эльза попросила меня связаться с председателем ассоциации предпринимателей, которому требовалось сложить печь в загородном коттедже. Я отыскал сохранившиеся ещё с училища эскизы внешнего вида печей и встретился с ним. Отказать ему в помощи было неудобно – он в качестве подарка на нашей с Фаиной свадьбе дал большой задаток. Мы побывали и в его коттедже. Отапливать такой дом электричеством он считал нерациональным. Здесь электричество стоило очень дорого. Налаживающиеся поставки твёрдого топлива обещали сделать печное отопление значительно дешевле.
Заказчик выбрал проект. Я предложил ему любые изменения, но ему понравилась печь с тёщиной лежанкой. Данные по количеству материалов у меня были на эскизе. Но я предупредил, что очень щепетилен к выбору материалов. Тогда тут же поехали на склады. Заказчик отмечал выбранный мной кирпич, фурнитуру. Некоторая сложность была по выбору каминного камня. Из всех предложенных без брака оказался только один. Остальные годились на перемычки дверных и оконных проёмов. Ещё большая сложность обнаружилась при выборе глины. Ни одна из предложенных чистых глин или смесей была не пригодна для кладки такой печи. Я сказал, где есть идеальная глина, а где песок. Если найдут подобную ближе, я не против.
Заказчик растряс геологов и те показали разведанные залежи подходящих глин и песка совсем рядом. На все эти дела ушёл целый день.
Через сутки хозяин пригласил меня для работы. Для ускорения процесса он привёл несколько каменщиков и разнорабочих.
Печка строилась на хорошем бетонном перекрытии, поэтому о фундаменте речи не шло. Из всех каменщиков я выбрал двоих. Остальные настолько забывались, что переходили на толстые швы, что непригодно для печей. Тем более, что большее количество народа только мешало друг другу. Мне оставалось только показывать, что и как делать и следить за правильностью кладки. Пришлось заставить переложить несколько рядов, сложенных по привычке толстыми швами. Хорошо, что хозяин захотел сделать печь из кирпича. Впитывая влагу, кирпич загущал раствор, делая его как бы «схватывающимся», как цементный. При кладке из камня приходилось бы выжидать, иначе нижние ряды могут «поплыть».
За два дня каменщики полностью сложили печь. Так как работы были проведены почти зимой, материалы были проморожены, поэтому я лично сам сушил печь целую неделю.
Ещё не закончили эту печь, как пришёл сосед хозяина и стал просить сделать печь ему. Он был настолько настойчив, что пришлось согласиться. Так же предложил ему эскизы печей. Ему требовалась немного особенная. Сделал ему проект, с которым он согласился. Едва начертил порядовки, как мои помощники закончили кладку первой печи.
Вторая печь строилась, когда я сушил первую и делал проект третьей. Председатель ассоциации только предупреждал все заказчиков, что за индивидуальный проект всем платить дополнительно. Предприниматели соглашались на всё. Особый ажиотаж пошёл, когда запустили первую печку. Обмывать её собралось полпосёлка. Собравшиеся удивлялись, что я имею такое высокое звание, и так разбираюсь в печах. Меня тогда здорово напоили. Я не знаю, как оказался дома, но утром Эльза едва ворочалась от излишества. Даже завтрак пришлось самому делать. Фаине повезло, что у неё было ночное дежурство.
Едва накормил страдалицу в постели, как за мной уже приехали. Мыть посуду оставил ей. Фаину повидать не успел.
За апрель месяц мы с приданными мне каменщиками сложили 14 печей, из которых 8 были по индивидуальным проектам. Сушку всех печей я держал под строгим контролем.
Среди предпринимателей города проросло дерево рекламы на мои способности. Председатель ассоциации взял меня под своё крыло. Цены на строительство и проектирование он устанавливал сам. Возможно, я ему как-то понравился, возможно, на него так подействовала Эльза, что он сам занялся строительством моего загородного дома. Когда после дня Победы я впервые побывал на своём участке, цокольный этаж дома был полностью готов. В него были заведены водопровод, канализация, электрокабель и даже предусмотрены проёмы для ввода трассы отопления. Все работы и материалы в счёт оплаты за печки и камины.
