В начале восьмидесятых далёких лет собрались в отпуск.
– Вовик, мы хотели съездить к маме в Сочи. Давай поедем на машине через Одессу, а там на теплоходе! По телефону забронируем место, – Лариса любила выдумывать что-нибудь необычное.
– Так ты хочешь ехать на машине? Но она же старая, может сломаться, – у меня появлялась новая забота.
– Это твоя проблема. Сделай так, чтобы не сломалась.
– Тогда давай заедем в Молдавию, навестим Димину Ларису. Она с детьми сейчас в Гоянах, на даче у родителей, нас приглашала. Это рядом с Дубоссарами, около Кишинёва, – предложил я.
Дима, друг детства – дирижер симфонического оркестра, маэстро. Всегда занят, не смог поехать с женой и с детьми в Молдавию, остался в Ленинграде.
– Молодец, хорошо придумал.
– Да, уж...
Наших двух дочек мы с начала лета отправили в Сочи. Куда же ещё ехать в каникулы, как не к бабушке, покупаться в Черном море?
Стали собираться в поездку. Позвонили в морской порт Одессы. Выяснилось, что круизные теплоходы курсируют не так уж часто. В следующую пятницу на 20 часов назначен отход теплохода «Россия». Забронировали место для нашей машины. На причале должны появиться не позднее 12 часов дня. Значит, надо выехать в субботу.
В пятницу мы с Ларисой поехали на работу на машине, на стареньком светлоголубом «Москвиче-408». И тут выяснилось, что совершенно сдох аккумулятор. Советский, 6ст45. Достать новый аккумулятор тогда было совершенно невозможно – в магазине запись на год вперёд, на рынке можно, но за большие деньги. В результате, в субботу мы не выехали. Сразу выбились из графика. Но ничего, наверстаем, на корабль должны успеть.
Выручил начальник – дал аккумулятор со своей машины, благо грибной сезон не скоро.
В субботу собрались. Я, на всякий случай, загрузил две двадцатилитровые канистры бензина. Кто его знает, как в глубинке с бензином?
Утром выехали, настроение отличное, город пустой, выскочили на Киевское шоссе, проехали Лугу, Псков, затем небольшие города Псковской области – Остров, Опочка, Невель... Невдалеке петляла спокойная река Великая. Шоссе везде в две полосы, движение небольшое. Переночевали в гостинице – мы знали, что в каждом районном центре есть гостиница. Дальше въехали в Белоруссию. Было село русское, а следующее уже белорусское. У шоссе продавали горячую варёную картошку. В Витебске остановились на центральной площади, где суетился местный городской люд. Потом долго тянулись через леса, проехали Оршу, Могилёв, Гомель, Мозырь, Ельск... Где-то тут переночевали. Дальше началась Украина. Первое же село удивило своей протяженностью, белыми хатами, обилием живности. Здесь у дороги можно было купить еду, жареную курицу, например. Яйца, зелёный лук. Что мы и сделали. В дороге всегда хочется есть. Потом были города Овруч, Житомир, Немиров, Чернигов...
Киев проехали без остановки. Машин было много. Золотом светились купола церквей, промелькнул вход в Киево-Печерскую лавру, по новому мосту пересекли Днепр, полюбовались панорамой красивого города.
После Белой Церкви Умань. Попался небольшой рыночек, купили ведро свежих абрикосов, очень захотелось, и почти даром. Через 150 километров, наконец, повернули направо. Вскоре въехали в Молдавию. Украинские пейзажи сменились молдавскими с очень длинными, пологими холмами, часто с виноградниками. В низинах сёла или городки. С голодухи, или чтобы не заснуть за рулём, я незаметно съел почти все абрикосы. Потом обжорство аукнулось.
Приехали в Дубоссары. Деревня Гояны недалеко, проехали по высокому берегу широкого величавого Днестра. Ясное небо приобретало багровые оттенки, прежде чем спрятать нежаркое заходящее солнце. Улица немощеная, с правой стороны утопающие в садах и виноградниках дачные хибарки, слева травянистый склон и тропинка к реке.
