Уже в начале августа из Гурьева стали приходить тревожные сигналы о жителях, заболевших холерою. Фокин, возивший во второй раз пассажиров в Гурьев, ускакал оттуда сломя головы. Напугался Иван Алексеевич, что может заразиться от попутчиков, поэтому до самой Кулагинской станицы никого не подсаживал в свой тарантас, не пил сырой воды, а жажду утолял исключительно спелыми арбузами.
Человечество на протяжении всей своей истории много раз страдало от разрушительных вспышек холеры. Все пандемии холеры распространялись по миру из долины реки Ганга, где болезнь известна с глубокой древности. Постоянная жара, загрязнение речных вод и массовое скопление людей у рек во время религиозных церемоний, способствовали распространению заболевания по Индийскому полуострову. Видно, от того и назвали холеру азиатской или индийской. Первая пандемия разразилась в 1817 году, охватила многие южные азиатские страны и докатилась до Астрахани.
Уральцы впервые ощутили на себе воздействие холеры в 1830 году. Тогда эпидемия унесла тысячи жизней. В городе не было ни одной улицы, где бы не стоял гроб, а по Большой улице, и вовсе, гробы неслись вереницею. Те уральцы, которые были охвачены паникой и страхом, невольно помогали разрастанию эпидемии холеры, часто становясь её новыми жертвами.
«В половине августа холера в Уральске усилилась и принялась уже, кроме простого народа, за аристократию, – писал Никита Савичев. – 14 августа умер подполковник Е. А. Бородин, 15 августа войсковой атаман Д. М. Бородин и жена его. Сказывают, что смертность от холеры произвела на генерала Бородина сильное впечатление, от чего он и умер. Никто не хотел читать псалтырь над его телом, и для этого посылали молодых причетников, как на явную смерть; но из них никто даже и болен не был. Паника достигла высшей степени; народ ходил понурым и редко выходил из домов, кроме необходимого дела».
За городским валом сжигали одежду умерших уральцев. Однако, никто из больничной обслуги, которые непосредственно соприкасались с больными холерою и, раздевавшие умерших от неё людей, не заболели. Не заболели и две сёстры милосердия, закрывавшие глаза умершим и, обмывавшие их бездыханные тела.
«Но если эта болезнь не передается через прикосновение к больным и умершим от неё, – писал Савичев, – то она имеет верных проводников в тревожных впечатлениях: печаль, испуг, страх, сильный гнев прививают всего хуже холеру. По этой причине нередко вымирали целые семейства, или наоборот, кто не был ничем встревожен, большею частью были здоровы».
Есаул Карпов привёл эти слова Н. Ф. Савичева, испугавшемуся за своё здоровье и спешно прискакавшему из Гурьева, отставному казаку Фокину.
– Иван Лексеич, зараза липнет на страх и испуг, – сказал Карпов. – Холера, смелого боится, а трусливого убивает наповал!
– Ништо я трус, да не в жизнь! – смело заявил Фокин. – А шибко скакал из Гурьева, так от греха подальше. Пошто мне было знать, как люди холерою заражаются. Пстрели – те, заразой.
– Каку манду попёрся в Гурьев, – проворчал в сердцах Евтихий. – Ништо заскучал в гостях у сродственника? Пстрели – те, заразой!
– Денег хотел заработать, – понуро промямлил Фокин. – Пошто зря штаны просиживать у родни в Соколином…
– И откуда эта зараза свалилась на нас? – задался вопросом Евтихий. – Тут плавня на носу, уйма народа двинется на Гурьев. Пстрели – те, заразой!
– Говорят, с Астрахани завезли, – отозвался Фокин. – Фельдшер знакомый сказывал, что в низовьях Волги холера давно буйствует.
В конце июля в газете «Уральские войсковые ведомости» было напечатано правительственное распоряжение по войску и области о холерной угрозе:
«От Высочайше утвержденной комиссии о мерах предупреждения и борьбы с чумною заразою.
В г. Астрахани в течение 17 – го и 18 – го июля с. г. вновь заболело холерою 8, умерло 5, всего с 8 – го июля заболело 25, умерло 12.
