...Алкоголик бурей проносится через жизни других людей, разбивая сердца, умерщвляя привязанности, вытравливая чувства.
"Анонимные алкоголики", Стр 80
***
Вчера я узнала, что умер мой близкий друг. Мы близкими очень были, до такой степени близкими, что знали друг о друге если не все, то почти все. Как будто я была ему корешем, а он мне – подругой, и ни малейшего блудного движения душ в сторону тел друг друга. Переживали друг за друга, за близких друг другу людей. В каком-то очень ценном находились единстве, как два старых фронтовика.
Толком не говорили по душам давно уже, но еще летом у меня начало щемить сердце, и стала вспоминаться песня из детства: «Больше не встречу, такого друга не встречу, такого друга, как ты, дарит жизнь только раз…» И вот я включаю опять эту песню зачем-то потерзать свое сердце. Слушаю, терзаюсь. Выдыхаю, вынужденно смотрю, как дочь старательно становится в пятую позицию – молодец, и переключаю youtube на Богородичное правило, гораздо лучший фон: нужно как-то приходить в себя.
И начинается ролик с появления иконы «Взыскание погибших». Мгновенно от самого сердца возносится какая-то внезапно радостная молитва: Матерь Божия, взыщи!..
Не ври, Серый! Ты не умер. Сам себе не ври, мне-то можешь какую угодно околесицу городить.Многие пытались таким образом перехитрить болезнь: умереть на самом деле, думая, что показывали ей большую фигу.
Серый тяжело болел – он был алкоголиком.
Нет, немного не так. Вчера я узнала, что мой близкий друг сошел с ума и говорит, что он умер, исчез, растворился, как будто его и не было. Мол, простил всех и сам себя – и умер. При этом продолжая ходить по земле вполне себе во плоти и даже не скрывая многих и многих черт своего «человека ветхого», при этом прикидываясь неким «новым».
Я слушаю его рассказ о последней встрече со старой возлюбленной. Тяжелый рассказ, и я как будто переживаю происходившее, и словно слышу сердца обоих участников встречи.
Как обычно обо всем – и об этой глубокой драме, мой друг говорит: понимаешь, и это тоже была ерунда. И смеется, думает, что интеллигентно и драматично. Кажется, пальцем ткнешь в эту куклу, в этого железного дровосека – и проломится кажущаяся прочной стальная грудина, и выдернешь вон с воплем обожженный тем, что там, внутри, палец.
- Нет, ты понимаешь, - говорит мой «мертвый» друг, - она-то нормальный человек, она здесь своя, это я чужой, и всегда был чужим, всегда себя так чувствовал… Для нее все это уже закончилось, как мучительный сон. А мне что делать дальше? Ума не приложу. Вот и оставалось только умереть.
Покойнику было невдомек, что Танюха уже приходила ко мне вчера, и мы точно так же пили с ней в этой же кухне зелёный чай. Говоря со мной, Серый, старый писака, цитировал свой прощальный, как он говорил, рассказ, который, естественно, перед смертью выложил в интернет. Конечно, Таня прочла его. Несмотря на желание покончить с болью от этого странного, неожиданного разрыва раз и навсегда, она периодически интересовалась разными его новостями. По инерции, по родству душ.
Танька ругалась матом. Ну... Иногда не сдерживала разрывающих её слов, транслирующих нечеловеческую боль. А потом интеллигентно и немного по-психологически старалась начать с "я-сообщения":
- Я чувствую такое возмущение! Вот прямо как будто он сидит рядом со мной, бухает и несёт свою философскую околесицу! Взял и подумал за меня, и решил. И в ямку закопал, и надпись написал!.. (1) Нет, ты понимаешь? Взять и так запросто обесценить!.. " Для нее все закончилось!" Знаток человеческих душ, так тебя растак! Непонятый гений, твою дивизию! Ты же помнишь, как мы слышали с ним друг друга? Взял и обесценил всё одним махом.
Боялась, что снова начнёт курить. Поэтому я слушала и слушала её, тем более, понимала, что курить - ерунда. Тут бы выжить человеку...
Танюху несло конкретно. От боли она толком не могла связать двух слов. Проскакивало время от времени: я окоченела, в душе выжженная пустыня, мне теперь трудно доверять людям, ну их в баню, эти близкие отношения, отныне я мизантроп.Переводила дыхание и продолжала: я почему-то чувствую себя толстой, некрасивой и тупой...
А сегодня вот - "мёртвый" Серый пожаловал. И ведь не склоняюсь на сторону ни одного из них. Люблю обоих горячо.
Хитрая зараза, алкоголизм. Повергает в мрачный стыд, в изоляцию, которую можно украсить красивыми цветами, умными рациональными объяснениями и поэтично назвать одиночеством, приклеив к ней лермонтовскую приставку «демон». Настоящее одиночество, Серый, прекрасно. Оно не мучит, а освобождает, и - открывает сердце для любви к Богу и ближнему. И не надейся, тебе придется не только давать любовь, но и получать ее – от Бога и ближнего. Вот этого-то ты и боишься, друже… Я тебя понимаю, тоже боялась, да и сейчас случается.
Нет, Серый, не надейся, не умер ты. От себя не умрёшь. Рано памятник себе воздвиг, давай, слезай с пьедестала.
(1)строчка из песенки "у попа была собака"