Дача Ларисиной семьи – уютный домик, кругом цветы. Отдельно хозблок с небольшой комнатой, рядом с домом навес, обвитый виноградными лозами, под ним большой обеденный стол. Много фруктовых деревьев, дальше огород.
– Бине аць венит. Добро пожаловать. Молодцы, что приехали. Посмотрим участок, а потом прошу к столу, – Лариса загоревшая, отдохнувшая.
– А где твои мальчишки?
– Женя с Таниным Владиком рыбачат на речке. Им здесь так нравится. А Васю уже уложила.
Таня – обаятельная молодая женщина, из Кишинёва. Ларисина подруга и однокашница, они вместе учились в медицинском институте.
Три красавицы: две Ларисы и Таня, помогли накрыть стол Ларисиной маме – невысокой, милой, хлопотливой. Она по профессии врач. Выставили еду: овощи, фрукты, национальные горячие блюда. Мне запомнились маленькие голубцы в виноградных листьях. Очень вкусно с деревенской сметаной. Папа – солидный, лысеющий, по профессии тоже врач – принёс из погреба вино. Молдавская речь, вкусные запахи, тёплый, густой воздух южного вечера создали иллюзию, что мы за границей. Тогда и не думали про заграницу, а меня вообще не пустили бы из-за секретности на работе. Ну да ладно...
За столом получилось четверо врачей. Это вскоре оказалось очень кстати.
– Завтра мы хотели посмотреть Кишинёв, – рассказал я о наших планах. – А в пятницу из Одессы поплывём на теплоходе «Россия» в Сочи, к тёще на блины.
– Ой, так вы завтра едете в Кишинёв? – обрадовалась Таня. – Возьмите нас с Владиком. Нам будут подключать охранную сигнализацию, а Серёжа занят. Мы долго стояли на очереди.
– Тогда надо будет выехать пораньше, – согласился я. – Заодно покажешь, как проехать по Кишинёву.
Ещё не закончилось застолье, как меня прихватило. Мой измученный организм не выдержал ведра абрикосов, обильного ужина и вина. Температура оказалась под сорок градусов. Доктора стали меня лечить, надавали таблеток и уложили в комнатке в хозблоке, поближе к … понятно, к какому строению. Праздновали ещё долго, я с завистью слушал, и только...
Утром температура чуть снизилась. Слабость страшная, но надо ехать в Кишинёв. Я доехал на «автопилоте», то есть ничего не соображая, и не сбился с пути только благодаря Татьяне. Приехали к ней домой. Уложили меня на роскошную двуспальную хозяйскую кровать, измерили температуру – она была 38 градусов – опять напичкали лекарствами и оставили в покое. Через полуоткрытую дверь комнаты видно было коридор и маленькую кухню. Я стал наблюдателем происходящего в квартире...
Начался ясный, тёплый, сухой летний день, только что взошло солнце, отовсюду лились гортанные крики диких голубей – гу-гу, гу-гу... Часов в десять пришли два мастера делать сигнализацию – молодые молдаване. Владика отправили на улицу.
– У нас закрытый двор, и все свои, – пояснила Таня. – Мы часто отправляем гулять его одного, я не волнуюсь.
Ребята работали. Таня и Лариса болтали на кухне, беззаботно попивая сухое молдавское вино с сыром и фруктами.
– Пора обедать, – сказала хозяйка. – Скоро Серёжа придёт.
– Я не буду есть, – предупредила моя жена. – Мне достаточно.
– Ребят надо покормить, вон как они работают. Вовка, ты есть будешь?
– Не, Танечка, спасибо. Я ещё не готов.
– Лариска, залезь на те антресоли. Там у Серёжи винный склад. Ему больные дарят. Он же эндокринный хирург. Сам пьёт мало. Достань пару бутылок крепкого, мы тоже попробуем.
Лариса забежала ко мне:
– Вовик, там у них бутылок штук сто! Я достала хороший молдавский коньяк. Как ты себя чувствуешь? Присоединяйся к нам.