В г. Царицыне 16 – го июля обнаружено 6 случаев заболевания холерою и 3 случая смерти от неё; всего с начала эпидемии заболело 39, умерло 19.
Кроме того один случай заболевания наблюдался в Сердобском уезде и 2 больных холерою снято с судов в г. Саратове.
Внушавшие подозрение относительно холеры – смертный случай в г. Камышине и 2 случая заболевания в Балакове, Самарской губернии, о которых сообщалось ранее, признаны, на основании бактериологического исследования, не холерными».
В том же номере местной газеты было опубликовано казенное объявление Военного губернатора Уральской области, направленное на профилактику эпидемии холеры и даны простые рекомендации населению области:
«Холерная зараза через воздух не передаётся, входя в человека с пищей и питьём. Попадая в пищевые продукты, заразное начало долгое время живёт в них и в состоянии вызвать у употребляющего их утомленного, ослабленного работой или невоздержанного в пище человека, заболевание холерой. Поэтому то во избежание заражения, рекомендуется: вести правильный образ жизни, избегая прежде всего употребления спиртных напитков до опохмеления; не употреблять неудобоваримой пищи; воздержаться от употребления большого количества овощей и плодов, особенно, если они не совсем зрелы, а равно от питья сырой воды и избегать чрезмерного охлаждения тела. Соблюдая чистоту и опрятность, как при хранении пищевых продуктов, так и при изготовлении их, аккуратный человек может уберечь себя от заболевания холерой.
Рекомендую населению всей области все эти простые, так сказать домашние, приемы и предосторожности и приняв меры к усилению санитарного надзора за столовыми, чайными, закусочными и за местами продажи пищевых и других продуктов, я обращаю особенное внимание населения, что в холерное время необходимо прибегать к медицинской помощи даже при обыкновенном расстройстве желудка».
Вероятно, в Гурьеве создались благоприятные условия для возникновения холеры: несусветная жара, способствовавшая цветению и последующему загрязнению воды, и она не заставила себя долго ждать. Старые люди были наслышаны о прежних эпидемиях холеры и знали, что с приходом холодов болезнь отступает. Однако до этого времени ещё нужно было дожить.
– Ништо не совладают наши дохтара с холерою до плавни? – спрашивал Карп Маркелов. – Ништо подумать о передвижке сроков рыболовства?
– Будя тебе, Карпуша, джюдриться то, – успокоил его Евтихий. – Ништо мы не уралиски казаки, нам ли холеры боятся? Двум смертям не бывать, а одной не миновать! Выйдем «ударом», в срок! Пстрели – те, заразой!
Старые люди были извещены, что плавенное рыболовство в нынешнем году решено проводить раньше обыкновенного: предположено начать плавню с 16 – го сентября и закончить 21 – го октября. В прошлом году это рыболовство началось тоже рано – 17 сентября, но закончилось то, 1 – го ноября. Последний съезд выборных, одобрив раннее начало плавни (между 15 и 18 сентября), постановил сократить число дневок и рыболовных дней на последнем рубеже, где в прошлом году начали рыбачить 19 – го октября и закончили 1 – го ноября. Теперь последний рубеж начнут плавить 16 – го октября и вместо двух недель употребят на рыболовство вместе с дневками только 6 дней (2 дневки и 4 рыболовных дня).
– Чай, Наказный Атаман мобилизует запасных фершалов, – заметил Жигин. – Хорошо бы и к плавенному войску санитарный обоз приставить!
– Тут, братцы, ещё одна напасть, похуже холеры будет, – начал издалека Карп Маркелов. – Вот, послушайте, что в газете пишут. Нуксь, Вениамин, прочитай старикам, а то мы буквы уже не различаем.