Я катастрофически «пролетал» с выпускной работой. Большую часть её написала Эльза. Но в расчётной части она не разбиралась. Понимая мои трудности, «печной шеф», как назвала его Эльза, полностью освободил меня от физических работ. Я только делал эскизы и порядовки для очередного заказчика, проверял качество кладки и правильность сушки. По ходу проверял качество заготовленных материалов. После нескольких перекладок каменщики привыкли делать тонкие швы и точно следовать порядовкам. Для контроля меня каждый день привозили на объекты, а потом немедленно отвозили домой. Эти поездки помогали отдыхать от наряжённой умственной работы.
Научившись класть печи, мои «ученики» стали «конкурентами». Они не могли делать сложные проекты, но отработанные печи стали делать уже без меня. Они не могли разбираться в камнях, поэтому работали только с кирпичом.
В самом конце мая мне удалось ещё раз побывать на строительстве своего дома. Там кровельщики заканчивали крышу. Дом был построен из оцилиндрованных брёвен, довольно красивый и ужасающе большой. В него можно было бы даже заселиться, но не было окон, дверей и отопления. Проводка была проложена временно. Строители объяснили, что первые годы сруб будет интенсивно садиться, поэтому обшивать его нет смысла. А проводку так или иначе придётся связывать с обшивкой.
Вход в дом был сбоку. При входе была длинная прихожая без торцевой стены. Явно, туд должна быть печка. Слева были два проёма. В одном виднелась лестница в подвал, в другом – вход в большую комнату. Справа напротив проёма в большую комнату проём в маленькое помещение. Напротив спуска в подвал справа было помещение со входом из маленького помещения. Судя по расположению стен, слева была гостиная, справа – кухня, а рядом с ней кладовка. Но за гостиной и кухней были ещё две комнаты во всю длину задней стены. Судя по размерам, это были спальни. Если между гостиной и кухней поставить большую печь, то получается довольно удобно. Только мне было непонятно, как должны обогреваться спальни. Они оказывались изолированными от помещений с печью. Не похоже, что в них предусматривалась своя печка. Хотя, это могла бы сэкономить немало дров при жизни в спальнях.
За стеной, ограждающей спуск в подвал оказалась лестница на мансарду. Вид мансарды меня ужаснул – она больше походила на спортзал. Обилие достаточно больших окон ослепляло светом. Если подвал был бетонным, как бункер, то весь верх был деревянным. Первый этаж хоть как-то соответствовал жилому помещению, но мансарда меня не только ослепила, но и восхитила. Все её стены были обшиты свежей вагонкой. Мне кажется, из-за обилия окон вагонки потребовалась не очень много. Больше израсходовали на потолок. За счёт фигурной кровли, создающей нужную жесткость, в мансарде не было ни одной стойки. Стропильные фермы скрыты потолком.
-- Зато поставим перегородки, как нам захочется.
Моя сексуальная жизнь упорядочилась после передачи корабля старпому. Фаина раз в 4 дня ходила в ночную смену, после которой сутки была дома, а потом два дня работала днём. Вот в этот график меня и вписали. Ненасытная Эльза желала близости каждую ночь. Когда Фаина была дома, а я должен был спать с Эльзой, сделав ей удовлетворение, сбегал к жене. Фаина выговаривала мне за это, дескать, женщине после секса надо ласку и внимание мужчины. Но я сбегал, когда Эльза засыпала или делала вид, что спит. Фаина после Эльзы даже не допускала к себе, но я довольствовался тем, что всю ночь мог спать с женой в обнимку. В конечном итоге, они смирились.
Эльзе грех было обижаться на недостаток секса. Всё, что ей не хватало в другие дни, я восполнял, когда Фаина была на ночном дежурстве. Эльза даже научилась добиваться моего оргазма в позе наездницы. Когда Фаина была в дневной смене, а я был дома, не упускал возможности воспользоваться любовницей и днём не только, когда дети спали. Мы заходили в ванную комнату, где и удовлетворяли свои греховные желания.