– Потом, позже. Ещё лекарство не всё съел.
Мастера, южные люди – весёлые, компанейские. Я тоже смеялся, издали слушая байки. Все были довольны.
Тут появился Сергей. Гнев его темпераментного характера был страшен. Он вывел Татьяну в коридор и грозным шёпотом прошипел:
– Танька, ты что? Поить этих парней лучшим коньяком? Заканчивайте эту бодягу.
– Так это... Лариса выбрала... – язык у стройной Тани уже заплетался.
Сергея покормили, потом он выскочил на улицу и принёс Владика:
– Для гарантии. Я буду в десять вечера...
Мастера после трёх закончили работу и ушли. Это я запомнил. Вдруг Татьяна встрепенулась:
– Р-ребята, мне же надо в ап-птеку. Ле-лекарство маме д-достать по блату.
– Так п-поехали. Вовик, т-ты как, отвезёшь д-девушек? – моя Лариса тоже была в кондиции.
– Мне лучше. Отвезу, раз хотите, – я подумал, что сейчас им надо побыть на воздухе.
Шумные и смешливые, окончательно подружившиеся Таня и Лариса загрузились в «Москвича». Таня сквозь смех всё время повторяла:
– Борис Моисеевич. Лариска, как бы мне не з-забыть его. Борис Моисеевич. Напомни, п-пожалуйста, если забуду...
Приехали к аптеке. Вижу – Таню лучше сопроводить. Зашли. Тишина, посетителей не было. Таня подошла к стойке, собралась с мыслями, спросила:
– Мне, п-пожалуйста, нужен... это... Б-борис Моисеевич, – и бум-м-м – грохнулась лбом о стеклянную перегородку.
– Борис Моисеевич сегодня в аптеке номер один, – фармацевт, солидная женщина в белом халате посмотрела на парочку посетителей с удивлением.
– С-спасибо. Вовка, п-пошли. Аптека номер один – лучшая в г-городе. Лучшая в М-молдавии, – Таня покачивалась, держась за ушибленный лоб.
Аптека номер один оказалась в старинном здании в центре города.
– Лариска, сходи ка т-ты. Борис Моисеевич д-должен дать лекарство, – Таня произнесла мудрёное название. – А то я ту ап-птеку чуть не п-поломала.
Жену я тоже не пустил одну. Зашли, никого не было. Пахнуло прошлым веком – на полках антикварные колбочки и бутылочки. Чинно, благородно. Пол выложен старинной плиткой. Прохладно, лёгкий запах карболки.
Лариса приблизилась к стойке, поймала равновесие, произнесла:
– Мне н-нужен... забыла... а... Борис Моисеевич, – и тоже бум-м-м – стукнулась лбом о стеклянную перегородку. Звук усилился эхом маленького помещения.
– Борис Моисеевич будет завтра, – вышколенная фармацевт, пожилая, понимающе улыбнулась. В аптеке чего только не насмотришься.
– Девочки. Всё, всё, едем домой, – в машине я взял бразды в свои руки.
– В-вовка. Нет, нет! Серёжка придёт в д-десять часов. Мы сегодня п-провинились. Давайте приготовим у-уточку. Купим утку, хорошо?
– Как скажете. Я сегодня ничего не ел.
Заехали в магазин, купили большую утку и ещё много всякой еды – овощей, фруктов.
Наконец, около шести вечера приехали домой. Я снова залёг на хозяйскую кровать, с которой через полуоткрытую дверь была видна кухня. Слабость от расстройства ещё не прошла.
Хозяйки готовили утку.
Вдруг слышу звук распластавшейся по полу утки – «плюх».
– Ах, ах, уточка плюхнулась! – Таня запричитала. – Такая хорошая, с противня соскользнула. Лариска, не упади, сейчас вытру пол.
Некоторое время из кухни доносилось копошение, потом всё стихло.
И вдруг снова – «плюх».
– Ах, упала, скользкая, опять упала, бедная уточка. Лариска, ты что её схватила?
– Посмотреть хотела.