Вениамин взял из рук Маркелова войсковую газету и начал читать в ней, помеченную красным карандашом, следующую статью:
«В районе коневодства, в станицах, граничащих с Астраханской губернию, творится нечто не бывалое: форменные разбои вооруженных киргизских шаек среди белого дня сделались до такой степени обычным явлением, что к ним относятся совсем хладнокровно. Такое отношение к подвигам разбойников объясняется тем, что страдающими лицами являются почти исключительно богатые казаки коневоды. Шайки киргизов, вооруженные револьверами, являются в казачьи табуны и захватывают несколько голов скота, главным образом лошадей, перегоняют через границу в Астраханскую губернию всего за 5 – 6 верст и посылают одного из грабителей торговаться с хозяевами скота о сумме выкупа. Хозяева, поторговавшись, платят по 10 – 12 рублей за лошадь и получают свой скот обратно. При больших угонах плата за голову бывает и ниже: у О – ва и М – ва киргизы угнали около сорока лошадей и после усердной торговли возвратили их всего только за 160 рублей – сходно! Казачьи пастухи – киргизы по своей малочисленности и безоружности не в состоянии оказать сопротивления грабителям и даже не пытаются сопротивляться, исполняя беспрекословно все распоряжения шайки: приказывают разбойники зарезать и приготовить для угощения шайки барана – режут и угощают.
Коневоды, по – видимому, смотрят на эти явления, как на временное зло и терпеливо ожидают его конца; по крайней мере о каких – либо мерах или ходатайствах с их стороны ничего не слыхать.
В этих явлениях мы видим повторение далёкой старины, когда набеги киргизов и угон казачьего скота (но уже без торговли и возврата) были обычным явлениями. Но тогда казаки действовали совершенно иначе…»
– Как же, с нынешним итаманом ништо развернёшься? – откликнулся Фиогний Жигин. – Прав был Евтихий, зря мы его не послушали прежде. Поглядим, что новый итаман отчебучит. Скорей бы уж, на смену пришёл.
– Да, братцы, с конокрадами нужно покончить, как можно скорее! – заявил Маркелов. – Совсем обнаглели букеевские киргизы, как к себе домой ходят на войсковую территорию. Пора бы более жесткие меры принять.
– Завтра есаул Карпов в Уральск поскачет, с ним и пошлём весточку генералу Коловертнову. – подхватил разговор Евтихий. – Нужно нашему Наказному Атаману предложить выставить полицейские кордоны по всей Внутренней линии, якобы для недопущения холеры со стороны Астрахани. Под эту марку, пошлём вооруженные разъезды для поимки конокрадов. Киргизы храбрые до первой крови, когда стрелять по ним станем, сразу хвост прижмут и соваться к нам прекратят.
– Правильно, можно выставить и ветеринарно – полицейские кордоны, мол, для проверки скота, следующего в плавенный район, – поддержал Жигин. – Чем чаще будет бредень, тем скорее рыба в него попадётся.
– Так, что же насчет плавни решили? – задал вопрос Маркелов. – Ништо пущай Хозяйственное Правление с депутатами кумекают?
– На том, братцы, и станем! – сказал, молчавший до этого, Афанасий Агафонов. – Евтихий, пиши письмо Коловертнову, с предложениями по конокрадам. Знаю, что многим казакам – рыботорговцам не по нраву было раннее начало плавня. Пусть правление и депутаты сами решат. Неделей раньше, неделей позже, какая нам разница. Главное, чтобы холера сюда не добралась.
Действительно, Наказный Атаман и областные чиновники были озабочены появлением холеры в соседних губерниях, но более всего они боялись, что холера из Гурьева может начать распространиться вверх по Уралу и дойти до Уральска. Уральское Областное Правление публично объявило:
«В виду появления азиатской холеры в г. Гурьеве и возможности её занесения в г. Уральск Военный Губернатор сделал распоряжение производить предохранительные прививки всем желающим жителям гор. Уральска. Прививки проводятся в Уральской войсковой и Уральской земской больницах, и амбулатории Благотворительного общества в дни и часы амбулаторного приёма».
