Приручение Дракона: как отметить Китайский Новый год и не сойти с ума.
Совсем недавно минули непростые дни для жителя Европы – мало кто сумеет продраться сквозь снежную пелену рождественских гимнов и треск новогодних хлопушек, не получив заряда суматошности и не переболев своеобразной лихорадкой. Зима выдалась неплохая, да тут ещё и поездка в родные снега подвернулась как нельзя более удачно – на Северо-Западе в кои-веки раз проклюнулась настоящая зимняя погода! Это нимало обрадовало меня, посетившую по старым служебным делам преддверие Великого Новгорода, но озадачило местные службы ЖКХ, что уже совсем другая история.
Впрочем, мне не пришлось слишком долго передыхать от суматохи предновогодних грёз, ведь помимо католического рождества и традиционного нового года для меня теперь есть ещё один праздник, не встретить который всё равно, что не поздравить маму с днём рождения. Конечно же, это Китайский Новый год, который сейчас в моде во всём мире, но для меня вовсе является не модой, а тем самым выходом в истину, которую я искала много лет.
Где лучше всего праздновать Китайский Новый год? Разумеется, не в Европе и даже не в России, хотя и тут, и там устраиваются какие-то отдалённо напоминающие на оригинал почти пародийные мероприятия с бумажными драконами и львами. Конечно, нужно ехать в Китай, иначе никак. Нелёгкого выбора у нас с Р. быть не могло, ведь мы получили приглашение от китайских друзей из Гуанчжоу, с которыми познакомились на отдыхе в Бэйдахэ. Можно долго удивляться, но жители богатой Кантонский провинции, как иначе называется Гуанчжоу, тоже оказались любителями томных побережий Жёлтого моря. Китайцы при всём своём неуёмном желании путешествовать при любом подвернувшемся случае - неутомимые патриоты и поклонники своих шумных курортов.
Супружеская пара Венди Пха и Вилли Жиао, естественно, назвались так не от большой радости. Настоящие их имена у меня где-то записаны, и даже с помощью иероглифов, но, как и большинство жителей Поднебесной, наши милые китайцы выбрали себе расхожие английские имена, дабы не шокировать наши европейские уши. Кстати, это нам ещё повезло, ведь в Кантоне не так много людей, хорошо владеющих английским. Вилли и Венди – предприниматели средней руки, занимающиеся логистикой, поэтому профессия обязывает.
На самом деле, я долго сомневалась, стоит ли принимать приглашение, ведь мне ещё памятна была история одной моей подруги – заядлой путешественницы, которая вот так же познакомилась на курорте с девушкой-китаянкой, которая потом возьми да и пригласи её на свою свадьбу. Обрадовавшаяся подруга немедля махнула на торжество, планируя повеселиться, но была едва ли не кинута новоиспечённой невестой, потому что как-то не так расшифровала эту дежурную любезность и вообще чуть не попала в переделку.
У китайцев есть такая манера, издревле известная как китайская вежливость. Неважно, что там на самом деле планирует таинственный ханец, он непременно засыплет вас не только массой не всегда понятных и приятных европейцу вопросов, вроде того, сколько вы детей ещё планируете и почему так мало, если вам можно, но и одарит разного рода открыточками-приглашениями. Обольщаться нельзя – чаще всего китайцы считают такие стикеры обычной любезностью и не ждут реакции. Да тут ещё и тот факт, что новый год для китайцев – семейный праздник, поэтому присутствие на нём чужаков может быть лишним.
Впрочем, в ответном письме на мой закономерный вопрос, не помешаем ли мы великому застолью, Венди любезно ответила, что мы можем посетить его только если сами того захотим, а в основном они с мужем готовы стать гидами в полёте к незнакомой для нас планете китайской культуры. Это меня устроило. Надо понимать, что если между китайцем и европейцем есть хоть какой-то более-менее близкий контакт, то приглашение можно принимать спокойно. Видимо, моя подруга и счастливая невеста перебросились лишь парой писем после общения на курорте, и переделка со слезами и беготнёй по неизвестному городу имела место быть.