– Не упади, скользко...
К десяти вечера вкусный обильный ужин был готов. Владика накормили и уложили спать. Пришёл усталый Сергей:
– Молодцы! Ещё и утку запекли! У меня был тяжёлый день, сейчас можно выпить.
– Серёжа! Твоя почётная обязанность, как эндокринного хирурга наивысшей категории, разделать эту утку на лакомые куски. Не всё тебе титьки резать. Ещё остались? – с подковыркой спросила Татьяна.
– А ты, сексопатолог без степени, ещё не всех мужиков вылечила?
– Так мужики только о бабах и думают! Нет-нет, что я сказала? Ты у меня, Серёженька, не такой... У тебя есть я-я-я, – Таня прижалась к мужу. – Вовка, вставай, иди к столу.
Сергей большими, крепкими волосатыми руками разломал хрустящую костями утку.
– Вот, пожалуйста, лакомые куски!
Я уже оклемался.
Пили молдавский марочный коньяк небольшими рюмочками под тосты, конечно, закусывали жирной уткой и копчеными баклажанами, перцами, свежими помидорами, огурцами, «полировали» сухим вином. Замечательно!
Вспомнили Диму и Ларису. Жаль, что она сейчас в Гоянах, а не за этим столом. А Дима вообще в Ленинграде!
– Так давайте позовём Анатолия, Ларисиной сестры мужа, деверя, значит, – предложила Татьяна. – Он же недалеко живёт. Сейчас один, скучает.
– Звони, – согласился Сергей. – Толя тоже медик, работает в реанимации. Мы ему кличку дали – «Реаниматор».
Реаниматор появился около двенадцати. Мрачнее тучи.
– Спасибо, что позвали. День был жуткий. Больного еле откачали.
– Пей штрафную, – хозяин вылил ему остатки коньяка и полез на антресоли за следующей бутылкой. Заодно достал и вино.
Веселье продолжалось. Сергей вдруг сказал:
– Поехали к Ершову. Он приглашал, я его жену недавно оперировал.
– Поехали, поехали к Ершовым, – закричали все и посмотрели на меня.
– П-поехали, – нетвёрдо выговорил я.
Собрали выпивку, закуску, погрузились в «Москвича». Уехали на другой край Кишинёва. Покрутились по дворам, шумной компанией забрались на четвёртый этаж «хрущёвки». Нас, конечно, в полвторого ночи никто не ждал. Но хозяева встретили очень гостеприимно. В прихожей висела военная шинель с погонами капитана.
– Вовик, Ершов что-то прятал в шкафу, – прошептала мне на ухо Лариса. – Думала, вот жмот, вино прячет. Заглянула через плечо. Он наган спрятал.
– Молодец, – похвалил я. – А то кто-нибудь бы бабахнул!
Ершовы выставили большую бутылку вина в плетёной корзине. Но я строго помнил: в пять утра мы должны выехать в Одессу, чтобы к двенадцати успеть на теплоход! Ещё надо забрать вещи. Значит, в четыре ночи надо выехать от гостеприимных Ершовых. А я уставший и нетрезвый.
В полчетвёртого вышел в маленькую кухню, заварил очень крепкий, в то время дефицитный цейлонский чай, медленно выпил целый стакан и на двенадцать минут заставил себя отключиться, как Штирлиц. Потом вошёл в комнату и громогласно заявил:
– Всё! Заканчиваем пир!
– Зачем, почему так рано? – все хотели продолжения.
– Надо успеть на пароход!
Ночью Кишинёв был совсем пустой. Не встретили ни машин, ни людей, и, главное, милиционеров. Только редкие фонари из чёрного неба светили через листву высоких деревьев. Приехали на квартиру друзей, закидали в машину вещи, расцеловались с Таней и Серёжей, в пять утра пьяными нырнули в предрассветную прохладу пустынного шоссе на Одессу. Начало светлеть большое, ясное, с огромными звёздами небо. Машины на трассе появились позже, когда рассвело. Проехали Бендеры. Переехали на левый берег Днестра, здесь город Тирасполь. Вскоре через дорогу транспарант: «Вас приветствует Украинская ССР». Причерноморская низменность. До Одессы недалеко, но сон нас свалил. Свернули с дороги в кукурузное поле и проспали часа два. Дальше уже пришлось спешить. Движение стало плотным, много грузовиков и сельскохозяйственных машин. В порт приехали ровно в двенадцать. Большой, красивый, ослепительно белый теплоход «Россия» уже ждал нас.