Наконец, 25 августа Наказный Атаман Н. В. Родзянко издал по войску приказ за № 722, нацеленный на борьбу с холерою:
«В виду значительного развития эпидемии холеры в Гурьеве вызываются со льготы на действительную службу, на основании приказа по Военному Ведомству 1903 года № 87 фельдшера: 1 – й Уральской станицы – Василий Вахнин, Бударинской ст. – Константин Солодовников, Круглоозерновской – Артемий Заколов, Лбищенской – Петр Марковцев, Благодарновской – Мартемьян Севрюгин, Мустаевской – Андрей Дубовсков и Чижинской – Афанасий Чукалин. Названных фельдшеров немедленно отправить: первых шестерых в Гурьев в распоряжение старшего врача 3 отдела, а Чукалина в станицу Чижинскую для исполнения обязанностей станичного фельдшера, вместо заболевшего фельдшера Азовскова. Назначенных в Гурьев фельдшеров распределить: двух в Гурьев, а остальных в посёлки Кондауровский, Редутский, Сорочинский и Богатинский для наблюдения за состоянием здоровья населения и подачи первой помощи заболевающим холерою. Войсковому врачу предписываю снабдить аптечками, открытыми листами и удовлетворять всеми видами довольствия, согласно приказа № 87, со дня отправления из места жительства из имеющего быть отпущенным аванса. Из того же аванса выдавать как вызванным со льготы фельдшерам, так и состоящим на службе врачам и фельдшерам установленные приказами по Воен. Вед. 1892 г. № 227 и 1905 г. № 182 суточные и кормовые деньги за время действительного исполнения обязанностей по борьбе с холерою».
В начале сентября в Соколинский посёлок приехал классный фельдшер Прохор Павлович Веселов. Он остановился в доме старинного товарища, ветеринарного фельдшера Свечникова. Сразу то было и невдомёк, с какой целью пожаловал Веселов в начальный пункт осенней плавни. Свечников в доверительной беседе с ним узнал, что в Уральске опасаются холерной вспышки во время плавни, поэтому прислали опытного фельдшера узнать настроения и самочувствие местных казаков. На третий день нахождения в посёлке, его как бы случайно встретил Вениамин Алаторцев.
– Ой бай, крестничек?! – радостно вскрикнул классный фельдшер. – Как здоровье, Вениамин? Жалобы есть?
– Никак нет, ваше благородие! – бодро отозвался Вениамин. – Доброго здоровья, Прохор Палыч! Как там, дочка ваша, Нюрочка, здравствует?
– Аннушка учится в гимназии, ей два класса осталось, – ответил Веселов. – С родительницей, души в ней не чаям. Умница! Домашней учительницей задумала стать. Зубрит предметы, чтобы успешно держать экзамены.
– Ведь, я, не из любопытства интересуюсь Анной, – смущенно проговорил Вениамин. – Приглянулась она мне, ещё тогда. Хочу через два года сватов к вам прислать…
– Сейчас, уже не те времена, когда родители решали за кого дочь замуж выдавать, – ответил Веселов. – Сначала Аннушку спросить надо…
– Прохор Палыч, чуть не забыл, – краснея, сказал Вениамин. – С вами хотел побеседовать Евтихий Харитоныч Дураков.
Для фельдшера Веселова стала полной неожиданностью последняя фраза Вениамина. Он недоумевал, с какой это стати с ним захотел беседовать один из самых уважаемых казаков всего Уральского войска. Неужели, о предстоящем сватовстве? Видно, Вениамин попросил старика замолвить слово. Однако беседа пошла совсем на другие темы.
– Садись, Прохор Палыч, удобней, – пригласил Евтихий гостя за стол. – Отведай щербы, да ответь на такой вопрос: как там следствие ведётся по делу генерала Хорошхина? Не раскаялись задержанные злодеи?
– Никто не сознался, – ответил фельдшер. – Мне довелось осматривать в тюрьме урядника Мясникова. Он божится, что близко к Хорошхину не подходил. Пьян он сильно был, но твердит, что спал на мельнице…
– Какие виды на урожай в нынешнем году? – неожиданно сменил тему Евтихий. – Правда ли, что торна совсем не было?
– Правда! – сказал горестно Веселов. – Урожай торна выдался плохой. Торновые сады вокруг Уральска стояли полупустые. Не успел ещё дозреть, как его начали выбирать, и ко дню обвольки, торна почти не оставалось на кустах. Люди болтают, будто всему виной високосный год.
