Виноватая навсегда. полная версия

Гл.1


На бескрайнем лугу, раскинувшемуся между глубоководной рекой, с названием Пичуга, и до самых крайних дворов деревеньки, в зарослях пахучей полевой ромашки лежала на спине девушка. Она отрешённо смотрела на небо, при этом совершенно не замечая ни его синевы, ни пушистых облаков. Запрокинутая голова её была занята совсем другим, а точнее, отнюдь невесёлыми мыслями.

"Вот глупая, всё-таки попалась! Ведь говорила себе, лишь только познакомлюсь, посвиданничаю с ним пару вечерков, а потом: от ворот поворот."

Но случилось не так, как она хотела. Буквально на первом свидании приезжий студент сделал невероятное, он влюбил в себя местную красавицу да ни кого-нибудь, а саму Ульку Скворцову.

Подружки недоумевали несколько дней, сначала поддёргивали товарку незлобными шутками, а после поняли -  Улька не в себе, оттого что по уши втрескалась в этого долговязого Витьку. Ну надо же такому! Да к Ульке не такие подбирались, но та их и близко не подпускала, и чем же это нескладный очкарик смог завоевать сердце гордой девицы?
Подруженьки шептались между собой, пытаясь разобраться в истине, ну вы только гляньте на него: - ни кожи, ни рожи! И как в такого можно влюбиться, поди, у себя в городе на нём девчата и взгляд не останавливали, а тут, смотри, как расхорохорился!

Молодицы злились на чужака, что довёл их односельчанку до такого состояния, а после, когда Улька стала с ними огрызаться и даже не удосужилась удовлетворить их любопытство о случившемся, то стали её ругать и носить по всем кочкам.
Мол, столько парней по ней вздыхало, а она нашла себе чудо в перьях, вот уж непутёвая! Один Родион чего стоил, любо-дорого оценить. Весь статный, волос кудрявый, а работящий какой, как что надумал сотворить, так сутки будет возиться, но не бросит начатое. И муж бы пришёлся, как раз к стати, так Ульке разве угодишь? Всё не люб да не люб он мне, отвечала.
Родька походил за нею следом, походил да и умчал в дальние края, чтобы из сердца выкинуть эту заразу, что совсем не разбирается в людях, а особенно в женихах.

Они дружили вчетвером: Уля, которую назвали в честь отважной комсомолки, героя Советского Союза, Ульяны Матвеевны Громовой, затем, лучшая её подруга, можно сказать, молочная сестра, Даша Пахомова, и Светик Линькова с Верочкой Трут.
Девочки учились в одном классе, закончили восьмилетку, а дальше надо было добираться почти десять километров до райцентра, в среднюю школу. Далековато. Это во сколько предстоит подхватываться, чтобы в положенный час успеть к занятиям? А если зима, или ещё какая непогода? Транспорт так и не выделили для перевозки учеников. Бездорожье, во-первых да и не густо их было, желающих продолжить учёбу дальше, а ради пяти человек никто автобус не пожертвовал.

Председатель всё обещал асфальт проложить, между их селом и райцентром, но никак руки не доходили, а потом в стране началось не пойми разберёшь, поэтому посулы так и остались посулами.
У кого в районе жили родственники, то те определяли детей к ним на квартиры и некоторые всё же заканчивали десятилетку. Но родители четверых девочек решили, что их дочери и так много отучились, целых восемь лет, и чтобы не переживать, как они там одни "на чужбине", оставили их возле себя, под крылышком, ну а школьницы и не возражали.

Гуртом ходили с матерями на ферму, помогали доить коров, а когда достигли совершеннолетия, то уже самостоятельно приступили к работе. Что удивительно, им нравилось и если случалось, кто спросит:

-  Деточки, а где вы трудитесь? 

То они гордо отвечали: 

-  На ферме, коров доим.  -  и звонко смеялись, счастливые, что есть любимое занятие.

Принимались им подражать ещё две одноклассницы, соблазнённые хорошим заработком и думая, что это вечная романтика. Тогда и молодёжную бригаду наскоро организовали, устроили, так называемые, соцсоревнования: между комсомолками и видавшими виды доярками.
Но эти двое быстро "сдулись", почти и не начав. Тяжко подниматься ночами на утреннюю дойку, а с вечера не погуляй, не потанцуй, по этой же самой причине. А наша четвёрка везде успевала: и в сумерки с парнями позубоскалить, и в корпус прибыть вовремя.

Парни не обходили их стороной и никто не дразнил, мол, от них навозом воняет, а наоборот присматривались и выбирали себе в жёны. Ну а чем не партия? Трудолюбивые, всё у них в руках горит, ещё и получку весомую в дом принесут. Трое из подруг уже выскочили замуж, кроме Ульки. Та всё перебирала, всё фыркала да злилась, что не идёт любовь, и вот пришла, на её голову.

По стране во всю шагали девяностые, но как ни странно, на жизнь этой деревеньки это почти не отразилось. Только товары подорожали да некоторые в список дефицитных попали, отсюда и очередь образовалась в их единственном сельповском магазине. Досужие старухи, которым делать нечего, с пяти утра уже ошивались возле Сельпо и за ними никогда не поспеешь. Да ничего, на всех хватало, а потому существовать и дальше можно было. Селяне держали всякую живность, отвозили на базар мясо, молоко, яйца и фрукты с овощами, но самое главное то, что в колхозе получку не задерживали, всегда давали вовремя, ну и чего не жить?

Правда, один раз перетряслась вся деревня. Некие заезжие дельцы хотели выкупить почти все колхозные земли для строительства какого-то комплекса, но председатель отстоял, не дал самовольничать на народной землице.
С городов, табуном назад повалили те, кто уезжал недавно, потому что там жизнь совсем невыносимой стала, и рассказывали землякам такие страсти, замешанные на убийствах и перестрелках, что набожные старухи крестились и про себя читали молитвы, дабы Господь вразумил детей своих заблудших.
А когда вернулась в деревню и Пашка Самсонова, что не позже, чем на Пасху хвасталась, как у неё отлично торговля складывается и что скоро она квартиру купит в центре города, то теперь поникшая, с появившейся сеточкой новых морщин на лице, она вытащила два чемодана из багажника нанятого такси и, опустив голову, поплелась к родительскому дому. Вот тогда все и ахнули. Коли Пашка, бедовая и кому угодно рыло набок свернёт, и та воротилась, видать не врут люди вокруг и на самом деле страшновато стало в стране.

Пашка ездила в Турцию за вещами, а после выгодно их сбывала на отечественных рынках. Дела шли в гору и с размахом. Но вскоре и до неё добрались: как-то пришли братки и поставили Пашку на счётчик, требуя огромную сумму денег. Селянка несколько месяцев работала себе в убыток, а потом плюнула на всё и укатила на родину.
Но дояркой не пошла, определилась в районе на курсы, медиком, вдруг захотела стать.

Этим событиям, уже год как минул, а нынче Улька каталась по измятой ею же траве, давя молодым телом нежные лепестки ромашек, пахнущие яблоками, и совсем отключилась от мира сего, утопая в своём девичьем горе, поэтому и не заметила, как к ней подошла лучшая подруга.

-   Ну наконец-то, я тебя отыскала!  -  Даша присела рядом, прежде внимательно осмотревшись, нету ли колючек поблизости.  -  Уль, ну что ты творишь, хоть мне откройся! Мы извелись от неизвестности. Что у тебя с этим студентом, серьёзно?

Но Уля молчала, нарочно отводя взгляд в сторону. Ей неудобно было признаться во всём, что её гложет изнутри. Выждав минутку, Даша продолжила:

-   Уль, ну когда было, чтобы ты так безответственно относилась к работе? Почему сегодня на обедешник не явилась? Ладно, мы выдоили твою группу сообща, но каждый раз это не может повторяться, у нас семьи, ты забыла? Ну что с тобой, голуба? Это чему надо приключиться, чтобы ты на своих коровушек наплевала? Помнишь, как зимой ты открыла два окна в корпусе, для проветривания да и запамятовала перед уходом их закрыть? А потом ночью бежала на ферму, вся в слезах, боялась, что бурёнки твои уже помёрзли. А теперь прохлаждаешься в лугах, а мы за тебя пупки рвём.

-   Боже, а что уже обеденная дойка закончилась? Даш, я не нарочно, клянусь!  -  Уля подскочила, одёргивая помятую юбку.  -  Вот пришла сюда сразу после утрешника да и потеряла ход времени. Ну простите меня, такое больше не повторится! А хотите, я отработаю? Берите по очереди выходные, а я за вас подою, а?

-   Сиди уже, доильщица. Лучше расскажи, что тебя беспокоит, а остальное всё обойдётся. Ничего, мы не сахарные, не растаяли, а ты вот, день ото дня всё больше и больше в себя уходишь, на лице одни глаза остались и те, с нехорошим блеском. Уль, не пора ли душу открыть?

Девушка вздохнула и пересилив себя, заговорила:

-   Даш, я беременная.

Та вскрикнула, но опомнившись, взяла себя в руки. Подруге и так не до чего, а тут ещё она начнёт нюни распускать.

-   Почему ты так думаешь?  -  Дашка руководствовалась тем, что Улька ещё не настолько сведуща в интимной жизни, потому что пока не замужем.

-   Меня тошнило вчера и сегодня, и груди налились, что твои дыни.

Даша невольно поёжилась, но сказала совсем другое, чтобы поддержать подругу.

-   Эка невидаль, сиськи у неё налились! Или не знаешь, как перед этими делами они всегда разбухают, что не дотронешься. А тошнило... Да всех может стошнить, даже мужиков. Вон, я на днях, выпила молока после салата с огурцами, так меня и рвало, и канудило, так что теперь, я залетела?

Увидев, что Улька повеселела и с надеждой уставилась на опытную замужнюю Дашку, та и вовсе не скупилась на нужную информацию.

-   Ещё ничего неизвестно, так чего раньше времени паниковать? Вот дурёха! -  и молодая женщина залилась звонким смехом, но Ульке почудилось, вроде Дашка не от души смеётся, а как вроде притворяется.

-  Даш, у меня задержка уже неделю. Ой, папка меня точно убьёт.  -  Уля закрыла лицо руками и впервые заплакала.

-   Ну и что, если задержка? Как будто никогда такого не было. Впервые, что ли? Да простыла может или ещё чего. В нашем женском организме сам чёрт ногу сломит, а ты пытаешься в одиночку в чём-то разобраться. Ну куда тебе? Ещё сопля зелёная.  -  товарка говорила, а у самой сердце сжималось.

"Вот так Улька! Это та, что никогда ни с кем даже не целовалась и вдруг, беременная. Новость, так новость. Господи, что же дальше будет?"

-   Уль,  -  как можно беззаботнее промолвила Дашка.  -  студентов отправили обратно.
Да ну их, что с них толку? Не везёт нам на эту братию. В прошлом году больше подавили помидоров, чем в корзины попало, болгарский перец вытоптали, а картоху, помнишь, как они собрали? Половина в земле оставили. А потом осенью, после дождика, она как проросла, что культиватор в поле посылали. Лучше бы они сюда вообще не приезжали, как-нибудь бы сами управились, а то и пенсионеры помогли бы.

-   Я знаю, что студентов уже нету, но не в этом дело. Витька ещё раньше убежал, как только узнал о моих подозрениях, вот уж третий день.

-   Вот сволочь, мы как чувствовали... Он нам сразу не понравился. Улечка, бедненькая моя.  -  Даша протянула руку и погладила подругу по волосам.

-   Даш, да всё нормально! По нём душа не болит, правда. Как узнала, что из себя представляет его гнилое нутро и будто отрезало. Просто перед родителями стыдно да и перед всем селом тоже, если что...

-   Ну погоди, не гони лошадей, может ещё пронесёт, всякое бывает.  -  помолчав, Дашка спросила:

-   Уль, а если и правда беременная, то что будешь делать?

-   Не знаю. Совсем. Представь, позорище? Мамка не перенесёт...  -  Уля снова всхлипнула.  -  Ну дура я, такая дура!

-   А может в город поедем и разыщем его там, а? Папе с мамой новость сообщим, а как он хотел? Ты, значит, в бороне, а он в стороне. Нечестно.

-   Ты что, Дашка, ополоумела? Никуда я не поеду и никого разыскивать не стану. Зачем он мне нужен теперь? Хорошо, что зараньше всё свершилось, а не тогда, как есть люди по несколько лет проживут. Вот тогда страшно предательство, а сейчас это мелочи, перебьюсь.  - девушка попыталась улыбнуться.

-   Иди ко мне.  -  Дашка прижала к себе худенькую Улю и поцеловала в макушку.

-   Уль, а ты хотела бы маленького?

Она слышала, как девушка вздрогнула, а потом медлила с ответом.

-   Нет. Не хочу, Даш. То есть, считаю, что ребёнок должен воспитываться в такой семье, где есть и мама, и папа. Знаю, случаев полно разных, поэтому и лежу здесь в траве, уж больно не нравится мне предстоящая перспектива.

-   Не дрейфь, Улька! Пашка на медсестру выучилась и небось всех врачей в районе знает. Случай чего, отвезём тебя и всё будет шито-крыто.  -  сказала и сама забоялась своих слов.  - Ой, Уленька, какая я глупая да скорая на расправу. Нельзя первенца убивать, потом может вообще детей не быть. Это мамка моя говорила.

-   Ладно, засиделись мы тут с тобой, пошли по домам.  -  Уля на ходу выбирала остюки из своей кофточки, Дашка шла рядом, а про себя думала: и зачем она её искала в лугах? То бы не знала ничего и душа была спокойнее, а теперь так и типает всё внутри. А с другой стороны, как не искать? Подруга ведь, с детства росли вместе. И Дашке стало совестно.



Гл.2


Наталья Владимировна Скворцова, мать Ули, уже несколько лет пребывала на пенсии, с честью передав дочери свою группу любимых бурёнок. С честью, это потому что Наталья Владимировна ни грамма не сомневалась в своём ребёнке, будто та не справится или спасует перед всеми трудностями, кои обычным образом ежедневно сопровождают нелёгкий труд доярки. Тем более, Уля с детства постоянно ходила с матерью на ферму и там во всём ей помогала. Да она коров научилась доить, будучи ученицей третьего класса.

И какова была радость Натальи, когда Уля не захотела продолжить дальше учёбу, а заявила о своём решении остаться в родной деревне. Мать гордилась дочерью. А ну, если все учёными станут, то кто за свиньями убирать будет и поля распахивать? Этой работой ведь тоже надо кому-то заниматься.
Гордость не покидала женщину и после, когда Уля, одну за другой, получила три грамоты и несколько денежных премий, и всё за самые высокие надои.

Но вот в последнее время с дочерью, что-то происходит, она сильно изменилась и не в лучшую сторону. Стала неразговорчивой, замкнутой и какой-то грубой. Начнёшь спрашивать о причине, так себе дороже, Уля молча уходила со двора, ничем не объясняя своё поведение. В принципе, девушка всегда была такая своенравная, то есть, с характером, как чуть не по её, так надуется, отвернётся и всё равно сделает по-своему. Но зато отходчивая. Бывало скажет резкое слово, а потом сто раз извинение попросит.

Наталья Владимировна догадывалась в чём вся закваска. Пару раз к их двору студент приходил, и Ульяна с ним до полуночи где-то бродила. Женщина хотела вмешаться, но передумала. Улька не маленькая уже, слава Богу третий десяток разменяла, и если всех её женихов отповаживать, то она так и замуж не выйдет. Да только не нравился тот студентик Наталье Владимировне, какой-то скользкий, не настоящий. Улыбка и та, не открытая, а как будто с насмешкой, вроде он себя ставит выше своего собеседника. Ну что же теперь? Если суждено ему стать зятем, так куда деваться, раз его выбрала дочь.

Потом соседка сказала, вроде студенты уехали отсюда, так почти с того дня и началось это непривычное для дочери поведение. Закроется в своей комнате и сидит часами, а утром, вообще выходит с опухшими красными глазами. Хочется приголубить и пожалеть родное дитятко, но Уля всегда упреждала, так метнёт взглядом, мол, не трогайте меня, и все слова у Натальи Владимировны застревали в горле.

Вот и сегодня, не явилась домой с самого утрешника. Потом девчата и с обеденной дойки возвратились, а её всё нету и нету. Не выдержала сердобольная мать, обратилась к Даше, всё-таки лучшая подруга их Улечки. Та и привела блудницу домой. Наталья Владимировна собралась с духом и попыталась перешагнуть все барьеры, а так прямо и потребовать у неё жёстко, что же такое происходит? Но как увидела свою бледную и поникшую девочку, сердце так и зашлось от жалости.

"Моему дитю и так плохо, а тут ещё я со своими нотациями. А, будь, что будет: посчитает нужным, сама всё объяснит."

Ночью женщина и глаз не сомкнула, Уля опять отказалась от ужина.

"Может, влюбилась она в этого худобокого, а он её бросил? Так это не беда, клин клином вышибают. Потоскует маленько да на то же мягкое место и приземлится. Оно и слава Богу."

Никак Наталье Владимировне не понравился тот городской. Да всё верно, не ей с ним жить, а дочери, но всё равно каждая тёща мечтает, чтобы к зятю испытывать, хоть немного материнских чувств, а для этого он должен соответствовать.

Вдруг, скрипнула половица. Наталья Владимировна открыла глаза и глянула на часы с кукушкой. О, да это Уля встала на утреннюю дойку. Поднимусь, может чайку успеет попить, а то потом как завозится с коровами и некогда в гору глянуть. По себе знала.
Кривясь от боли в ногах, обычно всегда такое по утрам бывает, а потом ничего, расхаживаешься, Наталья Владимировна в одной сорочке вышла из спальни. А Улька уже сама поставила на печь чайник.

-   Дочь, чаёк собираешь? Вот и правильно! Чего тужиться на голодный желудок.

Уля повернулась к матери и Наталья Владимировна обомлела, её дочь светилась самой счастливой улыбкой. Женщина чуть не расплакалась, ничего себе перемены!

-   Да, мамуль, завтракаю. Я и бутерброды сейчас сделаю, хлеб намажу маслом, сядешь со мной?

Наталья Владимировна так рано не ела. Давно было, когда работала, теперь же всё подзабылось и у неё уже свой режим. Но ради такого случая, когда дочь сама приглашает, почему бы и не попить ароматного чаю?

"Может что скажет, может пооткровенничает со мной?"

Но Уля ничего особенного не говорила, разлила горячий напиток по чашкам и болтала об общих повседневных делах, но только не о своём личном. Наталья Владимировна кивала и незаметно наблюдала за дочерью, не притворяется ли? Да нет, тут всё взаправду, она своё чадо знала.

"Да ладно, пусть я ничего не ведаю, о чём грустила моя кровинка, главное, что она вернулась в норму."

Уля побежала на ферму, целуя мать в щёку, а довольная родительница снова улеглась в кровать, теперь можно и поспать, а то ноченька оказалась бессонной.
Наталья Владимировна не местная, она родилась в Ленинграде и жила там с папой и мамой до пятилетнего возраста. Пока не началась война. Отца забрали на фронт и вскоре на него получили похоронку. Потом... А потом вообще, Наташа плохо что помнила. Единственное, это то, как их эвакуировали на нескольких грузовиках. Она часто вспоминает, как во время обстрела немецкой авиации мама накрывала её собой и всё шептала:

-   Ничего, Наталочка, ничего. Они улетят сейчас, не бойся, котёнок, всё будет хорошо, только ты не высовывайся. -  и Наташе, хоть и страшно было, но мамины слова успокаивали и она верила, что действительно всё обойдётся. А однажды, мама говорила-говорила и как-то сразу замолкла, слова оборвались внезапно, будто мама захлебнулась водой и пока не может произнести ни звука. Наташа ждала, ждала продолжения и стала тискать материнское пальтишко, которым была прикрыта. И тяжёлая, почему-то стала мамочка, не выбраться из-под неё.

-   Мама, мне больно, пусти.  -  заплакала девочка.  -  Они уже улетели, ну вставай же, мама.

Грузовики остановились. Наташу вытащили из-под мёртвой матери, а женщину понесли, чтобы наспех похоронить, как и других убитых.

-   Дядя, куда вы мою маму несёте, вы её разбудите. Не надо маму закапывать, она сейчас проснётся, а меня с нею нету. Дяяя...деень...кии, отдайте мне маму!

Запомнились суровые мужские лица водителей грузовиков. Те молча слушали крик плачущего ребёнка и не знали, как успокоить. Из семи машин уцелело только три, и то, людей, находившихся в двух машинах можно было соединить всех вместе на одну, и ещё место бы осталось. В третьей, везли провиант и вещи. При очередном налёте фрицев было уничтожено ещё два грузовика, в том числе и тот, где хранились  продукты, поэтому далее, целых трое суток, ехали голодные, пили только воду, которой запаслись водители и она находилась в первом автомобиле.

В итоге, к месту назначения привезли лишь семерых детей, женщины все погибли, накрывая детей своими телами. Через пять месяцев из семерых деток умерло ещё трое, они не перенесли ранений, и вот, их четверо: мальчик и три девочки, выросли на чужбине в разных семьях. Достигнув совершеннолетия, трое её земляков уехали на родину, но приёмных родителей не забывали, периодически навещали и слали посылки. Только Наташа осталась в деревеньке на всю жизнь, выйдя замуж за местного парня Анатолия Скворцова. И ни разу об этом не пожалела.

А вот у Анатолия Ивановича военная судьба тоже оказалась тяжёлой. Жил он тогда в соседнем селе, десятилетним пацаном. Перед тем, как прийти немцам в их края, односельчане договорились спрятаться в лесу, при этом забрать с собой и живность. Не немцам же оставлять добро. Хотя, какое там добро? Пара десятков кур, поросёнок и небольшой бычок. Правда, имелись ещё кое-какие запасы картофеля и других овощей.
Кабанчика с телком зарезали, а чем их там кормить в зимнем лесу? Мясо закоптили, а кур сварили, в такую стужу не пропадут. Всё перетащили в землянки, вырытые ещё с осени, и на следующий день собирались и сами туда переправиться. Всему виной неожиданность нападения.

Люди заранее подозревали, что фашисты спалят их дома, в отместку за то, что никого тут не оказалось, поэтому захотелось последнюю ночь побыть в родных стенах.
Толик тогда рано встал. Мать нагрузила его узлами и послала к землянкам, а сама задержалась, чтобы одеть младшую ребятню. Насвистывая, мальчик пробирался по глубокому снегу, иногда проваливаясь по пояс, но выкарабкивался и устремлялся вперёд. Он думал, что уже почти вся деревня на месте, но когда прибыл, то убедился в обратном - он самый первый.

Ну ничего, сейчас подтянутся и остальные. Но внезапно до слуха донеслись выстрелы и душераздирающие крики селян. Сердце мальчонки сжалось. Неужели немцы? Он побежал вдоль леса, не высовываясь, дабы обогнуть речку, и там их улица - как на ладони, но ничего не было видно из-за навалившего снега. Пришлось влезать на дерево. Это занятие не так просто выполнить. Наконец, цепляясь за скользкие сучья и раздирая руки в кровь, мальчик смог подняться на такую высоту, откуда предстала страшная картина случившегося.

Вся деревенька пылала огнём, а фашисты расстреливали последних стариков и женщин с детьми. Он плакал и всё высматривал маму, но так и не нашёл её, может спаслась, или уже расстреляли?
Вернувшись к землянкам, подросток ждал хоть кого-то из деревенских, но никто не пришёл, спустя череду долгих дней. А через неделю он услышал негромкое мяуканье, это его нашёл их огромный рыжий кот, которого так и звали Рыжиком.

Полгода Толик жил вместе с котом в вырытом убежище, не имея возможности показаться в селе. Там хозяйничали немцы. Кабы не зима, так по зарослям и можно было пробраться, чтобы убедиться, захоронили ли фашисты всех убиенных? А сейчас нельзя, на белом снегу далеко его видать. Но всё же подросток делал вылазки. Он ходил по краешку леса, перебегая от одного дерева к другому и внимательно изучал серые мундиры, с ненавистью посылая беззвучные проклятия на их головы.

И как-то, в такую одну из "прогулок", мальчик наткнулся на раненого советского лётчика. Не то, чтобы раненого, просто тот сломал рёбра, ударившись о крепкие ветви дуба и намертво застрял вместе с парашютом на дереве, примерно, в четырёх метрах от земли. Пошевелиться мужчина не мог, это доставляло страшные боли. Так он и висел, тихонько постанывая и моля Бога о скорой кончине, потому что мороз уже добрался до самых костей неподвижного человека.
Толик с трудом обрезал ножом стропы парашюта и лётчик упал в сугроб, вскрикнув от подступивших спазм. Несколько сот метров подросток тащил взрослого мужчину в тепло землянки, где он выздоравливал медленно, не одну неделю. И когда потихоньку стал подниматься, сразу засобирался в путь.

-   Куда ты, дяденька?  -  Толику было хорошо и спокойно, когда рядом находился кто-то из взрослых.

-   К своим пойду, паря. Чувствую, что они не так далеко. Дня через два и доберусь, а то меня погибшим считают. Фрицы подбили самолёт, а я на деревья приземлился. Думал, прибегут скоро и в плен возьмут. Хотел застрелиться да только до пистолета не дотянулся. Видно, не смерть ещё. Но до сих пор удивляюсь, как они не заметили, куда парашют опустился. Ты молодец, паря, я никогда тебя не забуду.

-   Дяденька, возьми меня с собой!  -  мальчик с надеждой заглядывал в глаза спасённому лётчику.

-   Нет. Ты останешься и на эту тему больше ни слова. Ещё неизвестно, доберусь ли я? А так и тебя загублю. А здесь ты в безопасности. Партизаны в этих краях не шалят, поэтому немцы сюда не сунутся. Ждать осталось недолго. Скоро Красная Армия погонит отсюда фашистов и ты к ним выйдешь. А они тебя отправят, куда следует.

-   А куда следует меня отправлять, дяденька?

Лётчик помолчал, а потом спросил:

-   Батька твой на фронте?

-   Нету батьки. Он помер ещё до войны.

-   А чего, болел?

-   Болел, кровью харкал.

-   Понятно. Жди наших, они помогут. Только сиди смирно и больше носа не высовывай, могут вычислить на раз-два.

И в эту же ночь лётчик ушёл, но за своего спасителя не забыл. Прибывшие первые части Красной Армии нашли его, испуганного, в землянке, где он забился в угол, потому что вокруг так земля дрожала от взрывов, а пули свистели с ужасным воем, и казалось, будто всё происходит совсем близко с его укрытием.

Из разговора командира Красной Армии, Толик понял, что на днях он поедет в детдом, в какой-то незнакомый город. И вечером сбежал в соседнюю деревню, прихватив с собой единственного друга, кота Рыжика. Там прибился к деду с бабкой, у которых совсем не было родных да так и прожил с ними до самой их смерти. Потом подремонтировал старый домик и женился на ленинградке Наталье, покорившей сердце красивого парня тем, что не вернулась, как другие в лучшие условия, а осталась в сельской местности, устроившись на ферму дояркой.

 

Гл.3


Уля прибежала на работу раньше всех и, когда подтянулись остальные подруги, то, не решаясь войти, они вдруг замерли у самых дверей. И было чему удивиться. Девушка, распевая песни, вилами отгребала люцерну, которую тракторист в поспешности неудачно высыпал, загораживая вход с другой стороны корпуса.

-   Ничего себе! Чего это с ней?  -  спросила Света.  -  То ходила вся смурная, чернее чёрной тучи, а то распелась, вроде концерт даёт.

-   Ага, прямо поражает нас Улька каждый день.  -  поддакнула Вера.

-   Так, это же хорошо, девчата! Пусть наша Улька лучше смеётся, чем плачет.  -  заключила Даша и тут же направилась  к певунье.

-   Что, опять Ванька напортачил, когда уже научится правильно "зелёнку" распределять?  -  Даша сделала вид, вроде это главная тема, которая её волнует в настоящий момент. Уля отставила вилы и залилась весёлым смехом.

-   Да брось ты, когда-нибудь научится.  -  а у самой глаза блестят радостью. Даша поняла, что Улька ждёт вопросов.

-   Вижу у тебя обошлось?

-   Обошлось, Даш.  Проснулась ночью, думаю, что у меня между ног так липко, а когда сходила в туалет, то от счастья аж запрыгала. Давай подкладушки искать. Ой, Даш, не представляешь, какой камень с души свалился!

-   А я тебе говорила, что преждевременная паника совсем ни к чему, так ты же, неугомонная, всем нервы вытрепала одним своим видом. Ладно, пошли за корзинами. Коровы ревут, надо им травки отнести, а они нам молочка прибавят.

Жизнь снова вошла в обыденное русло. Не только для Ульки, но и её подруг, а также родителей. Кому понравится, когда близкий человек молча страдает от неизвестного душевного недуга. Ведь если у тебя сердце жалостливое, то всегда неприятно, когда кому-то плохо.
Наши девчата виделись не только на ферме, они ещё и собирались у кого-то на дому. Это были, как и просто девичники, так и значимые даты праздников и дней Рождения. Осенью, в октябре, старшему сынишке Светы Линьковой исполнилось четыре годика и молодая женщина пригласила подруг, чтобы немного отметить это торжество. И когда разошлись все родные именинника, а мужья девчат отправились на отдых, подруги ещё долго сидели, разливая из последней бутылки по капельке вина, закусывая спиртное сладким тортом, не забывая нахваливать хозяйку за удавшийся Наполеон. 

-   Свет, и правда, у нас ни у кого так не получается, как у тебя.  -  облизывая пальцы, заверила Дашка.  -  Вот всё так точно делаем, а всё равно, неа, не то. Скажите, девчата?

Все дружно подтвердили.

-   Подруги, а не пора ли нам на боковую, завтра нету выходного, между прочим.  -  предупредила Вера.

-   Да ладно тебе, Верка! Когда ещё так посидим?  -  икнула мамаша именинника.  -  Или первый раз нам, после гулянки на дойку вставать? Скажите, девчата!

Все снова дружно поддержали.