В кассе оформления грузов, малюсенькой комнатке под причалом, которую мы еле нашли, нас встретила энергичная, мощная морячка, которая, видимо, могла разговаривать с биндюжниками на их языке. Она объяснила:
– Я оформлю Вашу машину как груз. Пассажирских мест нет, будете спать в машине. Выдам посадочные талоны. Надо оплатить только питание. Завтрак и обед. Теплоход круизный, вечером работают бары.
Это было неожиданное везение. За машину взяли гроши, вопрос еды был решён, а мы ехали бесплатно!
– Сейчас подъезжайте к трапу «России» и вызовите дежурного помощника капитана. Он вам всё расскажет.
Дежурный помощник – нашего возраста, любезный, нарочито строгий, подтянутый, в белой офицерской форме и с красной повязкой на рукаве – осмотрел наш «Москвич».
– Вижу, что вы из Ленинграда?
– Да, – я знал, что ленинградцев любили, в отличие от москвичей.
– Так. Бензин есть?
– В баке немного. Ещё канистра. Вторая канистра пустая.
– По пожарной безопасности бак должен быть полный, а в канистрах вода. Я проверю. Сейчас вы свободны. Приезжайте, пожалуйста, к шести. Погрузим машину.
Было ещё три часа дня. Поездили по городу, посмотрели на Оперный театр, потом выехали на знаменитую Дерибасовскую, на которой, как известно, «отрылася пивная...». Заехали в какой-то двор, там я перелил бензин из канистры в бак. Немного не хватило до полного. «Придётся с помощником капитана договариваться», – подумал я. Нашёл водопроводный кран и наполнил пустые канистры водой. Теперь мы были готовы к погрузке на теплоход.
– Хочу спать, – заявила Лариса.
– Ладно. Ты поспи, я пошлю телеграмму Серёже и Тане. Они волнуются, наверное.
Почта оказалась недалеко. Текст послал такой:
УСПЕЛИ СПИМ ДЕРИБАСОВСКОЙ ЗДОРОВЬЕ ВОССТАНАВЛИВАЕТСЯ СПАСИБО ПРИЁМ тчк ЦЕЛУЕМ ВОЛОДЯ ЛАРИСА тчк
– Что будем делать? – спросил помощник капитана, когда увидел, что бензина в баке не хватает.
– Проставим, – многозначительно ответил я. – На корабле.
– Идёт.
Нашу светлоголубую красотку грузовой стрелой нежно перенесли на палубу «России». На нос, под капитанскую рубку. Сюда посторонним заходить нельзя, а нам можно гулять везде.
Поднялись по трапу вместе с солидными отдыхающими круиза по Чёрному морю до Батуми и обратно. Нам определили места за столиком в ресторане.
Корпус судна мелко задрожал. Пронаблюдали за отшвартовкой, как матросы ловко забирали швартовы с причала. Трудяги буксиры помогли выйти в открытое море.
Потом прошлись по оживлённым палубам, продуваемые свежим ветром. В конструкции теплохода чувствовался простор. Проходы и лестницы широкие, на корме бассейн, рядом шезлонги. Одесса удалялась. Солнце село в красные облака на горизонте, стало стремительно темнеть.
К нам подошёл помощник капитана, уже без повязки на рукаве.
– Ну вот. Сдал дежурство и теперь свободен. Да, я же не представился. Николай.
– Очень приятно. Я Владимир.
– А я Лариса, – жена обрадовалась новому знакомству.
– Николай. Предлагаю отметить начало морского путешествия. Подскажите, пожалуйста, где лучше? – я помнил про обещание проставить.
