Мелькнула незаметно рабочая неделя. Кроме двух первых дней, когда пыхтел как паровоз, втягиваясь после отпуска в обычный ритм работы, можно сказать: всё было как всегда, без приключений и спокойно.
Был у детей по случаю, была там и жена. Всегда трудно сказать о ней «экс». Обнялись как давние друзья. Впрочем, так и есть: мы можем абсолютно обо всём поговорить, кроме личной жизни. Негласное табу. Во всём же остальном семейно-весело общаемся, как к примеру в этот день: отлично посидели.
Памятуя об обещании, данным ветру, поехал в магазин, искать оградку из тростника. Помню, где-то видел, а где? В одном, который ближе, был выбор неплохой, но всё из пластика. Как будто бы камыш на вид, да все камышинки на один размер. Поехал в другой, где всё для любителей огородничать. Там и нашёл, как раз то, что надо. Купил четыре метра, привёз домой, сразу же приладил.
У меня большой балкон — метров пять в длину, и два метра в самом широком месте. Дальний его край чуть сужен, и там длинное ограждение из металлических стоек. В середине метра три бетон, а неподалеку от двери снова ограждение, покороче, на метр двадцать. Заглядывание на балкон всегда было открытым, хотя соседи, почти все, закрылись — кто тканью, кто бесцветным пластиком. Теперь и я закроюсь, тростником. Хватило на три слоя: стянул их плотно кабельным крепителем. Подвязал шляпу-панаму на фонарь. Ну, всё готово к встрече с ветром. Осталось дождаться его знака. Каждый раз, приходя с работы, первым делом заглядываю на балкон. Пока всё тихо, и шляпа утверждает физический закон о притяжении земли — висит понуро.
Пока я дома, давайте расскажу о чём-нибудь. Или о ком-нибудь. О ком? Малютке Элли? Нет, давайте в другой раз, я то я вас уже засыпал байками эротического содержания. Расскажу о Юре.
С высоты сегодняшнего дня скажу: Юры уже давно нет. Умер. Смертью, какой и я хотел бы умереть. Вышел в добром здравии и настроении из дому, напрявляясь в шахматный клуб, отошёл от входа метров семь, упал и умер. Умер насмерть, как говорится, безвозвратно. Так забирают людей сверху, когда приходит им пора вернуться в настоящий дом. Приехавшая быстро неотложка ничем не помогла.
Он появился в нашем доме в середине девяностых. Из Украины, из столицы, по так называемой еврейской линии. Сначала он съездил на разведку в Израиль, но там его не примагнитило. Шутил, говоря, что там слишком много евреев.
Было ему около семидесяти, не помню точно. Невысокий, колченогий, с типично еврейским лицом старого интеллигента. Работал раньше ведущим инженером на объектах, которые выбивались за рамки привычных строек. Рассчитывал высотки, мосты, заводы, зернохранилища: короче, всё очень большое. Детей не было, и браков тоже. Жил с женщинами, конечно, но до венца не доходило. На этой почве мы и притянулись. Смеюсь.
Жил Юра не один, с подругой Аллой. Если ему было под семьдесят, то ей было лет пятьдесят пять. Молодуха. Отношения у них были странноватыми, как будто по какому-то договору, но жили. Алла его не то что упрекала, но часто говорила, что Юре несказанно повезло, что рядом с ним такая молодая и красивая. Действительно, в свои годы Алла была всё ещё очень привлекательна, а с фотографий, которые увидел в её альбоме, в мир смотрела молодая и красивая женщина. Как и у Юры, у неё не было детей и браков. Язык давался обоим очень трудно, и если Юра хоть как-то старался, то Алла просто фыркала, говорила, что обойдётся и без него. В принципе, если нет больших планов на работу, где без общения никак, то прожить можно и без хорошего знания немецкого, имея в запасе пару сотен слов и словосочетаний. Здесь много «наших», в любых сферах, так что трагедия изолированности не грозит.
Они оба оказались из волны первых эзотериков: у них было много книг, которых я ещё не читал. С Аллой на эти темы почти не общался — она была сторонницей поверхностной эзотерики. Так я называю тех, кто интересуется амулетами, камнями, благовониями, пентаклями, гаданиями и т.д. У Юры же были глубокие познания самого учения. У меня за спиной к тому времени были десятки перелопаченных книг на эту тему, опыты медитации, экспериментов над собой, и были некие события, которые я обозначил бы, как контакты с духовным миром. То есть, действие было, а кто его произвёл, видно не было.