В школе нас воспитывали в пуританском настроении, вся классическая литература и кино нашей молодости были того же направления. Но в жизни получалось значительно иначе. У многих женатых мужчин были любовницы, а у замужних женщин – любовники. На дорогах, в гостиницах всегда можно было найти проституток. Одинокие женщины рожали для себя детей не от святого духа. В последнее время даже фильмы не стали обходиться без любовных сцен. Мало того, всегда можно найти возможность посмотреть и порнографию. Для неё даже специальные телевизионные каналы выделили. В нашей стране, где прежде секса не было, вдруг обнаружилось, что мы не знаем про него ничего, что специальные приёмы, найденные человечеством, здорово применять и в постели с женой. Не только я с Фаиной и Эльзой жили втроём. Появились так называемые «шведские семьи», где две пары жили смешанным браком. В городах и больших сёлах стали открываться свинг-клубы, в которых можно было наблюдать за близостью других и показывать им свою. А в некоторых клубах муж мог смотреть, как его жена совокупляется с другим мужчиной, а жена, как муж занимается другой женщиной. Стала интенсивно размываться граница между жёсткой эротикой и пошлым развратом. Любовь начала становиться анахронизмом.
Не смотря на это, я всё равно испытывал к Фаине возвышенные чувства, жалел и берёг её, редко излишествовал, ещё реже насиловал. Но не так насиловал, как делают маньяки, а соблазнял совокупиться, когда у неё на это не было желания. Приходилось долго добиваться её готовности. Но никогда не делал ей больно.
Зато «на всю катушку отрывался» с Эльзой. Мне кажется, её вообще было невозможно изнасиловать. Она всегда была готова к сексу. По её словам это было только при моём присутствии. Она при мне даже трусики не носила, чтобы не создавать трудности в доступе. Её не пугали излишества. Хотя потом она иногда испытывала дискомфорт, всегда активно участвовала в близости. Ей всегда были интересны какие-то новшества, необычные позы, что-то новенькое. Но, как и мы с Фаиной, считала высшей пошлостью извращения, вроде анального или орального секса. Возможно поэтому, я совокуплялся с ней раза в четыре чаще, чем с Фаиной. Вероятно поэтому, она становилась всё слаще и притягательнее. Если первое время я внутренне осуждал себя за двоежёнство, то позднее оно стало естественным. Преимуществом таких отношений стало отсутствие воровского отношения с любовницей. Мне не требовалось искать повод, а потом объяснение, где я был и почему поздно пришёл. Моя любовница ждала меня дома. За её здоровьем следила моя жена. А вместе они очень просто решали все сексуальные вопросы без разборок и обострений.
У Фаины не было матки, поэтому она не могла забеременеть. У неё даже месячных не было. Эти выделения рассасывались внутри организма. В эти дни она чувствовала себя неважно. Мне очень хотелось почаще близости с ней, но она в редчайших случаях допускала к себе три раза в сутки. Поэтому, будучи допущенным к её телу, я использовал всё своё умение, чтобы отложить приход моего оргазма. Мне нравилось видеть её сладострастие, до предела продлять её «мучения», добиваться череды её оргазмов. Мне мазохистски нравилось чувствовать, как впиваются в мою кожу её коротко остриженные ноготки, как она бьётся в любовном экстазе, а потом переживает, что у меня оргазма не получилось.
Эльза для меня была не только матерью мой дочери и любовницей, но и ближайшей подругой жены. При этом Фаина сама хотела этого. Нам с женой нравился её характер, её мысли и поступки, её отношение к нам и к детям. Нравилось её поведение. Она многое умела, была очень умна, умела следить за собой, понимала шутки и умела пошутить сама. Не будь на свете Фаины, я, возможно, влюбился бы в неё, но не в такую, какой она была когда-то, а в нынешнюю. А без того времени она не стала бы такой. Случайно познакомившись с ней, Фаина хотела только оплатить её помощь исполнением её желания родить ребёнка. Этим она решала и вопрос моего вынужденного воздержания. А получилось, что нашла себе лучшую подругу. Если Анечку ей приходилось жалеть, то Эльза сама могла пожалеть кого угодно. Фаина освободилась от зависимости помогать страждущей подруге и обрела единомышленницу. Мне было забавно наблюдать, как они что-то обсуждают, склонившись друг к другу, почти касаясь головами. Часто шепчутся, наверно, против меня. Слыхал, что две бабы на кухне – война. У них же было созидание. Вдвоём она так кашеварили, что от их блюд невозможно было оторваться. Я ни разу не слышал, чтобы они спорили. Это были две сестры по духу и характерам.