Со мной, конечно, был Р., с которым попасть в переделку проблематично, ведь он высчитывает каждый шаг и каждую копейку, едва ли не руководствуясь лунным календарём и справочником по экономике, однако должные сомнения всё-таки были. На всякий случай мы оформили самую дорогую страховку (вдруг отравимся?), взяли с собой кроме наличности ещё и безнал на трёх картах, включая одну российскую (вдруг ограбят?), заказали отличную гостиницу, расположенную поближе к дому Венди и Вилли, и с божьей помощью пересекли полмира через Шанхай, прибыв в Гуанчжоу как раз к началу торжеств.
Гуанчжоу – это весьма тёплое место, практически тропики, поэтому пришлось перестраиваться с метелей на вполне себе приличный плюс. Неестественность тёплого воздуха первое время пьянила, но опьянение прошло так же быстро, как и началось, ведь вокруг было столько всего шумного и яркого, что сосредоточиваться на тактильных моментах было некогда. Обилие красного цвета повсюду натолкнуло меня на мысль о том, что китайцам весьма повезло с коммунистической символикой, ведь она точь-в-точь повторяет их классические мотивы.
Красные фонарики, красные флажки, ярко-красные наряды, бьющие по глазам красные ленты – такое ощущение, что китайцы задумали убить всех наповал только лишь обилием цвета страсти. Голова кругом, да тут ещё и их вечная манера говорить так, словно нужно быть услышанным в Австралии. На первых порах кажется, что все ссорятся, но это только поначалу. Похожие ощущения посещали меня, например, и в Италии, но там хоть можно было что-то разобрать. По-китайски же я до сих пор могу читать только с помощью Гугла-переводчика.
Мы отправились в самое сердце Гуанчжоу – Цветочный город, над которым настырно высился расцвеченный всё теми же восторженными красными тонами символ города – телебашня в виде мудрёной закорюки, вознёсшейся в небеса стремительным стеклянным вихрем. Р. сказал, что нужно срочно, прямо с трапа, посетить главную достопримечательность – Святилище пяти спасителей, но встретившие нас и отправившиеся на прогулку Венди и Вилли громким хором убедили его, что святилище подождёт, ибо лучше пойти на представление.
Надо сказать, любые новогодние торжества в Европе являются хилыми дистрофиками по сравнению с тем, чем готовы поразить китайцы. Кажется, что они живут от нового года до нового года, а всё другое время репетируют. Движущиеся платформы, китаянки в ципао, куча танцоров с бумажными львами, монструозные драконы, вытканные из огоньков и, конечно, такие хлопушки, что в пору пригибаться от каждого взрыва. Китайцев никто не поздравляет с Новым Годом по телевизору, какое-то подобие Голубых Огоньков мучает их лишь в ночь на первое января, зато они здорово отыгрываются в прямом смысле этого слова за счёт пришедших к ним ещё из глубоких мохнатых веков представлений с танцами и песнями.
Мы с Р. осилили не больше часа такого карнавала, потому что мельтешение вокруг вкупе с непривычностью часового пояса привели мир вокруг нас в состояние перемалывающего фрукты мощного блендера. Наполненные впечатлениями почище фарфоровой вазы фен-шуй, мы отправились спать, и всю ночь за мной гонялся дракон с огонёчками и плясали китаянки под бодрые переборы лютни, наложенные на быстрый бит.
Кстати, я очень порадовалась тому, что нашли своё достойное применение и мои купленные летом в Китае наряды в традиционном стиле. На новогоднее торжество я примерила кофточку с воротником мандарин, а по городу отправилась гулять в ципао цвета бургунди. Р. отметил, что если бы не мой блонд, от императорской жены меня было бы не отличить, что отчего-то порадовало наших китайских друзей.