Мы сошлись с Юрой, как увлечениями, характерами, так и мировоззрением. Если в то время кто-то посмотрел бы на нас иногда со стороны, то стало бы смешно видеть двух типов, с двойной разницей в возрасте, смачно выпивающих водочку, с украинским салом, с луком, солеными огурцами, как полагается, и ведущих разговор в противололожных направлениях. О мироздании, Блаватской, о великих учителях, сознании и сверхсознании, вибрациях и атомах, а через минуту о женщинах; ещё через минуту о деньгах, и всё это вперемежку с анекдотами про евреев, которые Юра хорошо рассказывал и знал их массу.
Не скажу, что мы были друзьями в полном понимании этого слова, нет, но всегда радовались видеть друг друга. У него была своя жизнь, у меня своя, однако, одно из его увлечений меня ожидаемо заинтересовало.
Он, бедняк, ездил в одно из знаменитейших казино. И не прогрывал. Не подумайте, что он знал какие-то трюки, умел обмануть рулетку, стянуть у игроков незаметно игровые чипы, или что-то в этом роде. Понятие «не проигрывал» требует пояснения. Суть заключается в следущем:
Собравшись в казино, одевшись соответственно, так как без костюма в казино не впустят, он брал двести марок в руки, и говорил: «Так, дорогие, вы идёте в жертву, на заклание. Я готов вас проиграть. Извините, но с этого момента вы попадаете в мясорубку пагубной страсти. Я настраиваюсь на проигрыш. Хоть вы и будете лежать в моём кармане, но вас нет. Проиграны».
У Юры было несколько костюмов привезённых с собой: старых, видавших виды, давно уже не модных. Он выбирал один из них, не задумываясь о том, как будет выглядеть, одевал белую сорочку, галстук, тоже времён покупки костюма, и отправлялся в путь. Машины у него не было, шел на железнодорожную станцию нашего города, доезжал до Франкфурта, оттуда до Бад Гомбурга — конечной цели своего плана на этот вечер. Попав в казино, он менял все деньги на чипы, беря только мелкие, а это было возможно уже от двух евро. Извиняюсь, евро это сейчас, тогда были марки. В автоматы он не играл, а только исключительно в рулетку.
Надо сказать — в казино он ездил не ради игры, а ради удовольствия. Он, умудрённый опытом человек, повидавший разных людей, умеющий читать лица и взгляды, получал удовольствие от того, что видели его глаза. Ходил между столов, по залам, смотрел как играют, делал сам по ходу свои ставки, и наблюдал. В этом было его удовольствие, его кайф. Не знаю его ощущений, не знаю, что он испытывал при этом, он не рассказывал, но я догадываюсь, так как с некоторого времени этим увлёкся и я. Нас многое единило, даже если мы о чём-то не говорили.
Однажды Юра предложил поехать вместе с ним. Мне было неловко, а если честно, боялся выглядеть придурком, забредшим в блестящий мир богачей. Не поехал, застеснялся. В следущий раз, когда он снова запланировал поездку — а это бывало примерно раз в два месяца — приглашение повторилось, и моё любопытство победило. Я согласился. Не с Юрой — с самим собой, со своим страхом. Хорошие костюмы у меня были, от прежних гешефтов, где ношение костюма было обязанностью. Надел серый «босс», светло-голубую рубашку, подходящий галстук. Туфли. Появилось забытое ощущение эмоционального подъёма. Всё-таки костюм может преобразить мужчину в считанные минуты, добавив ему солидности и уверенности в себе.
Таким образом я попал первый раз в казино. Если бы не Юра, то вполне возможно, не решился бы на это никогда. Он мне всё показывал, тихо объяснял, и совсем скоро чувство неловкости исчезло. Никто ни на кого не обращал внимания. Я вспомнил, как первый раз пошёл в общую сауну, и тоже сильно переживал, стеснялся, но когда кругом все голые, то скоро это перестает замечаться.