– В кают-компании у нас пивной бар. Чешское пиво подойдёт?
– В самый раз!
Любезный новый знакомый привёл в небольшое уютное помещение. Стены обшиты дубовыми панелями. Посетителей много. Заняли свободный столик. Николай оказался общительным и словоохотливым.
– Теплоход этот построен в середине тридцатых в Германии. Был личным лайнером Гитлера и носил его имя. Когда закончилась война, в этой кают-компании подписали акт о капитуляции немецкого флота. Здесь ещё недавно висела табличка. После войны передали Советскому Союзу и назвали «Россия».
– А сколько «живут» такие корабли? – поинтересовался я.
– «Россию» несколько раз ремонтировали, под краской ржавчина. Это последняя навигация. Кстати, завтра обещали ненастную погоду.
В девять утра позавтракали в ресторане. День был пасмурный, прохладный, иногда накрапывал дождик. Несмотря на это, я перед обедом искупался в бассейне. Захотелось отметиться. Ух, вода была теплее воздуха.
На следующее утро остановились в Ялте. Прогулялись по многолюдной набережной. Было тепло, солнечно и сухо. А ещё через сутки прибыли в порт Сочи.
Мы пробыли у тёщи неделю. Купались с детьми в море, загорали. Катались на машине.
Пришла пора ехать домой. Я залил полный бак бензина и ещё две канистры. Лариса с матерью загрузили еду, напитки, домашнего дедушкиного вина. Выехали ещё до рассвета. Около Туапсе рассвело. Дорога там сложная – подъёмы, спуски, серпантины...
Скорость почему-то упала, и вдруг слышу нехороший звук: «дрыг...», «дрыг...», «дрыг...». Двигатель троит. Я прогазовал, ещё прогазовал – не помогло. «Да, – подумал, – стряслось. Чинить двигатель нет времени и денег. И негде».
– Вовик, – не выдержала жена. – Почему так медленно едем?
– Двигатель троит, греется. Больше шестидесяти не тянет. Разбираться нет времени...
Мало того, он при остановке кипел! И расход бензина увеличился в два раза! А до дома ещё две с половиной тысячи километров...
Так и ехали – Джубга, подъём на перевал, Горячий Ключ, Краснодар, Батайск, мост через Дон, Аксай – это окраины Ростова-на-Дону. Кроме бензина запасались и водой, чтобы заливать в радиатор. Заночевали в Задонске, красивом старинном деревянном городе с церквями.
Утром выехали поздно. Опять: «дрыг...», «дрыг...», «дрыг...»... А что делать? Надо ехать, пока не сломались совсем... Миллерово, долго тянулись до Воронежа, дорога унылая. Потом Липецк, Елец, ближе к Москве Кашира, Ступино, и, наконец, Москва. Машин много. Не увидел я поворота на МКАД, выскочили в центр. Останавливаться не могу. Едем по широченному проспекту, впереди пешеходный переход со светофором, на островке безопасности спиной к нам стоит очень упитанный загорелый милиционер. Зажёгся красный свет, я решил, что не остановлюсь, придётся стоять здесь и кипеть. Рядом с плечом постового проскочили под красный. Он не ожидал такой наглости, засвистел, аж весь раздулся, московский городовой, а я был таков. Уже у кремлёвских звёзд попали на улицу Горького, а там на Ленинградский проспект. Так ни разу в Москве и не остановились. Переночевали после Калинина.
Потом Бологое, Вышний Волочёк, Новгород. Прохладно, густые леса. Уже воскресенье, завтра на работу. «Дрыг...», «дрыг...», «дрыг...»... Чудово, Колпино, Ленинград. Ура-а-а, приехали!
Двигатель починил сам. На третьем цилиндре прогорел впускной клапан. История закончилась.
А как же потом мальчики – Женя, Вася, Владик? Они выросли. Тогда мы не знали, что будет с ними, и со взрослыми тоже, через десятки лет. А сейчас знаем...
Но это уже другая история.