-   И так, кроме коров ничего в жизни не видим, так вот такие посиделки и радость для души. Хоть и люблю свою профессию, но и отдыхать от неё тоже надо. Ну когда ещё соберёмся, только на Новый год.  -  продолжила Света.  -  Улька, хоть бы ты, что ли замуж вышла, а то и повода больше не будет водки попить.  -  все засмеялись и Уля вместе с ними.

-   За кого, Свет? За соседского деда Пантюшу?  - ответила она.

-   Улька, ну мы же нашли за кого, а ты чего, не такая?  -  встряла в излюбленную тему Дашка.  -  Уль, не обижайся, мы не со зла. Ну смотри, у нас уже дети, а у Светки, так двое, а ты ещё и замуж не вышла. Ну чего ты, или ребят совсем нету? Поди, не Иваново.

-   Да я не обижаюсь. Наверное, судьба моя такая. Не подумайте, что я всех перебираю, ну если не нравится человек, так что, всё равно в ЗАГС бежать, лишь бы вы не спрашивали, почему я до сих пор одна? Сами понимаете, не выход. А кого полюбила, так он оказался не тем, кто мне нужен. Говорю же, судьба у меня такая.  -  она виновато улыбнулась.  -  Пока не пришло моё время.

А это самое время - неумолимо двигалось вперёд. Прошёл шумный Новый год, под выстрелы из ружья в полночь и поеданием разных деревенских деликатесов. Почти в каждом дворе забивали поросят и всевозможную птицу. Хозяйки хвастались одна перед другой, у кого более удачный и вкусный холодец, а мужики, опухшие от выпитого, стояли кучкой под забором в ожидании очередных праздников, когда жинки не заглядывают в рюмку и меньше ворчат. Затем, отгремели на всё село колядки, с песнями, танцами, разномастными костюмами, которые шились вручную, а то и собирались ансамблем из множества старых вещей. Вот на этих колядках Дашка подвернула ногу, та распухла у неё в колене, отдавая болью и вытекающими отсюда последствиями. Подруги не позволили уйти на больничный, вернее, Дашка пока сидела дома, а девчата гуртом доили её группу. Однажды вечером они пришли её проведать.

-   Девчата, да я завтра уже явлюсь на утрешник. Смотрите, уже хожу вовсю.  -  Дашка старалась не хромать и стоически прошлась несколько метров по комнате.

-   Да какой тебе утрешник, вон, аж губы посинели от боли.  -  уличила подругу Вера.  -  Дашка, это тебе не шутки. Сейчас выйдешь, а потом надолго заляжешь. Ты этого хочешь?

-   Девчата, милые, ну не могу без моих коровушек. Они мне ночами снятся, так соскучилась. Кстати, а Чинара моя расстелилась? Уже срок ей...

-   Расстелилась, ещё вчера. Два бычка тебе подарила.

-   Да вы что?! Моя девочка золотая! Ну и как она себя чувствует, нормально всё прошло?

-   Да как всегда, что с ней станется, с твоей Чинарой, не переживай.

-   Ой, девчата,  -  вспомнила о чём-то Дашка.  -  Я вам такую новость скажу... Вы когда шли ко мне, не видели, что за бабкиной Грунькиной хатой строительство началось?

-   Какое строительство?  -  поочерёдно спросили растерянные подруги.

-   Какой-то богач будет у нас домину строить, уже и материал завозится. Моя свекровь разговаривала с председателем, так тот жаловался, вроде люди на него ругаются, что землю разбазаривает, а он сказал, будто под строительство жилья разрешается продавать. Мол, вам кто не даёт?
А куда нам? У нас что, денег куры не клюют? Вот и получается, что снова земля не для народа, а для буржуев.

-   А откуда этот богач?  - поинтересовалась Вера.

-   Да вроде москвич. Колотитесь, дворец будет уже к осени поставлен. Почему и нет? Деньги некуда девать, тем и везёт. А мы, затейся сейчас со стройкой, так хоть бы за пятилетку времянку слепить и то ладно.

-   Молодой?  -  не унималась Вера.

-   А что, хочешь своего Ваську на него поменять и заделаться местной купчихой?

-   Я просто спросила.  -  обиженная Верочка поджала губы.

-   А я просто ответила, не знаю. На кой ляд мне нужен его возраст?

-   Ты права, Даш.  -  поддержала Светик, чтобы разрядить обстановку.  -  Вроде и получаем нормально, и хозяйство держим, а всё равно не можем достаточно накопить. Как люди умеют?

-   Да всё потому, что мы наглеть не научились и воровать по-крупному. Банка молока или сумка комбикорма, это не считается.

-   Ну и пусть, Даш, зато будет к кому на следующий год сходить с колядками.  -  подмигнула подругам Уля и все засмеялись, вспоминая, при каких обстоятельствах Дашка подвернула ногу.
У них на улице живёт семейка скупердяев, в жизни никогда не приветят и никого не пустят в хату. А выпившая Дашка не захотела мириться с такой несправедливостью, мол, народные праздники надо уважать, и полезла через забор да неудачно.

-   Ага, держи карман пошире!  -  поняла шутку Дашка.  -  Чего захотела! Он тебя и близко ко двору не подпустит, а то и собак натравит. А ещё и солью пальнёт вдогонку, так что будешь лететь, вроде пятки скипидаром намазаны. Чужак - он и есть чужак. Особенно, если богатый.

Обратной дорогой Уля специально прошлась мимо двора бабы Груни. И правда, если заглянуть за кусты сирени и разросшегося бурьяна, то можно увидеть кучи строительного материала, заботливо укрытые тепличной плёнкой. До последнего девушка надеялась, что это просто пустые разговоры, а теперь сама убедилась, всё так, как сказала Даша. Ну вот, новшество добралось и до их деревни, к добру ли это? Вон, в соседней деревне, поставил один хоромы, так столько у селян возникло неприятностей. К нему регулярно наезжают друзья из города, постоянно крики, матерщина, стрельба, музыка орёт, аж в полях слышно, и ему наплевать на больных стариков и малых детей. Жители жаловались участковому, а что тот сделает? Сейчас деньги везде командуют. Потом к участковому подъехала машина, а из неё вышли четверо "бугаёв". Переговорили со стражем порядка, так тот после и близко к его двору не подходил. Вот так теперь стало. А потом этот местный "помещик" выкупил колхозный пруд и никто из селян не имеет право там даже купаться, ни то, чтоб с удочкой прийти. Да, мир перевернулся.
А как у них всё будет? Но хорошего, вряд ли что светит. Обычно сытый голодного не понимает. Жили себе, не тужили и вот он, явился не запылился. На сердце девушки стало, как-то нехорошо. Любые изменения всегда пугают. Люди очень сильно привыкают к своему, создававшемуся веками быту, и если где-то его нарушить, то это уже, по-своему катастрофа.

Дашка оказалась права. Дом поднимался с завидной быстротой. Сначала из-за кустов показался первый этаж, а потом селяне стали спорить, сколько же всего будет, этих самых этажей? Кто говорил пять, а кто - три, мол, зачем ему в деревне столько комнат? Не угадал никто. Дом оказался всего в два этажа, но огромный и с башенками. Красотища, глаз не отвести! К осени подкатил и хозяин, но на люди не появлялся и ни с кем не вёл общения. Вот это и есть признак того, что дружить с деревней он не собирается. Но досужие селяне утверждали, будто виделись с ним: кто говорит, что он бандюган и какой-то вор в законе, а кто спорил до хрипоты, что он обыкновенный чиновник, просто рябой после оспы и ногу правую таскает, то есть, инвалид.

Ульке страшно хотелось увидеть хозяина этого чудо-замка. Да так просто, чтобы оценить человека, имеющего баснословные капиталы. Но тот иногда проезжал на своей машине, может в райцентр, или ещё куда, но окна в ней затонированы и ничего не рассмотреть.
А машину такую - никто никогда в жизни не встречал и марку никто не знал. Даже дядька Вовка Сысой, у которого "москвич" и то, затруднился ответить на этот вопрос, сказал, будто иномарка, а дальше только руками развёл.

Но однажды Уля возвращалась со своего луга, куда она всё время любила ходить. Ромашек там уже не было, но девушка с удовольствием повалялась в порыжевшей от наступающей осени, траве. Хоть и умирает травка, а если потереть её в руках, то запах всё равно сохранился, а значит, у природы это временное отмирание, весной вновь всё вокруг заблагоухает и зацветёт, переливаясь всеми радужными красками. Уля сплела венок из оставшихся цветов и, распустив волосы, шла по грунтовке, вьющейся между двумя полями. Вдруг, за спиной она услышала характерный звук работающего двигателя. Быстро обернувшись, девушка узнала машину местного буржуя и на всякий случай отошла на обочину, уступая место. Но автомобиль остановился, открылась задняя дверца.

-   Садись подвезу, красавица!

Уля мотнула головой и продолжила путь, но машина медленно ехала следом и ей всё время предлагали подвезти. Она мельком глянула на человека, сидящего сзади, ведь тот, что за рулём, это просто водитель, в деревне знали уже давно. А виновника всех пересудов очень любопытно увидеть и вот она, возможность!

"Улыбающееся лицо, никакой оспы. И чего брешут? А может с ногой правда? Да какая мне разница, мне что с ним детей крестить, тем более он старше, на вид ему больше сорока."

-   Садись, не бойся, я не кусаюсь!  -  вновь донеслось с салона машины.

-   Вот ещё! А я и не боюсь.  -  фыркнула Уля, чем вызвала смех мужчины.

-   Боишься, боишься... А так бы села. Я тебя и пальцем не трону, хочешь на переднее место перелезу? Ну же, давай, знакомиться будем! Нам жить вместе в одной деревне.

"А почему нет?"  -  подумала Улька и с достоинством приземлилась на сидение, рядом с местным богачом.

 

Гл.4


Прежде всего, ею руководило любопытство, а как выглядят люди, имеющие большие средства? Понятно, что внешностью они не отличаются от других, но каков характер, или, скажем так, их внутренний мир: чем душат, то есть, какая их душа, какие увлечения, занятия, что волнует, что не волнует и прочее. Но когда присела в машину, то сразу растерялась, она даже посмотреть постеснялась на того, кто сидел совсем рядом.

Единственное, что почувствовала, это дорогой парфюм, так и пахнуло чарующим волшебным ароматом. И как-то стало хорошо и свободно, девушке казалось, вроде они знакомы сто лет, а самое главное, она не против с ним ехать в этом автомобиле, хоть на край света. С чего бы это? Ведь она толком его даже не разглядела. Может надёжность и сила, что исходили от этого мужчины, а всякой женщине всегда хотелось крепкой опоры, безопасности, точности и верности от своего возлюбленного.

И с самой первой секунды Уля поняла, будто именно здесь у неё защита от всех напастей. К чему такое? Этот человек ей совершенно чужой, к тому же, возможно, в отцы годится да она и не думала не о чём серьёзном, если подразумевать их дальнейшие отношения. Или думала?

Странные существа женщины. В первом встречном мужчине, который обратил на них внимание, они тут же мысленно определяют: сможет ли он быть достойным и оправдать доверие всех девичьих грёз и помыслов? Даже если издалека заметно, что он не то, что требовалась и всё равно примеряемся, раздумываем, взвешиваем, а вдруг ошибка с первого взгляда? Но сейчас никакой ошибки, Уля всеми фибрами души ощущала - эта встреча не последняя и девушка не в силах будет отказать, если последует приглашение в будущем. Да, это тот случай, когда сердцу не прикажешь.

Тут пока нет любви и привязанности, но эти биотоки, идущие от него, уже сделали своё дело, осталось только закрепить словами.
Нет, так побеждать женщин умеет далеко не каждый мужчина и этому нельзя научиться: это или есть, ещё с рождения, или его нету и не будет никогда.

-   И чего такая краса делает в полях?  -  Уля, наконец, осмелилась поднять голову и взору открылось красивое лицо, озорная плутоватая улыбка, а в глазах бесенята.

-   Гуляю. Дышу свежим воздухом.  -  девушка ответила нарочито игриво, в тон ему.  -  А работаю я дояркой. Это я заранее, если последует очередной вопрос.

-   Дояркой, это хорошо. Стране молочко нужно.  -  издевки в словах не слышалось, всё говорилось искренне.

-   И я за это. Поэтому и люблю свою работу.  -  это был вызов или защита, девушка сама не знала, но профессии своей она никогда не стеснялась.

-   А ещё, что ты любишь?  -  очень хитрый ход, вернее, плавный переход на другую тему.

Девушка с недоумением пожала плечами.

-   На яхте любишь кататься?

-   Ну конечно! Мы же тут только и знаем, как на яхтах раскатываем да на самолётах летаем. Прямо, встаём и с утра пораньше думаем, а на чём бы нам сегодня прокатнуться?  -  девушка смотрела на него с укором, не скрывая иронии и нахлынувшего разочарования.  -  Зачем задавать неуместные вопросы? Да я и в глаза ни разу не видела этой яхты и не поверю, будто вы считали иначе.

- А давай на "ты"?  -  как он умудряется так ловко переводить разговор в иное русло. -  Кстати, мы до сих пор не знакомы. Это мой водитель Рома.  -  указательный палец взметнулся к верху, а потом нацелился на парня, сидящего за рулём.  -  А меня зовут Трифон. Имя настоящее, не какое-либо прозвище.

Водитель вежливо кивнул, а Уля сказала:

-   Очень приятно. А я Ульяна.

-   Ух ты! Я думал только у меня такое редкое имя. Это ни в честь...

-   Да, вы... Ты угадал, в её честь.  -  перебила девушка.

-   Так что, Ульяна, покатаемся на яхте? Я говорю это не просто так. У вас река хорошая, глубоководная, поэтому через недельку сюда пригонят мою яхту, она у меня небольшая. Так вот, хочу пригласить тебя на палубу в качестве гида, покажешь родимые места?

-   Я должна подумать.  -  Уля совсем потерялась. Голова и так кружилась от всех впечатлений, а тут так сразу, ещё и приглашение на прогулку на дорогом судне. Да девчата её никогда не поймут, осудят однозначно. Мало того, что он старик, если сравнивать их возраст, так ещё на виду у всей деревни рассекать с ним на его яхте. Нет, это моментальный провал, её, пока нормальной репутации, тут и до бабки не ходи. Но отказать она не могла. Неделя - большой срок и будет время всё взвесить. Заодно и с Дашкой посоветоваться.

-   Не надо заезжать в деревню, остановите здесь на окраине.  -  распорядилась Уля.

-   Рома, останови.  -  тут же последовал приказ.  -  Односельчан боишься?

-   Скорее, их пересудов.

-   А вот это зря. Людей не стоит бояться и жить следует так, как ты считаешь нужным. Почему? Да всё просто. Людям никогда не угодишь. Хоть из кожи вон вылезь, а всё равно найдутся те, кто скажет, что ты делала всё неправильно.

А вот с этим нельзя не согласиться. Как-то пришлось надеть короткую юбку. Ну как короткую, по колено. Бабки тот час её осудили, мол, выставила ляхи на показ. В следующий раз она нарядилась в длинное платье, и эти же старухи прошамкали вслед:

-   Ну напялила балахон... Плетётся, как пугало огородное.

-   Спасибо, что подвезли.  -  девушка выпорхнула из машины и быстро осмотрелась, нету ли свидетелей, с кем она разъезжает в иномарке?

-   Ульяна, я жду тебя в воскресенье на берегу, возле моста в восемь вечера. -  донеслось из салона. Но она ничего не ответила.

Не было печали, так черти накачали. Ну и как теперь быть? Как пойти на то свидание, если потом последуют одни неприятности, а их и так хватает. Это сразу она потеряет родителей, подруг и наживёт себе врагов в количестве всей деревни. Все начнут шептаться за её спиной и придумывать то, чего и близко не было. Как потом здесь жить? Да на гада он ей нужен, почему, собственно, кто-то должен выполнять его капризы? А то приехал богатенький папик и возжелал молоденькую дурочку, а та "уполномочена" к нему приползти, вроде той собачки на цепку.

"Подумаешь, павлин разнопёрый, да видали мы таких! Всё, решено, никуда и с места не сдвинусь."

Но на другой день мысли текли по иному руслу:

"А может всё-таки сходить? Ну интересно же, что ещё скажет этот приезжий буржуй, и вообще, как оно и чем обернётся? Ну что я хорошего видела в этой жизни и, возможно, это шанс хоть немного побыть "королевой". Ведь не зря же он появился в моей судьбе, значит так положено. Лишних людей, повстречавшихся случайно на пути, не бывает. Так задумано Небесами. Нет, но посоветоваться с кем-то, в любом случае необходимо. С мамой? Ой, не поймёт. Разругаемся и только. Тогда с Дашкой. Нет, Дашка тоже не одобрит. А почему я обязана с кем-то советоваться или просить одобрения? Это моя жизнь и я сама в ней хозяйка."

Уля не посчитала нужным кого-то посвящать в свои тайны, но снова замкнулась в себе и постоянно о чём-то напряженно думала.

-   Улька, а чего это ты опять стала задумчивой и какой-то неразговорчивой? Стряслось чего?  -  спросила Даша, когда шли на обеденную дойку.

-   Нет, всё нормально. С чего ты взяла?

-   Да какая-то ты не такая. Молчишь и молчишь.  -  подхватила Верочка.  -  Уже забыли, когда ты в последний раз смеялась.

-   А чему радоваться?  - парировала Уля. Ей не нравились вопросы и чрезмерное внимание подруг.

-   Ой, девочки, чего расскажу сейчас!  -  переключилась Дашка, вспомнив что-то важное.  -  Нашему буржую сегодня яхту пригнали, представляете? Красивая, просто бесподобная! Такая белая вся, аж переливается, и флаги там какие-то. Вот живут люди, ни то, что мы. Весь век нам суждено только в навозе копошиться.

-   И не говори, подруга.  -  поддержала её Света.  - Ко мне вчера сестра двоюродная приезжала. Так я и в баньке попарилась, и в предбаннике отмокала в травах пахучих, духами себя попшикала, а когда сели за стол, то она сказала:

-   Светка, а всё равно от тебя коровами воняет.
Так что, девчата, судьба у нас такая и мы её выбрали сами. Кому-то суждено в облаках парить, а кому-то в дерьме ползать. Таков закон природы.

-   Ой, не умничай, Светка! Закон природы... Если вывернуть наизнанку всё нутро этого богача, то оттуда так и повалит это дерьмецо, а мою душу если вывернуть, то из неё розы посыпятся.   -  заверила Дашка.

-   С шипами?  -  спросила Вера и все засмеялись.

-   Даш, а кто тебе давал право судить о человеке, которого ты абсолютно не знаешь?  -  вмешалась в разговор Уля.

-   Гляди, заступница нашлась! Да они, эти миллионеры, нас за людей не считают. Это я на тот случай, если ты ещё не в курсе. А она заступается, нашла за кого...

-   Всё равно ты не права. Получается, что те люди, кто имеет деньги, все с поганым нутром? А тебе не приходило в голову, что некоторые их зарабатывают собственным трудом?

-   Я тебя умоляю! Собственным трудом... Собственный труд, Уля, это мы, наши отцы и матери, которые постоянно вкалывали в колхозе и даже на кирпичный дом не заработали. У нас в деревне только у двоих машины, начальство я не считаю, а простых людей. Это у дядьки Вовки Сысоева и дядьки Мишки Криворучко. Но как они им достались, мы все знаем. Машины приобрели, а здоровье потеряли. А ты говоришь... Чего ж твои родители яхту не купили за собственный труд?

-   Уль, а чего ты и правда за него заступаешься?  -  спросила Верочка.

-   Да ни за кого я не заступаюсь. Просто никогда не сужу о человеке, с которым не знакома.

-   Девочки, хватит орать и ссориться! Мы уже на ферме. Обратите внимание, на нас коровы оборачиваются. - утихомирила всех Света.

"Вот тебе и лучшая подруга!  -  думала Улька, сидя на маленьком стульчике перед очередной бурёнкой, зажав между ног доёнку.  -  А ещё ей довериться хотела, о своём сокровенном. Вот так и доверься! Да она бы меня так опозорила перед всем честным народом, что потом не отмоешься. Правильно говорят, человек сам себе - и товарищ, и друг, и брат. А вот теперь точно пойду, назло им всем пойду!
В конце концов, это моё личное дело, а им не обязательно знать, чем я занимаюсь в свободное время.
Да, пойду... А в чём идти-то? Откуда мне известно, в чём обычно появляются на яхтах светские дамы? Ой, не могу! Светская дама нашлась! Обыкновенная доярка, а корчит из себя принцессу.
Вот как жизнь устроена. Не успел богатенький мужик пальцем поманить и всё, золушка уже мечтает о королевстве.
Да ни о чём я не мечтаю. Меня всё устраивает в моём быту, совершенно всё. А может потому, что я лучшего не видела? Правильно, поэтому и собираюсь, чтобы сравнить. Раньше-то сравнивать не с чем было.
Ладно, и всё-таки вернёмся к вещам, что надеть в воскресенье? Одежды полно, но она вся такая, к которой привыкли на селе, а в городах-то совсем иначе одеваются, и я совсем не уверена, как?
Наверное, и купальник нужно захватить? Есть и купальник совместный, но он старенький. Зачем было их набирать, мы же не на море живём да и некогда особенно загорать. Не успеешь прийти с утрешника, как уже на обедешник пора снаряжаться. Выходные и праздники - это редкость, вот и привыкли к обыденной, не имеющий разнообразия, жизни.
В общем так, надену джинсы и майку, такое везде в ходу, хоть в сельской местности, хоть в мегаполисе. А купальные принадлежности брать не буду, меня купаться пригласили или на яхте кататься?"

Дни продвигались медленно. Уля, то ждала с нетерпением того воскресенья, то радовалась, что время нечаянно остановилось. Самой себе боялась признаться, что немного пасует перед той неведомой до селе чертой, за которую её увлекает чужой незнакомый мужчина.

"Вдруг, не то ляпну или ещё какой конфуз, брр, аж мурашки по коже. Всё, успокойся! Чему быть, того не миновать. Пусть довольствуется тем, что есть, меняться я ни для кого не буду. Он в курсе, что я деревенская, поэтому любое моё неосторожное слово - для него не окажется новостью или чем-то неожиданным."

А когда наступило воскресенье, то появились новые проблемы.

"Что сказать родителям, куда я отправляюсь? Если раньше - накинула халат да и побежала к Дашке, Светке или Верочке, и ни у кого вопросов не возникало. А сейчас надо примарафетиться, уложить волосы, и у родителей, естественно, возникнет желание полюбопытствовать, а куда это я лыжи навострила? Соврать, что к подругам? Не пройдёт. Мы все тут на виду. Да и выучила мама давно, у кого когда дни Рождения и прочее.
Да, в городе с этим, небось получше. А и в самом деле, шутки-шутками, но что же всё-таки придумать? В клуб на танцы? Снова не то. Родительнице не лень поинтересоваться:

-   А чего одна, без подруг?

Можно, конечно, прикрыться их замужеством, мол, какие им танцы? Но мама точно их оповестит, а девчата начнут допытываться, чего это со мной стряслось? Сто лет в клубе не появлялась, а то, вдруг попёрлась? Да и раскроется потом вся правда, что я мимо танцплощадки и рядом не проезжала, а это ещё хуже."

 

Гл.5


Уля напрасно тратила свои нервы и с замиранием сердца представляла, что вдруг её кто-то увидит, когда она встретится возле моста с приезжим богачом, или родители устроят скандал перед долгожданным свиданием. Ничего подобного не случилось, проблема разрешилась как-то само собой.
Крёстная мать девушки пригласила родителей на свежину, они накануне забили поросёнка, и те отправились снимать пробу. Кума звала и крестницу, но Уля сослалась на неотложные дела и как только папа с мамой покинули дом, быстренько кинулась приводить себя в порядок.

К реке шла окольными путями, по тропинке, натоптанной за задворками, дальше по небольшой рощице молодых берёзок, и вот она у цели. Снова огляделась, нет ли поблизости рыбаков? Их не было, лишь в сотне метров, как раз перед большим бугром, стоял одинокий мужчина, в котором сразу узнала Трифона. Дыхание мгновенно перехватило, в висках часто застучало, а лицо покрылось маленькими бисеринками пота. Ну вот ещё, абсолютно не к стати. Мало того, что фермовский запах въелся уже в самую кровь, так ещё и пот будет разить за версту. Неудобно.
Уля постояла какое-то время, чтобы лёгкий ветерок высушил лицо, как назло и платочек не прихватила, а потом вышла из укрытия и Трифон тут же её заметил.

Мужчина махнул рукой и двинулся навстречу.

-   Мадам, вы прекрасны!  -  он осматривал девушку с головы до ног, а она смущалась от повышенного внимания, но интуиция подсказывала, что богач не врёт, нутром чувствовалось его неподдельное восхищение. 

-  Я уже думал забыла и не придёшь, но, как говорят в этих случаях: надежда умирает последней.   -  мужчина осторожно взял её под локоток и мелкая дрожь тут же охватила всё тело девушки.

"Да в чём дело, что со мной? Он всего лишь дотронулся, а у меня уже вся душа переворачивается от волнения."

Это был страх перед неизвестностью и в то же время, сильное желание остаться с ним наедине и узнать, каковы его намерения по отношению к ней.

В деревне же как? Если девушка встречается с парнем, то она с первых свиданий пытается понять, насколько ему нужна и какие у него планы на будущее? Обязательно надо раньше раскусить своего ухажёра, чем он попытается улизнуть к очередной зазнобе и устроить ему от ворот поворот. Это затем, дабы потом на каждом углу не судачили, мол, Ульку Скворцову бросил, например, Ванька Анохин, сын Степана, ой позорищеее...

Странные всё-таки люди. Как-то у них в восьмом классе забеременела одна девочка, так бабки чуть ли живьём не сожрали виновника округлившегося живота у "потерпевшей", и в то же время, как прознают, какую-либо промашку той или иной девицы, так и радуются, по полдня стоя у магазина, перемывая все косточки молодайки.
Скучно пенсионерам живётся и для их "внутреннего" развития и успокоения, каждый день обязательно должна быть новая тема. Они уже так привыкли сплетать всякие сплетни, что при встрече не здороваются, а спрашивают друг у дружки:

-   Что там, Семёновна, никаких нынче новостей? Все ли девки при парнях, чи, можа кто поругался?

И каково же разочарование, если никто не расстался, а наоборот к свадьбе готовятся.

-   Да ты что, Семёновна? Уже прямо и засвадьбилось? Да мы и поговорить толком о них не успели, а они уже в ЗАГС побежали. Так, может она брюхатая, потому и торопятся? Ты прознай, Семёновна, прознай, а потом мне всё доложишь.


-   Ну что, теперь на яхту?  -  он заглядывал ей прямо в глаза, а она делала безразличный вид, только голос выдавал, немного дрожал при ответах.

-   Ну и как мы туда доберёмся, поплывём с узелками над головой? Яхта-то на середине реки.

-   Поплывём. На лодке.

Девушка сразу и не приметила крохотную лодочку, видимо, приготовленную заранее для такой переправы.
Как плыли к судну, хоть убей Ульку, она бы не вспомнила. Потому что всё время дрожала и невпопад отвечала, если о чём спрашивал Трифон. Иногда взгляд её скользил по его красивому и ладному торсу, как он по-молодецки управляется с вёслами и лодочка, словно лёгкое пёрышко, быстрыми темпами приближалась к месту назначения.

-  О, да ты снова боишься!  -  Трифон засмеялся, обнажая ровные белые зубы.  -  Ульяна, тебя никто и пальцем не тронет, клянусь! Знаю, что у тебя нет никаких оснований верить мне, но ты в этом скоро убедишься.

Как раз этого Улька и не боялась, она сразу бы почуяла опасность, а заставляло волноваться совсем другое. Девушка подозревала, что там не обойдётся без накрытого стола и сей факт её сильно пугал. Она не умела пользоваться множественными приборами, какие бывают на светских вечеринках, а что Трифон из числа, так называемой элиты, сомнений не возникало.

"А вдруг, подадут несколько вилок, ножей и бокалов? Ну что делать в такой ситуации? Боже, как же стыдно, если опозорюсь, и почему не купила ту книгу, где подробно описаны все эти "проблемы"."

Однажды они с Дашкой гуляли по райцентру, а потом забрели в книжный магазин, Дашка хотела своей Алёнке приобрести красочную детскую книжку. И пока та искала, что нужно, Уля, в свою очередь, наткнулась на очень полезную вещицу: "Этика и Эстетика в повседневности и праздники". Полистав почти до половины и внимательно изучив содержание, девушка уже подумывала прикупить подвернувшуюся книгу, но как всегда вмешалась Дашка:

-   На чёрта она тебе нужна в нашей глухомани? Ты только глянь на стоимость, пол-аванса! Или ты собралась закатить пир на весь мир, с приглашением знаменитостей и прочих известных людей?

"Дура, что послушалась. Зато теперь бы утёрла нос этому самодовольному буржую, который просто уверен, будто я невежа и ничего особенного в жизни не видала. А если разобраться, так оно и есть, он прав."

Когда добрались до цели, Уля обречённо, теряя самообладание, приказала себе успокоиться и даже придумала причину.

"Пусть он переживает, чтобы мне понравиться: я молодая и привлекательная. А он... Да нет, Трифон никакой не старик. Во всяком случае, выглядит лет на тридцать, не более. Ладно, чему быть, того не миновать."

Стол действительно их ждал, уже накрытый. Кто над ним колдовал, осталось тайной за семью печатями. Потому что за всё препровождение на палубе, никто так и не показался. Уля вертела головой, пытаясь отыскать хоть один флаг, о которых говорила Дашка, но так и не обнаружила.

"Может Дашка флаги с цветными зонтиками спутала?"

Вот и они сидели под таким зонтиком, большим и красочным. Было немного чудно, ведь уже совсем стемнело, ну и на кой ляд этот яркий "тент"? Да если бы и днём... Уже осень, пасмурное небо посылало на землю частые дожди, солнышко почти не грело, так от кого прятаться под курортным навесом?