Второй день китайского Нового Года ознаменовался неприятным для Р. открытием, ведь он по простоте душевной намеревался посетить расхваленный нашими китайцами рынок Циннин, где продают лекарственные растения, но он не работал. Венди сообщила, что рынок откроется только через пять дней, ведь торговцам тоже надо отпраздновать приход Жёлтой Земляной Свиньи. Вилли предложил всем нам сходить в ресторан, на что Р. отреагировал с большим подозрением. Он уже начитался о кантонской кухне и опасался, что его накормят широко разрекламированными лягушачьими и куриными лапками. Венди уверила, что ничего опасного с его желудком не случится, напротив, он наконец-то поймёт, что китайская кухня – это не жевание ласточкиных гнёзд и выплёвывание тараканов, а самый настоящий праздник сердца для гурмана.
Не то, чтобы я сама принадлежу к диким гурманам, но традиционные для китайского новогоднего стола ритуальные пельмени восприняла с настороженностью – это всё-таки пельмени, а диетическую вещь таким опасным словом не назовут. Правда, Вилли убедил меня в том, что он даже похудел на таких пельменях, и этому можно было поверить, глядя на его тощую фигуру. Чтобы не обидеть хозяев, поделившихся с нами этими пельменями, я всё же их попробовала, и вынуждена сказать, что любые другие пельмени, по сравнению с этими, просто отдыхают. Вкус пугающий, но манящий, уж столько там всего намешано.
Ресторан оказался в меру вместительным и традиционно громким, а меню – ужасно длинным и интригующим. В переводе названий нам помогли Венди и мой автоматический переводчик по фото, правда, оба варианта имели довольно слабое между собой сходство. Р. изучал красиво разрисованную книжечку с напряжённым лицом полководца, вычитывающего военную карту, видимо, опасаясь минных полей. Наконец, мы оба определились – мой выбор пал на красные рисовые рулетики, на фото в меню напоминавшие сильно распаренные японские суши, а Р. рискнул пожертвовать деньгами и здоровьем ради всё тех же пельменей, но гордо поименованных императорскими пельменями с креветками. В дополнение ко всему этому нам надлежало вкусить настоящий пуэр, ведь, по уверению Вилли, «в вашей Европе не пуэр, а веник заварной».
Кстати, тот самый истинный пуэр в Гуанчжоу на самом деле пах не такой уж мочёной тряпкой, как мне казалось раньше, однако до состояния моей любви к этому виду чая нужно было ещё жить и жить. Р. сказал, что он хотел бы попробовать ещё и зелёный чай Сиху-Лунцзин, иначе – Чай Колодца Дракона, но Вилли с таинственным лицом, свойственным почти всем китайцам, заявил, что это «очень, очень дорого». Волшебное слово «дорого» моментально вернуло расчётливого Р. с небес на землю. Он ведь и дома готов был удавиться за каждые пятьдесят евроцентов за ветчину и готов был жить при одной светодиодной лампочке. Правда, мне удалось скорректировать его баварскую прижимистость, и на мои хобби в виде китайского искусства он тратил деньги столь же увлечённо, как и я, но вот на зловещем чае споткнулся. Мало ли, что этот чай из того самого колодца даже Мао Цзедун особо жаловал – негоже потакать привычкам тиранов. Как говорится, не очень-то и хотелось.
Как я и предполагала, блюда оказались вполне съедобными, но изрядно испорченными имбирём и перцем, отчего после их употребления мы выпили кроме заказанного чая ещё и по бутылке воды. Сложно сказать, как отнёсся к такому подвигу своей хозяйки мой желудок, но надо отдать должное его мужеству – после солёной форели с брусникой и олениной в одном из ресторанов Рованиеми он уже ко всему был готов.
Надо отметить, что данный сезон в особом китайском календаре носит название Ли-Гун, и по предписаниям китайских эскулапов в это время хорошо согревать себя любыми чаями с молоком и тапиокой, закусывая отчего-то редиской. Согревать себя в томном и влажном Гуанчжоу нам не пришлось, а вот чай с тапиокой оставил у меня ощущение плохо сваренного компота. Венди уверила, что это только на первый раз, но повторять сей мужественный поступок мне не захотелось.
