Фото из альбома Орлова
«Перед самым Сталинградом пароход попал под бомбежку. Там их несколько шло. По нам, слава богу, не попали. Так прибыл я (Орлов Николай Григорьевич, род. в марте 1922 года в Кармановском районе Смоленской области, А.Т.) в Сталинград, в учебный батальон при Сталинградском танковом заводе. Командовал им майор Герда. Вручает мне роту курсантов – «Лейтенант, готовь роту!» Батальон готовил маршевые роты, поставляя единовременно три роты с промежутком в пятнадцать дней. Т-34 сами собирали на заводе под руководством классных мастеров. Выполняли любую черновую работу. Каждый командир танка, а их в роте десяток, получал корпус танка, расписывался за него и доводил до конца на конвейере. Все вместе его собирали, и кто его не успел изучить – изучал на месте. Считаю, это был высший класс подготовки! Знание самой машины, ее устройства, ее эксплуатации, управление огнем, вождение с боевой стрельбой днем и ночью… И на все это предписывалось всего два месяца подготовки… Прошло два месяца, июнь-июль. Пролетал август...
И первый бой, который мне довелось вести, мое первое боевое крещение, состоялось 23 августа 1942 года. Немцы тогда прорвали фронт на Дону. Армада танков и мотопехоты 14-го танкового корпуса, на острие которого шла 16-я танковая дивизия, смяла оборону какой-то нашей стрелковой дивизии, и уже в 5 часов вечера немцы были у Волги, прямо у завода. Фронт был рассечен пополам. Образовался коридор шириной в 8-10 километров, и в него устремилась лавина. В 15.18 начался воздушный штурм Сталинграда.
Помню, как кричал генерал Фекленко: «Ну, живее, еще пару снарядов, и вперед! Слышите канонаду? Это держатся зенитчики. Лейтенант, двигай на Орловку. Возьмешь полигон, закрепишься на Мокрой Мечетке. Бери всех подряд, охрану склада и прочих. Всех, кто есть, в бой!»
Моя рота должна была утром 24-го своим ходом уйти на фронт в район Калача-на-Дону. Это примерно восемьдесят километров ходу. А тут фронт… немцы сами пришли. И вечером, по сути дела где-то уже около 6 часов я пошел в атаку вдоль Волги, прямо от завода. Немцы стояли в полутора километрах. На бортах танков, в бинокль хорошо было видно кресты. Они захватили два населенных пункта на берегу Волги: Спартановку и Рынок. Рынок – это где сейчас электростанция. Они, как начали бомбить в 15 часов, так и не останавливались до захода солнца. По шестьдесят-семьдесят самолетов, с трех направлений! Город горит, все в дыму, в огне. Ужас, паника… Войск в городе нет. В основном бомбили центр города. А на северной окраине города три мощнейших государственных завода: знаменитый «СТЗ», рядом с ним оружейный «Баррикады», дальше, чуть глубже к центру, прямо на берегу, в ста пятидесяти метрах – металлургический. Их они бомбили меньше, ибо стояла задача захватить предприятия сходу. Вот они вечером прорвались. Город беззащитен. И ведь знали, что в городе войск нет. Там еще оставалось одно авиационное училище, и 10-я охранная дивизия НКВД, которая получила задачу прикрыть город. А город протяженностью в сорок километров!
И спас город, – и я об этом писал неоднократно, – рабочий класс, ополчение Сталинграда. На этих трех заводах сформировали танковую бригаду, которая пошла в атаку без танков. Только экипажи! Люди собрались по первому тревожному гудку, без приказов. Из начальства и штабов никого нет. Чувствовалась, конечно, в те минуты какая-то растерянность. Но то, что случилось – то случилось. Это был тот самый критический момент, когда немцы имели возможность захвата города сходу.
Весь день 23-го, и всю ночь до утра мы принимали на себя удары 16-й танковой генерала Хубе. Они, видимо, почувствовав, что встретили серьезное сопротивление, более основательно подготовили атаку утром 24-го. Но за ночь рабочие с завода вытянули корпуса танков и башен, и установили их в виде неподвижных огневых точек. А 24-го днем к нам на помощь подоспели краснофлотцы. Они дважды... дважды под пение Интернационала в полный рост поднимались и шли за мной в атаку!
Нас было три готовых роты. Две из них должны были уйти по железной дороге на другие фронты. Моей роте, как я уже говорил, предстояло заправиться горючим и снарядами, и своим ходом двинуться к Дону. Но все получилось совсем иначе…
Те две роты с ходу контратаковали неподалеку, левее, в районе населенного пункта Орловка. Оба командира рот, старшие лейтенанты Морев и Барановский погибли в тот же день, но остановили главную группировку немцев, наносившую удар прямо через поселок. (Оба награждены посмертно Орденами Ленина. – Прим. С.Смоляков)
При каждом заводе были поселки рабочих. Вцепившись в них, наши роты вместе с зенитчиками, стоявшими на прикрытии завода, по сути дела остановили немцев. Они сожгли несколько немецких танков у речушки Мокрая Мечетка. Мне там тоже довелось побывать, но потом нас вернули назад – на том участке дело уже было сделано. Меня же еще раз пускали вдоль Волги…
Собрал командиров взводов, объяснил им обстановку. Двинулись вдоль дороги из города на Орловку. Головным пошел мой танк. Разведку вперед не выдвинули… В общем, надо признаться, что не такие уж мы тогда были грамотеи. Условия для атаки там очень плохие – вдоль Волги петляет узкая дорога. Это сейчас она покрыта асфальтом, а тогда была каменной. Через Мокрую Мечетку вел маленький деревянный мостик. Танки по нему никогда не ходили, – никто не проверял, по крайней мере. И первое же, что получилось не удачно, это когда мой первый танк ворвался на мостик – он тут же провалился. Нам еще повезло, что это не река, а ручеек. Но там очень крутые овраги. Возможно, поэтому немцы потом не стали атаковать ночью.