Но Уля не могла не согласиться с тем, что ей здесь всё нравится. Обстановка такая, особенно когда сумерки полностью накрыли яхту, будто они в море и стоило подняться утреннему солнцу, как сразу же из тумана возникнет остров с пальмами и попугаями, золотой песок и множество разнообразных ракушек на берегу. И так захотелось туда, в эти сладкие далёкие мечты, ведь на море она ещё никогда в своей жизни не была.

Напрасно Уля опасалась "устрашающих" приборов, ничего подобного на столе не лежало. На нём стояли несколько больших блюд с экзотическими фруктами и овощной нарезкой, копчёности, шоколад в большом количестве и бутерброды с икрой.

Слава Богу, это ей всё знакомо. Сейчас на рынке уже во всю торгуют экзотикой и банан от ананаса она сможет отличить. Колбасу и окорока тоже видела, правда, ту, что на блюде, у них не продают, но всё равно, уж название этого продукта ей хорошо знакомо. Вот только икру ни разу не пробовала, нет, красную один разок приходилось. У зоотехника сын родился пару лет назад и он расщедрился, привозил на закуску лососевую икру. Сказать, чтобы она им понравилась, будет просто обыкновенными враками. Светка даже выплюнула эту дороговизну и сказала:

-   Какая мура! Как они её только едят да ещё и нахваливают? Не, девчата, лучше той икорки, которая вся в жирочке, что находится внутри вяленого леща, ничего вкуснее нету.

А вот осетровый продукт для Ули считался гранью фантастики, но теперь, вроде и не суть важно.
Трифон, продолжая улыбаться белозубой улыбкой, выудил откуда-то бутылку красного вина и налил по чуть-чуть в высокие фужеры.

-   За встречу?  -  предложил он и потянулся к её фужеру.

Уля медлила. Не поймёшь этих богатых и чего они всего по две капельки спиртного наливают? Нет, девушка не была любительницей частых посиделок, где горячительное лилось рекой, просто в настоящий момент ей всё было невдомёк. Она не против, если выпить немного вина, но тогда бы и бокалы пусть ставили поменьше.

"Зачем в такую громадину лить самую малость, как-то и некрасиво смотрится. А пить как? Всё сразу или постепенно? Ладно, понаблюдаю за ним, как он сделает, так и я."

Трифон одним глотком проглотил вишнёвую жидкость, но Уля не смогла последовать такому смелому примеру. Большими порциями ей не доводилось употреблять, поэтому смаковала напиток медленно, будто пыталась определить его необычайный вкус.

-   Ульяна, ты меня не стесняйся, бери шоколад, фрукты, здесь всё приготовлено, исключительно, для тебя.

Да, девушка любила сладенькое, особенно шоколад, но она и правда стеснялась, поэтому брала всего понемногу. В эту ответственную минуту здорово и не тянуло лакомиться любимыми деликатесами, ей почему-то очень хотелось ему понравиться, поэтому она следила за каждым своим движением.

-   А бутерброды почему не кушаешь, давай, пробуй, всё свеженькое!  -  Трифон положил в её тарелку несколько аппетитных кусочков.  -  Ты такая худенькая, тебе можно есть сколько угодно. Но признаюсь, в твоей внешности меня всё устраивает, ты очень красивая!

-   Спасибо.  -  скромно ответила Уля на комплимент.  -  Я тоже должна кое в чём признаться. Да как-то знаешь, не приходилось есть чёрную икру, только красную и то, последняя не очень пришлась по вкусу.

-   А ты сравни. Вообще, это от непривычки, потом привыкаешь, как к наркотику и организм требует своего.

-   Мало ли чего требует организм, где брать баснословные деньжищи? У нас в деревне лучше сахар купят и муку, а без такого угощения прожить можно.

-   Ладно, я больше не буду затрагивать щекотливые темы, но скоро ты на все подобные вещи будешь смотреть иначе. Обещаю.

Уле не понравилось, как кто-то, почти незнакомый, собирается распоряжаться её судьбой, но выпитое вино уже действовало и она просто улыбнулась на его слова.

С этого вечера и начались их короткие, но волнующие встречи. Это так прекрасно, когда двое людей постепенно узнают друг друга и главное во всём то, что пока не берутся во внимание мелкие недостатки или что-то не к месту сказанное. Между ними ещё ничего не произошло серьёзного, но Улю всё устраивало и она всегда с нетерпением ждала очередного свидания.

Трифону легче со свободным временем, он имел возможность встречать её каждый день, но вот у неё такой роскоши не было. Во-первых, работа, которая забирала большее количество часов в сутки, а также постоянная маскировка, Уля по-прежнему не испытывала желания, чтобы об её тайне прознала вся деревня.
Подруги пока не догадывались, только однажды Дашка спросила:

-   Улька, а ты не влюбилась ненароком?

-   С чего ты взяла?  -  девушка замерла в ожидании последующего разоблачения.

-   Да ты никогда духами не пользовалась на ферму, а теперь, прям, вся благоухаешь! Наверное, скотника какого себе присмотрела? И кого же, раскроешь секрет подругам?

Как им объяснить, что она вовсе не для коров душилась, а для Трифона, просто запах не выветрился от очередной их встречи.

-   Не выдумывай, что не следует.  -  оборвала она грубо лучшую подругу.  -  Ну а чего пузырёк напрасно хранить, так и пропадут духи. Или мы часто куда-то ходим?

Ответ прозвучал убедительно, ей поверили, но вот родители... Мама помалкивала, хоть Уля и понимала, как той не терпится пооткровенничать с дочерью, но она благоразумно предпочла дождаться, когда Уля сама соизволит начать столь сокровенный разговор. Но отец не выдержал:

-   И кто же это скоро станет нашим зятем?  -  Анатолий Иванович лукаво сощурился, прикуривая папиросу.

-   Какой зять, пап, я не собираюсь замуж.

-   А чего тогда бегаешь, если не собираешься?  -  лицо отца стало хмурым.  -  Не ожидал я от тебя, дочка.

-   Пап, это совсем не то, о чём ты думаешь. Поверь мне, пожалуйста! Всё нормально, пап.

-   Смотри, не опозорь мои седины. Такого я не заслужил.

Уля расстроилась, после общения с отцом. Ей было жаль своих престарелых родных, но иногда непонятное происходит в жизни, когда становишься, как будто рабыней сложившихся обстоятельств, а совсем не хозяйкой собственной судьбы. Да она бы с радостью поделилась с ними своим внезапным счастьем, но не могла и не её в том вина. Они же не поймут.
В ходе общения с Трифоном выяснилось, что ему сорок семь лет, это на целых двадцать пять он старше от неё. Разве отец одобрит такое? Никогда.



Гл.6


Шли недели, а потом месяцы, Уля продолжала тайком встречаться с Трифоном. Ему не нравилась вся эта маскировка и он часто спрашивал:

-   Кого ты боишься? Почему мы должны скрывать свои отношения? Уля, это наша с тобой жизнь и никто не имеет право в неё вмешиваться. Ты и в самом деле думаешь, будто никто никогда и ни о чём не узнает?

Да всё правильно, она и сама уже покой потеряла от постоянных конспираций и вранья, в котором уже запуталась, как муха в паутине. В душе девушка соглашалась с Трифоном, даже поддакивала некоторым соображениям по данному поводу, обещая на днях открыться, ну хотя бы родителям. Но как только покидала его уютный и гостеприимный дом, так сразу усиленно вертела головой в поисках несуществующих "шпионов", якобы следящих за нею на каждом шагу.

Отец чертыхался и злился, мать вздыхала, специально громко, но она всё равно не могла отважиться и найти силу воли признаться им, к кому она вечерами бегает на свидание.
Но как-то Уля задержалась у Трифона. Обычно девушка уходила в полночь, чтобы немного поспать перед утренней дойкой. Но в тот вечер так было хорошо и спокойно: они вместе лежали на мягком диване, рядом, на маленьком столике, стояла огромная ваза с виноградом и лукошко с клубникой. И это глубокой осенью! Трифон разливал шампанское по бокалам и под тихую чарующую музыку они пили шипучий напиток, а после бесконечно любили друг друга. Казалось, время остановилось, девушке абсолютно никуда не хотелось идти, ей даже пошевелиться было лень. Ласковая истома разлилась по всему телу и как же всё надоело до чёртиков!

Вечные недосыпания, возня на работе, которую никогда не закончить и не переделать, ну когда уже образуется столько времени, чтобы она и думать забыла, куда-то торопиться, куда-то ежедневно спешить.
В итоге, Уля опоздала на ферму, а прибыла туда прямо от Трифона, во всём параде, к тому же, и под хмельком.

-   Улька, ты откуда такая явилась? Мамочки, да ты пьяная!  -  кричала Дашка на весь корпус.  -  Девчата, вы только гляньте на эту красотку! Ты где была, пропойца?

-   А ваше какое дело? Почему я должна перед вами отчитываться?

Подруги, открыв рты уставились на неё, у них просто слов не находилось, потому что никак не ожидали такого отпора.

-   Конечно, ты никому ничем не обязана, но до сих пор считалось, будто мы подруги...  -  Дашка запнулась и обиженная пошла управляться к коровам. Остальные тоже ретировались, а в воздухе повисло недовольство и недопонимание.

Улька старалась закончить дойку пораньше, чтобы вволю поспать до обеда, она буквально засыпала на ходу и еле справилась, казалось, с бесконечной группой. И девчата уже подоили, но домой не торопились, они стояли на том конце корпуса и что-то тихо обсуждали.

"Да ну их!" - Уля побрела домой, но там её тоже ожидал сюрприз. На пороге сидел отец, видно её дожидался.

-   Ты на ферме была?  -  сердито сдвинув брови спросил он.

-   А откуда я, по-твоему?

-   А я без понятия откуда ты, ты разве объясняешься? Почему мы из-за тебя должны трястись и всю ночь в окно выглядывать? Так вот запомни, ещё раз не явишься в полночь - выгоню. Иди к такой-то матери, на все четыре стороны. Всё равно уже давно живёшь отдельной от семьи жизнью, в которую нас и близко не пускаешь. Всё, вынянчили, а теперь стали тебе без надобности. Рано ты, дочка, родителей не в счёт поставила, рано.

Было обидно до слёз. Зачем папка так? Она их по-прежнему ценит и уважает, а не говорит ничего только потому, что у неё всё пошло кувырком в этой жизни, а если они узнают, то пошатнётся их здоровье. Вот этого Уля боялась больше всего.

-   Пап, всё не так, папочка! Понимаешь, вам не понравится та правда, если я вам всё расскажу.

-   То, что ты к буржую втихоря бегаешь, как последняя... Ты это имеешь в виду? Так мы давно в курсе. Кого ты удумала вокруг пальца обвести? -  отцовы глаза горели гневом, Уля никогда его таким не видела. -  До последнего не верил, а теперь, вижу, не ошибся. Иначе, каким ветром к нам занесло всякие дорогие подарки? Мать нашла под твоей кроватью коробочку, а там и золото, и мазилы, и платье новое в шифоньере. Хоть ты и повесила его под десяток кофт, но мы всё равно его разыскали. А дальше не стоило ум напрягать, откуда что взялось. Ну кто в нашей деревне сможет тебе это подарить?
Чего молчишь, скажи, что всё не так!

Скрипнула дверь и к ним на порог вышла заплаканная Наталья Владимировна.

-   Доченька, ну как же так? Ну почему?  -  женщина не в состоянии была говорить, рыдания сдавили грудь и вылились наружу.

-   Вы меня обвиняли, что я храню от вас секреты. Папа, посмотри на маму. Я же знала, что именно этим всё закончится.

-   Да что ты вообще знаешь об этой жизни, соплячка? С кем ты спуталась? Ты хоть интересовалась, кто он, откуда и чем занимается? Или тебе богатство глаза замылило? Неужели думаешь, что честным трудом такое возможно заработать? Не верю, поняла? Не верю!

-   Ну почему, папа? У Трифона бизнес, я спрашивала.

-   Какой бизнес? В том-то и дело, что бизнес бывает разный. Ты уверена, что у него к тебе серьёзные намерения? Или побалуется да другую дурочку подыщет. А что ему терять? Нечего. Если я полюбил твою маму, так не скрывал своих чувств, об том знала вся деревня. Пришёл к её приёмным родителям - да бабушка твоя до сих пор жива, полюбопытствуй на досуге, и сказал им, что намерен жениться на Наталье. А у вас что происходит? Огородами бегает к нему. Тьфу, позорница! Ну, а чего ему, плохо, что ли? Сама пришла, сама дала. Эх, ты...

-   Папа, прекрати! Что ты такое говоришь?

-   Правду. Или вы там плюшками балуетесь? Нечем оправдаться, так лучше помолчи.

Уля не выдержала очередного испытания, слёзы ручьём текли по красивому лицу, её так и распирало крикнуть отцу, что-нибудь грубое, но вовремя одумалась, лишь только развернулась и побежала к дому Трифона. Родители не останавливали и несчастную девушку сей факт окончательно морально уничтожил.

"Всё понятно, это я им не нужна, вот они нарочно меня во всём и обвинили. Или не понимают, что я уже взрослая и имею право на личную жизнь? Ну виновата, не призналась, так толку от того, ну можно думать, будто бы поддержали. Что я сделала преступного? Конечно, Трифон на фоне села - белая ворона, поэтому он никогда своим здесь не будет. А то, что старше, ну да, согласна, в отцы годится, да как теперь сердцу прикажешь?"

Всё это крутилось в голове, пока бежала, но когда показался высокий забор знакомого дома, Уля вдруг замерла на месте.

"И что я ему скажу? А если он не согласится, чтобы я у него осталась, может прав отец? О Боже, что же мне делать? - назад возвращаться нельзя, она просто не перенесёт обидных нравоучений, и девушка несмело постучалась в ворота. Через минуту щёлкнул замок и они открылись, а навстречу к ней спешил Рома.

-   Что случилось, Уль, почему ты плачешь?

-   Да так, мелочи.  -  девушка попыталась улыбнуться.  -  А где Трифон?

-   Спит. Разбудить?

Уля кивнула, другого выхода не было. Как она зайдёт в чужое жилище без разрешения хозяина?

-   Проходи, я скоро.  -  и водитель направился к лестнице, ведущей на второй этаж.

Трифон не заставил себя ждать, в одних трусах мужчина быстро спускался к ней, с тревогой вглядываясь в девичье лицо.

-   Тебя кто-то обидел, Уленька?

От чрезмерной заботы и внимания любимого человека, Уля вновь расплакалась.

-   Всё, всё, успокойся! Пошли ко мне.  -  Трифон обнял её за талию и они вместе поднялись в огромную спальню.

-   На, выпей сока или, может успокоительного принести?  -  расстроенный Трифон не знал за что хвататься.

-   Не суетись, я в порядке.

-   Ты поссорилась с кем-то?

Уля не могла говорить, душили слёзы.

-   Ну давай ты успокоишься, а потом пообщаемся, хорошо?

-   Просто... Родители... У нас в последнее время нет ничего общего, они меня не понимают.

-   Понятно. Из-за меня?

Она кивнула.

-   Да и с девчатами на работе конфликты. Как-то всё стало не так, как прежде. Я уже устала от всего.

-   Я помеха в твоей жизни?  -  голос Трифона дрогнул.

-   Нет, ты не при чём. Но почему они все так изменились, вот как будто я им дорогу перешла. Может и не права где-то, но я же чувствую, что все пытаются лезть в мою жизнь и руководить ею. То есть, чтобы я постоянно всех ставила в известность о своих действиях: куда пошла, что съела и т.д. Прости, наверное, бред несу, да? Но я так вымучилась, поверь, и ничего уже не хочу.

-   Уль, это нервы. А ну-ка столько пряталась ото всех, а теперь случилась неожиданная развязка, с которой ты не готова мириться. А я предупреждал, помнишь? Ты глупость сотворила, когда замыслила всех обмануть. Не стоило, Уль. Да пусть бы знали! К этому дню и родители твои уже бы свыклись, а теперь нужно время. Ладно, это всё перемелется, меня волнует другое. Ты останешься здесь?

-   А можно?  -  Уля испытывала стыд, но ей больше не к кому идти. Есть ещё баба Люся, эта та, что воспитала маму, но девушка не очень любила старушку, с которой у Ули ещё с детства не сложились родственные отношения. Сколько она помнила, то всё время стояла в углу у бабы Люси, когда родители приводили её к ней. Наталья Владимировна утверждала, будто баба Люся, на самом деле, добрая, это война сломила пожилую женщину, поднимавшую в одиночку своих и чужих детей, в тяжёлые военные годы. Поэтому, правильная пенсионерка теперь и добивается, чтобы везде был порядок и послушание.

-  Уль, да это моя мечта, а ты ещё и спрашиваешь! О своих чувствах я уже говорил, так что, располагайся, будем жить вместе. Но есть одно условие...

Девушка испуганно подняла на него заплаканные глаза.

-   Бросай ферму.

-   Нет, Трифон, работу я не брошу.

-   У нас разве денег нету? Зачем тебе это надо?

Уля и сама точно не могла ответить на заданный вопрос. Конечно, у Трифона есть средства к существованию и не абы какие, но как ей сразу разорвать ту нить, которая разом обрывала её прошлое. Кроме того, она пыталась угодить родителям. Лишь только они прослышат, что их дочь сидит дома, как последний лодырь, у них сразу к ней появится неприязнь.
Девушка выросла в работящей семье, где бить баклуши не приветствовалось, а отец, вообще на дух не переносил тех, кто искал лёгкой жизни и лёгких заработков. Ну как об этом поведаешь Трифону?

-   Давай, этот год доработаю, а потом видно будет. Тут осталось всего ничего, на дворе уже октябрь.

-   Ну хорошо.  -  нехотя согласился Трифон.  -  Только до конца года.

Но уйти с фермы пришлось гораздо раньше. На следующий день. Уля, как обычно, пришла доить свою группу, а подруги, как будто специально поджидали её.

-   Улька, это правда, что ты с "помещиком" спуталась?  -  с издевкой спросила Света.  -  Бабка Грунька сообщила. Говорит, то ночами к нему стребала, а нынче, так и днём не брезгует.

-   А мы и думаем, чего ты стала дюже деловая?  -  поддержала Верочка.  -  А оно, вон чего! Мы же нищета теперь для тебя и чего с нами дружить?

-   Что вы от меня хотите?  -  спросила Уля в упор.

-   Улька, скажи, ты дура или умная?  -  вмешалась Дашка.  -  Ты что творишь, ненормальная? Откуда ты его знаешь, что так безрассудно кинулась к чужаку в объятия? Ты о завтрашнем дне подумала?

-   Даша, я обо всём подумала, что ещё?

-   Раз уж, скажем так, любовь у вас неземная, так чего же он тебя не содержит, а посылает коров доить? Или твоей получки до очередного миллиона не хватает?  -  ехидно засмеялась Света.

Уля изо всех сил сохраняла спокойствие.



Гл.7


Вот ведь как бывает... Эти четверо молодых женщин дружили с самого раннего детства, а теперь смотрели друг на друга с презрением. Вернее, они разделились на два лагеря: с одной стороны Уля, одна одинёшенька, а с другой, её подруги.
Откуда всё это? Они же были неразлучны долгие годы, помогали в беде, кому требовалась помощь, не скупились на советы, а случись, если злые языки кого из них осуждали, то сломя голову бросались на защиту. А сейчас, это уже просто враги, иного слова и не подобрать.

"Из-за чего?  -  думала Уля. Девушка себя не выгораживала, есть и её вина перед ними, но она такая незначительная, что не стоит и вспоминать об этом. Всё равно, рано или поздно, но Уля открылась бы перед ними, просто ещё не пришло время или подходящий момент. - Ну почему они, вдруг превратились в строгих и жестоких судей?"

-   Света, если быть честной, то он не пускал меня на работу, я сама так захотела, и не смей смеяться и осуждать человека, которого не знаешь. - упрекнула она подругу.

-   О, да я смотрю, он для тебя уже дороже давнишних друзей.  -  тут же съехидничала Вера.  -  Ты готова нам глотки за него перегрызть.

-   Улька, давно ныла, когда думала, что залетела?  -  вмешалась Дашка.  -  Ты уверена, что он на тебе женится, ну где, вообще, твои мозги? Не успеет в наше село какой-либо чужак заявиться, так ты сразу всех подбираешь, а мы потом твои сопельки утираем. 

Это уже слишком! Щёки девушки загорелись ярким румянцем.

-   А твой Славик не чужак? Однако, ты выскочила за него и забеременела, между прочим, раньше свадьбы. А вдруг, он бы бросил тебя, ты же не побоялась? Вот и я не боюсь!

Даше не понравилась та правда, которую Уля привела в пример.

-   Что ты сравниваешь? Славик, мой одногодок, а твой старый хрыч, случайно, не в дедушки тебе годится? Славик меня не кинул, а ты ещё не знаешь, что у тебя впереди.

-   Но ты ведь, тоже тогда не знала, что у тебя впереди? Волков бояться, в лес не ходить.

-   Девчата, да что мы с ней разговариваем, с этой шалавой? Она со студентом спала, теперь с этим кувыркается, даже подругам слово не сказала, мол, нам необязательно ничего знать. Ну конечно, мы же теперь богатые, зачем с нищими водиться?

-   Сами вы шалавы, забыли свою молодость? Ни одна честной мужу не досталась! А теперь вы порядочные, конечно! Когда мужьями прикрылись. Ненавижу вас!  -  Уля больше не хотела продолжения скандала и побежала к выходу.

-   Если ты надеешься, что мы, как всегда, подоим твою группу, то ошибаешься! Стерва!  -  кричала вслед Верочка, распираемая от злости, что Уля припомнила то, о чём они предпочитали не вспоминать.

-   Да пошли вы! Больше не дождётесь моего здесь появления! Так и передайте зоотехнику.

Она бежала по зарослям бурьяна, чтобы по дороге никого не встретить. Меньше всего тянуло, с кем-то откровенничать в данный момент. Глотая солёные слёзы, Уля, думая, что никто не слышит, иногда подвывала, перебирая в памяти обидные слова товарок.
Но когда она покинула территорию фермы, через умышленно проделанный лаз в высоком деревянном заборе, то нос к носу столкнулась с Натальей Владимировной.

-   Мама?  -  девушка вскрикнула от неожиданности.  -  Наверное, тоже намереваешься поучить меня правилам хорошего тона? Как же, мне ведь нравоучений ещё недостаточно за последнее время!

-   Нет.  -  спокойно ответила Наталья Владимировна, но вид её был суровым, только в глубине потерявших блеск глаз, читалась нежность к своему ребёнку и нескончаемая жалость.  -  Я здесь, чтобы узнать, ты навсегда от нас ушла?

-   Навсегда. Я не вернусь, мама. Всё, у меня началась своя жизнь.

Наталья Владимировна не спрашивала, почему Уля так расстроена и плачет, видимо догадалась, что дочь рассорилась с подругами.

-   Я пойду, мам?  -  Уле неприятно было стоять перед матерью, всей зарёванной и дрожащей.

Наталья Владимировна кивнула, и девушка поспешила продолжить путь, в душе благодаря мать, что та не задерживала. Но стоило ей отойти на десяток метров, как до неё донеслось:

-   Уленька!

Уля остановилась.

-   Я по субботам буду ждать тебя в огородах.  -  и тут она поняла: отец её не пустит в дом. А по субботам он уходит к куму играть в лото. Всё сразу опустилось вниз: и душа, и сердце, и последние силы. Она попыталась улыбнуться матери, наспех махнула рукой, соглашаясь, и вновь залилась слезами горести, обиды и разочарования.

Трифон, как всегда, встретил и успокоил:

-   Правильно сделала, что распрощалась с фермой. Да зачем тебе это нужно? Уля, человек не должен делать ненужную ему работу. Вот почему мы все трудимся? Правильно, чтобы заработать себе, хотя бы на прожиточный минимум. Ну, а если есть средства, то какой смысл надрывать пупок? Ты пойми, никакому начальству ты сто лет не нужна, всем от тебя требуется только твоя затраченная сила и энергия. Ну дадут тебе пару грамот, может даже и премию, похвалят, в ладоши похлопают, но никто из них не вернёт твоё загробленное здоровье.

Уля слушала его и со многими доводами была согласна, но как ему объяснить, что иногда человек умышленно идёт на сделки с собственным здоровьем, потому что дальнейшее своё совершенно не представляет без этой адской круговерти. С фермой у неё так много всего связано, ещё с подросткового возраста. Да она с закрытыми глазами, на ощупь, может отличить одну корову от другой. Как это ему расскажешь, до него не дойдёт. Девушка понимала, теперь у неё начинается ужасный период отвыкания от всего, чему раньше она радовалась. Где найти волю духа? А найти необходимо, потому что в новой судьбе - всё старое ей не пригодится.

Как-то она читала, будто прошлое - есть помеха в настоящем. Поэтому, лучше сжечь за собой все мосты. И, как говорится, чем ярче свет от пламени, тем светлее будущее.
С этим она не совсем согласна. Смотря какое прошлое. То, чем жила Уля, оно незабываемо и что-то ей подсказывало, будто ей когда-то, всё-таки придётся возвратиться туда.

Но больше всего она скучала за родителями, даже за отцом. Куда деваться, он её родная кровь, а от корней уйти не так просто, в это вложены лучшие годы счастливого детства, когда она верхом на отце, представляя под собой лошадь, ездила по всем комнатам. А мама ворчала на них, чтобы прекратили шуметь и дали ей отдохнуть. Вспоминала маму, которая недавно стояла возле фермы и просила её приходить по субботам, но прошло уже две субботы, а Уля так и не решилась на это свидание. Стыд или боязнь отца? Наверное, и то и другое. Девушка сильно переживала о том, чтобы родители не подумали, будто дочь от них отказалась. Никогда в жизни! Но что-то сдерживало её, не пускало туда и она сидела в доме, не показываясь даже во дворе. Пыталась убираться в огромном помещении, но Трифон запретил. Для этого есть Рома, он за это получает хорошие деньги.

-   Рома же водитель!  -  удивилась девушка.

-   Я редко куда выезжаю, поэтому Рома отвечает за всё в этом доме. Успокойся, ему это нравится, особенно чаевые.

-   Ну, может, я буду хотя бы готовить еду?

-   Уля, не забирай у Ромы его кусок хлеба. Рома профессиональный повар.

Ну и дела. Не Рома, а просто уникум. Уля знала, что в ресторанах, в основном, главными поварами берут мужчин. Чудно как-то, мужик и стряпает. Всегда испытывала интерес посмотреть на такого, а тут вот он, любуйся!

Однажды Трифон, за между прочим, сказал:

-   Рома видел какую-то женщину, два дня бродила недалеко от нашего дома.

"Мама."  -  пронеслось в голове.  Уля подскочила с мягкого кресла:

-   Какой сегодня день?

-   Четверг. А почему ты спрашиваешь?

-   Потом.  -  бросила Уля на ходу и выскочила на улицу. Она обежала весь двор. Вокруг никого. Не раздумывая, девушка бросилась к тому месту, где Наталья Владимировна назначала ей встречу, и ещё издали увидела хрупкую фигурку матери, зябко кутающуюся в полушалок от холодного ветра.
Мать и дочь долго стояли обнявшись, не говоря друг другу ни слова, тихо плакали, изредка всхлипывая. Уля ждала, она не посмела начать первой.

-   Доченька, что же ты не приходила? Я выглядывала-выглядывала, думаю, может тебя уже и на свете нету? Если бы сегодня ты не подоспела, я бы обратилась к участковому.

-   Мамочка, прости меня! И папка пусть простит. Я так люблю вас, правда! Только стыдно было в глаза вам посмотреть, но, понимаешь, у меня своя правда.

-   Ты хоть расскажи, как живёшь, чем занимаешься? Наверное, тяжело приводить в порядок такую домину?

-   Мамочка, да это не моё дело, там есть специальный человек. Я даже кушать не готовлю.

-   О Господи! А что же ты тогда делаешь?

-   Ничего.

-   Совсем ничего? Да как же ты живёшь? Как это, живому человеку не иметь никаких обязанностей?

Уля пожала плечами.

-   Оказывается, так могут, мам.

Наталья Владимировна насупилась, ей никогда всего этого не осознать да просто в голове это не поместится.

-   Я с девчатами разговаривала.  -  перевела странную пугающую тему Наталья Владимировна.  -  Они обещают простить тебя, если ты искренне попросишь прощения.

-   А у меня они спросили, прощу ли я их? Почему я должна извиняться, чем я так провинилась перед ними? Да они первые меня оскорбили и столько гадостей сказали, что через года не забудется. Я не стану унижаться, мама.

-   Послушай свою мать, детка. Попробуй понять и влезть в их шкуры, хоть одной из подруг. Представь, если бы на твоём месте, допустим, оказалась Вера. И если бы она так поступила, как ты, то у тебя бы тоже нашлось недовольство, по-отношению к ней: и почему с подругами не поделилась, и не могла помоложе найти, и так далее. Да, доченька, я уверена, у тебя бы отыскались к ней вопросы. Поэтому запомни: ты обижайся сколько угодно, а в душе прощай.

Встречи Ули с матерью стали регулярными, а ей очень хотелось пообщаться и с отцом, но Наталья Владимировна предупредила, что пока не срок. Отец до сих пор злится и сильно не доволен случившемся. Уля догадалась, мама подбирает самые мягкие выражения, а на самом деле - всё обстоит гораздо хуже. Девушка верила, всё равно придёт тот день, когда она сможет обнять и отца.

Как-то она принесла матери гостинец, целую сумку разных продуктов, которые не купишь в магазине. Наталья Владимировна нехотя взяла и то потому, чтобы дочь не обидеть. А дома, развернув угощения, принялась за пробу. В эту минуту в комнату вошёл Анатолий Иванович, мельком глянув на стол, он опешил.

-   Откуда такое богатство?  - хотя, мужчина знал ответ. И то, что мать общается с дочерью, тоже знал, но делал вид, будто он в неведении.  -  Улька принесла, отвечай?

-   Чего орёшь, соседей попугаешь! Да, Уля принесла, а что? Садись, вместе ужинать будем.

-   Что бы я притронулся к буржуйской еде, да лучше с голоду сдохнуть!