– Слыхал, что огородники жалуются на чёрную вошь, – спросил Евтихий. – Что ещё за напасть, такая?
– Тля, огурцы поедает, – ответил Веселов, – а тут, ещё, и картошка стала чахнуть. Сначала листья на кусту свертываются, а потом ботва засыхает. И причин порчи найти не могут. Вообще, нынешний год для огородников и бахчевников, не особенно удачный в отношении урожая. Бахчевники до сего времени вывозят арбузы и дыни не возами, как в прежние годы, а десятками, почему и цена то, на арбузы высокая. И здесь, говорят, всему виной високосный год…
– Ну, а Наказный Атаман Родзянко правда ли, что захворал? – задал неожиданный вопрос Евтихий. – Или тоже, високосный…
– Да, как сказать, захворать не захворал, а нервы сдали после убийства Хорошхина, – ответил Веселов. – Боится, что он будет следующим на очереди, у революционеров – террористов. Тут, ещё киргизы с русскими переселенцами сцепились, что до кровавой драки дошло. У страха глаза велики, а всё же, грешат на високосный год.
Евтихий вспомнил, как недавно ему рассказывали о фотоснимке Наказного Атамана с чинами Хозяйственного Правления. Фотография была снята для поднесения Наказному Атаману, видимо неслучайно. Когда группа из 60 – 70 чиновников и писарей этого учреждения во главе с генералом Родзянко, во внутреннем дворике, напротив задней стены, а не с фасада здания Хозяйственного Правления, снялись на фотокарточку, то сразу же после этой операции Наказный Атаман Уральского казачьего войска произнёс, по сути, прощальную благодарственную речь.
– Благодарю вас, господа! – заговорил с трепетом в голосе Родзянко. – Благодарю всех, как старших, так и младших: первых – за помощь мне по управлению вверенным мне Высочайшею Государя Императора волею войском; вторым за добросовестное исполнение моих распоряжений, которые мною всегда основывались на законе. Не буду распространяться о впечатлениях, которые я выношу о совместной нашей работе в войске – скажу только, что карточка эта, на которую мы снялись, будет для меня тем более дорога, что она воспроизведена не с показной стороны (т. е. не со стороны фасада здания ВХП). Показная сторона всегда и везде бывает чиста, а внутри иногда бывают и шероховатости; ваше единодушное желание сняться именно не с показной стороны, т. е. неофициально, без чьего – либо приказания, доказывает отсутствие этих шероховатостей. Поэтому – то карточка эта и будет служить мне дорогим воспоминанием о проведенном среди вас времени и будет всегда находиться перед моими глазами, буду ли я жить в деревенской хижине, куда и намереваюсь в будущем отправиться для поправления здоровья, или если Бог даст вернуться опять на Царскую службу, в рабочем моём кабинете будет она красоваться на первом месте, как самое дорогое воспоминание.
Человек, рассказавший Евтихию эту историю, поведал, что место для снимка выбрал опытный фотограф, дабы избежать слепящих лучей солнца. Дело в том, что фасад здания Хозяйственного Правления смотрит строго на запад. В пятницу, 8 – го августа, в 5 часов вечера, солнце было высоко и бросало свои яркие лучи на фасадную часть здания ВХП. Чтобы добиться лучшего качества на фотоснимке, фотограф предложил чиновникам ВХП сняться во дворе здания, куда солнечные лучи, вообще, не попадали в это время. Оказалось, что эта затея понравилась Наказному Атаману Родзянко, усмотревшего в ней определённый верноподданнический намёк.
– Ништо Родзянко и вправду думает, что генерала Хорошхина убили революционеры? – изумился Евтихий. – На кой ляд то, этим террористам, сдались наши атаманы и генералы! Поди, кредиторы на Хорошхина давно зубы точили?
– В городе всякое болтают, – ответил Веселов. – Тут, недавно сыновья Хорошхина дали объявление о продаже каменного дома, в два этажа, с флигелем и надворными пристройками, да, дворового места с каменной постройкой. Не говоря, уже, про мебель, экипажи и прочее имущество генерала. Вот, что хошь, то и думай.