Наш поход в ресторан логично перетёк в прогулку по окрестностям. Пробиваясь через то и дело возникающие тут и там новогодние уличные сценки, мы добрели до пантеона даосизма Саньюань, и Р., наконец, смог тщательно всё зафотографировать. Прошло уже почти два года с того дня, когда он открыл для себя мистическую религию китайцев, но до сих пор любые подробности верования даосов вызывали у него любопытство вкупе с удивлением. Что касается меня, то почти шарлатанские выводы древних жрецов о мире и людях воспринимались моим разумом с опосредованным восхищением, наподобие того, как американский турист воспринимает кельтский Стоунхендж.
Венди сказала, что сама не очень верит в то, что говорят даосы. «Я почти без веры, как пионер, понимаешь?» - сказала она, намекая на то, что в коммунистическом Китае хоть никто атеизм в промышленных масштабах и не насаждал, но древние предрассудки из голов членов партии изрядно выбил. Впрочем, учитывая мистическую замудрённость даосских жрецов, думаю, это пошло китайцам на пользу.
Несмотря на то, что в Китае официально как бы нет никакой религии, человек любой веры там воспринимается адекватно. Да, на европейца традиционно пялятся, внаглую не отводя глаз, что доходит почти до неприличия, но это же естественно. Наши вполне европейские дети точно с таким же восторгом рассматривают тропических птиц в зоопарках. В Гуанчжоу есть даже католический собор Сердца Господнего, куда мы с Р. упросили Вилли и Венди нас отвести, однако эта махина не сильно впечатлила Р. Видимо, европейские громады в сравнение не шли с этой попыткой католических миссионеров привлечь тёмных китайцев прошлого века к вере в Христа.
Храм Пяти Спасителей мы всё же увидели. Вилли пояснил, что он построен в честь божественных баранов, которые спасли эти места в древние времена от каких-то там набегов. Видимо, в китайской культуре какое-то иное восприятие реальности и понимание спасения, ибо в европейском понимании сочетание барана, да ещё и божественного, со спасителем выглядит, скорее, как наивная ирония.
А Китай всё встречал свою заветную Земляную Свинью, которая должна была принести одной из крупнейших экономик мира ещё больше долгожданных богатства и процветания. Китайцы неистовствовали в задабривании хозяйки года, показывая всё новые и новые уличные представления, и совсем не заботились о том, что партия вроде как-то не очень всё это одобряет. Я насчитала десятка три танцующих драконов, а на взрывы петард уже перестала реагировать – они стали для меня таким же фоном, как летний гвалт воробьёв. По поверью считается, что весь этот шум призван отпугнуть злые силы, так что можно быть уверенным – китайцы отдуваются за весь свет, отпугивая всех возможных злодеев, от демонов зимы до Трампа и Кима. А отпускаемые ими в небо фонарики отправят туда не только китайский, но и даже общероссийский негатив, коего накопилось немало.
Китайский менталитет наших доброжелательных друзей не оставил нас без подарка. Вообще китайцы довольно прижимисты, но традиция велит им делать добро, дабы это принесло им ответную удачу от Неба (и партии, видимо, тоже). Венди прекрасно знала мою слабость, поэтому они с Вилли преподнесли мне то, от чего моё сердце мигом превратилось в пластилин – прекрасную фарфоровую вазу с перфорацией, да ещё и подставку под неё в виде миниатюрной табуреточки.
-Подалок! – Венди знала это слово и по-русски.
Судя по лицу Р., он обрадовался тому, что «подалок» оказался всего лишь один, хотя в дополнение к этому барскому жесту Вилли подарил нам ещё и дракона фен-шуй, видимо, понимая, что нашей вазе нужен ещё и охранник-покровитель.
Китайский новый год продолжался, но снежные просторы Европы неумолимо звали назад, поэтому пришлось попрощаться с так до конца и не укрощённым драконом. Признаться, укротить его европейскому человеку и не удастся. Этот зверь не живёт в клетке, да ещё и не знает других языков, кроме своего собственного. Остаётся только иногда навещать его в его родных краях, чтобы видеть, как он взмывает в небеса вместе с петардами и тысячей воздушных фонариков.