-   Всяко у нас было, Толик, но с голоду пухли только в военные годы. Не хочешь, заставлять не стану, а я поем. А ты грей себе лапшу, значит.

Анатолий Иванович удивлённо уставился на жену.

-   Смотри, а то привыкнешь к заморским деликатесам, что опосля моей пенсии не хватит тебя обеспечить. Или к зятю поползёшь в ножки кланяться, чтобы пустил на постой?

-   Что ты мелешь, совсем из ума выжил? Или рад, что язык без костей?  -  Наталья Владимировна бросила на стол недоеденный кусок осетрины и скрылась в другой комнате.



Гл.8


"Ну вот!  -  подумал сконфуженный и разозлённый Анатолий Иванович.  -  Теперь из-за Ульки и у нас скандалы начались."

Немного помешкав, он отправился вслед за женой, присел рядом и обнял плачущую женщину.

-   Наташ, ну прости меня дурака! Ты же понимаешь, что я не со зла. Кому, как ни тебе известно, что я весь извёлся, а в голове одна и та же тема. Ну признайся, разве мы о таком будущем для своей дочери мечтали, а?

-   Не о таком. Ну что делать, Толя? Отказаться теперь от неё?

-   Кто говорит, чтобы отказаться, у меня и в мыслях не было. Вот ты сама подумай, ну не по людски, как-то всё получается. Наша дочь уже месяц у него живёт, а он и носа к нам не показал. Это что, нормально?

"А и правда,  -  Наталья Владимировна зациклилась на этой мысли.  -  что же получается? Значит, мы ему вырастили дочь, а зятёк и видеть нас не желает."

И при очередном свидании с Улей, Наталья Владимировна не стерпела, высказала ей:

-   Улечка, что-то вы в гости к нам не спешите, или не думаете с родителями родниться? И вообще, ты кто ему: жена или любовница? Надо же обычаев придерживаться. Что, так и суждено нам стороной друг друга обходить? Не хочет к нам твой Трифон, не надо, но можно было нас пригласить к себе для разговора. Так, мол, и так, прошу руки вашей дочери.
Уль, от людей стыдно. Хорошо, хоть все понимают, что нашей с отцом вины здесь нету, не отворачиваются селяне, здороваются. Тебе пока невдомёк, но придёт время, тогда и ты согласишься, что твои старые родители были правы.

Девушка не могла матери перечить, ей тоже показалось, что Трифон перегибает палку. Он ни разу не заикнулся о её родне, а это неправильно. Всегда все считались со свекрухами и тёщами, пусть ругались, что-то делили, но считались. А тут всё, как будто они живут на другой планете по другим правилам.
Домой девушка вернулась без настроения и от Трифона сей факт не укрылся.

-   Уль, что-то случилось? Может, помощь какая нужна твоим маме с папой?

-   Наконец-то, ты соизволил о них поговорить! Нет, Трифон, им от тебя ничего не требуется, просто мне обидно, почему мы в гости к ним не появляемся и сюда ты их не зовёшь? Трифон, эти люди меня родили и они для меня роднее всех на свете.

-   Уль, ты о чём? Да пожалуйста, кто не даёт, пусть приходят к нам в любое время, я совершенно не против. А туда, к ним, знаешь, я думал об этом... Ну сама представь, ты сейчас сама с матерью тайком встречаешься, а если мы с тобой явимся, как ни в чём не бывало? Не верю, будто там обрадуются, отец обязательно скандал устроит. Уль, всему своё время, но только не думай, что я плохо отношусь к твоим близким. Правда.

И снова он прав. Действительно, нельзя появляться, как снег на голову, характер отца ей знаком не понаслышке.

-   Трифон, а долго мы с тобой, вот так будем жить?

-   Как?

-   Ну, не знаю... Я кто тебе? Жена или любовница?

-   Кем ты сама себя считаешь, тем и будешь. Ты что, свадьбу хочешь? В принципе, я не против, но давай поразмыслим, раз уж заговорили. Где нам её отмечать, здесь? А пригласим кого? На меня все смотрят, как на врага народа, ты переругалась со всеми подругами, так кто нас захочет поздравлять? Давай договоримся, пусть сначала всё образуется, войдёт в своё русло, а потом и решим. Нет, я бы мог устроить праздник и в Москве, но тебе это не понравится, ты просто возненавидишь собственное бракосочетание, где рядом никого из твоих дорогих сердцу людей, а лишь незнакомые лица. Уль, не гони лошадей.

-   Трифон, да я не тороплюсь, меня и так всё устраивает, но иногда мне любопытно знать о твоём прошлом. Я вся у тебя на виду, а вот ты - загадка. Кто ты, Трифон? Расскажи о себе.

-   С чего начинать, с пелёнок?

-   Об этом, как-нибудь потом. Давай с бизнеса.

-   Секретов нет. Имею несколько небольших заводов в столице. Тебе это интересно?

-   Признаюсь, нет. А семейное положение, ты был женат?

Мужчина скривил недовольную гримасу.

-   Если скажу, что нет, ты всё равно не поверишь, всё-таки возраст, правильно? Да, я был женат, но детей нету.

-   А где твоя жена, в Москве?

-   Нет, в Германии. Она уехала к другому.

Уля заметила, что Рома, который внимательно прислушивался к разговору, глянул, как-то нехорошо на Трифона и вышел из комнаты.
Потом девушка долго анализировала недавнюю беседу с Трифоном. Её всё устраивало в рассказанном, особенного для себя она ничего не обнаружила.

"Ну существовала в свете одна семья, а потом, вдруг женщина влюбилась в другого и уехала к нему в Германию. Ну с кем не бывает?
Только почему Рома так странно зыркнул на Трифона, вроде уличил того во лжи?
Может, не жена, а Трифон стал виновником их развода? Ну, например, гулял от неё, устраивал драмы и даже руку поднимал."

Как у них в деревне... Много таких несчастных женщин, которые тональным кремом замазывают синяки и смущённо опускают голову, вроде они сами себя так разукрасили.
Последнее заключение не давало девушке покоя, она даже собралась предъявить претензии Трифону, но потом передумала. Чужая семья, сродни тёмному лесу, пойди разберись!

"Чего я стану лезть не в своё дело? Ко мне Трифон относится - выше всех похвал, так что мне ещё надо?
Ничего, по истечении какого-то срока, непременно произойдёт примирение с отцом, а может и с подругами, а уж после и о свадьбе можно подумать, а пока Трифон во всём прав, торопиться не следует."

В этот вечер они с Натальей Владимировной долго сидели на пеньках в огороде, смеялись над прошлыми смешными случаями и между ними царила такая атмосфера, будто ничего не произошло, а просто мать с дочерью трудились на участке, а потом присели отдохнуть.

-   Уль, а помнишь, как ты училась ещё в третьем классе и я тебе купила красивое пальтишко кирпичного цвета. Ну, там ещё на боку медвежонок был вышит, помнишь?

-   А, это то пальто, что потом коровы съели?  -  и обе покатились со смеху.

-   Ну не совсем съели, одну полу оставили. Ты же не послушалась меня: в корпусе жарко, а я сказала, чтобы ты пальто отнесла в бытовку, но своенравный ребёнок повесил его на вагонетку, ну а бурёнки, тут как тут.

-   Мам,  -  сквозь смех поддержала Уля.  -  и что это за животные такие, материю едят? Как будто им кормов мало.

-   Это точно, глаз да глаз нужен. Я, ту тряпочку, что вымя протирала, старалась спрятать подальше, а то, как зазеваешься, так и всё, тряпки уже нету.
А тогда мороз был страшенный. Я тебя закутала в свою фуфайку и тащила на руках до самого дома. Иду, спотыкаюсь, полные валенки снега. Да, прошло всё, а теперь уже и ты невеста, когда только росла?  -  голос Натальи Владимировны дрогнул.  -  Уль, как нам свиданничать дальше? Скоро морозы гакнут, захурделит, что не дай Боже...

-   Так приходите к нам в гости, Трифон не возражает.

-   Это ты с ним такое обсуждала?

-   Я. Так, он сразу согласился.

-   Нет, доченька, спасибо за приглашение, но так не пойдёт. Выходит, мы сами напросились?

-   Ма, ну вам не угодить. То, почему не зовёте, а позвали, опять не так. Вы уж определитесь, ладно?

-   Глупая ты у меня ещё. Я же говорю, подрастёшь - поумнеешь.

Когда Уля вернулась домой, то Трифон ей сообщил, кое-какие новости. Их, оказывается, навещал участковый.

-   Интересовался, почему ты работу бросила, мол, за это есть статья о тунеядстве.

Уле стало страшно, о такой проблеме она и не подумала.

-   И что ты ему ответил?

-   Присаживайся, Рома шикарный ужин приготовил, мясо по-французски... Что я ему ответил? Сказал, что ты у меня горничной работаешь, а за это в тюрьму не сажают. Ваш участковый мыслил, что мы законов не знаем, но он ошибся. В стране разруха, в городах один за другим закрываются крупные предприятия, и люди рады хоть куда устроиться, дабы прокормить семью. А он мне тут о тунеядстве будет рассказывать. Денег, наверное, хотел. Но я никому зря не плачу. Не беспокойся, солнышко, он сюда больше не сунется, а в скором будущем я тебя оформлю в своей организации. Кушай, и не о чём таком не думай.

Во всём сказанном Трифоном, положительного она выискала больше, чем негатива. Она-то представляла, что за неё никто и не вспоминает и обида рвала душу. Пахала на той ферме, как папа Карло, а ушла и все за неё забыли. Даже зоотехник ни разу не попытался выяснить причину её ухода. А тут, на тебе! Сам участковый пожаловал. Видно, зоотехник побоялся сам здесь появиться, вот и попросил стража порядка. Ага, дураков уже нету, сами вкалывайте на своей ферме, а с неё хватит.
Уля сама удивилась, а ведь она постепенно отвыкает от того, что раньше считала необходимым да таким необходимым, словно глоток воздуха.

Ей и на самом деле было хорошо, правда, скучновато немного, особенно когда Трифон уезжал в Москву. Рома отвозил его в аэропорт, а сам возвращался. Но Трифон надолго не задерживался, привозил с собой бумаги и сидел над ними несколько дней.
А Уля нашла интерес бродить по красивому дому и разглядывать мебель. Она могла по часу расхаживать в одной из комнат, всё любоваться и восхищаться, потом переходила в другую.

А когда Трифон привозил ей со столицы многочисленные подарки, среди которых присутствовали и изысканные вещи от заграничных кутюр, то она, вообще к зеркалу прилипала. Всё примеряла и крутилась волчком, подставляя своему отражению то правый бок, то левый, то ровную спинку. Всё это замечательно, модные одежды так радовали, но только куда их наденешь? К девчатам, даже не обсуждается, её и калачом не заманить, тут же начнутся незаслуженные упрёки под аккомпанемент завистливых взглядов. В магазин нарядиться, так тоже осудят, тем более, она совсем не показывается в деревне. Ну, а маме без разницы, в чём к ней появляется её единственная дочь.
Но девушка верила, что наступит таки пора, что она смело натащит на себя все эти наряды, а пока всё бережно хранилось на полочках в огромных дубовых шкафах.

С началом зимы произошло событие, совсем не маловажное для Ули. Отец разрешил видеться им с мамой в их доме. Сам, правда, перед её приходом, исчезал в неизвестном направлении, но уже сделаны первые шаги к ней навстречу.

-   Дочь, ты не обижайся на отца.  -  оправдывалась Наталья Владимировна.  -  Поверь, он всем сердцем желает, чтобы ты была счастлива.

Уля и не обижалась, она верила во всё лучшее. Только вот скука всё больше и больше её одолевала, уже быстрее бы Трифон нашёл для неё дело, а то, так и свихнуться можно. Днями, как призрак, шататься по дому без всякого занятия. Только спи, ешь да следи за обзором вестей по телевизору, или музыку слушай. Сначала всё казалось раем, теперь же, простая обыденность.

Из-за безделья Уля пристрастилась выпивать. Начала с ликёров. Никогда раньше ей не приходилось пробовать этот сладкий, отдающий всевозможными ароматами, напиток. Девушка с утра брала к себе в постель фрукты, шоколад и наслаждалась новой, неизведанной, но такой прекрасной жизнью. Теперь не до скуки, стало много веселее.
Потом пошли в ход коньяки, благо у Трифона имелся огромный бар со всякими марочными бутылками, различных объёмов и расцветок. Если сам хозяин не сидел над бумажной канцелярией, то иногда присоединялся к ней, но предупреждал:

-   Уля, никогда не позволяй, чтобы спиртное взяло над тобой верх.

-   Это как?  -  недоумевала девушка.

-   Не перебарщивай. Сложно себя контролировать в подобной ситуации, но ты постарайся.

И она старалась. Иногда, после трёх небольших рюмочек хотелось добавить, чтобы вновь вернуться в это манящее сказочное состояние, но она терпела, пока хмель почти полностью не проходил, и только тогда могла себе позволить очередную порцию.



Гл.9


С наступлением весны к дому Трифона потянулся деревенский люд. А причина простая. Отклики кризиса добрались и до деревни, стало и в сельской местности туговато с излишками провианта, то есть, они закончились. Играла и свою разрушительную роль задержка пенсий, несвоевременная выплата детских пособий, а рабочим зарплаты. Все колхозники, даже доярки, теперь получали заработанное раз в несколько месяцев. Канули в лету те времена, когда вперёд получки давали даже аванс.

А весной у селян подошли к концу все запасы продуктов, которыми они намеревались прокормить себя до нового урожая. Пришлось везти на рынки птицу и свинину, дабы выручить копейку на прожиточный минимум. И действительно, это были копейки, потому что далеко не всегда везло с продажей, люди были не платёжеспособны.
Казалось бы, зачем отправлять на базар выращенную живность, забивай и сам ешь на здоровье, но как жить без денег, если они везде нужны, особенно пенсионерам на покупку лекарства.

Сначала кланялся Трифону дед Кузьма и попросил до пенсии некоторое количество денег. Трифон не отказал. Следуя примеру Кузьмы, явились и другие местные. Отказа никому не последовало, а берущие в долг клялись, в определённое число полностью рассчитаются.
Но промелькнули незаметно дни, недели, и кроме старика Кузьмы никто и не подумал возвращать занятые суммы. К тому же, по улице прошёл слушок, вроде никто и не собирается нести назад деньги, мол, с него не убудет, он и так богатый.

Трифона, подобное к себе отношение, взбесило и он послал Рому, чтобы тот оповестил нечестное население, если к концу дня хозяин не получит назад требуемый платёж, то сразу включается счётчик и им же, только хуже будет.
Уля попробовала отговорить Трифона, по её мнению, от постыдной затеи, но у неё не вышло.

-   Уль, что же получается на самом деле? Я же их выручил, они пяткой в грудь стучали, что вернут до последней копейки, а вышло всё иначе. Они же меня использовали да ещё и с наглостью высмеивают. Я не считаю это правильным.

-   Трифон, успокойся, мы с тобой что, обедняем? Просто не выручай в следующий раз да и всё.

-   Ты права, я под церковь не сяду, но где же правда и человеческая совесть? Я протянул руку помощи, а мне её откусили по самый локоть, а то и по плечико. Уля, скажи, тебе приходилось брать долги?

-   Если честно, то не часто. Я хорошо получала, у нас большое хозяйство, поэтому такие явления случались очень редко.

-   И всё же, как я понял, случались. И что, ты не возвращала занятое?

-   Ну как же? Да как я могу, ты что, Трифон?

-   Вот! А у этих людей и близко нету ответственности. Я понимаю, жизнь не радует, так и бьёт фонтаном по голове, но зачем обещать? Если что не получается в назначенное время, так придите и поставьте меня в известность, разве я не пойму? Так они ещё и насмехаются. Можешь не верить, но мне этого не понять, видно, нам с ними никогда не сдружиться.
Уль, я руковожу громадными предприятиями и если бы у себя на заводе я дал такую слабинку, уже бы о дисциплине можно было лишь вспоминать. Почему твоим землякам я должен подсовывать поблажки, чтобы они в дальнейшем не имели ко мне уважения, хотя бы, как к тому, кто их поддержал в чёрный для них день?

Уля согласна, здесь Трифон прав на сто процентов. По её разумению, это выглядит так: взял на время - отдай, это не твоё. Хоть камни с неба, а чужое верни. Поэтому не стала больше с ним спорить, полагаясь на его умение в разрешении всех наболевших вопросов.

После посещения Ромой должников - сразу нашлись средства, с опаской поглядывая на крупную фигуру молодого мужчины, хоть нехотя, но доставали из кошельков помятые купюры. Оставалось ещё трое, кто не мог тем же похвастаться. Это дядька Сашка Денисов, бабка Матрёна Анисимова и тётка Ольга Саранча. Но у тётки Ольги ещё есть время, она брала до конца месяца, а месяц кончится только через неделю. Денисов же, с Матрёной, ныли на весь проулок, что возвращать нечем, но Трифон был неумолим.

В этот же день Уля решила больше не прятаться от односельчан, а ходить к родителям не огородами, а той дорогой, как и все. С какой стати, она родилась здесь и почему обязана кого-то бояться? Но не успела выйти на порог, как её перехватил Рома.

-   Уль, ты не обижайся на нас с Трифоном, что мы так, вроде, нахрапом к твоим землякам. Они же сами виноваты, захотели использовать Трифона в своих целях. Та Матрёна, о которой ты замолвила Трифону словечко, мол, пенсионерка, жалко... Так вот, эта жалкая пенсионерка такое о тебе говорила, что волосы дыбом поднялись.

-   Откуда знаешь?  -  заинтересовалась Уля.

-   Я вчера в магазин ездил, а она там целый митинг устроила. Кричала, что ты... проститутка и обслуживаешь нас двоих с Трифоном. Я лично слышал, Уль.
Понимаешь, Трифон не против взять под свою опеку одиноких стариков. Но таковых здесь нету, у всех уже и внуки имеются. Так вот, пусть детки и не забывают своих близких, почему Трифон, вместо них, должен заботиться о чужих папах и мамах? Родители же не отдали их в приюты, а сами поднимали, как могли, поэтому настал черёд детей.
Тут знаешь, такое скользкое дело, с простым людом лучше не связываться. Стоит сейчас Трифону открыть благотворительность и всё, он целиком, по самые уши, попадётся под распоряжение и влияние тех, кому помогает. И если случись, хоть один раз отказать, ещё и проклянут, потому что будут считать его обязанным перед ними. Бог его знает, как тут правильно поступить. Пойдёшь навстречу - себе дороже, не подкинешь - опять плохой. Я думаю, что каждый человек должен решать свои проблемы сам, или при помощи родных и близких. Исключением для Трифона являются только твои родители.

Но пенсионеры Скворцовы отказывались от подачек зятя, вернее, они объяснили дочери, что до сих пор не доели мясо с кабанчика, которого закололи к новогодним праздникам, а в закутке подрастает ещё один, также птица есть, утки с курами. Уля предлагала и деньги Наталье Владимировне, но женщина воспротивилась, ссылаясь на кое-какие сбережения, которые удалось им накопить с Анатолием Ивановичем, в общем, не голодают, ещё и бабушку Люсю подкармливают.

Услышав от матери о бабе Люсе, девушка мгновенно покраснела, как рак. Господи, она и не подумала о своей бабуле! Как бы там ни было, но эту старушку она не относила к чужим, и как же теперь стыдно, что ни разу ничего не передала ей в гостинец. И всё из-за этих жизненных передряг, которые пришлось перетерпеть в последнее время. И всё равно, это не оправдание, как можно забыть о собственной бабушке? А если бы родители рядом не жили, то кто бы о ней позаботился? Уля в тот же вечер собрала целую сумку еды и отнесла это бабе Люсе, ещё и приличную денежную сумму в придачу.

Старушка плакала, увидев внучку у себя во дворе, обняла её крепко, а потом сказала:

-   Улечка, я всё знаю... И от Натальи в том числе да и в деревне нашей бесполезно что-то скрывать. Но я на твоей стороне, если ты хочешь знать моё мнение. У меня, детка, за плечами большой жизненный опыт, поэтому я рассуждаю так: грязь на нас льют те, кто в сто раз ещё хуже нас, потому что тем, кто лучше нас, им ни до кого, они радуются своему счастью и никого не трогают.
Спрашивай совет у родителей, не стесняйся, но делай так, как подсказывает твоё сердце. Я не потому за тебя заступаюсь, что ты принесла мне гостинцы. Не здорово они мне нужны, если честно. Ты, Уля, и твоё внимание, для меня всего важнее. Спасибо, что проведала свою старую ворчливую бабку.

Вскоре произошёл ещё один случай, который полностью убедил Улю в правоте Трифона, по-отношению к местному люду. Девушка навещала отца с матерью: батька уже не сбегал вон из хаты, при её появлении, но в разговоры жены и дочери не вмешивался. Сидел в сторонке, но на таком расстоянии, чтобы была слышна беседа двух дорогих ему женщин.

Так вот, родителей дома девушка не застала. Проверив на хоз-дворе и в огороде, и убедившись, что родные куда-то ушли по делам, Уля собралась обратно. По дороге ей встретился дядька Сашка Денисов. Поздоровавшись с ней, непривычно ласково, мужчина заговорил:

-   Уль, ты бы попросила своего... Кто он там тебе доводится? Нету у меня сейчас мочи долг возвернуть, а он мне руки выкручивает. Ну где я возьму, рожу, что ли?

Девушке не понравился его тон да и сама речь, вся пропитанная несправедливостью и плохо замаскированной гордыней. Да Денисов в жизни бы к ней не подошёл, не говоря о том, чтобы ещё и поздороваться, кабы не нужда. Да и видно невооружённым глазом, как взрослому мужику неприятно унижаться перед этой, как он наверняка считает, соплячкой.

-   Дядь Саш, тебя кто-то заставлял в кабале погрязнуть? Нет, сам до того додумался. Так, за что теперь Трифона обвиняешь, разве он твоё забирает? Нет, он всего лишь намеревается вернуть то, что по праву принадлежит ему, не так ли? Ты же знал, под что занимаешь, ну а в чём тогда дело? Или надеялся поживиться, мол, с рук сойдёт? В общем так, дядька Сашка! Разбирайтесь с Трифоном сами, как мужик с мужиком, а меня сюда не втягивай.

Но не успела Уля отойти и на пару метров, как вслед услышала:

-   Буржуйская подстилка.

Сердце заколотилось с бешеной скоростью, и такое зло взяло, что сдержать Улю уже не могли никакие силы:

-   А чего же приходил к буржую в ножки кланяться? Кому-кому, дядька Сашка, а тебе теперь точно пощады не будет. Трифон у тебя поросёнка запросил заместо долга? Так вот - готовь его, сегодня и заберём. Хватит с вами цацкаться, с неблагодарными.

Уля дрожала всем телом от подступившей тошноты. У неё это обычное явление, если перенервничает. И первое, что она сделала, когда вернулась в дом Трифона, заставила Рому поехать и перевезти кабанчика к ним во двор.

-   Рома, ты умеешь поросят резать?

-   Приходилось.

-   Вот и отлично, значит, на ужин будет свежина.

После этого происшествия, деревня загудела, как пчелиный улей. Селяне ей плевались во след и обзывали разными словами, где бы она им не повстречалась. Сначала до такой степени раздирала обида, что белый свет не мил, затем, её сердце тоже ожесточилось к бесчувственным землякам, и девушка уже не испытывала жалости, даже к пенсионерам, как раз они больше всего и старались её обвинить во всех праведных и неправедных грехах.

-   Ладно бы чужак, какая мы ему забота, но эта сволочь... Выросла же тут, сызмальства живёт в этих местах и так издевается над нами, ещё похуже, чем фашисты когда-то. - возмущались селяне.

Ну это уже слишком! Уля ревела всю ночь, а утром встала, молча нанесла вызывающий макияж. Ну как вызывающий... Просто в деревне редко кто подкрашивался, ресницы с губами по чуть-чуть, а Уля навела ещё и тени, а помаду использовала самую яркую. Да, это действительно был вызов. С той минуты девушка поняла, что к людям нужно относиться ровно настолько, насколько они к тебе. Лишь тогда до них дойдёт, что у обиженного ими человека, тоже есть ранимая душа.

Если до сих пор она, как говорится, старалась не дразнить "гусей" и одевалась более скромно, то нынче надела шикарный брючный костюм и туфли на высоком каблуке. Уля помнила, что родителей нету дома, они ночевали у бабы Люси, отец обещал тёще починить сараюшку, но всё равно нарочно прямиком направилась к ним, зная, что пересудов не миновать, но продолжала идти, гордо подняв подбородок.

На улице, возле колонки, собралась толпа женщин, они о чём-то оживлённо разговаривали, но как увидели Улю, так у всех и слова застряли в горле, даже оскорбительных не нашлось. От них отделилась баба Матрёна и махнула ей рукой.

-   Уленька, погоди, чего скажу.  -  девушка резко обернулась, поэтому успела заметить, как старая сводня хитро подмигнула товаркам.

-   Уля, я там должна твоему, ты бы заступилась за старуху.  -  и бабка картинно всхлипнула, промокая глаза кончиком косынки, но слёз там и близко не наблюдалось.  -  Я же пенсионерка, ну что с меня взять? Пенсию задерживают, жизнь тяжёлая да я, ни сегодня-завтра, голодать начну.

-   Да вы что, баба Матрёна, разве я могу выполнить такое ответственное задание? Я же проститутка и обслуживаю сразу двоих мужчин. Ну кто меня послушает, сами подумайте!

-   Брешут, это не мои слова, я бы до такого не додумалась!  -  вскинулась старушка.

-   А разве я, хоть слово проронила, будто это вы распускаете подобные сплетни? Или на вору шапка горит, а, баба Матрёна? Потому, вы уж простите, не могу помочь вашему горю, ну что с шалавы возьмёшь?

-   Ах ты, курва буржуйская! Да тебя Бог накажет за всё, думаешь, Он не видит твои блатные выходки? Змеюка ты подколодная, тьфу на тебя, тварь! Да чтоб ты сдохла, падлюка, никогда тебе деревня не простит всего, что ты нагородила.  -  неслись проклятия из уст набожной пожилой женщины, к которой примкнули и остальные селянки. А Уля лишь громко рассмеялась, прямо в их искажённые злобой лица, и тут же почувствовала, как стало легко и свободно на трепещущем сердечке.

"Это хороший знак. Значит, я правильно поступила."

Но тогда девушка ещё не осознавала, что правда бывает разной, потому что она у всех своя.



Гл.10


Трифон предупредил Улю, что в конце апреля он улетает в Москву вместе с Ромой, собираясь вызвать из столицы ещё одного охранника вместо Ромы, но Уля запротестовала, мол, что с нею случится за несколько дней?

Оставшись одна, она вновь пристрастилась к выпивке, иногда подолгу не выходя из дома. Лишь когда подходило число в календаре навестить родителей, девушка, переборов себя, даже капли в рот не брала и усиленно приводила себя в порядок перед походом в отчий дом.

Как раз наступило время огородов, а Наталья Владимировна слегла с радикулитом, поэтому картошку, лук и всякие мелочи Уля высадила вдвоём с отцом, это и отвлекло её от каждодневных пьянок.
И всё-таки обеспеченная жизнь балует. Мозги заплывают жиром и перестают выполнять основную функцию - здраво рассуждать и мыслить.
Они и раньше с девчатами устраивали праздники и девичники, но это так редко случалось. Конечно, навкалываешься возле коров, так потом месту рад и стараешься выкроить лишнее время, чтобы лечь и вволю выспаться.

А что сейчас за занятия такие, ходить по комнатам да развлекаться целыми днями, а ещё если в доме есть огромный бар с разнообразным горячительным. Сначала было любопытно: и что за напитки такие, ведь ничего из запасённого ей и в глаза видеть ни разу не приходилось. Они обычно пили наливки или дешёвое вино, а водку, так, это вообще очень даже не часто.

Заграничное питьё ей понравилось и, думая, что ничего страшного в этом нет, если она всего лишь попробует на вкус такой богатый ассортимент, чтобы сравнить или узнать, что же из себя представляет то или другое название.
Подспудно девушка понимала, что просто находит себе оправдание, ведь разве так важно, разбирается она в спиртном или нет, но остановиться уже не могла. Тем более сейчас, когда не надо стесняться Трифона и Рому, когда сама себе хозяйка, а почему бы и не гульнуть на всю катушку?

"Я что, кому-то должна или пью чужое? Ничего подобного, наоборот, это нам многие были должны. Стоп. - Уля хотела оставаться честной, даже не в трезвом состоянии. - Должна она, ещё как должна. Родителям и бабе Люсе.
Всё, завтра завязываю, ну а сегодня, сегодня я буду пить."

Как же хороши те ощущения, когда ни обида не гложет, когда сердце не страдает и кажется, что ты любишь весь мир! Она и подругам прощала в этот момент, и дядьке Сашке Денисову, и даже старой Матрёне.
А может сходить к подругам и всё им объяснить, что она совершенно не хотела такой развязки, всё получилось само собой. Но нет! Хоть мысли были и пьяные, но Уля понимала, сделает только хуже.

На третий день девушка припомнила: Трифон просил её сходить к тётке Ольге Саранче и забрать долг, как раз время. Она отговаривалась, мол, Рома приедет и сам разберётся, но Трифон настоял:

-   Уль, в чём дело? Мы что-то делаем неправильно? Всего лишь забираем своё и в создавшемся скандале нашей вины нет. Раз уж начали, давай закончим. Почему именно этой женщине должна быть поблажка? Сходи, Уль, обязательно.

Девушка скривилась, из-за какой-то должницы она теперь не должна весь вечер прикасаться к спиртному, дабы к утру выглядеть подобающим образом. Злость и ненависть распирали. Почему человек всю жизнь обязан с чем-то считаться? Кто-то не принёс вовремя долг, а ей расхлёбывайся! Ведь так было чудесно: по всему дому разливалась музыка, на столике, рядом с её ложе, стоит поднос с хрустальным графином, наполненным коньяком, на китайском блюде, выполненном из тончайшего фарфора, красуются апельсины, виноград и краснобокие пушистые персики, и вдруг, всё это надо немедленно отставить в сторону и только потому, что безответственная тётка Ольга Саранча не соизволила вернуть занятое.