– Да, де – ла – а! – протяжно отозвался Евтихий. – Ну, а насчет холеры как дела обстоят? Ждать к нам её или стороной обойдёт?
– Недавно товарищ министра внутренних дел уведомил Родзянко, что город Гурьев и окрестности признаются неблагополучными по холере, – ответил фельдшер. – Меня послали сопроводить запасных фельдшеров до Калмыкова, а на обратном пути, уже, здесь понаблюдать за обстановкой. Надеемся на скорые холода, тогда холера сама на убыль пойдёт. Однако в самом Уральске тоже не всё спокойно…
Как только в Уральске появился первый холерный больной, то было принято решение использовать в качестве изолятора земскую больницу. Уральская земская больница, функционировавшая первый год, широко распахнула свои двери для приёма холерных больных без различия сословий и для оказания им медицинской помощи. Однако, больница для иногородних, влачившая жалкое состояние, не была ещё готова к наплыву больных холерою. Не хватало самого элементарного: белья для холерных больных. Чтобы соблюсти необходимые требования гигиены, приходилось всю наличность белья пускать в употребление, напрягая все силы на то, чтобы успеть продезинфицировать и вымыть его в самое короткое время. Поэтому был брошен клич к уральскому купечеству, чиновникам и всем неравнодушным жителям. Инициатором богоугодного дела стал Дамский комитет, возглавляемый супругою Военного Губернатора Уральской области и Наказного Атамана Уральского казачьего войска, госпожою З. Родзянко. По всем учреждениям и торговым местам города Уральска были разосланы подписные листы и начат сбор средств на покупку белья.
Холера в Уральске, несмотря на её ожидание, явилась как бы внезапно, сразу обозначив себя несколькими смертями. Особенно поразила уральцев внезапная смерть вдовы Е. Н. Донсковой, дышавшей здоровьем женщины, которой всякий предсказал бы, ещё несколько десятков лет жизни. А, ещё, 2 – го сентября скончался от холеры богатый купец Александр Николаевич Рахманов, заболевший днём ранее при отправлении обязанностей члена городской санитарной комиссии. Покойный состоял уже несколько лет в должности церковного старосты при Петропавловском храме, поэтому заслуженно пользовался уважением в обществе. О нём сожалели не одни, лишь, иногородние жители, а и многие богатые уральские казаки.
– Не знай, что нашло на городских обывателей, но во многих домах прямо угнетенное состояние без всякой причины, – рассказывал Евтихию, явно со знанием своего дела, фельдшер Веселов, – люди боятся выходить из дому, боятся приходу посторонних людей и усиленно ищут у себя признаки заболевания холерою. При малейшей отрыжке, икоте, урчании в животе летит посланец в аптеку за соответствующим лекарством и по дороге распространяет налево и направо, что у них в доме холера. Ведь, лекарства то от холеры, велят бесплатно выдавать. Вот и бегут все к аптекарям…
– Ништо и казаки градские напуганы холерою? – спросил Евтихий. – Ништо нет среди них смельчаков, которые бы подбадривали своих шабров (соседей) и товарищей, чтобы те не боялись холеры?
– Как же нет, когда есть! – ответил Веселов. – Только кто из казаков, при упоминании о холере, произнесёт слова: «А, ну её к чёрту! Надоела хуже горькой редьки!», так его тут же готовы считать за безбожника!
– Как погляжу, холера не делает людей умнее, – проговорил в заключение разговора Евтихий, – а скорее наоборот.
В эти тревожные дни город Уральск облетела ещё одна печальная весть. В войсковой газете было опубликовано извещение от Старообрядческой Общины Покрова Пресвятыя Богородицы в Уральске, сообщившее:
«Промыслу всевышнего Бога угодно было призвать к себе нашего Боголюбивейшего Арсения, Епископа Уральского. Блаженная кончина последовала 10 сего сентября и в 5 ; час. утра Его Преосвященство почил о Господе.
Панихиды совершаются ежедневно в 2 часа дня, заупокойная литургия в 6 часов утра в храме Покрова Пресвятыя Богородицы, что на Атаманской улице.
В воскресенье, 14 сентября, начало литургия в 7 часов; в 10 часов начнется служба Архиерейского погребения и в 11 ; час. вынос.