Да, казино — это храм! Внутри него всё впечатляет! Слово «храм» неуместно по отношению к этому месту искажённых страстей и порока, но другого на ум не приходит. Великолепие, грандиозность. Человек чувствует возвышение, ему начинает казаться, что всё возможно: хочется приобщиться к миру ярких огней и ярких красок. Здесь надо суметь не потерять голову, не впасть в соблазн. Смотреть за людьми действительно интересно. Нам повезло — в тот вечер было много народу, много объектов для наблюдения. Я смотрел на женщин, как всегда, но не пропускал и интересные личности мужского рода.
В тот вечер мне запомнилась одна пара. Сказать что они были одеты дорого, ничего не сказать.
Он, в костюме, разумеется, но само сукно костюма вызывало трепет восхищения. Я, как человек в этом деле понимающий, это сразу оценил. Черный шёлковый галстук с сверкающим камнем. Не сомневаюсь, это был бриллиант. Одет господин был не помпезно, подчеркнуто строго, но так, что лучше не бывает. Не понял только, кто он был по национальности. С узким разрезом глаз, но определенно не вьетнамец и не японец. Не очень высок, довольно коренаст. Причёска как у мафиози из фильмов, с бриолином. Я прозвал его «китайцем».
Его спутница была из тех женщин, чьё великолепие могло бы объяснить только русское слово, включающее в себя весь максимум выразительности. Слово это — «пипец» с буквой «з» и «д» посередине. И с большой буквы. И сотней восклицательных знаков позади. Одета не менее красиво, как-будто скромно, но всей этой видимой скромности была цена пару сотен тысяч марок. Россыпь сверкающих камней, на ней висящих, горящие часы на кисти левой руки. Разумеется, они горели каратовым огнем. Темнобордовое, облегающее платье ниже колен. Что за ткань, даже не знаю, я таких не видел. А облегать там было что.
Если женщины, получившие от Создателя особый дар, именуемый женственностью, ею порой лучатся, то эта дама ею лоснилась. Лицо европейки, очень красивое, выражало равнодушие к происходящему, и к взглядам, на неё устремлёнными. Она давно знала, что лучше её никого нет в этой звёздной галактике, и во всех примыкающих к ней. Мне она напомнила снежную королеву из известной сказки.
Красавица была на полголовы выше «китайца», её рука лежала на его полусогнутом локте, они молча шли к столу с рулеткой. Остановились. Достав из кармана чипы крупного достоинства, великолепный господин поставил их стопочкой на красное. Юра опытным глазом определил — там было тысяч десять. Выпало чёрное. С невозмутимым выражением лица парочка поставила новую стопку крупных чипов на число. Число не выпало. На наших глазах за несколько минут были проиграны примерно тысяч двадцать. Впечатляет, сказать нечего. Мне факт проигрыша был не столько интересен, как эта дама, которую я мысленно трахнул уже семнадцать раз.
Итак, смысл метода Юры, который я унаследовал от него. Беспроигрышный.
Как помните, двести марок были пожертвованы на проигрыш. Их как бы не было, хотя они и были. Другим словом, это был лимит, через который переступать нельзя. Допустим, впав в азарт, проиграв эту сумму в двести евро, я кинулся бы к банкомату, сняв тысячу, её тоже проиграв. Проигрыш составил бы тысячу евро, без двухсот, с которыми я распрощался ещё до входа в казино.
В рулетке можно ставить на красное или чёрное, на чёт или нечёт. Шанс на выигрыш составляет пятьдесят процентов. Это самый высокий узаконенный шанс в азартной игре. Отсюда следует: если не терять голову и играть только на красное или чёрное, то вероятность выиграть довольно высока. Чтобы сразу всё не проиграть, ставить надо мелкие суммы. Не забывая об удовольствии.
Смотреть, играть, гулять. Снова подойти к столу, поставить. Удивиться со стороны на везение других, или улыбнуться на чертыхание проигравшего — так проходит незаметно время. Чипы не считаю. Главное, что они нащупываются в кармане — значит, не проиграл, но часто, при выходе из казино их оказывается больше, чем двести евро. Уехать домой уставшим и довольным от впечатлений, (а они есть в казино), при этом осознавая, что выиграл — это тешит. Не Бог весть какая сумма, но тешит.