"Ненавижу!"

Утром девушка пробудилась с головной болью, её трясло от одной мысли, что сейчас она направит стопы туда, где её органически не переваривают, кстати, взаимно, но идти надо, хоть тресни.

"А может соврать Трифону, будто женщины не было дома да выпить таблетку от мигрени и завалиться в постель?" - нет, врать она не могла, это у неё в крови.

Отправившись на кухню, Уля заварила себе крепкий кофе, немного полегчало, но предстоит справиться с ещё одним важным делом: одеться и накраситься.

"Ой, как же плохо! Ну почему я должна делать то, что совсем мне не нравится? А может, шампанского выпить, тогда сразу здоровье поправится?" - подумав, Уля решила, что это плохая затея, мало ли как оно обернётся? Вдруг заглянет к родителям на обратном пути, а им это не придётся по нраву. Мама и так уже задавала вопросы:

-   Уль, ты, случайно, не увлеклась горячительным? Смотрю, мешки у тебя под глазами образовались, а их не было да и попахивает от тебя частенько.

Тогда она сумела убедить Наталью Владимировну, но не всякий раз коту масленица.
Выйдя на улицу, Уля постаралась изобразить твёрдую походку, догадываясь, что на неё смотрят да так незаметно и добрела к нужному дому. Заглянула во двор, но никого не увидела, а заходить не стала.

-   Тётка Ольга!  -  крикнула она и тут же, на соседские лавочки начали собираться досужие старухи.

"Да пошли они!"

-   Тётка Ольга! - крикнула девушка во второй раз, более громко, но никто из дома не появлялся. Уля уверена, её заметили через окно и специально тянут время. Ну что же, она тоже не торопится.

-   Тётка Ольгааа...  -  Уля звала и звала, чтобы там, внутри жилища, поняли, она настойчивая и никуда отсюда и шагу не сделает.

"Что же, зря вчера такое пиршество прекратила, чтобы поразмять лёгкие и убраться восвояси? Да нет, так мы не договаривались."

Наконец, дверь открылась и на порог вышла недовольная хозяйка.

-   Чего надо?  -  буркнула она.

-   Нормально!  -  нарочито громко возмутилась Уля. А пусть слушают и мотают себе на ус.  -  Вроде, это я к тебе месяц назад приходила и занимала деньги. Ты чего такая наглая, а, тётка Ольга?

-   Я не у тебя занимала.  -  спокойно ответила селянка, не сходя с порога.

Уля аж поперхнулась.

-   Да какая разница? Меня Трифон попросил забрать долг.

-   Я не у тебя занимала.  -  упрямо повторила та.

-   Ах, так! Ваше величество желает, чтобы тот человек, который тебе в беде помог, самолично к тебе явился? Ну что же, на днях жди. Небось слышала, как у Денисовых порося забрали, так вот, а у тебя корову заберём.  -  Уля развернулась и намеревалась уйти, но тут же донеслось:

-   Подожди!  -  услышала она приказ. Да, это именно был приказ: как в Армии или тюрьме.

Хозяйка спешно приближалась к забору.

"Уж не задумала ли тётка Ольга меня отколошматить? Да пусть только попробует протянуть ко мне свои грязные лапы, не посмотрю, что старше меня, так отвечу и мало не покажется."

Но селянка со злостью швырнула в лицо девушки мятую купюру, со словами:

-   Подавись, чёртово отродье!  -  и гордо вернулась назад.

Уля опешила.

-   Слышь, неумытая засранка! Ты родителей моих не трогай! Нашла чертей... Ты на себя глянь со стороны, замухрышка да лучше в хате уберись и повыбивай все свои половики. Сколько в школе училась, так от твоих вшивых детей никому спасу не было. И бельё своё позорное сними с верёвки, чтобы люди не любовались застиранными шмотками. Тьфу на тебя!

Девушка сама с себя поразилась, ведь тётка Ольга в матери ей годится, может надо было помягче? Но как они все достали, а теперь ещё и отца с матерью затронули.

"Если я чёртово отродье, то, получается, мои родные - бесы какие-нибудь? Правильно я сделала и хорошо, что те, кто на лавочках уши развесили, не вмешались, а так бы тоже отхватили. Всё, церемониться больше никто ни с кем не будет! Война - значит, война!"

Вновь разболелась голова, страшно хотелось пить и Уля, по пути, свернула к магазину.
Валя Иванова, продавец, пользуясь моментом, пока покупателей нету, взвешивала по кулькам крупы, но обернувшись на стук шагов, отложила совок с пакетами и с ехидной улыбкой, созерцая вошедшую с ног до головы, опёрлась двумя локтями о прилавок, не спуская с Ули пронизывающего взгляда.

"А этой-то, что нужно?  -  подумала Уля.  -  В каком месте я ещё и Вальке дорогу перешла? Но, в принципе, тут всё ясно. Обычно все деревенские сплетни только и обсуждались в очереди или возле колонок, куда подтягивались, якобы по воду. Представляю, чего тут Валька наслышалась обо мне!"

Девушка поздоровалась, хотя знала, что ответа не последует.

-   Лимонад подай.  -  и на тарелку, прямо перед носом продавщицы, она положила тысячу, которую "выручила" у тётки Ольги.

Брови у Вальки поползли вверх, мол, ничего себе! Пришла с такими деньжищами за бутылкой газированной воды.

-   Только лимонад изволите?  -  локти и огромные груди Вальки, оторвались от прилавка.

-   Только лимонад.  -  в тон ответила Уля.  -  Остальное всё дома есть. Соки тоже есть, но вот по дороге пить захотелось.

Глаза продавщицы сверкнули чем-то нехорошим и ехидная улыбка сменилась на пугающую гримасу, сродни волчьему оскалу.

"Ну вот, и тут зависть пошла по всей форме."

Уле хотелось открыть полтораху и жадно припасть к горлышку, чтобы тут же, наполовину, опустошить содержимое. Но она не стала доставлять Вальке удовольствие, которая сразу смекнёт, отчего такая жажда.

Небрежно бросив сдачу, на ту же замусоленную тарелку, Валька отвернулась к окну, воробьи её, вдруг заинтересовали, скачущие по старой вербе и чирикающие во все воробьиные лёгкие. Но Уля разгадала намерения хитрой торговки. Веером разложив в руке купюры и внимательно пересчитав копейки, Уля потребовала:

-   Стольник верни. Здесь стольника не хватает. Ты думала, что богачи не уделяют вниманию сдачи? Может это и так, но я недавно разбогатела, поэтому ещё пересчитываю.

Валька деланно удивилась, мол, как такое могло статься, но спорить не рискнула, молча вытащила синюю бумажку и с той же небрежностью бросила на прилавок.

-   А чего подавиться не желаешь?  -  спросила Уля, забирая деньги в кошелёк.

Дойдя до выхода, всё-таки услышала:

-   Сучка.

Уля мгновенно замерла и так посмотрела на дородную сплетницу, что та невольно отшатнулась.

-   Ты здесь работаешь последний день. Завтра тут и духом твоим не запахнет, так что готовься к пересдаче.  -  и с такой силой хлопнула дверью, что у самой аж в ушах загудело.

Первым делом, как только Уля прибежала домой, она, с домашнего телефона, набрала номер, который ей на всякий случай написал в блокноте Трифон, и, рыдая, рассказала ему о всех утренних приключениях, связанных, как всегда с оскорблениями и унижениями ни за что. Особое значение придала стычке с продавщицей и этого было достаточно, чтобы на следующий день Валька осталась без работы. Причина - систематический обсчёт покупателей.
Уля знала, что Трифон в приятельских отношениях с председателем колхоза и этим воспользовалась.

Снова в деревне образовался настоящий бунт, селяне толпами собирались на улице и обсуждали последние новости, иные выкрикивали, мол, из-за какой-то твари несчастная женщина, имеющая двоих детей, осталась без средств к существованию. Ага, несчастная! Кто-кто, только не Валька. Всю свою "сознательную" деятельность, она постоянно всех дурила: обвешивала и не додавала сдачу. Сколько раз с нею ругались селяне и обещали пожаловаться куда следует, но так и не доходили руки, вернее, ноги.

А когда начались тяжёлые времена, то и вовсе Валька оборзела: прятала под прилавок редкие товары и продавала лишь тем, кто дружил с нею и держал оборону, если вдруг, кто посмеет на неё рот открыть. Ну как тут жаловаться, если в нужный момент Валька подкинет лишний кусок хозяйственного мыла или пару пачек растаявшего, прошедшего все сроки годности, маргарина.

Уля уверена, что большинство местного населения в душе обрадовались, что наконец, кто-то расшатал под Валькой, её нерушимый и, как она думала, вечный "трон".
Без работы она осталась... Пусть поднимает свою толстую задницу и идёт коров доить или в поле, на прополку свеклы.



Гл.11


До приезда Трифона и Ромы оставались ещё целые сутки, чем заниматься и куда себя деть, Уля совершенно не представляла. На второй этаж, где располагался бар со спиртными напитками, она старалась не ходить, но тянуло туда сильно, как магнитом. Когда выпивала каждый день, то и время так нудно не тянулось, а теперь вновь слонялась из комнаты в комнату и боролась со страшной изнывающей скукой, уделом благополучных.

"Надо бы хозяйство завести, хоть какое, тогда и у меня будет занятость, но так больше продолжаться не может." - с горечью думала Уля.

Совсем недавно, девушка, в поте лица, работала на ферме и вдруг, такое резкое изменение в жизни, ни каких тебе забот и хлопот, никому твои трудовые подвиги абсолютно не нужны, просто наслаждайся действительностью и развлекайся в своё удовольствие.
Были такие минуты, когда Уля ждала выходных, как избавление от чего-то ужасного, ведь приходилось вкалывать на совесть, до изнеможения и последних сил. Вот тогда и мечталось об отдыхе, хотя бы на недельку, почему же сейчас не устраивает свобода действий и бесконечный покой, сколько бы душа не пожелала?

Это всё деревенские корни: родилась в семье колхозников, где отец с матерью от звонка до звонка, постепенно отдавая драгоценное здоровье, трудились на благо страны. С детства приученная к тому, что ничего даром не достаётся, теперь девушка страдала от безделья, уныния и одиночества.
Чтобы не соблазниться и всё-таки не сходить к манящему бару, она предпочитала гостить у родителей и помогать им по хозяйству, а как только вернулись Трифон с Ромой, Уля обратилась к своему мужчине с просьбой:

-   Ты не против, если мы организуем небольшое фермерское хозяйство, ну, чтобы у нас с тобой всё домашнее было. Обещаю, все проблемы по взращиванию и уходу я возьму на себя.  -  девушка сияла от собственных идей.

Трифон несколько минут изучал её лицо, потом пожал плечами и с недоумением возразил:

-   Уль, я не вижу в этом необходимости. Мясо мне привозят наисвежайшее и я нисколько не сомневаюсь в его качестве. Чтобы ты всё поняла, начну с самого начала. Зачем обычно люди заводят хозяйство? Для дополнительного источника дохода, правильно? Уль, нам чего-то не хватает?

-   Трифон, ты что, делаешь вид, будто не понимаешь, как я хочу выразить свои мысли? Неужели так сложно догадаться, как я здесь изнываю от невостребованности? Рома полностью следит за нашим комфортом, ты по уши в бумагах и каких-то других делах, что, впрочем, одно и то же, и лишь я себя чувствую бездельником и дармоедом, и мне совсем не нравится быть о себе подобного мнения.

-   Уль, если у тебя появилось желание цыплят с утятами понянчить, так пойди к родителям и повозись с симпатичными зверушками, но здесь не будет ни птичников, ни разных сараюшек, хорошо? Ну не дуй губы, иди ко мне, я соскучился. И разбери, вон ту сумку, там я подарки привёз своей неугомонной принцессе.

Иногда Уле казалось, что в этом доме никто с ней не считается, почему-то всё делается так, как сказал Трифон, а она всегда должна подчиняться. Нет, он никогда не грубил, даже не повышал голоса, но почему-то так и навязывалось предположение, вроде она здесь заместо куклы, которой поиграют, а когда на ней порвётся яркое платьице и испортится причёска, то просто выбросят в мусорку и "купят" другую красивую игрушку.
Трифон не давал повода так думать, но всё время бесило, что он никогда не идёт к ней навстречу.

"А в принципе, кто я здесь такая? Кто хозяин в доме, тот и должен командовать, что приобрести, а что не следует. К тому же, ко мне отношение хорошее, вон, подарками уже завалил, так чего зря фантазировать и додумывать лишнее? А то ведь у воображения бесконечное множество форм и размеров, так и не долго свихнуться."

Приближалась святая Пасха, и у Ули, наконец, появились хлопоты, в которых она приняла участие с максимальным интересом. У Натальи Владимировны до сих пор побаливала спина, поэтому уборку родительской хатки Уле пришлось выполнять почти в одиночку. Отец помог передвинуть мебель, Наталья Владимировна, жалея дочь, уселась на маленький стульчик и подбеливала нижние части стен, а уж Уля сама возилась с потолками и добеливала верхние части, куда не достала рука Натальи Владимировны.

Лазили до темна, дел накопилось много, и только в полночь Уля закончила мытьё полов. Хоть и стелились везде газеты, а всё равно известь проникла сквозь них и испачкала, выкрашенные коричневым цветом, доски. Зато спала потом, как сурок. Давненько уже не было такого сладкого сна.
Назавтра Уля вновь побрела к родителям, еле переставляя ноги. Ныло всё тело, нельзя было даже поднять руку вверх или повернуть голову. Вот что значит, давно не упражняться физически!

Предстояло ещё постирать гардины, покрывала и всё то, что обычно люди приводят в порядок перед этим великим праздником, выскребая со всех углов образовавшийся ненужный хлам. Вот тогда-то, Наталья Владимировна и призналась:

-   Уль, ещё вчера хотела сказать... Как-то до болезни я Дашу в магазине видела.  -  женщина помолчала, наблюдая за реакцией дочери. Уля не произнесла ни звука, ожидая продолжения, но от Натальи Владимировны не укрылось, как она вся напряглась.

-   Жаловалась на тяжёлую жизнь. Славика её сократили на заводе, теперь дома сидит. Ей тоже получку задерживают. И скажи ж ты, то иногда делала вид, что меня не замечает, другой раз и не здоровалась, а то сама подошла. Мол, так бедствуем, тётя Наташа, что не передать.

-   Я не пойду к ней.  -  глухо произнесла Уля.  -  Дорогу ко мне она знает и если обратится, то не откажу, но сама набиваться не стану.

-   А с какой стати? Ей нужна помощь или тебе? Так пусть она и обращается, ты-то чего должна подноситься? Потом тебя же и обвинят во всём, расценят это - ни как добрый поступок, а как хвастовство или чего похуже.

Уля ликовала. Приобрести в лице матери союзника, дорогого стоит.

-   Знаешь, дочь, похоже Даша это всё не для меня говорила, а для тебя. Ведь знает же, что я передам.

-   Нет-нет, мама, я не пойду.   -  повторила Уля.

-   Не ожидала я от Даши, ты смотри мастерица, чужими руками жар загребать. А погодя получится, что тебе же и страдать. Возьмёт потом и стеганёт по глазам, мол, она никого ни о чём не просила, а, вроде инициатива исходила полностью от тебя. Ну и хитрюга! Прямо, так в глаза заглядывала да причитала... У Алёнки же скоро именины и та, будто, просит у неё мехового белого медведя, а купить не за что, мол, так жалко ребёнка, так жалко...  -  продолжала Наталья Владимировна.

-   У Алёны есть крёстная мама, вот пусть и покупает ей.  -  подытожила Уля, имея в виду Верочку. Но на текущий день события ещё не закончились. Управившись, Уля поспешила домой, Трифон ждал её к ужину и Наталья Владимировна вышла с нею за калитку, чтобы проводить. Они обе стали свидетельницами, как к фельдшеру, Пашке Самсоновой, бегом побежала Света.

-   Чего это она рысью?  -  удивилась Наталья Владимировна.

Уля дёрнула плечиком:

-   Может что случилось?

-   Да кто его знает? Может просто торопится на дойку, а тут срочно какое лекарство понадобилось, ведь всякое бывает.

Распрощавшись, мать и дочь развернулись каждая в свою сторону: Наталья Владимировна зашла к себе во двор, а Уля направилась к тропинке, ведущей к дому Трифона, а на следующее утро пошёл по деревне печальный слух, будто умерла тётя Катя, Светы Линьковой мама.

Заплаканная Уля собралась на похороны, как бы там ни было, но это такое горе, а также многие годы дружбы, которые обязывали умерить свою гордыню. Но Наталья Владимировна категорически запретила:

-   Уля, даже не думай, я тебя туда не пущу. Да я и сама, наверное, не пойду.  -  и только сейчас девушка почувствовала, как матери не легко объяснить причину.  -  Ты можешь представить, Света тебя обвинила в смерти своей матери.

-   Меня??? Что значит, обвинила, я тут каким боком?

-   Она видела вчера нас с тобою, а торопилась потому, что Кате сделалось плохо. Пашка ей посоветовала срочно мать переправить в райцентр, ведь она может оказать только поверхностную помощь, что, кстати, и не помогло, сердце остановилось.

-   Ну, а мы тут при чём?  -  девушка кричала от негодования.

-   Света решила, что ты должна была к ней подойти и предложить транспорт, чтобы отвезти Катю в больницу.

-   А я что, волшебница? Да откуда мы с тобой знали, что произошло на самом деле? Ну видели Свету, так и что, мало ли по какой причине та торопилась, мы даже и мысли не допускали, будто жизнь тёти Кати висит на волоске. Она же никогда на здоровье не жаловалась.

А неделю спустя, после похорон, Уля возвращалась в сумерках от бабы Люси, которой носила гостинцы к Пасхе, а заодно поинтересовалась, не нужна ли уборка перед праздником? И внезапно дорогу преградила Света, неизвестно откуда появившаяся, как будто специально её поджидала.

-   Ну что же ты, подруга, такая бессердечная, у меня, значит, горе, а ты и не появилась, чтобы принести свои соболезнования?  -  дохнула Светка перегаром.  -  Я вот, уже неделю пью, так сказать, заливаю... Я такое перетерпела, а ты...  -  Светка икнула.  -  Да, всякое ожидала, но чтобы ты так поступила со мной...

Уле сделалось противно. От бывшей подруги несло дешёвым спиртным, язык заплетался, она даже стоять нормально не могла, шаталась и клонилась куда-то в сторону. Ну о чём можно говорить с нею в данный момент?

-   Пропусти.  -  только и сказала Уля.

-   Что, брезгуешь со мной разговаривать, да, буржуйка? Ха-ха-ха... А давно ли ты с нами в навозе копалась? Но это неважно, я о другом... Как ты посмела не явиться и ни грамма не посочувствовать мне? Мы же росли вместе, мы же...

-   Света, давай договоримся: ты протрезвеешь и я готова начать с тобою любой разговор.

-   Что? Разговор?  -  лицо Светки приблизилось к её лицу и снова обдало запахом чеснока, смешанного с самогоном.  -  А ты у меня спросила, тварь, хочу ли я с тобой вести какие-то беседы, а?  -  Светка подняла руку и намеревалась её ударить, но Уля перехватила ту за локоть и швырнула под забор бабы Груни.

-   Не смей ко мне прикасаться, ясно тебе, ничтожество! И не смей меня обвинять в смерти своей матери! Если бы ты хотела, чтоб она жила, то бегом прибежала бы ко мне и попросила помощи. И ты думаешь, я бы отказала? Вы все ждёте, чтобы я для вас тут подвиги совершала, приползла первая на коленках и спросила, а не нужно ли моё участие в вашей судьбе? Не дождётесь, понятно? Если вам надо, то знаете, где я живу.

Уле хотелось ударить ногой пьяную товарку, которая, цепляясь за штакетник, никак не могла подняться.

-   Помоги мне, слышишь, сука? Видишь, я встать не могу?  -  орала та на всю улицу.

-   Да мне плевать на тебя, хоть сдохни тут, я и пальцем не пошевелю.  -  и Уля продолжила свой путь, с содроганием выслушивая все проклятия, которые неслись ей вслед.

Можно себе представить, в каком состоянии она предстала перед Трифоном. Уткнувшись в его грудь и едва справляясь с обидой и нахлынувшими слезами, девушка поведала ему о недавней ссоре с бывшей подругой.

-   Трифон, как всё надоело, если бы ты знал! Нету сил спокойно смотреть на эти паскудные рожи, мне уже ничего не мило. Ну во всём я виноватая, что бы не случилось на селе, я везде крайняя! Ну как так можно, я уже больше не могу. Меня уже ничего не радует: ни твои дорогие подарки, ни этот дом, в котором мы живём. Если постоянно ни за что терроризируют, то хочется уехать отсюда на край света, только бы никого не видеть и не слышать.

-   Может наказать эту твою Свету?  -  мужчина крепче прижал к себе вздрагивающую девушку.

-   Нет, что ты! У неё и так беда приключилась, не надо, не трогай эту дуру. Я ведь не за этим тебе пожалилась.

-   Тогда потерпи чуток, а потом мы с тобой на море поедем. Как тебе, подобное предложение?

-   На море? Боже, да это же моя мечта! А на чём мы туда поедем, на яхте?

Трифон рассмеялся:

-   Ну мы с тобой и знатоки русского языка: на яхте, вообще-то плавают, или, как говорят моряки, идут. Да и поехать, как я неправильно выразился, мы не сможем, туда надо лететь самолётом.
Уля, я так и не покатал тебя на яхте, ну да ладно, у нас ещё всё впереди, верно, солнышко? Только, пожалуйста, не плачь.

-   А я и думаю, сам обещал меня прокатить, а судно вскоре угнали отсюда. Ну хорошо, я не в обиде, а куда мы полетим?

-   В Турцию. Хочешь?

-   Ура, конечно хочу! И когда произойдёт это счастливое событие?

-   Как только управлюсь с делами да и паспорт тебе надо выправить заграничный, а это всё время.
Там есть отель один, прямо на берегу. Я только и отдыхаю в этом месте, последние лет пять.



Гл.12


Турция встретила их ярким солнцем, очарованием местной флоры и бескрайним лазурным морем, "барашки" которого, соблюдая очерёдность, осторожно подбирались к берегу и с нежностью шептались о чём-то своём сокровенном, с подступившей к самой воде, галькой.
И почему у моря такое мрачное название, ну какое оно Чёрное? Такая красотища, ведь каких только оттенков в нём нет! Но Трифон сказал, что вся эта прелесть только в погожие дни, но стоит на небе появиться грозовым тучам, как море сразу же вбирает в себя самые тёмные окраски, а накатывающие огромные волны дополняют картину устрашения, дабы с честью оправдать своё прозвище.

В воздухе повисла ужасающая жара, но Уля ничего не замечала, она заворожённо изучала окрестности и глаза её светились бесконечным восхищением. Уж не снится ли ей это? И всё-таки есть на земле места, где сразу же забываешь о том, что ровно несколько часов назад так нещадно рвало и терзало душу.
Рома не полетел с ними в Турцию, остался на хозяйстве. Буквально за день до этого Уля у него спросила:

-   Рома, а у тебя есть девушка?

-   Почему девушка, жена!  -  снисходительно улыбнулся здоровяк.

-   Даже так?  -  Уля порадовалась за него.  -  Какой молодец, уже и семьёй обзавёлся! И детки есть?

-   И детки.  -  Рома кивнул, приятно удивляясь, что ему не дают его возраст.

-   А почему ты сюда семью не привезёшь?

-   А что им здесь делать? У жены в Москве работа, старший сын учится во втором классе, уже привык к учителям и сверстникам. Уль, мы иногда так часто колесим по стране, поэтому считаю полным абсурдом везде таскать за собой домочадцев.

Вместо Ромы с ними летел Юра. Трифон так и представил его:

-   Это Юра. Он временно исполняет обязанности Ромы.  -  тот вежливо кивнул и отошёл в сторонку.

-   Он тоже повар?   спросила девушка.

-   Зачем повар, охранник! Хотя, мои люди подготовлены к разным климатическим и судьбоносным обстоятельствам.  -  Трифон весело засмеялся.  -  Других не держим.

-   Охранник???  -  Уля с недоверием уставилась на щуплого и невысокого Юру. Да его самого надо охранять. Но девушка вскоре изменит своё мнение об этом застенчивом, но бесстрашном молодом человеке.

Одноэтажный и не многоместный отель, действительно находился в пляжной зоне, то есть, выходишь из него и через пять метров море. Уля пищала от счастья и на каждую диковинку прилагала столько внимания и радостных восклицаний, что Трифон не выдержал:

-   Уль, ну прекрати, ну чего ты? А то подумают, будто мы из пещер сюда прибыли.

Но как тут утерпеть, если только лишь вошли в комнаты и она застыла на пороге от вычурности и изящества восточного стиля, ну где тут сыскать силу воли?
Везде ковры, как Трифон объяснил, ручной работы: на полу, стенах, диванах. Они настолько бросались в глаза своей неповторимой утончённостью красок, что от них просто невозможно оторвать взора. От кропотливого искусства веяло теплом и уютом, и хотелось жить здесь вечно.

У её родителей нету ни одного такого огромного ковра, потому что это был настоящий дефицит. Нет, речь идёт не о персидских шедеврах, на которые колхозникам надлежит работать всю сознательную жизнь, а имеются в виду те шерстяные изделия, непосредственно изготавливаемые на территории России. В принципе, их было много в продаже, но в большинстве своём, искусственные. А если и появлялась возможность приобрести настоящий шерстяной ковёр, то за него приходилось выкладывать кругленькую сумму.

Наталья Владимировна всё сетовала, если Уля замуж надумает, то у неё пока нету этой настенной роскоши. А тут даже на полу лежало такое богатство, что на него жалко было ступать.
Огромная кровать, украшенная в изголовье деревянными фигурками, в виде каких-то странных существ, то ли людей, то ли животных, занимала внушительную часть пространства; длинная, свисающая почти до пола люстра, сделанная из разноцветного хрусталя, зазывно мигала и переливалась всеми цветами радуги. В номере, в качестве обязательных атрибутов, ещё находились: холодильник, заполненный до отказа соками и спиртными напитками, цветной широкоэкранный телевизор, увидев который Уля ойкнула, зачем такой огромный? А также, в одном из окон, выходящим на море, торчал квадратный ящик, именуемый кондиционером.

"Боже, какая я тёмная личность! Если бы не Трифон, вот так бы и копалась до сих пор на своей ферме. Потом вышла бы замуж за какого-либо тракториста, нарожала ему детей и так бы прозябали в той глуши, когда в свете есть столько чудес, что нельзя сетовать на судьбу, раз мне пришлось самолично всё это созерцать.

Их приезд в Турцию совпал с днём Рождения Ули, поэтому на следующий день Трифон настойчиво тряс её, пытаясь разбудить.

-   Вставай, соня, проспишь весь свой праздник! Уже на часах полдень, а ты ещё дрыхнешь.

Девушка с трудом разлепила глаза.

-   Давай, давай, поторапливайся! Сейчас выпьем кофейку, потом сборы в ресторан. Юра заказал для нас столик.

Девушка только глянула на расписную кофейную чашку, исходящую вкусным ароматом, как тошнота, которая умело могла испортить всё приятное, превращая его в некоторое испытание, тут же подступила к горлу.

-   Трифон, а может лучше шампанского? У меня зверски болит голова, я просто не могу пошевелиться.

-   Никакого шампанского, оно уготовано для соответствующего заведения! Я тебя вчера предупреждал, чтобы не увлекалась, но ты же упрямая, как вол, вот теперь и расплачиваешься за ночные грехи. Подъём, рота, труба зовёт! Давай, Уль, находи в себе силы, мы опаздываем!

После кофе стало маленько полегче, но руки предательски дрожали в такт сердцу, которое телепалось, как овечий хвост. Но пока собрались и пока дошли к месту назначения, Уле стало совсем хорошо. Сделал своё доброе дело и ветерок, который нёс с моря прохладу и свежесть. На лице девушки появился румянец, а глаза заблестели обычным для неё задором.
Юру с собой не взяли, хотя по взгляду охранника было видно его недовольство.

-   Точно я не нужен?  -  парень не скрывал разочарования от бездействия.

-   Точно.  -  ответил Трифон.  -  Да что с нами может случиться, тем более, в такой день?

Охранник пожал плечами, мол, дело хозяйское и направился к гамаку, прицепленному между двумя пальмами.

Ресторан находился, примерно, в километре от их отеля, куда они добрались не спеша по берегу. Трифон лукавил, когда поторапливал Улю, будто они опаздывают, верный метод, дабы вытащить её из постели.
Встретили их радушно, любезно указывая на уединённый столик, почти полностью скрывающийся за живым ограждением вьющихся растений, и временами им прислуживал даже сам хозяин ресторана. Было видно, что Трифона он давно знает и считает его своим "денежным" клиентом, отсюда и такое уважение.

Закуски, в основном преобладали, скажем так, местного разлива, под названием "дары моря", но это такое разнообразие и великолепие всего-всего, что захватывало дух, не давая опомниться. Кальмары, лангусты, какие-то гребешки и моллюски, со всяческими соусами, в вине, в уксусе и лимоне, лишь от одних названий кружилась голова. Из мяса подали телятину, тушёную в кокосовом молоке и приправленную ломтиками банана, а также бараний шашлык. Поражала бесконечная смена коктейлей, Боже, как можно так красочно украсить бокалы? Ягоды и фрукты плавали в фужерах или просто были искусно нанизаны на горлышке стакана. Умеют же люди создать такое волшебство!
Потом появилось блюдо с разнокалиберной рыбой, приготовленная множественными способами, фрукты, сыры, копчёности и всему этому не было конца и края.

-   Трифон, зачем ты столько заказал? Да здесь на целую свадьбу, нам с тобой ни за что не справиться с таким обилием закусок?!