О чем и извещаются члены Общины.
Председатель Совета Ф. Першин».
Смерть старообрядческого епископа Арсения не была связана с холерою. Его кончина стала следствием продолжительной болезни. Похороны Арсения прошли в воскресенье 14 сентября, после приезда иногородних представителей Белокриницкой иерархии. Казаков на похоронах было, как говорится, «раз – два и обчёлся». Мало кто из уральских казаков ходили в старообрядческий храм Покрова Пресвятыя Богородицы, а любопытных не пускал на похороны страх заболеть холерою.
Как и предрекал Карп Маркелов, состоявшимся 5 сентября в Войсковом Хозяйственном Правлении совещанием с депутатами 1 и 2 Уральских и ближайших к городу станиц, начало плавни было отсрочено на неделю. Долго спорили о том, следует или нет, надобности отлагать плавенное рыболовство, начало которого назначено на 16 – го сентября и конец 21 – го октября. Пока приглашенные лица совещались в присутствии ВХП, в приёмной отчаянно спорили две партии, державшиеся противоположных мнений. Одни, главным образом рыботорговцы, стояли за отсрочку этого рыболовства. Они вступили в обязательства, рассчитанные на прежнем времени, а раннее назначение рыболовства разрушало их коммерческие соображения. Выгодно было отсрочить рыболовство всем тем, кто имел соприкосновение с садками: чем долее садковая рыба оставалась бы в садках, тем выгоднее «садошникам» и прикосновенным к ним лицам. Были и такие казаки, которые заключили условия с хлеботорговцами (например, с Першиным) о поставке такого – то количества пшеницы и ещё не успели выполнить этих условий, – для них тоже было выгодно отложить плавню. Они, конечно, молчали об этих причинах, а выдвигали на сцену холеру, которая, дескать, в жаркое время может развиться при скоплении войска и образовать новые очаги. За прежний срок стояли все те, у кого не было всех перечисленных случайных обязательств и которые имели в виду прошлогоднюю раннюю зиму, когда им с половины плавни пришлось покупать сено для обозного скота. Эти казаки стояли за раннее начало рыболовства, рассчитывая не только до Гурьева, но, Бог даст, и обратный путь обойтись подножным кормом. На этой стороне были исключительно рыболовы, т. е. наиболее бедная часть общества, получившая прозвание «мать беднота». Надо заметить, что противники рыболовов – бедняков, мелкие рыботорговцы – казаки, кричали куда горластее и звонче.
После 11 часов Наказный Атаман вышел из залы присутствия в приёмную и обратился к ожидавшим казакам, которые мгновенно смолкли.
– Господа казаки! – зычно прокричал Родзянко. – Сейчас Хозяйственное Правление постановило, а я утвердил, следующее: принимая во внимание развитие в Гурьеве и Уральске холерной эпидемии и возможность её распространения в стоящую теперь жаркую погоду, а также соображаясь со слышанными здесь отзывами депутатов от станиц 1 и 2 Уральских, Трекинской, Круглоозерновской, приговором станицы Бударинской (кто – то крикнул «и Скворкинской»), заявляющими о слишком раннем сроке начала плавенного рыболовства, Хозяйственное Правление постановило рыболовство это отложить до 23 сентября.
– Покорно благодарим ваше превосходительство! – раздались голоса мелких рыботорговцев, довольных принятым решением.