Даже меня они не делили, как и всех моих детей. Хотя я по закону принадлежал Фаине, Эльза исполняла роль жены даже больше, чем Фаина. Я с ней чувствовал раскованнее, чем с женой. Если мне позволяли силы, я мог делать с ней всё, что угодно. Она шла на любые сексуальные эксперименты. Как гадкий утёнок в сказке, не познавшая прежде сексуальной любви, она взахлёб глотала её сейчас, когда впервые испытывала удивляющее её состояние. Она будто боялась, что сладостная сказка вдруг кончится, а она так и не успеет наполнить себя её опьяняющей прелестью. Её сверстницам в эти годы приходило уже утомление прелюбодеянием, а она только-только испила первые его глотки. Наверно, поэтому она не могла отказаться от возможности лишний раз отдаться мне, даже если это было излишеством.
Не испытывая к ней ничего более, чем дружеские чувства, я пользовался её состоянием, гася недостачу секса с Фаиной. Я и она получали друг от друга то, что хотели. Она была влюблена и не обращала внимания на отсутствие ответа с моей стороны. Для меня она была только безотказной живой сексуальной игрушкой. Я же для неё был сексуальным божеством, показавшим прелесть прежде презираемых любовных утех, а теперь дарующих их в желаемом количестве. Она, как прежде декабристки, пошла бы за мной и «во глубину сибирских руд». Эльза нашла в душе Фаины те струны, которые заставили женщину добровольно делиться с ней своим мужчиной. При этом даже сама Фаина настроилась на бесконечность этого процесса.
Ещё совсем недавно смирившийся со своим более чем непривлекательным видом гадкий утёнок начал расцветать всё более и более чарующим видом лебедем. Материнство и собственная любовь чуть ли не с каждым днём делали её красивее и привлекательнее. Расцветая от моих ласк и так воображаемой ею моей любви, она становилась сладостнее и в постели. В постели она стала даже привлекательнее Фаины. И я уже не очень сопротивлялся, если Фаина отсылала меня спать с ней. Возможно, не будь Фаины, она стала бы ужасно ревнивой, опасаясь соперничества с ней других женщин. Вполне возможно, что ей генетически передалась сексуальная терпимость, какой обладала её бабушка, удовлетворявшая в день похоть десятков зрелых мужиков и безусых юнцов. Смесь любви и сексуальной терпимости сделали Эльзу такой, какою она была с нами. И это удовлетворяло нас всех троих вместе и каждого в отдельности.
У Эльзы кончался период лактации. По всей видимости, она была из тех типов женщин, которые не оплодотворяются в период кормления грудью. Опасаясь очередной беременности, женщины договорились и с помощью Фаины поставили Эльзе внутриматочную спираль в нашем госпитале. Я даже не заметил этого события. Чувствуя неподдельную поддержку Фаины абсолютно во всём, Эльза испытывала к ней чувства, близкие к моим. И чем дольше мы жили вместе, тем сильнее сплетался клубок наших отношений. Мы уже все начинали понимать, что не сможем жить друг без друга. Лукьяненко опоздал вплестись в этот клубок. Теперь ему не было места внутри. Он мог обитать только снаружи, мог быть только нашим с Эльзой лучшим другом. Но ревность всё равно прокалывала меня острыми иглами.
Родители удивлялись симбиозу нашей жизни. Папа часто созванивался с Фаиной, информирующей о нас. Не удивлялась только Паша, сама испытавшая с нами тройственную жизнь. В городе про нас ходили самые невероятные слухи и разговоры. Какое-то время мы остро реагировали на них, но потом, адаптировавшись, совсем перестали обращать на них внимание. Мы не смущались втроём гулять с детьми по улицам. У каждого из нас был ребёнок. Если была необходимость, я брал на руки любого из них, чтобы не нагружать моих женщин. Иногда мы общей толпой ходили в магазины, покупать одежду не только детям. И не только одежду, но и украшения. Для солидности мне ещё дома вручали бумажник, из которого я доставал на кассе деньги или банковскую карточку. Фаина с Эльзой так запутали семейные финансы, что я уже не сознавал, чьими деньгами расплачиваюсь, на чьи деньги мы живём, даже чьей карточкой оплачиваю покупку.