-   А у нас что сегодня, обычный день?   -  игриво сказал мужчина, довольный произведённым впечатлением.  -  Если есть возможность, то не стоит экономить на подобных торжествах. Ведь самое главное - имеется на то причина. Ровно двадцать три года назад родилась моя любимая женщина. Как тебе такой тост? Слушай, я напьюсь нынче до чёртиков и имею полное право.  -  нагнувшись, он поцеловал девушку в ушко и с намёком прошептал:

-   Дорогая, сюрпризы ещё не кончились.

Но Уля не обратила внимание на обещанное, она почему-то, вдруг спросила:

-   Трифон, а у нас будут дети?

-   Дети?  -  он замешкался.  -  А ты что, мечтаешь об этих маленьких проказниках?

-   А как без них?  -  в глазах девушки читалось изумление.

-   Ну, не знаю... Наверное. Если ты уверена, будто подобный подвиг - есть необходимость, то, возможно когда-нибудь... Любовь моя, а что за темы в такой праздник? Разве об этом сейчас вести разговоры?  -   он протянул к ней свой бокал, призывая чокнуться, и Уля поддалась его настроению.

"И правда, чего это я?" - конечно, немного засвербило внутри от несколько равнодушного ответа Трифона, но девушка отнесла это к тому, что у мужчины уже давненько зрелый возраст, он просто привык жить один и подобные беседы, естественно, любого выведут из равновесия. Как-нибудь потом, а в эти минуты стоит забыть обо всём на свете и просто наслаждаться, посланными Богом райскими мгновениями.

Трифон выполнил своё обещание. Уля удивлённо на него косилась, когда он, с крошечными интервалами, опрокидывал одну рюмку за другой, мешая коньяк с виски и отменным выбором коктейлей.
Но в какое-то время мужчина перестал пить и изобразив характерный жест, сопровождающийся щелчком, подозвал официанта. А тот, как будто этого и ждал. Смуглый, улыбающийся во весь рот парень, сию секунду приблизился, примащивая прямо перед нею большую бархатную коробку.

-   Что это?  - спросила девушка, привыкшая, что официанты доставляют к столикам только еду.

-   Бери, бери, это мой тебе подарок.  -  важно произнёс Трифон, уверенный в последующем эффекте.  -  Нажми вот на эту кнопочку.  -  и он дотронулся указательным пальцем до нужной выпуклости. Уля подчинилась. Крышка медленно открылась и взору предстало невероятное. На дне коробки покоилось колье, а рядом браслет и серьги с перстнем, и всё это из баснословно дорогого золота и жемчуга.

-   Это мне?  -  девушка ахнула. Да, сюрприз удался. Она думала, что поход в ресторан, это и есть подарок, оказывается, ошиблась.

Колье и браслет состояли, исключительно, из чёрного жемчуга, а в серьги и кольцо были немного вплетены и белые горошины. Несмотря на то, что Уля родилась в деревне и дальше фермы ничего в своей жизни не видела, но цену преподнесённому, даже она знала.

-   А кому же ещё? Ну не у официанта же именины? Да ему и ни к чему такие цацки, разве что обменять их на валюту?

-   Спасибо, любимый. Только куда я это всё надену? Сам знаешь, где мы живём.

-   Даже не надейся, что мы обречены на вечное прозябание на твоей малой родине. Скоро мы туда будем наведываться только в летний сезон, как на дачу.

Голова шла кругом от выпитого и от охватившей её душу благодарности к Трифону, девушка готова молиться провидению, что в её судьбе появился этот мужчина.

Изредка посматривая на танцующих известную "ламбаду", заодно, мельком, и на остальных посетителей крутого заведения, Уля наткнулась на внимательный взгляд, какого-то парня, видимо местного, бесстыдно изучающего её тело. Изобразив на лице недовольную гримаску, она дала понять, что ей это не по нраву, но незнакомец и не подумал застыдиться, а как раз наоборот, ещё больше проявил усердие.

Он сидел за столиком не один, в компании ещё одного молодого человека. Тот тоже без конца оглядывался через плечо, и они, похоже, обсуждали их с Трифоном. Уле стало нехорошо. Какой-то ледяной холод исходил из этих, направленных на неё иссиня-чёрных глаз, и девушке сделалось страшно.
Трифон продолжал отдавать должное горячительным напиткам, в другое время она бы с удовольствием к нему присоединилась, но сейчас ей хотелось побыстрее очутиться в их комфортном временном жилище, сердце подсказывало немедленно отсюда убираться.



Гл.13


И куда подевалась та прежняя Уля, бедовая и говорливая, которая всегда могла постоять и за себя, и за своих близких? Всё это так, но ведь то было дома, в родной деревеньке, где каждая былинка знакома, а это чужая страна: со своим бытом, обычаями и традициями.

-   Трифон, я хочу обратно в отель. Пошли, а? Смотри, на улице уже стемнело. Мы с тобой и так тут долго сидим.

-   Ты что, Уль, я тебя не узнаю! Да веселье только начинается, мы же с тобой ещё даже не танцевали!

-   Трифон, я прошу тебя, пошли в отель! Я очень устала, понимаешь, здесь столько шума, а там мы будем только вдвоём.  -  девушка не знала, какие ещё доводы можно придумать, чтобы Трифона вытащить отсюда.

-   Ну хорошо! Слово именинницы для меня закон.  -  и мужчина, пошатываясь и держась за стол, приподнялся.
Уля последовала его примеру, краем глаза следя за подозрительной парочкой. Но их на месте не оказалось.

"Ну и слава Богу."  -  девушка облегчённо вздохнула.

Обратно шли той же дорогой, по берегу. И то, это слишком громко сказано, что шли. Ползли - вот это верное определение их передвижения. Трифона совсем развезло и он едва держался на ногах. Уля не припоминала своего мужчину в подобном состоянии.
Он постоянно повисал на неё, тем самым усложняя ходьбу, ведь повсюду острые камни, а она на каблуках. Днём другое дело, Уля нормально ориентировалась, визуально выбирая себе тропинку, а сейчас не видно не зги и девушка без конца спотыкалась, с трудом удерживая равновесие. Тут ещё Трифон добавил проблем,  уцепившись как клещ ей за талию, он норовил навалиться сверху бесформенным кулем, из-за чего они уже несколько раз падали.

-   Трифон, у меня больше нет сил тебя тащить! Ты слишком тяжёлый. Зачем, спрашивается, напивался до такой степени?

-   Прости, зай, но ведь нынче твой день Рождения. Разве я не имею право расслабиться?

-   Имеешь, но меру тоже знать надо. Сам меня учил, так сам же и нализался до поросячьего визга. Всё, оставь меня в покое и пробуй идти самостоятельно.

-   Но я не могу, зай! Я такой пья... Пардон... Я такой выпивший, что никуда мы дальше и с места не сдвинемся.

-   Что значит, с места не сдвинемся? Ты что, здесь собрался ночевать?  -  у Ули начали сдавать нервы, её просто подмывало влепить Трифону крепкую пощёчину, но он уже улёгся на песок, продолжая оправдываться:

-   Зай, ну успокойся, наконец! Ничего с нами не случится, уверяю. Я сколько раз один проводил ночь на берегу, а утром даже деньги в карманах были не тронутыми. Здесь к туристам хорошо относятся, ложись рядом и доверься мне.  -  уговаривал Трифон заплетающимся языком.

Уля вновь на него набрасывалась и пыталась доказать обратное, но он уже её не слышал и крепко спал, как младенец. От отчаяния девушка готова была разреветься да что толку, всё равно ситуация не под контролем.

"Ну пусть только проснётся, я ему устрою! Ага, спасибо за день Рождения, поздравил, называется."

Но в руках Уля держала коробку с дорогим подарком, которая напоминала о том, что Трифон очень старался ей угодить.

Вздохнув, девушка присела недалеко от Трифона и положила коробку на песок. До отеля ещё, примерно, полпути, может рискнуть и позвать Юру? Зачем только отказался от охраны, Юра бы хоть как-то помог, а теперь сиди, думай. Нет, добираться до отеля в одиночку она побоялась да и Трифона как здесь оставить без присмотра? Вот наделал делов, так наделал.

"Ладно, может проспится и через часок-другой уже сможет руководить своими действиями, а пока бесполезно от него что-то требовать. А может, дотащить его до моря, тут близко да искупать в холодной воде? Нет, не выход, ещё захлебнётся."

Уля сняла босоножки и решила остудить натруженные ноги. Но не успела она прикоснуться к прохладной влаге, как услышала за спиной шаги.

"Трифон проснулся?"  -  но интуиция подсказывала, что это не он. Девушка быстро оглянулась и тут же получила несильный тычок в челюсть, от которого её отбросило в море. Вся мокрая и напуганная, она закричала что было сил:

-   Трифон, просыпайся! Трифооон!  -  хотя понимала, чем он может помочь, пьяный и ни на что не способный?

В том парне, который её ударил, она узнала того, кто нагло её рассматривал в ресторане.

"Вот зачем, они с напарником, ушли пораньше, чтобы не вызывать подозрений. А сами, наверное, следили за нами всю дорогу."  -  все эти мысли промелькнули в одно мгновение и вскоре она почувствовала, как сзади её облапили, зажимая рот кляпом. Затем, взгромоздив на плечо, куда-то понесли. 

"Боже, как он так, этот второй, незаметно подкрался? Да, в принципе, разве в этом дело? Важно другое, куда несут меня и какая участь дальше ожидает? Это же чужая страна, продадут в рабство и всё, даже Трифон никогда меня не найдёт." - слёзы лились ручьём, она мычала захлёбываясь, катастрофически не хватало воздуха, и дрыгала свободной ногой, вторую намертво держали, но кто-то её ощутимо стукнул по ягодицам, давая понять, чтобы не дёргалась. Сильно запекло место шлепка и девушка задыхалась от обиды и безнадёжности.

"Вот и съездили отдохнуть! Какая я дура! Это всё Трифон... Ему не стоило перебарщивать с напитками, а ещё с самого начала, не стоило отказываться от охраны. Малейшая оплошность привела к пагубным последствиям. Вот и всё, загину здесь и никто обо мне больше ничего не услышит."

И вдруг, девушка ощутила, будто она падает вместе с тем, кто её нёс. Зарывшись лицом в песок, тем самым упуская контроль над всем, что происходит вокруг, до неё лишь доносились глухие удары и стоны, как будто кто-то кого-то бьёт, и тут же, её резко приподняли, прижимая к себе и выдёргивая изо рта кляп. Только теперь она открыла глаза, но сильно мешал песок, чтобы лучше рассмотреться, и всё же, Уля всё поняла.

-   Юра? Как ты здесь оказался?  -  счастливая девушка задала глупый вопрос. Можно думать, он не вовремя.

-   Посчитал, что вас долго нету и прибыл в тот ресторан. Хозяин указал, в какую сторону вы отчалили. Позже услышал твой крик и, в общем... Ты как?

-   Замечательно, Юрочка!  -  девушка плакала и не находила слов благодарности.

-   Не плачь, всё позади. Где Трифон?

-   Он там. Спит.  -  Уля дёрнула подбородком в нужном направлении.

Юра прицокнул языком, это была крайняя степень недовольства, охранник осуждал Трифона. Молча взяв её руку в свою, он потащил парализованную от страха девушку за собой, так они вместе вернулись назад, к тому месту, где спокойненько продолжал свой сладкий сон Трифон. Но Юра с ним не церемонился. Схватил за шиворот и без напряга потянул к морю.

После весьма грубых водных процедур, сопровождающихся купанием и погружением под воду с головой, Трифон, наконец, заговорил членораздельно.

-   Юра? Ты что, мать твою, делаешь? И где моя Уля?  -  но покрутив головой и, обнаружив то, кого искал, он вновь набросился на охранника.

-   Что тебе надо, придурок, или мои деньги жмут карманы? Так найди получше работу, а я тебя увольняю.

Охранник спокойно всё выслушал, затем наклонился к Трифону и зловеще зашептал:

-   Я у тебя интересовался вечером, точно ли не потребуется моя помощь, помнишь? Что ты мне ответил?

-   А что случилось?  -  забеспокоился Трифон.

-   Все подробности в отеле. Поднимайся!  -  Юра направился к их временному жилищу, Уля, недавно перетерпевшая такое испытание, не захотела ждать, пока Трифон поднимется, засеменила следом за щуплой фигуркой охранника. Трифон тоже зашевелился, бурча под нос проклятия.

Уже будучи в отеле, Трифон внимательно выслушал Юру и спросил:

-   Так что им нужно было, этим тварям? Те украшения, что я Уле подарил?

-   Нет, всё на месте. Им Улька нужна была, видимо понравилась.

-   Ладно, допустим, выкрали они её и что дальше? Ведь им хорошо известны последствия, ну и какой смысл по пустякам так себя подставлять?

-   Какие последствия, Трифон, не прикидывайся пацаном? Они просекли, что тёлка, выражаясь их сленгом, здесь впервые, ничего и никого не знает, вот и не удержались от соблазна с нею побаловаться. А после бы её ликвидировали и тело понадёжней припрятали. Нету тела - нету дела. Всё.

Трифон скривился, жажда мщения отчётливо читалась на его лице.

-   Ты их знаешь?  -  поинтересовался он.

-   Да. Когда мы прошлый раз приезжали, то они тогда работали в этом же ресторане. Я их запомнил.

-   Отлично, Юра! Ты, наверное, двигай обратно. Поставь в известность хозяина, а уж мне известно, как он умеет наказывать. Турок не захочет терять такого клиента, как я да и лишние сплетни ему ни к чему. Напрасно они это затеяли, ох напрасно...

Уля уже приняла душ и, накинув лёгкий халатик, откупорила бутылку коньяка, наливая себе внушительную порцию. Её до сих пор трясло и этот день Рождения она наверняка запомнит на весь, отмеренный ей отрезок жизни.

-   Ну прости меня, пожалуйста!  -  Трифон упал на колени и обхватил руками ноги дрожащей девушки. Она сопротивлялась, пытаясь его лягнуть хорошенько, но он ещё сильнее прижался к ней.

-   Уль, я тебе клянусь, что раньше ничего подобного не было, даже намёка. Я же говорю, сколько раз засыпал на берегу и всё потом находилось в сохранности: и деньги, и драгоценности. Поверь, любимая!

-   Драгоценности и нынче остались не тронутыми.  -  парировала Уля.

-   Ну прости, умоляю тебя! Я же не скидываю со счетов свою вину. Да мне и в голову не могло прийти, что такое произойдёт.

Девушка молчала, коньяк уже начинал действовать. Воспользовавшись этим, Трифон принял вертикальное положение и обнял её за талию.

-   Уль, согласен, я здорово отличился в беспечности, но и ты не меньше моего виновата. Почему ещё там не предупредила, что за тобою кто-то наблюдает? Юра доложил, будто ты заметила пристальное внимание незнакомцев к себе. Почему я ничего не знаю? Если бы ты ещё тогда, хотя бы намекнула о своих подозрениях, то всё решилось бы прямо на месте. С хозяином ресторана я давно в приятелях и он бы не позволил, чтобы какие-то мрази заставили тебя так страдать.

-   Трифон, откуда я здесь кого знаю? Тебя не стала беспокоить, потому что ты был пьяный в стельку. А потом глянула, а их уже нету за столиком, вот и подумала, что всё обойдётся.

-   Вот видишь, всё твоя самонадеянность. Не знала она... Тем более надо было звонить во все колокола, если в чём-то не уверена. Не пытайся больше без меня выкручиваться из создавшегося положения, всё равно ничего не добьёшься, а только себе хуже, договорились?

Вскоре появился Юра и Трифон сразу же обратился к нему с наболевшими вопросами:

-   Надеюсь, хозяин уже в курсе?

-   Да. Я всё сделал, как ты просил.

-   И что тебе сказали на это?

-   Что жили эти парни, то даром.

Трифон удовлетворённо кивнул.

-   Их что, убьют?  -  боясь собственных догадок, спросила Уля, но ей никто не ответил.

-   Трифон, их убьют?  -  повторила она громче.

-   Не знаю.  -  уклонился тот.  -  Пусть теперь сами разбираются. Ты, вообще, хоть осознаёшь, что бы они с тобой сделали? Одно могу с точностью заверить - назад бы я уже возвращался без тебя. Смекнула?

Уле не хотелось ссориться и вновь попрекать Трифона в его бездействии тогда на берегу, по причине сильного опьянения. Девушка лишь обратилась к нему с мольбой в голосе:

-   Трифон, давай уедем отсюда?  -  даже родная деревня с её скандальными односельчанами, ей сейчас казалась просто райским местечком, по-сравнению с нависшими не прошенными проблемами. Уже не радовали ни пальмы, ни жаркое южное солнце, ничего, ей хотелось только домой, на Родину.

-   Почему мы должны это делать? Уль, мы только явились сюда! Твоих обидчиков ты больше никогда здесь не встретишь и всё будет на высшем уровне. Ну чего ты, котёнок мой, так расстроилась? Обещаю, к спиртному на отдыхе, даже близко не подойду, ну, убедил?

Она отрицательно мотнула головой и повторила:

-   Трифон, по-хорошему, поехали домой, а то я сама полечу.



Гл.14


В этот же день Юра купил билеты на обратный рейс, а ночью они уже прибыли в Москву, где отважный охранник с ними распрощался.

-  Он уволен?  -  спросила Уля у Трифона.

-   Я что, дурак такими людьми раскидываться?

-   По-твоему, я сама это придумала? Ты же сам грозился накануне.

-   Грозился, не отрицаю. Но тогда я ещё не знал, что случилось и если честно, то грешным делом подумал, будто Юра собирается меня утопить.

Из столицы им предстоял перелёт ещё в один город, откуда Трифон намеревался позвонить домой Роме, а Рома, предполагалось, приедет на машине и заберёт их. Но дома никто трубку не брал, хотя Трифон звонил из гостиницы в разное время, и сей факт настораживал.

-   Да что за чёрт, куда он запропастился?  -  чертыхался Трифон на своего телохранителя.

-   Да мало ли, может принял на грудь и спит.  -  успокаивала Уля.

-   Исключено. Рома не пьёт.

-   Совсем?

-   Совсем. И никогда не пил.

Пришлось вызывать такси, которое и доставило их в деревню. Но Рома и здесь не встретил, Трифон был в недоумении.

-   Уль, заходи в дом, а я во дворе поищу. Он занимался строительством бани, может и живёт там пока? Иначе из окна он бы нас уже заметил.

Девушка так и сделала, подхватив пакеты, которые полегче, она с шумом ворвалась в комнаты. Шумела специально, волоча за собой одну из сумок. Вдруг, Рома тут не один, мало ли? А хоть и один, может как раз в этот момент бродит по дому раздетый. Ну а что, она так часто летом делала, когда жара невыносимая. Если вокруг никого, то снимала с себя верхнюю одежду и ходила почти нагишом.

Но никакого, даже намёка на Рому, она не обнаружила. Неожиданно, навстречу ей из глубины комнат выплыла пожилая женщина, богато и со вкусом одетая, на её пальцах, всеми цветами радуги, переливались дорогие ювелирные украшения.

"Боже, да это же мама Трифона! А я, бесстыжая, никогда даже не поинтересовалась о его родителях."

-   Здравствуйте!  -  Уля улыбнулась, как можно шире, несмотря на то, что взаимного расположения не почувствовала. Дама с усмешкой разглядывала её, будто какую-то букашку через микроскоп. Но девушка не обиделась. Она в курсе, как обычно складываются отношения между тёщами и зятьями, невестками и свекрухами. Каждая свекровь считает, будто ненаглядный сынуля мог бы найти, чего и получше. Да, но не в этом случае. Куда ещё лучше? Между нами разница двадцать пять лет. А может, именно это и настораживает маму Трифона?

-   Здравствуйте, здравствуйте...  -  как-то нехорошо, нараспев ответила дама и шагнула к ней.  -  Как отдохнули?

-   Да так, в принципе, нормально. Хоть с белым светом познакомилась.  -  Уля продолжала открыто улыбаться.

-   Угу, угу.  -  кивала "гостья", устремляя на неё холодный немигающий взгляд. Уля невольно отшатнулась, столько ненависти она прочла в этих глазах.

-   Хорошо ли мой муж к тебе относился, не обижал случаем? - зловещая усмешка не сползала с губ престарелой незнакомки.

-   Муж???  -  девушка выронила пакеты и те со стуком упали на пол.

-   Да, муж! А ты как думала? Андронов Трифон Михайлович мой законный супруг. Паспорт показать или на слово поверишь?

-   Но... Но Трифон сказал, будто его жена уехала в Германию к... другому...

-   Ложь!   -  закричала дама.  -  Я уезжала в Германию ухаживать за своею больной сестрой и Трифону это известно. Мы не расходились с ним! Теперь ты поняла, что тебя просто использовали?

-   Не может быть!  -  помимо воли вырвалось у ошеломлённой девушки.  -  Нет, нет, это неправда!  -  хотя сердце ей подсказывало обратное. Уля сейчас цеплялась за каждую соломинку, дабы всё вернулось на круги своя, она не находила в себе силы мириться с услышанным.

-   Что значит, не может быть?   -  дама подступала к ней всё ближе и ближе и Уля, вскоре, оказалась загнанной в угол.  -  Ах, видимо ты имеешь в виду мой возраст?  -  богачка театрально поправила красивую причёску.  -  Но тебе же не стыдно якшаться с тем, кто тебе в отцы годится? Так точно рассуждаю и я. Только всё равно я больше выигрываю. Старик на любую молодуху соблазнится, а вот молодец, далеко не каждый женится на той, кто ему, как раз в матери годится.
Не скрою, причина всему - деньги. Да, здесь всё моё и этот дом тоже! Ты жила за мой счёт и получала подношения тоже за мой счёт! Но я не жадная, на здоровье, но надлежит и честь знать - твоя миссия окончена. Спасибо, что согревала моего мужа в холодные зимние вечера, а теперь пошла вон отсюда, потаскуха! Трифон мой, понятно?

-   Трифон любит меня, а не вас!  -  вырвалось у Ули, потерявшей над собой контроль.

С быстротой молнии и искривлённым от злобы лицом, дама с кулаками набросилась на, и без того морально убитую девушку.

-   Я тебе сейчас покажу, дрянь эдакая, как отбивать чужих мужей!  -  супруга Трифона вцепилась Уле в волосы, сбила с ног и потащила к выходу за длинные чёрные косы.
Было очень больно: и морально, и физически. Девушка не могла сейчас думать о чём-то постороннем, в голове мелькали одни и те же мысли: - "Какой позор и как теперь от него отмыться?"

Она пыталась ухватиться за двери, чтобы разгневанная фурия не выволокла её на порог, потому что мимо могут проходить люди, а вот этого Уля меньше всего желала. Но ладони бесполезно шарили по скользкой поверхности досок, дверные ручки крепились слишком высоко и не было возможности до них дотянуться. И всё-таки дама победила, выволакивая девушку на крыльцо, она с остервенением норовила избить ту ногами, обутыми в туфли на острых шпильках, пожилая женщина вошла в раж.

"Да она меня убьёт!"  -  подумала Уля, но тут услышала знакомый голос:

-   Эльвира? Как ты здесь? Боже, да что ты делаешь? Прекрати немедленно!

Закрывая лицо от побоев, Уля не видела, как Трифон, подхватывая жену подмышки, поволок её в дом. Лишь удостоверившись, что опасность уже не угрожает, она подскочила и во всю прыть побежала к родителям, но на полпути внезапно остановилась.

"Как показываться на улице в таком виде, нет, нельзя. Маме с папой и так теперь предстоят испытания да ещё если кто зафиксирует, что она избитая неслась сломя голову, то вообще пиши-пропало. Пересижу пока в кустах у бабы Груни, а как стемнеет, тогда и пойду потихоньку."

Девушка примостилась на сухое поваленное дерево и только потом дала волю слезам. Плакала долго, прикрывая рот руками, чтобы никто ничего не услышал.

"Боже, какая я дура! Правы были родители и подруги тоже были правы. Да если честно, то вся деревня теперь оказалась права. Как можно так неосторожно спутаться с чужаком, о котором совершенно ничего не знаешь? Ну на что я польстилась, на деньги? Так, вроде нет. Богатство никогда меня не соблазняло, тогда что же? Любовь?"

Возможно. Ей было хорошо с ним и спокойно, во время всех бед он всегда брал её под своё крылышко и это так приятно, когда у тебя есть тот человек, к которому можно обратиться за помощью. Надёжность. Вот, что всегда ценила Уля. Чтобы под ногами чувствовалась твёрдая почва.

"Но надёжность ли? Да какая же это надёжность, если имея жену, он мне постоянно врал и изворачивался, умело обходя стороной щекотливые темы. Вот почему Рома, однажды косо посмотрел на него, как будто уличая Трифона во лжи. Рома, всё это время знал, что Трифон связан брачными узами, но никогда даже не намекнул об этом. А я, дура, верила ему, а они, наверное, смеялись надо мной, как над последней одураченной пустышкой.
И что теперь делать дальше?"

Всё тело болело от побоев, особенно голова, ведь её тянули за волосы через все комнаты на порог.

"Почему я позволила, чтобы какая-то старуха, вот так меня избила, я же сама кому угодно могу дать отпор? Неожиданность её появления, когда раскрылась вся суть, полностью меня парализовала и я поддалась на полный разгром и уничтожение, как кролик не может противостоять удаву. Позорище! Представляю, как теперь будут бесноваться селяне! Да, здесь жить нельзя, просто логически не представляется возможным. Меня на раз-два съедят и не подавятся.
А что же тогда, уезжать? Но куда? Может уговорить родителей, продать домик и переехать в другую деревню? Да кто я такая, чтобы решать такие вещи за родителей? Тем более, что земля слухом полнится, подобные вести дойдут куда угодно и точно также везде начнётся безжалостная травля.
Вот угораздило меня! Жаль папу с мамой. Разве они заработали, чтобы их единственная дочь заранее укладывала их в могилу? А то, что для родных это обернётся страшным стрессом, Уля не сомневалась."

Продолжая плакать и тихонько причитать, Уля перебирала в памяти всё, что было связано с нею в минуты приезда.

"Боже, польстился на старуху ради денег, как я могла полюбить такого человека? Стоп. А я? Его жена явственно дала понять, будто я спуталась с тем, кто много старше меня. Вот и приплыли. Оставалось надеяться, что селяне не прознают о скандале, разразившемся в "помещичьем" доме. Вряд ли кто-то услышал. Он стоит поодаль, там много комнат, нет, звуки оттуда не могли дойти на улицу. А на пороге она молча меня мутузила и если деревенские не проходили мимо в это время, то значит, никто ни о чём пока не догадывается. Уже легче."

Уля сквозь заросли иногда посматривала на тропинку, по которой бежала, она ещё лелеяла надежду, что Трифон пойдёт за нею следом. Но никто не появлялся.

"Ну да, зачем теперь она ему? Приехала любимая жена и надобность отпала. Как стыдно! Я-то ему доверяла.  -  горькие слёзы вновь застилали глаза. - Уже быстрее бы стемнело, покаюсь перед родителями и будь что будет. Если покажут на дверь, то пойду на поклон к бабе Люсе."
Уля помнит, как старушка говорила, будто она на её стороне. Вот и хорошо, значит начнём с бабой Люсей новую жизнь. И ей веселее, а то пенсионерка всё одна да одна.

"Ну и что потом, а работать теперь где? Мою группу уже раздаивает кто-то другой, ага, вроде ждут меня там с распростёртыми объятиями."

Но девушка не могла не согласиться со своим внутренним голосом, что на ферму идти у неё нету никакого желания.

"Вновь терпеть издевательства от подруг? Нет, так не годится! Лучше попрошусь к бабам разнорабочим в поле. Там тоже полно языкатых, но им немного польстит, что я выбрала их, а не доярок, с которыми у них постоянно происходили стычки, из-за получаемых денег."

Разнорабочие скандалили даже с председателем, доказывая последнему, будто их труд много тяжелее, чем у доярок. Зимой на холоде, когда идёт обрезка деревьев или расчистка лесополос, а летом - целый день на солнцепёке. Но глава селения заявил, что такие расценки не он придумал, они всегда таковыми были испокон веков.

"Боже, какие дурацкие мысли лезут в голову! Тут надо взвесить каждое словечко, что говорить родителям. А что говорить? Сказать надлежит то, как всё было на самом деле. Хватит, никакого вранья!"

Возможно, если бы ещё тогда, когда всё начиналось, она не скупилась на откровенность, хотя бы с мамой, то родные смогли бы её уберечь от этой позорной западни. Но уже ничегошеньки не вернуть, а покаяться и нынче не поздно.

"Хорошо, что ещё не все вещи к нему перенесла, а то бы получилось, что и не во что сейчас одеться.  -  Уля посмотрела на своё платье, подаренное Трифоном и вновь всхлипнула от обиды. В некоторых местах дорогая обновка была безнадёжно испорчена. - А ну-ка! Как эта ведьма меня в клочья не разодрала, не говоря об остальном? Да, теперь все те подарки достанутся Эльвире. Ну что же, справедливо! Ведь они покупались на её деньги.
А как обольщал, как шептал на ушко ласковые слова, а я, клуша... Но надо отдать Трифону должное, он ничего с точностью не обещал. Всё у него: " возможно" да "когда-нибудь". Теперь понятно почему?
Сама виновата. Надо было настаивать, придираться к каждой фразе и выяснять всё досконально. Ха, а толку? Если Рома, знающий всё о Трифоне, и тот молча сопел в две дырочки, то не стоило ожидать от Трифона такого подвига, как признание.
Ладно, Ульяна Анатольевна, хватит нюни распускать, а лучше учись на своих ошибках! Вставай, уже стемнело и тебе пора пробираться к отчему дому, потому что впереди тебя ждут великие дела. Да такие великие, что и во сне не снились.
Столько грязи предстоит от себя отгрести, что тот навоз, который ты кидала вилами на ферме, покажется просто лёгкими осенними листочками, мягко шуршащими под ногами."



Гл.15


Уля осторожно вышла из укрытия и медленным шагом направилась к улице. Даже если бы не опасения случайных свидетелей, она всё равно бы не смогла идти быстрее. Всё тело саднило и болело и малейшее движение доставляло сильные страдания.
Но прежней дорогой воспользоваться не получилось, потому что возле лавочки бабы Груни собралось несколько старушек, обсуждающих: у кого сколько цыплят вывелось и какое количество кормов съедают утята.