Вскоре, Наказный Атаман издал приказ по войску от 13 сентября за № 803, в котором оговаривались все необходимые мероприятия по ограждению от холеры плавенного войска во время его следования до Гурьева:
«В виду холерных заболеваний в разных пунктах области, достигших в некоторых из них значительной степени развития, и в предупреждение возникновения таковых среди плавенного войска, нахожу необходимым в дополнение мер, предписанных в приказе войску, от 28 августа за № 736, организовать медицинскую часть во время предстоящей плавни следующем образом:
6) …до Гурьева плавенное войско сопровождать летучему санитарному отряду в составе 2 командированных в моё распоряжение военных врачей, 2 фельдшеров и 4 санитаров, причем, если окажется возможным, в состав отряда назначить ещё 2 фельдшеров. Под своз имущества отряда и его медицинского снабжения взять из неприкосновенного запаса льготных полков 2 аптечные двуколки, 2 парные повозки, 1 походный куб для кипячения воды и шест с фонарём и флагом. Медикаментами и дезинфекционными средствами снабдить отряд, согласно разрешения Главного Военно – Медицинского Инспектора, из неприкосновенного запаса летучих отрядов на случай появления чумы. Для перевозки вышеперечисленных повозок назначить из Уральской пожарной команды 7 казаков с лошадьми до Гурьева и обратно. Для ночлегов и дневок отряда будут наняты 3 кибитки, имеющие следовать вместе с отрядом…».
Последовавший затем приказ № 804 завершался на оптимистической ноте, как бы оправдывавшей недавнюю отсрочку плавни:
«Итак, приступим к важнейшему из наших промыслов с твёрдой верой в заступничество Божественного Промысла, не предаваясь преждевременным страхам, тем менее основательным, что в уже пораженных холерой пунктах в войске болезнь или вовсе прекратилась, или значительно стихает, и что наступившая холодная погода является благоприятным показателем для вероятности меньшей опасности её возникновения в других пунктах. Но вознося усердные молитвы к Всеблагому Подателю всех земных благ о благословении наших на плавне трудов обильным заработком и о предотвращении всё ещё возможной холерной опасности, не забудем народной мудрости выработанных пословиц «на Бога надейся, а сам не плошай» и «береженного Бог бережет».
– Полюбуйтесь братцы, как наказный итаман нас на плавню провожат, – плевались рыболовы, собираясь в путь – дорогу на низовую линию. – Ишь ты, «на Бога надейся, а сам не плошай». Могли бы завтра уже на «удар» пойти, а с его отсрочкой плавни, даст Бог, только из города вырвемся. Не иначе, как рыботорговцы – богачи загодя итаману «на лапу дали», вот и отодвинул начало плавни на целую неделю. Теперь по его милости, нам жопу морозить в ледяной воде, и чамбары не спасут…
– Да будет вам тюльку гнать! – ворчали на рыболовов богатые казаки. – Ништо итаман сам решение принимал? Чай, члены правления старались и депутаты от станиц…
16 сентября двинулись из города обозы на плавенное рыболовство. По многочисленности этих обозов можно заключить, что предстоящая плавня будет особенно многолюдной. Хотя сколько – нибудь определенных сведений о количестве рыбы на плавенных ятовях и не имелось, но рыболовы судили по размерам заловов неводами выше учуга, которые вполне оправдывали слухи о значительном входе в Урал судака, составляющего главнейшую добычу плавенного рыболовства.
Судак был чем хорош? Тем, что костей в нём было мало. В отличие от других рыб судак не имел привычки плескаться, выпрыгивая из воды. Попробуй ка, определи, есть он на ятови или его нет. Но, если вытянул крупную особь, то верный знак, что судака здесь целая стая. Кидай, не ленись, свою ярыгу, судак податлив во время вываживания. Даже, если вспугнёшь ненароком всю стаю, судаки очень скоро возвратятся на своё место на ятови.
В составе одного из обозов, ехали в Соколиный посёлок есаул Карпов и, ставший его неизменным извозчиком, отставной казак Фокин. Карпов вёз предварительный план своей будущей работы, составленный им с учётом пожеланий старых людей. Учитывая, что в Уральском войске служили казаки – татары, чьи родословные своими корнями уходили в глубь веков, во времена Золотой Орды, он намеревался расширить временные границы будущего исторического очерка. Есаул не заметил, как его раздумья перешли в сон, а татары, скакавшие на конях, стали падать на песок и превращаться в мелких судачков, которых собирала в корзину старая дева Акулина. И вот, уже в котле варилась наваристая щерба из "гвоздков", но запаха от этого варева не ощущалось. Сон из цветного стал чёрно - белым, а вскоре картинка и вовсе исчезла. Карпов тряхнул головой и отчётливо увидел спину казака Фокина. Пстрели - те, заразой!