Мы, наверное, с километр двигались колонной… да, кстати, у нас же тогда радиостанции стояли. Помню, как я с тремя командирами взводов переговаривался. К Орловке подошли, вижу – слева от нас огневая позиция зенитчиков. Длинные стволы непривычно глазу смотрят вниз. Расчеты в касках. К нам бежит и что-то зло кричит молодой лейтенант. Останавливаю танк. Он подбегает, распалился такой: — Вашу мать, танкисты! Ждем, ждем. Видите, за вас приходится бить танки. Вон они!
Смотрю в бинокль. Что за хреновина! Вот они, совсем рядом, с крестами на башне.
— Чего ж, — говорю, — не бьете?
— Да ты не бзди, лейтенант. Эти в атаку не пойдут, уделаны надежно. Ты давай жми вперед, а мы если мы поддержим.
Перед Мечеткой ровная, открытая местность. Даю роте команду развернуться в боевую линию. По газам… Два танка прорвались за Мечетку. Одного сразу же подбили. Экипаж посыпался из танка, и буквально через минуту он полыхнул ярким пламенем. Дальше продвинуться не удалось. Встали на огородах, за домишками поселка. Осмотрелся, осмысливаю ситуацию. За нами пехота – рабочие и экипажи маршевых рот. Очень много молодежи и стариков. Один дед здоровый такой, с усами, в бескозырке, поверх тельняшки крест-накрест патронташи. Я не выдержал, говорю: «Дед, да ты хоть куда?» А тот: «Ах, ты, такой-сякой, да я Царицын отстоял, а тут фрицы какие-то паршивые. Сейчас мы их расшерстим. Сам давай не отставай!»
Только вроде закрепились, получаю приказ отойти прямо к заводу и оттуда ударить вдоль Волги на Рынок, захватить его и удержать. Рынок — это такая небольшая деревушка. В центре церковь, кругом сады. Стоит на господствующей высоте, прямо на берегу Волги. Приказ есть приказ, быстро свернулись в колонну и отошли.
Рынок атаковали на скорости. Смотрю – ребята бодро идут. А ведь это у них вторая атака в жизни. Помню, немцы как-то плохо стреляли, но честно признаться, мы стреляли не лучше. И вот атакуем, и ни один из наших танков не горит. А деревушка ближе и ближе... Опять же, вот обрати внимание, мы атаковали, совершенно не имея понятия, сколько их там, есть ли там танки, противотанковые орудия. Да, честно признать, и не до того было. Приказ прост – отбить Рынок любой ценой! Все!
Снова осмотрелся — из десяти танков за мной идут только восемь, двух в строю нет. Один вертится на гусенице, другой ведет огонь с места. Остальные жмут вперед, на Рынок. Я тогда восхитился: «Какие же молодцы эти ребята, танки не бросили, ведут огонь с места, поддерживают нас».
Ворвались в Рынок, прочесываем его, выходим на западную и северную окраины. Быстро закрепляемся, расставляю танки. Каждой машине указал место, сектор обстрела. Между танками 50-100 метров. Прикрыли их ветками – торчат одни пушки.
Пока закреплялись, немного пришли в себя. Только вроде хотели перекусить, как начался мощный артобстрел. Потом обрушилась авиация. Посыпались бомбы. Вздыбленная земля, сплошной грохот. Казалось, все измолочено, перебито, нет живого места...
Но когда поутихло, увидели, что особо больших потерь мы не понесли. Но страху натерпелись. Долбили они нас основательно. Далее произошло следующее. Появляется командир из 21-го учебного танкового батальона и от имени командира майора Гирды приказывает роте снова отойти к СТЗ и оттуда ударить вдоль Мечетки на хутор Мелиоративный. Там пешие танкисты с бойцами истребительного батальона с трудом удерживают позиции. Им нужна помощь.
Быстро построились в колонну и на большой скорости пошли назад. В Рынке остались ополченцы, вооруженные только стрелковым оружием. Противотанковых средств, кроме гранат, у них не было. Разумеется, как только мы ушли, немцы при поддержке танков контратаковали и снова взяли Рынок. Уцелевшие ополченцы отошли к Тракторному...
На новом направлении мы атаковали только один раз. Успели немного потеснить немцев и помочь закрепиться на позициях рабочим отрядам. Тут приходит новый приказ — срочно совершить маневр назад к Рынку и снова захватить его.