"Ну что же, придётся немного увеличить расстояние. - Уля скривилась. Даже в родительский дом и то, не имеет право попасть, как нормальный человек. Таясь от посторонних глаз, она прокралась вдоль забора по той стороне улицы. - Вроде, удалось проскользнуть незамеченной, и слава Богу, что никто не повстречался. - а когда, наконец, открыла калитку к себе во двор, с облегчением вздохнула. Но заходить не решилась.  - Страшно и стыдно. А куда деваться? Надо."

Перешагнув порог комнаты, Уля увидела Наталью Владимировну, перебирающую рис. Женщина сначала улыбнулась, узнав в вошедшей дочь, но потом вдруг, всплеснула руками и громко вскрикнула:

-   Уленька, что с тобою, девочка моя? Он тебя побил?

Девушка бросилась в материнские объятия и как тут удержишься от слёз?

-   Что случилось?  -  из зала показался отец. Лицо Ули было спрятано на материнской груди, поэтому мужчина ещё не понимал, в чём дело?

-   Толя, да она синяя вся, на ней живого места нету.

Этого было достаточно, чтобы Анатолий Иванович схватил своё ружьё, доставшееся ему от деда, и с непоколебимой решительностью направился к двери.

-   Папочка, это не он!  -  бросила вслед Уля.

Мужчина замер и медленно повернулся.

-   Тогда кто?

Уля не находила слов. Она переводила взгляд с матери на отца и скулила на всю хату. Ей не хотелось, но рыдания прорывались сами собой и нету той силы, чтобы остановить их по велению. Бесполезно. Это тот случай, когда наш организм нам не подчиняется.
Наталья Владимировна в недоумении тоже примолкла, она ждала признаний дочери.

-   Кто?  -  настаивал отец и пришло время признаваться.

-   У Трифона есть жена.  -  внезапно пересилив себя, сказала девушка.  -  Мы приехали, а она нас поджидала. Трифон искал во дворе охранника, а я поспешила в дом, ну и...

-   Тааак...  -  всю сердечную боль, ненависть к чужаку и обиду на дочь, потому что она такая непутёвая в данном вопросе, вложил мужчина в этот вопль.  -  Ну и как я пойду бабу стрелять? Не, с бабами я не воюю.  -  сказал он от растерянности, потому что другое не приходило на ум. Повесив ружьё обратно на гвоздь, Анатолий Иванович, помешкав, присел возле стола.

-   Улька, а если бы ты застала своего мужика с другой, ты бы ей что, всю рожу расцеловала? Вот ответь родителю!

-   Толь, не надо! Ей и так не до чего!

-   А кто ей виноватый, что ей теперь не до чего? Я или ты?  -  он хотел ещё что-то выплеснуть в отчаянии, но его перебила Уля.

-   Мамочка, пусть папа ругает, пусть! Я заслужила большего. Ради Бога простите меня, умоляю всей душой! Но я не желала вам ничего плохого. Я верила ему и думала, что у нас семья, а сталось всё наоборот. Я осознаю, да, вы меня предупреждали, что Трифон чужой и надо бы сначала разузнать, что он из себя представляет? Но как, дорогие мои, как? Если кто-то не рос в нашей деревне, то его судьба для остальных тёмный лес. Ну вспомните, как Илюха Журавлёв, вроде и наш, а что вышло на самом деле? Оказалось, там где Илюха служил, у него жена и ребёнок заимелись, а он обманул Марину Попову. Папа, ну как их раскусишь, я же не волшебница!
Поймите, я не оправдываюсь и заслужила вашего наказания, но только не взыщите ради Христа! Я хочу, чтобы вы знали, даже если бы сейчас не произошло такое с Трифоном, то всё равно - вы для меня дороже всех на свете, я вас очень люблю, пожалуйста, поверьте! Ведь никто и никогда не заменит мать с отцом. Можно менять мужей, жён, всяких любовников, а самых родных людей никогда не поменяешь. Это уже навсегда.

-   Ладно, дочка, верим, только успокойся.  -  с дрожью в голосе сказал Анатолий Иванович.  -  Лучше расскажи, кто ещё в курсе об этом происшествии?

-   Пап, да по-моему, никто. Я когда бежала, то ни с кем и близко не столкнулась.

-   Вот и добре! Отлежись в хате, а на улицу не высовывайся, не срок. А когда сойдёт синева под глазами, то скажем, что ты сама его бросила. Ничего, отобьёмся. А я сейчас мазь тебе принесу, чтобы не так болело. Мать, ну чё расселась, ребёнка кормить думаешь? Может она голодная!

Наталья Владимировна засуетилась, предлагая то одно, то другое, но Уля отрицательно помотала головой.

-   Спасибо, родные мои, но мне и кусок в горле застрянет, ничего не лезет.

-   Не выдумывай!  -  запротестовал Анатолий Иванович.  -  Кушать надо всегда, это наша внутренняя сила. Хоть немного, а проглоти чего-нибудь. Вон, молока, хотя бы с пирогом.

Чтобы никого не обидеть, Уля сделала вид, будто приступила к еде, и пока отец с матерью о чём-то совещались в коридоре, она вылила молоко обратно в банку.
А потом Наталья Владимировна уложила её спать на мягкие перины.

-   Ничего, голубка моя, всё образуется. Самое страшное - это война, а мы живём в мирное время. Уж как-нибудь разберёмся. -  поцеловав дочь в щёку, сказала женщина.
Так, в заботе и внимании своих дорогих людей, прошло несколько дней, и однажды, возвратившись из магазина, Наталья Владимировна радостно сообщила:

-   В деревне точно об этом никто ничего не знает. Все думают, что Уля ещё в Турции.

-   А у меня новости посерьёзнее.  -  со скупой улыбкой на лице похвастался Анатолий Иванович.

-   Да ты что?  -  звонко засмеялась Наталья Владимировна, довольная, что их семья вновь в полном составе. Уж лучше пусть Уля постоянно живёт с ними, чем вот так "красоваться" с синяками. Ну их к чёрту, этих приезжих, может тут кто отыщется. А Анатолий Иванович, как бы не сердился на дочь за её непослушание, но тоже был рад её возвращению. Никак не нравился ему этот буржуй. Ну что это за зять? Нигде не работает, живёт за счёт подозрительного бизнеса, к тому же, старый для Ульки, как тот пень, по сравнению с молодым деревцем. А люди... Да пусть позабавятся, когда-то наговорятся да и замолкнут. Главное, дочь цела, так что, всё перемелется.

-   И что же там такое?  -  заинтриговалась и Уля.

Анатолий Иванович медлил, чтобы домашние оценила важность его раздобытых сведений.

-   Богачи в Москву укатили, а дом выставили на продажу.  -  наконец, поведал он.

-   Да ты что?  -  всплеснув руками, повторилась Наталья Владимировна.  -  Ой, мамочки, так теперь мы вообще с козырной картой в кармане. Для дюже любопытных придумаем, будто наша девочка не стремится менять родимые места на городские условия. И между прочим, таким образом можно и уважение у многих вызвать, да, Толь?  -  женщина ликовала. Она заглядывала мужу в глаза и ждала поддержки. Тот понял, чего от него требуется и кивнул, соглашаясь.

-   Толь, а откуда ты это узнал?

-   От кума.

Хорошее настроение Натальи Владимировны мгновенно улетучилось.

-   Ты ему доверился?

Супруг снова кивнул.

-   А как иначе, Наташ? От деревни да не скроешь, а чего от своих-то скрывать? Ты же знаешь, что Петро за нашу Ульку любому кадык перекусит, я и так его еле удержал. Хотел дом помещичий поджечь, уже и канистру с керосином выволок из сарая.

-   Боже упаси! - предупредила Наталья Владимировна.  -  Ещё посадят.

-   И я ж ему про это. Бог с ними, нехай убираются отсюда, обойдёмся и без них, да, дочь?  -  он подмигнул ей, понимая, как Уле нелегко всё это слышать.

-   Да, пап.  -  она прижалась к его плечу, а сама молилась, чтобы не заплакать.

"Значит, продаётся дом... Этого и следовало ожидать. Не доверила Эльвира Трифону, не захотела, чтобы он находился тут без неё. Правильно: она далеко, а я рядом. Вот и потащила за собой, потому что сама не приучена жить на селе."

Прошло две недели. Мазь, что отец принёс ей от крёстного, действительно неплохо помогла, лицо приобрело свой естественный оттенок, появился румянец и исчезла бледность, которая могла навести некоторых земляков на мысли, будто совсем не Уля буржуя кинула, а это он не удосужился забрать её с собой.
Но слух, что "замок" выставлен на продажу, распространился быстро. А тут ещё, пронюхав, что Уля не упорхнула в Белокаменную, а спокойно пребывает в родительском доме, односельчане несколько удивились и озадачились. Прямо под окнами стали прохаживаться бабульки, чтобы лично в этом убедиться, а некоторые, такие как бабка Матрёна, не прочь и словом перекинуться с ненавистной девчонкой. Да вот беда, Улька сиднем сидит в хате и не показывается, а Матрёна, под ручку со своей соседкой, Алёной Полежаевой, всё утро курсирует на этом участке улицы.

Уля через форточку наблюдала за старушками и специально не доставила им удовольствия поиздеваться над собой. Но, на их счастье, с хоз-двора появился Анатолий Иванович, мужчина чистил у поросёнка. Ну как это Матрёна пропустит такой момент?

-   Здравствуй, Толя дорогой!  -  старушка нарочно поклонилась, положив руку на впалую грудь.  -  Что там, говорят, Улька твоя уже нажилася с богачом? Он в столицу смылся, а она, говорят, с вами теперь? Как, не жалуется на бедное существование, всё-таки есть с чем сравнивать?!

Уля всё слышала и у неё сердце зашлось от жалости к отцу. Ну за что ему это? Девушка уже хотела выскочить на улицу и хорошенько "обгавкать" наглую старуху, но вдруг, до неё донёсся голос Анатолия Ивановича:

-   Приветствую, уважаемая Матрёна! И тебе здравствовать, Алёна Павловна! А что объясняться про Ульку, это надоевшая всем тема, давай лучше о твоей Ольге Николаевне поговорим?!

-   Какой тебе Ольге Николаевне? Ты белены, мабудь объелся, моего мужика Федькой звали, а значит дочь - Ольга Фёдоровна.  -  Матрёна ещё ничего не подозревала.

-   Да я-то в курсе, что мужика твоего Федькой звали, только к рождению Ольги он не имеет никакого отношения. Потому что, Матрёна, ты её пригуляла от моего друга Кольки Захарова, неужели ты думаешь он мне не рассказал, по дружбе по нашей старой?

Матрёна так и открыла рот. Вся затряслась, а сказать ничего не может. Анатолий Иванович продолжал, между тем:

-   Федька-то выпивал, какой от него прок, а ты была уверена, что хозяйственный Микола бросит больную жену и пятилетнего сына и перейдёт к тебе, но он этого не сделал. А разбить семью, объяснить его жене, откуда у тебя живот округлился, ты не рискнула. А потому, что твой Федька тяжёлый на руку, ноги бы тебе повыдёргивал из задницы, вот ты и побоялась.

-   Вот ты, оказывается, какая у нас секретная?  -  отстранилась от товарки Алёна и это вывело старуху из ступора.


-   Что ты мелешь, дурья твоя башка?  -  и обращаясь к Алёне:  -  Кому ты веришь, подруга, он же брешет, как сивый мерин!

-   Матрёна Демьяновна, мой друг ещё жив, только перебрался в другую деревню. Но ради такого события - я привезу его к тебе на очную ставку, желаешь? - предложил Анатолий Иванович.

-   Чего ты разорался, дурак, чтоб люди тебя слыхали? Вот бестолочь негодная.  -  Матрёна опасливо озиралась по сторонам, но ушей "свободных" уже нашлось вдосталь.

-   А чего ты про мою орёшь, того и я ору! Ты перестанешь и у меня повода не станет, поняла, Матрёна?

Старую сводню будто ветром сдуло. Она теперь сама сидела взаперти и боялась даже в нужник сбегать, улица гудела от новостей про изменщицу Матрёну.


-   Ну вот, хоть разнообразие у людей будет в общении.  -  Анатолий Иванович был доволен собой.

-   Толь, а если до Николая слухи дойдут? Вдруг, ему это не понравится!  -  забеспокоилась Наталья Владимировна.

-   Не боись, Натаха, его Лиза померла, так теперь ему терять нечего. А нехай не ляскают языками, что не попадя, пусть за своим хвостом присматривают, оно так справедливее будет. Я прав, Натаха?

Наталья Владимировна зарделась, ещё в далёкой молодости он её так называл: "Натаха".



Гл.16


"От всенощной вечор идя домой,
Антипьевна с Марфушкою бранилась;
Антипьевна отменно горячилась.
- Постой,- кричит,- управлюсь я с тобой;
Ты думаешь, что я уж и забыла
Ту ночь, когда, забравшись в уголок,
Ты с крестником Ванюшкою шалила?
Постой, о всем узнает муженек!
- Тебе ль грозить! - Марфушка отвечает: -
Ванюша - что? Ведь он еще дитя;
А сват Трофим, который у тебя
И день, и ночь? Весь город это знает.
Молчи ж, кума: и ты, как я, грешна,
А всякого словами разобидишь;
В чужой . . . . . соломинку ты видишь,
А у себя не видишь и бревна".
    А. С. Пушкин


Уже позади почти месяц, как Уля находилась у родителей. Куда-либо пойти по селу она до сих пор не решалась, только у себя по двору, но один раз не выдержала и когда стемнело, то пробралась в тот проулок, откуда хорошо был виден дом Трифона. Или Эльвиры? Да какая теперь разница...

Красивое строение вырисовывалось в свете луны и как будто манило девушку к себе, жалуясь на вынужденное одиночество. С этим домом у Ули многое было связано, не то, чтобы прям всё, но как-никак, это часть её прошлого и с этим надлежало считаться.
Девушка смотрела на тёмные окна и вспоминала те времена, когда они с Трифоном жили под одной крышей. Да, иногда скучновато приходилось, но всё равно, это уже была наработанная их обыденность, к которой она привыкла и ей всё нравилось. Пока Трифон сидел с бумагами, они с Ромой, весело смеясь, играли в карты, потом она включала телевизор или музыку, а бывало что и на второй этаж поднималась к заманчивому бару. Теперь это всё прошло, как будто ничего подобного и не было. Но как убрать наболевшее с души, на такое порой целые годы требуется.

"Интересно, кто сюда приедет в качестве нового хозяина? Говорят, вроде какая-то женщина."

Такие слухи мог пустить лишь председатель колхоза, он один здесь дружил с Трифоном. В принципе, всё неважно, кто следующий владелец, правда в другом, Уле было жаль прощаться с этим домом. Она прикипела к нему всем сердцем и уже считала своим, а привычка гиблое дело.

Там она не очень командовала, больше подчинялась Трифону, но это покуда не жена. В будущем девушка собиралась подыскать и для себя занятие, тем более, Трифон обещал устроить её к себе в администрацию, и, вроде, наезжать они сюда подумывали, только как на дачу. Её всё устраивало. Раз не сошлись мнениями с односельчанами, то лучше видеться пореже.

Уля вздохнула. Ну почему в её жизни, как-то пока ничего не задаётся? То со студентом ошиблась, теперь вот ещё проблема... Да она и рада бы обратить внимание на тутошних парней, а только где они? Раз-два и обчёлся. Нет выбора совершенно, это село, маленькое село, а не город тебе. Много юношей разбрелось по разным весям, якобы знания получить, но так и обосновались по местам, во всяком случае, Уля ни одного не помнит, чтобы возвратился обратно.

А с другой стороны, кто ей не давал продолжить учёбу дальше и уехать отсюда, хоть на край земли? Да кто его угадает, почему всё и как? Осталась и всё тут. Но если честно, всё представлялось по-иному, а не так, как они гамбалили на этой ферме, не зная выходных и проходных. Она всё это видела, когда матери помогала, но тогда воспринималось только лучшее, а плохое не замечалось. Ну какой толк, оттого, что её подруги выскочили замуж за местных? Правда, у Дашки Славка из райцентра, но это не имеет значения. Их мужья постоянно пьют, бывало, что и руку на них поднимали: Уле известно обо всём, они же дружили.

"Нет, ну городские мужики тоже не святые, просто речь идёт о том, что и деревенские не рахат-лукум, так почему все так ополчаются против чужаков, особенно, если у последних есть достаток? Зависть? Ото ж... "

Местному люду и помянуть нечего за весь век, потому что, кроме работы у них ничего и не происходило особенного. Каторжное производство, от зари до зари, многих людей превратило в злобных и завистливых существ. Если в своей судьбе и взгадать нечего, то как спокойно переносить того, кто живёт во сто крат сытнее тебя?
Уля знала, даже если и убрался Трифон отсюда, то им её будут попрекать долго-предолго, а значит, никогда не простят. Недавно папка "обезвредил" знатную сплетницу, а их ещё пруд пруди. Ну что же, жить всё равно надо и никуда от действительности не деться.

Но не только Анатолий Иванович отличился, правдами и неправдами защищая своё чадо, Наталья Владимировна тоже преуспела на этой ниве.
Во дворе у них сломалась колонка, а вода позарез, как нужна, ведь затеяли с Улей стирку. Анатолий Иванович полез ремонтировать, но потребовалась какая-то деталька, без которой никак не обойтись, и мужчина побежал к куму, может у того есть.
Но что же ждать его, пока он где-то находится? И Наталья Владимировна отправилась к общей колонке на улицу. Там уже стояли четыре женщины, оживлённо беседуя на насущные темы, но увидев Наталью Владимировну, переключили своё участие на более "интересные", вернее, интересующие их мотивы.

-   Что-то ты совсем сдала, Наташенька.  -  вкрадчивым голоском начала самая смелая.

-   Ага, и правда.  -  подхватила другая.  -  Похудела да как-то вся осунулась. Вот горя тебе придала твоя Улька. Надо было ещё в детстве хорошенько её хворостинкой воспитывать, так, может сейчас и поскромнее бы выросла.

-   А вы ж чего, своих хворостинкой не воспитываете? Вот и я жалела.  -  спокойно ответила Наталья Владимировна.

-   А за что наших-то лупцевать? Они не заслуживают. Наши не связываются с подозрительными личностями и не живут открыто с мужиками без свадьбы, как твоя.

-   А чего не открыто, ховаются? Поэтому и сплетен за них нету?  -  неожиданно рассмеялась Наталья Владимировна.  -  Ой, девчата, прямо таки не за что ваших поучать? А я вот думаю иначе. Возьмём тебя, Надя... Пользуешься тем, что твоя Христя обитает не в деревне, и поэтому мы о ней ни ухом ни рылом, как она там и чего? Но так ли это, будто уж совсем нам невдомёк? Достаточно того, что мы наблюдаем, когда твоя дочура в гости к тебе прикатывает.

-   И что тут такого?  -  поубавила тон товарка.

-   А то, что ты не успеваешь пустую тару из-под водки со двора выносить. Или, скажешь, наговариваю?

-   Что ты этим хочешь сказать?   -  брызнула слюной разоблачённая селянка.

-   Да так, пустяки. Ничего особенного, кроме того, что твоя Христя алкашка. Если, конечно, ты сама не начала к рюмке прилаживаться или твой Андрюха, который уже лет двадцать, как не пьёт, а тут, вдруг внезапно запил. Бутылки, говорю, пустые, из-под кого выносила? Молчишь? Так-то лучше. Теперь ты, Любава... Ты в курсе, что твоя Маринка покуривет? Кстати, в каком она классе? Только в шестом?

-   Не сочиняй, чего не следует.  -  но было заметно, что Наталья Владимировна задела женщину за живое. Наверное, не раз чуяла от дочери запах табака.

-   В отличие от вас, мои хорошие, я никогда свой рот зря не открываю. Исключительно, точные факты. Люба, я сама её поймала, от те крест!
Кума на той неделе попросила подоить в стаде её корову. Иду и ещё издалека вижу, что ваша корова вся в дыму. Думаю, не иначе Санька твой решил тебе помощь оказать? Доит, думаю, а сам шмаляет. Когда подобралась поближе, а то Маринка. Вот это сюрприз! Слёзно просила меня не говорить родителям, но как тут не скажешь, если у моего дитя уже все косточки перемыты, чего же я за ваших должна молчать, а то вы и правда подумаете, что они у вас святые.
Кстати, Клавочка, ты бы поругала свою Анютку, чтобы она меня не будила по ночам. А пока к слову пришлось, спрошу: в её спальне есть форточка?

-   Тебе какое дело, что у нас есть, а чего нету?

-   Да мне, вообще без разницы, если бы это напрямую меня не касалось. Ты же считаешь, будто Анюточка спит сном младенца, а она в это время - сиг через окошко и на свидание. Облюбовали они с кавалером нашу лавочку и "ахают" всю ноченьку напролёт. Оно бы ничего да Анютка только в восьмом классе. Ты бы к врачу её свозила, маманька! А то, как-то подозрительно она у тебя поправилась. Ноги худые, а юбчонка на пузе не застёгивается. Бабушкой скоро станешь, Клавуня, а всё за чужими детьми приглядываешь. Ты на свою внимательно погляди.
Среди вас, тут только Зоя стоит молча. А у неё, между прочим, самая порядочная девочка. Учится хорошо, со старшими обходительная, не ребёнок, а золото. Я к чему? Вот ей бы и возмущаться да по глазам стегать остальных, но она, как та рыба об лёд.

-   Наташенька, да чего я буду лишнее болтать и кого-то обсуждать, когда у самой дома "товар" скоропортящийся. Сегодня нормально, а до завтра ещё дожить надо.  -  подала голос Зоя.

-   А так и есть, Зоя, так и есть. У кого рыло в пуху, тот и на язык горазд.
Эх, бабы, бабы. Да у нас у всех в семьях есть такое, что не для посторонних глаз и ушей, так зачем кумушек считать трудиться? Если моя Улька и была замечена где-то, так моей Ульке, слава Богу, уже двадцать три. А вашим свиристёлкам ещё и совершеннолетия нету.  -  сказала Наталья Владимировна и, с чувством выполненного долга, отправилась к своему двору.

А на том конце деревни "сражалась" за честь внучки баба Люся. Однажды, окружили её говорливые ровесницы и давай мозги полоскать, мол, какая Улька у вас разболтанная и как вы так упустили, что единственную девку не могли вырастить нормальным человеком.

-   А чем это она у нас не нормальная? Дора, милая, не тебе, извиняюсь, варежку разевать. -  и баба Люся сделала паузу, не выдавая при всех давнишнего секрета. Остальные притихли и с любопытством ждали продолжения. 

-  Я понимаю, Дора, у тебя уже склероз и своё забылось, но у меня, подруга, с памятью пока всё нормально.

Пенсионерка, именуемая Дорой, сразу примолкла и как-то вся виновато сникла. Больше нравоучений не последовало. Разочарованные старухи, которым не терпелось узнать чью-то тайну, разбрелись по домам.

Дело было давно, ещё до войны. Баба Люся тогда ещё молодая, дружила с соседкой Дорой, несмотря на то, что последняя уже имела мужа и двоих детей, но общие интересы у них находились. И вот как-то, явилась к ней Дора, вся бледная и замученная от постоянной тошноты, вызванной третьей беременностью. Но понесла она не от мужа, это был плод её тайной любви с трактористом Стёпой Маркеловым, царствие ему небесное. Вот тогда соседка и попытала несведущую Люську, мол, не в курсе ли та, как от дитёнка избавиться? Естественно, баба Люся ничем помочь не могла, откуда ей ведомы такие премудрости? Да хоть бы и знала, всё рано не посмела бы сказать. Это же грех какой, собственное дитё убить.
Но Дора нашла древнюю старуху, проживающую в другом селе, а потом лежала три дня, кровью заливалась, чуть сама коньки не отбросила. Хорошо муж был в городе на заработках, поэтому Дору и пронесло, а пока он возвернулся, она уже и поднялась.

Своё всегда исчезает из памяти, а чужое далеко видать.

Но были и те, кто поддерживал Улю, не позволяя длинным языкам давать волю. К этому числу относился кум Скворцовых, то есть, крёстный отец Ули. При нём никто даже не заикался о девушке, боялись. Потому что, себе дороже. В один из дней он навестил свою крестницу, обняв её по-отечески.

-   Лапушка моя, я бы давно нанёс визит, честно скажу, прямо не терпелось. Но я же понимаю, что тебе и так ни до кого, вот и ждал своего часа.

Уля расцеловала крёстного и пригласила к столу, они с Натальей Владимировной налепили пельменей. Пока женщины суетились на кухне, Анатолий Иванович специально поддел кума, чтобы тот чуток посмешил. А это Петро умел. Ни одна свадьба не обходилась без участия местного балагура, где его постоянно выбирали на почётную "должность" свата. И он с лихвой оправдывал это доверие.

-   Кум, а чего ты сегодня в магазин бегал, привезли туда чего?  -  спросил Анатолий Иванович.

Дядька Петро в сердцах рубанул воздух рукой.

-   Та ну её совсем, мою Марию, вот упеклась, так упеклась.

-   А что такое, кум?  -  вклинилась в разговор Наталья Владимировна с улыбкой на лице, чувствуя, что сейчас будет весело.

-   Кума, ну разве не обидно? То от молочного у неё аллергия, а когда продали корову, то кефирчика ей захотелось. Тут с мотоциклом вожусь, тормоза полетели, а она:

-   Сгоняй, Петро, в ларёк и купи кефиру, называется "Новый мир".
Я всё бросил, мотанул к магазину, а там новенькая девчушка-продавец, говорит:
-   Нету такого названия, дедушка. "Новая деревня" есть, а "Новый мир" я впервые слышу.

Я давай с нею спорить:

-   Как это нету? Моя бабка во всех вопросах осведомлённая, она что, врать, что ли будет?

Та дивчина уже чуть не плачет, доказывает мою неправоту. А я довёл её до самого мандража, так она уже хотела взять маркер и переписать название.
В итоге, я ничего не купил. Прихожу домой, а Маша на пороге встречает:

-   Петро, я всё напутала, правильно продавщица сказала, не "мир", а "деревня". Возвращайся назад.

Не, кум, я что, сайгак ей, или ноги по лотерее выиграл? А куда деваться, она же занята всё-таки была.

-   Чем же, кум?

-   Сериалы смотрела, мать их ити!



Гл.17


Странно, но за всё это время Уля ни разу не видела подруг, хотя уже потихоньку выходила на улицу: к магазину, бабе Люсе и крёстному. Никто её не задевал, просто некоторые отворачивались, давая понять, что они никогда не собираются ничего иметь с нею общего.

"Да ладно.  -  думала Уля.  -  Переживу. Лишь бы не трогали."

Потом Наталья Владимировна поведала ей, что у подруженек сейчас, у самих проблем выше крыши, поэтому им не до неё. Даша разошлась со Славиком, он уже перебрался к родителям в райцентр и подал на развод. Ну ясное дело, там есть кому подсказать: мать Славика терпеть не могла Дашку. А у Светы с Верочкой, мужья не работают, потому что их уволили, из-за систематических пьянок. Так они решили это отметить. Васька, пока Вера была на дойке, украл дома мешок сахара и с Антоном, супругом Светы, наделали браги столько, вроде собрались свадьбу гулять. Надёжно припрятали бидоны и пока жёны на работе, а они самогоночку гонят себе в удовольствие, так что, праздник теперь у них каждый день.

Уля не испытывала радости, услышав о подругах такие новости, ей было искренне жаль девчат. Сама трудилась на ферме и знает, что там не мёд, а когда ещё дома вот такая нервотрёпка, то и белый свет не мил. Им теперь надо думать, как одеть, обуть и прокормить детей, а зарплату дают не вовремя. Конечно, в подобной ситуации, действительно не до сплетен о ком-то, тут хоть бы своё разгрести. Но идти и посочувствовать Уля не могла, скорее всего, кто её там ждёт? Всё так зашло у них глубоко, что наверняка пошлют её куда подальше, прямо с порога.
Но находиться всё время в четырёх стенах тоже надоело и Уля завела с родителями разговор о трудоустройстве.

-   Ну и куда ты пойдёшь, твоих коров отдали другой женщине.  -  возразил отец.  -  Сиди уже, Уль, и не рыпайся. Там видно будет.

-   Когда видно, пап? Не век же мне сидеть на вашей шее! Только затихли одни разговоры, так мы готовим почву под другие. Обязательно на ферму возвращаться? Если честно, то мне и самой туда неохота. Волком смотреть друг на друга с девчатами? Нет, лучше я попрошусь к разнорабочим.

-   В поле?  -  воскликнула Наталья Владимировна.  -  Не выдумывай, Уль. У нас, у доярок, каторжная работа, но мы хоть под крышей, а там ещё похлеще. Застынешь вся, а тебе ещё внуков нам надо родить. Нет-нет, это даже не обсуждается.

-   Мама, ты ли это говоришь? Сама радовалась, что я осталась в родном колхозе, мол, здесь свободные руки всегда нужны. А теперь, вдруг забеспокоилась обо мне?

-   Улька, прекрати перечить матери!  -  вмешался Анатолий Иванович.  -  Вот когда будет своя ребятня, так вспомнишь нас. Кто ещё тебя пожалеет, если не мы? Кому ты нужна?

Так и не придя к единому мнению, разговор в семье не получился. Ну, а куда здесь ещё можно устроиться? Садика нет, больницы тоже нету, только один медпункт, но там Пашка Самсониха сама управляется. То, может нянечкой или санитаркой куда б взяли, так некуда. Да что тут есть в этой дыре, хоть пропади! В магазине уже числится продавщица, вместо Вальки Ивановой, в администрацию не влезешь, там только свои: сватья, сёстры, кумовья и просто нужные люди. На почте задействованы два человека: заведующая и одна почтальонка на всё село. Всё. И только ферма с полем могут гостеприимно принять тебя в свои объятия и то, не всегда.