Пока подвозили горючее и снаряды, пока заправлялись – стемнело. Чтобы быстрее двигаться, недолго думая, дал приказ включить фары. Опять вдоль Волги пошли к Рынку. На подходе к нему развертываемся во взводные колонны, – ночью в развернутой линии атаковать трудно. По дороге встретили уцелевших после дневного боя в поселке ополченцев. Они снова поднялись с нами в атаку. К сожалению, тогда у нас ничего не получилось. До меня только потом дошло, что своими фарами я переполошил всех немцев. Поздно ночью мы откатились к Тракторному заводу.
В ночь с 23-го на 24-е готовились к атаке. Заправились горючим и боеприпасами. Майор Гирда за ночь собрал целый отряд. От командования ничего нового: главный удар — от Тракторного завода вдоль Волги, с задачей взять Спартановку, за ней – Рынок. Отогнать немцев от реки.
Перед атакой — короткая огневая подготовка. Набираем обороты. За нами в полный рост идут краснофлотцы. Море огня…
Вышибли немцев из Спартановки. Снова ворвались в Рынок. Кругом трупы немцев, разбитые орудия и минометы, несколько подбитых танков... У нас машин убавилось вполовину, много раненых.
Весь день 24-го — это маневрирование, тяжелые бои за Рынок. Детали стерлись. Доходило вплоть до рукопашной. К вечеру было приказано отойти в район Спартановки, ближе к заводу. Пришло пополнение из нескольких тридцатьчетверок. Смотрю – стоят одна к одной, скученно. Рядом какие-то люди в гражданской одежде. Спросил у них, кто старший. Оказалось, что это рабочие с завода – сборщики танков. У меня прямо заныла душа – послать их в бой, это значит оставить завод без специалистов. Вместе с тем все понятно: это их город, это их завод, их семьи... Распределил спецов между взводами.
От рабочих узнал, что завод даже под обстрелом еще собирает танки. Они идут в бой прямо из цехов.
Утром 25-го пытались отбить у немцев хутор Мелиоративный. Это важный пункт, он «нависает» над заводом и Спартановкой. Все вокруг него как на ладони. Немцы там сидели крепко – хорошо окопались. У хутора – большой сад. Мы ворвались в него, но дальше не продвинулись. И так без конца, вплоть до ранения…
А 28-го вечером к нам на помощь подошла знаменитая 124-я мотострелковая бригада, командовал которой не менее знаменитый полковник Горохов. Мне ставят задачу: с утра 29-го, от завода снова атаковать вдоль Волги в направлении Мокрая Мечетка. Рынок к тому времени мы вроде опять сдали. После очередной атаки в районе Спартановки встречаю подполковника, танкиста. Молодой, стройный красавец в кожанке, перетянутой ремнями. Представился нам: «Командир танковой бригады Житнев. Наслышан о вас. Хорошо воюете. А мы только что пробились с запада. Вот мои танки». Показывает на кустарник. Там стояло несколько легких танков и два-три Т-34. Виднелись и противотанковые орудия. Это были остатки разгромленной 99-й бригады Житнева. Меня переподчинили ему как командиру, у которого имелся штаб. Он очень обрадовался, приняв мою роту. А мне тем более было очень важно, что у меня теперь есть настоящий командир, и хоть кто-то теперь мною управляет.
Нам ставилась задача атаковать высоту северо-западнее Рынка. Пространства для маневра там особо нет. Прямо в Спартановке встали в боевой порядок. За нами двинули остатки пеших танкистов, и морская пехота группы Горохова. Пошли. Вокруг закипело. Вдруг – удар... Танк круто рвануло влево. Заорал механику-водителю: «Вперед, вперед!» Стоим! Что делать? Вспомнил, чему учили в Орловском училище — «Командир должен перейти в другой танк и продолжить управлять боем». А как это сделать — задача. Кругом разрывы, стрельба... Ну, я приоткрыл люк, гляжу – недалеко от меня танк, до него метров тридцать-сорок. Движется потихонечку в моем направлении. Молодчина! Заметил, что мой танк крутнуло. Выскакиваю на землю, вижу, как он открывает люк. И только я попытался прыгнуть на закрылки, чтобы забраться в танк, как получаю сильнейший удар в голову – меня сбило пулей. Упал. В голове звон. Ощупал руками...
Пуля попала в гребень танкошлема, не поранив головы, ушла под ларингофоны (?). Однако сам удар был такой, как будто бы кто-то по голове ударил оглоблей. Это все длилось лишь мгновение. Сознания я не терял. Поднимаюсь, снова лезу на гусеницу. Еще удар. В плечо! Вторая пуля перебила ремень и разорвала гимнастерку.Уже командир того танка выскочил, лежит, смотрит на меня. Опять поднимаюсь… Третья пуля! На этот раз в грудь. Эта уложила меня плотно. С того момента ничего не помню. Пришел в себя несколько дней спустя, уже на той стороне Волги, в госпитале...»
Опубликовано 02 октября 2016 года. Сайт «Я помню. Ветераны ВОВ». Интервью С.Смолякова