А однажды, вечером к их двору подъехала дорогая иномарка и Уля сразу в ней узнала машину Трифона. Лицо девушки сделалось белее простыни, ноги подкосились, поэтому пришлось примоститься на стул, чтобы не упасть. Отец с матерью тоже увидели не прошеных гостей и молча наблюдали за дальнейшими действиями дочери. Впрочем, Анатолий Иванович порывался выйти за двор и по-своему разобраться с несостоявшимся зятем, но Наталья Владимировна не пустила.

-   Толя, не делай глупости.

Минут пять всё это продолжалось. Из автомобиля никто не показывался, но и с места не двигались.

-   Иди уже...  -  махнул рукой отец.  -  К тебе же пожаловали.

Понимая, что другого выхода нет, Уля поднялась. В принципе, ей и хотелось видеть сейчас глаза Трифона и всё ему высказать, но шагнул к ней навстречу Рома.
Сияющая улыбка молодого мужчины заставила улыбнуться и её.

-   Рома, каким ветром ты в наших краях?  - протянула руку для приветствия Уля.

-   Я за тобой, Уль. Трифон ждёт.  -  без обиняков признался охранник.

-   Ты с ума сошёл? Куда я попрусь, у него жена, оказывается?!

-   Нету никакой жены, он уже развёлся. Ты мне веришь?

-   Я уже и потерялась, кому верить. Ты знал, что Трифон женат, почему мне ничего не сказал?

-   Уль, мне деньги платил Трифон, а не ты, он мой хозяин. А у меня двое детей и от первого брака девочка. А где я ещё так заработаю? Сама знаешь, какая жизнь теперь. Вот и посуди, кто для меня дороже: ты или мои дети? Понимаешь, тогда надо было именно так выбирать. Что бы ты выбрала?

Уля кивнула, причина ей показалась уважительной.

-   А куда ты запропастился, когда мы вернулись из Турции?

-   Эльвира меня уволила, чтобы я не смог вас предупредить. Трифон в последнее время, вообще ей не звонил, он собирался по её приезду расторгнуть их брак, но она, заподозрив неладное, сама явилась. Теперь снова помчалась в Германию, сестре до сих пор плохо.
Трифон не оставил тогда номер телефона того отеля и у меня не было возможности позвонить, но я полетел туда сам. К сожалению, Уль, мы разминулись в пути. Я не думал, что вы так скоро повернёте обратно, но Трифон мне поведал о причине.

-   Ром, ты замечательный друг и хороший охранник, но прости, что напрасно сюда спешил, я никуда с тобой не поеду. Когда меня Эльвира избила, я потом часа три сидела в кустах, ждала темноты. Так вот, Трифон даже не подумал броситься за мной следом. Видишь, какая любовь?

-   Уль, насчёт любви не сомневайся, я давно с ним знаком, поэтому с точностью уверен, что у него есть это чувство, по-отношению тебя. Всё дело в том, что Трифон не знал, где ты находишься на тот момент, он считал, будто ты уже в объятиях родителей. Тогда Трифон запер Эльвиру в чулане и выскочил к тебе на порог, но тебя и след простыл. К родным твоим он не решился идти, ни разу не был, а это, вдруг, припрётся. Да и смысл? Эльвира-то в доме ещё находилась, как тебя туда вести? На следующий день они добирались в Москву разными рейсами.

-   Да у него всегда так, то не успел, то опоздал. Он и сейчас не изволил сам объясниться, а охранника вместо себя прислал.

-   Уль, он собирался, но потом... В общем, Трифон в данный момент лежит в больнице.

-   Что с ним?  -  девушка невольно забеспокоилась. Получается, он ей вовсе не безразличен.

-   Ножевое ранение. Видишь, я с тобой откровенен.

-   Что??? И ты меня туда приглашаешь?

-   Уль, это долгая история, но я бегло внесу ясность. Перед тем, как им расписаться, ещё тогда, в бурную молодость Трифона, Эльвира, предвидя будущее, составила брачный контракт, по которому, в случае расторжения брака, она забирает всё имущество, что и сделала в последствии. Но Трифон не дурак, за её спиной он совершал сделки, это уже когда притупилась её бдительность, первый десяток лет она следила за каждой бумажкой. Ну вот, а в последние два года, Трифон сумел наскрести, кое-какой капитал, поэтому приобрёл большой загородный дом, ещё больше этого.  -  Рома кивнул в сторону "замка".   -  И это не всё. В центре Москвы он купил многокомнатную квартиру и ресторан, расположенный ближе к окраине. Правда, ресторан старенький и нуждается в реставрации и пока бездействует. Но через пару-тройку месяцев, когда отремонтируемся, то очень быстро окупятся все затраты. Но это всё было уже после отъезда Эльвиры, а до того... Она валялась в его ногах, умоляла сохранить супружеские отношения, но Трифон не согласился. Оскорблённая дама пожаловалась своим знакомым и те намеревались физически проучить Трифона и, в итоге, один из них нанёс ему ножевое ранение.

-   А вы с Юрой, где были?  -  накинулась Уля на телохранителя.

-   Почему, с Юрой? У нас ещё и Боря есть. Где были? Выполняли поручения Трифона. Да ты не волнуйся, Трифон мастерски от них отбился. И рана, хоть и глубокая, но не смертельная. Поехали, Уль. Ну зачем тебе эта деревня? Нет, если откровенно, мне здесь понравилось, но это с точки зрения просто отдыхающего. Жить тут, если не позволяют средства, очень тяжело да и с работой туговато.

-   Рома, ты всё красиво рассказал, но я не маленькая, в моём возрасте уже детей имеют, поэтому мне нужна определённость. Снова буду с ним жить на правах любовницы?

-   Ты же теперь всё знаешь, почему так говоришь? Как он раньше мог с тобой расписаться, если в паспорте ещё стояла печать? Нынче другой расклад, теперь Трифон свободен, аки райская птица. Как поправится его здоровье, так и свадебку закатим. Поехали, Уль! Мне велено без тебя не появляться. Не оставляй меня без средств к существованию.  -  Рома открыто улыбался и Уля оценила его шутку.

-   Не знаю, я не уверена... Просто, как вспомню, сколько я пребывала в неведении, а он мне всё время врал...

-   Я понял. Тогда к тебе вопрос: долго бы ты с ним задержалась, если бы скажи Трифон тебе всё, как есть? Ну?

-   Ты прав. Я бы и на пушечный выстрел к нему не приблизилась.

-   Вот и он так рассуждал.

Уля оглянусь к себе во двор. Родители были начеку, они и с места не сдвинулись, продолжая сидеть под тенью виноградной арки, изредка бросая ревнивые взгляды в сторону беседующих.

-   Ром, ну что я им скажу? Мне так стыдно перед ними. Только всё наладилось, тут снова вы, без спроса врываетесь в мою жизнь. Вам-то легко, а мне как быть?

-   А хочешь, я сам поговорю с твоими папой и мамой?  -  и не дождавшись согласия, Рома направился к её родителям. Девушка не последовала его примеру, сгорая от стыда, она осталась рядом с машиной.

Удивительно, но никто не кричал, общение протекало вполне нормально и цивилизованно. Уля насторожилась, к чему бы это?
Как уже Рома убеждал дорогих ей людей, но минут через десять к ней вышли все трое: Рома и отец с матерью. Она боялась посмотреть им в глаза, только мельком и заметила, что глаза Натальи Владимировны были красными от слёз. Отец помешкал чуток и обнял Улю, крепко прижимая к себе.

-   Ну что же, дочь, поняй в столицу, коли судьба твоя такая.

Уля плакала вместе с мамой, поочерёдно целуя родителей.

-   Спасибо вам за понимание! Только всегда помните: кого бы я не встретила на своём веку, но вы для меня - всё равно всего дороже.

Никакие вещи Уля не брала с собой, Рома посоветовал. Оказывается, Трифону удалось сберечь её наряды и ювелирные украшения. Теперь она верила, будто всё куплено за его деньги, она сама лично являлась свидетелем, сколько сил Трифон отдавал работе, поэтому имел право быть вознаграждённым.

К своему стыду Уле ни разу не приходилось бывать в Москве. Ну почему, к стыду? Москвичи же не считают своим стыдом, если им не приходилось посещать, какую-либо глубинку? И ничего. Судьбы людей у всех разные, кому на роду что написано: где жить, сколько и как?

Уля вертела головой, разглядывая бесконечные магазины, салоны и прочие общественные места, с их яркими вывесками. Огромные, по её мнению, здания, просто давили со всех сторон, и это девушку пугало.

"И как я здесь привыкать буду?"  -  она часто вздыхала и иногда норовила даже слезу пустить, но, сжимая кулаки, сама себе приказывала:

"Успокойся! К "помещичьему" дому привыкла же, вот и сейчас справлюсь, не впервой."  -  но внутренний голос предательски напевал:

"Да, но дом тот стоял в твоей родной деревеньке, а это чужбинка, дорогая."

"Ну и что?  - парировала она неугомонному наитию.  -  А не ты ли собиралась улизнуть с родимых мест на эту самую чужбинку?
Да ладно, всё ж легче будет: и с работой, и сплетни отпадут сами собой. Только вот душа о родителях болит." - им столько теперь придётся, из-за её отъезда.
Хотя... Все видели, что за нею приехали, как за госпожой, поэтому и повода нет, будто она где-то унизилась.

-   Рома, мы куда сейчас?  -  Уля специально завела разговор, чтобы не расстраивать себя лишними думками.

-   К Трифону в больницу. Он ведь ждёт. 

"Интересно, Рома всегда так улыбается? Какие всё же разные охранники. Юра, так тот и слова лишнего не вымолвит, а этот, всю душу "стелет" собеседнику. И ведь искренне."



Гл.18


Увидев огромное здание больницы, Уля не смогла сдержать эмоций. Ничего себе! Вот бы им в село такую лечебницу! Да у них и в райцентре такой нету, обходились старой одноэтажкой, в которой постоянно не хватало мест и порой больные находились в коридоре, вместе со своими постелями. А здесь... Везёт же людям! Не зря говорят, что городским во всём легче, поэтому и жизнь у них не такая проблемная. А с другой стороны... Зачем в их деревеньку подобную громадину? Ну кто бы в ней лечился? Жителей-то, и сотни не наберётся, поэтому кому нужны баснословные пустые затраты на строительство роскошных "хором", слава Богу медпункт имеется, вот и радуются Пашке Самсоновой, с её скромными "владениями".

В приёмном покое их не пропускали и Рома вспылил:

-   Что значит, не положено?

-   А то, что слышали.  -  огрызнулась полная медсестра, что-то быстро записывая в объёмную канцелярскую тетрадь. На её лице было написано: "Ходють тут всякие, работать мешають".

-   Тогда объясните, почему мы не можем пройти? Это частная палата, за которую уплачены деньги.  -  настаивал Рома.

-   Знаете что, молодой человек, у нас тут свои правила и не надо командовать. Не положено и всё.

-   Ага, то есть, деньги брать за лечение, несмотря на то, что медицина пока ещё бесплатная, это в ваших правилах, приезжать на Скорой к больному и переться на паласы в грязной обуви, когда сами требуете сменку или бахилы, это тоже по-вашему, порядок, а не кажется ли вам, уважаемая, что вы перебарщиваете? Не слишком ли вы заигрались в своих выгодных, только медикам, установках, забывая о сути той клятвы, которую когда-то давали?  -  Уля не ожидала от Ромы такого справедливого напора, девушка даже рот открыла.

-   Что вы себе позволяете?  -  вскинулась ошеломлённая медсестра и при каждом её слове, вернее, в такт словам, колыхался тройной подбородок и неимоверных размеров грудь.  -  Или забыли где находитесь?  -  очки её сверкали злобой и холодом, и Уля поняла, что везде отношение к человеку одинаково, будь то далёкая периферия или многомиллионный мегаполис.
На создавшийся шум из процедурной выскочил мужчина в белом халате.

-   Что здесь происходит?

Толстуха сразу же изменила тон и "украсила" лицо дежурной улыбкой, но её опередил Рома, который в вышедшем почуял врача. Он тактично объяснил, что им требуется посетить больного, находящегося в одиночной палате. Ещё не дослушав, мужчина устало кивнул и указывая на лестницу, тихо сказал:

-   Проходите.

Когда они отдалились от постового участка, Уля возмутилась:

-   Ну и постановка! Они хоть бы сами разобрались в своём регламенте. Оно и на самом деле: то можно, то нельзя. Определиться бы им не мешало.

-   Не обращай внимание. Просто эта корова... Ой, прости, для тебя же это святое... В общем, тётка хотела на нас нагреться, а по-русски, получить взятку. Знает же, что у данного больного есть средства, вот и придумала на ходу личный способ обогащения, но не получилось. Трифон платил тем, кто был задействован непосредственно, когда ему оказывали помощь, а эта дурында - сюда никаким боком.

-   Понятно. Значит, у вас тоже тут подношения в моде? У нас пенсионеры платят Пашке даже за то, что она в райцентр возит их анализы, хотя это её прямые обязанности. Все знают, а молча несут.

-   Уль, мы сами виноваты в том, что каждая паскудная душонка заглядывает нам в кошелёк, причём, не задумываясь, что некоторые отдают последнее или забирают от малых детей. Меньше бы мы заносили хвосты перед такими тварями, то и желающих поживиться за чужой счёт, поубавилось бы.

-   А как тут не подмазать, Ром? Вот пожадничает, допустим, моя баба Люся для Пашки десяток яиц, а ночью, вдруг давление поднимется. Ведь Пашка может и задержаться в пути, когда каждая секундочка дорога. Вот тебе и замкнутый круг, а скорее, пирамида. Это я к чему? Пирамиды строились много тысяч лет назад, а до сих пор стоят. Вот ещё оттуда, возможно, и тянется "волосатая лапа" и никому с нею не справиться.

-   Да уж, что есть, то есть. И в любом случае, верхушка пирамиды всегда в наваре, а мы, ну, где-то ближе к низу. Это я себя имею в виду.

Трифон лежал на кровати с полуприкрытыми глазами, но услышав посторонние звуки у двери, открыл их и тут же восторженно воскликнул:

-  Ох, ну наконец-то! Я так переживал.

Лицо больного было бледновато, но общее его состояние не вызвало у девушки тревоги. Правда, левое плечо сильно перебинтовано, захватывая часть грудной клетки, и Уля не удержалась:

-   Точно одно ранение?

-   Точнее не может быть.  -  ответил за хозяина Рома.

По мере приближения Ули к нему, Трифон виновато улыбнулся, но ни от кого не укрылось, что весь он, буквально светился от счастья.

-   Прости. -  мужчина протянул к ней здравую руку.  -  За всё прости. Но как же, чёрт возьми, я рад снова видеть тебя!

-   Я тоже.  -  девушка взяла протянутую ладонь в обе свои, и, вроде немного наклонилась, чтобы поцеловать его в щёку, но передумала, боясь причинить ему боль. -  Но...  -  продолжила она.  -  Думаю, потом у меня найдётся к тебе парочка вопросов, так что, ты не расслабляйся.

-   Я готов!  -  согласился Трифон, понимая, что уже прощён.  -  Как только выберусь отсюда и весь к вашим услугам. Причём, на всю жизнь.

-   А когда же выписывают?  -  поинтересовался Рома.

-   Сказали, на этой неделе. Швы снимут и я свободен.

Потом они поговорили на ничего не значащие темы, Трифон спросил, как доехали, как отнеслись к поездке родители и прочее. Но вскоре он сознался:

-   Если честно, то сейчас меня будут перевязывать, заодно и мягкое место в очередной раз дырявить да и вы с дороги устали, поэтому не смею вас задерживать, у нас ещё много времени впереди.

-   Тебе еды подкинуть какой-нибудь?  -  заволновался Рома.  -  А то, явились с пустыми руками, а тебе, может чего хотелось бы?

-   Ничего мне не нужно!  -  запротестовал Трифон.  -  Юра с Борей и так холодильник доверху забили. Кто бы только ел?


Рома и Уля, обещая наведываться, направились к выходу.

-   Рома!  -  окликнул Трифон охранника у самой двери.  -  Спасибо, брат.   -  после чего, последний даже растерялся, но девушка понимала, кому не приятно получить похвалу от хозяина?

Трифон распорядился, чтобы Рома доставил Улю за город, возможно ему не терпелось узнать мнение будущей жены или просто произвести впечатление, но в любом случае он нигде не проигрывал. Это была почти точная копия того строения, что осталось в далёкой глухой деревеньке, только много больше. Те же башенки, лоджии, даже кирпич такого же цвета, не "красного", как говорят, а с добавлением коричневого, а может ещё какого.
Дом утопал в зелени и множестве цветущих растений. Это и клумбы с палисадниками, и просто кустарники, а ещё там росли могучие дубы и белоствольные красавицы-берёзки.

Ближе к высокому забору расположились три голубые ели, а под сенью последних находилась вместительная летняя беседка. Возле красочного деревянного колодца, вернее, там лишь верх был деревянным, раскинуло свои просторные объятия дерево, которое является символом осени и которое несёт уют и успокоение - это, конечно же, неповторимый клён. На Руси издревле считалось, будто клён охраняет от молнии и нечистой силы, поэтому его сажали возле дома.

И всё-таки здорово, когда покупаешь участок, с уже готовыми насаждениями, а не ждать пока всё вырастет за достаточно не короткий срок. Уле пришлось по душе и то, что рядом с их двором соседствовали не точно такие же богатые "замки", как это принято в отдельных микрорайонах, а прекрасно ужившиеся здесь обыкновенные хатки-мазанки, некоторые побеленные снаружи, а другие оббитые досками, выкрашенными различными красками, или обложенные шлакоблоком.

-   Ну как тебе?  -  спросил Рома, наблюдавший за эмоциями девушки.

-   Ещё спрашиваешь! Если честно, то я боялась, что начну иногда скучать за прежним жильём, но это великолепие, думаю, заставит меня забыть о всех привычках души.

-   Это ты ещё квартиру не видала.   -  Рома радовался вместе с нею, как будто вся эта роскошь принадлежит ему.

-   Да зачем он столько всего накупил? Вполне хватило бы и чего-то одного.

-   Ну не знаю, может, дети же намечаются?  -  Рома засмущался, от того, что затронул интимную тему.

-   Ну разумеется, я не против деток, но здесь и на добрый десяток семей места хватит, ещё и останется.

-   Ладно, пошли познакомлю с домочадцами.  -  Рома подхватил дорожную сумку и сходу перекинул её на спину, удерживая двумя пальцами.

-   Домочадцами?  -  удивилась девушка.  Раньше они проживали втроём, а тут и ещё кто-то есть.

-   Да нет, то я так... Имеется в виду: повар, горничная и ещё парочка сторожей.

-   Юра и Боря?

-   Опять не угадала. Юра следит за ремонтом в ресторане, у Бори тоже свои дела, но он скоро будет. Здесь, скажем так, второстепенные охранники.

-   А что это "второстепенные"?

-   Может, я не так выразился, в общем, это люди, которые занимаются, исключительно, охраной, а у нас троих, широкий профиль. О как!

-   Понятно. Получается, вы на особом счету у хозяина? И чем это вы его так обворожили, а?  -  все эти вопросы Уля задавала, пока они шли к главному входу, без конца останавливаясь по прихоти девушки, которая и с Ромой общалась, и пыталась хорошенько изучить окружающее: природу, другие строения во дворе и само жильё снаружи. Словом, ничего от её пытливых глаз не укрылось. Она уже прикидывала, где посадит петрушку с укропом, а где будут грядки с картофелем, чтобы полакомиться молодыми корнеплодами, выращенными в домашних условиях. А от соседей, по правую сторону, можно посадить у забора в два ряда малину.

"Так, а что там у нас? Черешня? Замечательно! Деревце небольшое, поэтому под ним и клубника со смородиной не погибнут."

-   Такое скажешь, Уль... Обворожили. Просто мы талантливые.  -  Рома еле сдерживал смех.  -  Я хорошо ножом владею, и не только на кухне. Юра знает боевое искусство, а Боря метко стреляет, по данному "ремеслу" ему тут равных нету.

Девушка резко тормознула.

-   Кошмар! И вы это собираетесь применять на практике?

-   Да нет, Уль, ты совсем не так поняла. Просто... Ну кому нужен такой телохранитель, который боится собственной тени? Да и времена нынче, небось для тебя не секрет, о чём я...

-   Рома, я Юру немного знаю, расскажи о Боре.

-   Не очень бы хотелось вдаваться в подробности, но теперь ситуация изменилась и ты скоро будешь законной женой хозяина, к тому же, всё равно узнаешь, так, не вижу смысла скрывать. Уль, у Бори криминальное прошлое, но Трифон предупредил его, чтобы завязывал со всеми своими замашками, потому что сам в такие игры не играет. Боря обещал. Тебя, кстати, не должно это напрягать, за своих хозяев Боря любого порвёт на куски. Преданней человека редко встретишь в жизни. Только не сравнивай его с китайцем или другой подобной национальностью, ему это не нравится. За его узкие и раскосые глаза, некоторые пытались Борю окрестить "Корейцем", теперь жалеют об этом, если ласково.
И удивительно, что ты о Юре, что-то знаешь, тебе и Трифон бы позавидовал. Юра никогда не распространяется о своей личной жизни, догадываемся, будто служил в спецназе, а как на самом деле - полный занавес. Спецназовцев, конечно, не бывает бывших, но реалии круто изменились и многие, не согласные с новой системой, ушли в "подполье".
Да Трифону фиолетово, лишь бы на отлично справлялся с поручениями, а исполняет их Юра с лихвой. Мы тут не так давно, втроём ездили на пруд за сотню километров, на рыбалку. Ну и местная блатата решила проучить "москалей". Мы с Трифоном не успели ни то, что бы принять вертикальное положение, но и глазом моргнуть, как Юра уложил их всех мордой вниз. Семерых, прикинь, здоровых бугаёв! Так, самое главное, у него даже одышки после "спарринга" мы не заметили. Молодца пацанчик, я восхищён!



Гл.19


Рома представил девушке семейную пару: Ира и Иван Григорьевич Волуйские. Почему такое различие в обращении? Да потому, что Ира была тридцатилетней молодой женщиной, а Иван Григорьевич уже седьмой десяток разменял. На эту тему вопросов у Ули не последовало, у самой то же самое, просто улыбнулась новым знакомым, с которыми предстоит находиться под одной крышей и, возможно, стать большими друзьями, судьбы которых тесно переплетаются.
Иван Григорьевич управлялся на кухне, а Ира убирала комнаты.

-   Ей не тяжело одной?  -  спросила Уля, прикидывая в уме, что обязательно поможет этой милой женщине, но Рома запротестовал:

-   Да что тут тяжёлого, дом-то не запущен. Если она с раннего утра начинает делать влажную уборку, то в обед у неё уже всё готово. А по средам и субботам приходит ещё одна особа, из местных, она занимается стиркой. Зовут Анастасия Семёновна. Ну вот, вроде со всеми познакомил, остался только Боря. Что-то он опаздывает.

Уля выбрала себе комнату с видом на соседский двор, где живут две пенсионерки. Как позже оказалось, это две сестры. Одна из них потеряла мужа в войну, а другая и вовсе не выходила замуж, из-за инвалидности: она была маленького росточка, сутулая и правая нога много короче левой. Детей нету у обеих, вот они и доживали свой век вместе.
К вечеру явился Боря и не успел Рома соблюсти все формальности, то есть, назвать его будущей хозяйке, как Боря уже сам припал губами к её руке.

-   Ну зачем так фанатично?  -  спросила девушка, заглядывая в раскосые глаза охранника. И действительно похож на азиата... Улю так и подмывала тоже назвать его "Корейцем", но она помнила предостережения Ромы.

-   Ульяна, ты должна знать, что с твоей головы никогда не упадёт ни единый волосок, я этого никому не позволю.  -  сказал Боря спокойно и Уля ему поверила.

-   Очень приятно, Боря! Никто в этом и не сомневается.

Нанеся визит новому члену семьи, Боря вновь отчалил.

-   Труба зовёт?  -  спросил у него Рома.

-   Как всегда.  -  ответил тот.

Утром не удалось сразу поехать к Трифону: прибежала заплаканная Анастасия Семёновна, которая устроилась к ним прачкой, и сообщила, что её старший внук всю ночь страдал от сильных болей в правом боку. Рома тут же завёл машину и повёз малыша в больницу и, кстати, очень своевременно, потому что мальчика сразу положили на операционный стол и удалили аппендицит.

У Ули было достаточно времени, чтобы осмотреться внутри дома. Со вчерашней дороги она так устала, что заснула без задних ног, на завтрак её разбудила Ира, а так бы дрыхла до обеда.
Трифон ещё не успел обставить мебелью все комнаты и большая их часть пустовала. Но это не к спеху и если Трифон не возражает, то она этим может заняться сама. Очень хотелось проверить себя, готова ли она к подобной ситуации и сможет ли со вкусом подобрать подобающие гарнитуры?

В дальнем углу второго этажа она нашла большое помещение, видимо будущая библиотека. Уля догадалась об этом по длинным стеллажам, сделанным из дорогого дерева, и на них уже стояло несколько десятков каких-то изданий. Но художественной литературы здесь пока не было, в основном преобладали различные справочники, словари и кодексы, затем, кое-что исторического, а на одной из книг девушка прочла название: "Экономика и организация". Видимо, всё это нужно Трифону, раз это здесь находится.

Проведывать больного не пришлось, он сам приехал вместе с Ромой. Трифону ещё вчера сняли швы, но уже было поздно и он не стал беспокоить Рому, который несколько суток сидел за рулём, отдыхая всего считанные часы и то, не выходя из машины, а вот Улю он определял в придорожные гостиницы.

Трифон сам заговорил о свадьбе, но Уля его не поддержала, зачем, мол, торопиться, чем несколько озадачила мужчину.

-   Уля, что-то я запутался, помоги выбраться из лабиринта. Я всегда думал, будто тебе не терпится узаконить наши отношения, а теперь, вдруг я наблюдаю сплошное равнодушие. Я что-то не понимаю? Неужели тебе не хочется покрасоваться в белом свадебном платье, об этом мечтает каждая девушка.

-   Всё верно, Трифон, и я не исключение. Но это было давно. Сейчас же, я не хочу никакой пышности и изящества, а ответ очень прост. Ну какое мне веселье от такой свадьбы, если рядом не будет моих любимых родителей и всех людей, с которыми я дружила и провела своё детство. Ну кто к нам приедет в такую даль? Папа с мамой старенькие, мама не перенесёт дорогу, даже если их сюда доставить частным транспортом. С подругами у меня война, сам знаешь, поэтому мне и не в радость предстоящее торжество. Да, ты когда-то был прав. Мы, конечно, распишемся, но всё пройдёт очень скромно, в кругу твоих близких друзей.

То, что родных у Трифона никого нету, они умерли, Уля уже знала от Ромы, поэтому и не упомянула о них.

-   Кроме того, Трифон, я хотела бы знать, а где, по-твоему, будет отмечаться наш праздник, здесь, в нашем доме? Я бы не отказалась, если честно.

-   А я против. Для этого что, ресторанов в Москве недостаточно? Наш, ещё не скоро откроется, я затеял капитальный ремонт, ну не беда, есть другие отличные заведения.

-   Трифон, я считаю, это излишним. Кафе с ресторанами заказывают в том случае, когда приглашённых гостей намечается много. А как у нас: ты да я, да мы с тобой, то суетиться не имеет смысла.

-   Уль, я так не согласен. Несмотря на то, что брак у меня не первый, но он желанный, понимаешь? Не будешь надевать белое платье, это твоё дело, как я могу насильно заставить, но я всё-таки настаиваю, чтобы отметить это мероприятие.

Договорились, что зарегистрируются на днях, у Трифона есть знакомые в ЗАГСе, а скромное и тихое празднование перенесли на те времена, когда откроют собственный ресторан.
На бракосочетание Уля надела длинное вечернее платье, нежно-сиреневого цвета, которое ей дарил Трифон, а он облачился в тёмный костюм и белую рубашку. Девушка исподтишка наблюдала за человеком, который через несколько часов станет её мужем, и сделала вывод, что Трифон вёл себя, как влюблённый юноша, с замиранием сердца ждущий предстоящее событие, чего совсем не скажешь о ней.

Нет, она по-своему любила Трифона и на данный момент - согласна за ним идти, даже за полярный круг, где лютуют морозы и вечные холодные ветра, но просто, когда с давних лет мечтаешь о чём-то особенном и представляешь это в своих грёзах по-другому, а на самом деле получается всё впопыхах, как будто для какой-то галочки, то естественно настрой будет не таким, каким должен быть в положенный знаменательный день.
Вся скоротечность происходящего, вернее, его мотивы, полностью исходили от её желаний, поэтому обижаться не на кого. Но и Улю можно понять. Воспитанная бытом деревни, где каждая девушка перед венчанием обязательно получает материнское благословение, она теперь растерялась перед действительностью, и если нет рядом мамы с папой, то пусть уж всё состоится так, как состоится.

Немного всплакнув, как же без этого? Уля вышла под руку с Трифоном к его машине.
Поскольку они не заказывали торжественной части, которую, за определённую плату предлагают все ЗАГСы, их расписали быстро, без всякой задержки. Свидетелями выступали Рома и, раз пока у невесты нету тут подруг, его жена Алиса.
И всё-таки пришлось немного посидеть, то есть, отметить, как Трифон сказал, печати в паспорте, где Уля из Скворцовой автоматически перешла на Андронову Ульяну Анатольевну.

-   Уль, я дал указание Волуйским, чтобы поляну накрыли, а то, как-то у нас всё не по-человечески.  -  целуя в щёку, теперь уже жену, прошептал ей Трифон.

-   У нас с самого начала всё было не по-человечески, так что, удивляться нечему.  -  беззлобно ответила Уля.

Жена Ромы не смогла к ним присоединиться, её всего на два часа отпустили с работы, но к зданию ЗАГСа подтянулись Юра с Борей и они все вместе поспешили за город, где их ждал накрытый стол заботливыми руками Ивана Григорьевича и Иры.
Но после двух бокалов шампанского, Уля уже иначе смотрела на этот мир и несмотря на то, что умом она осознавала настоящее своё состояние, вызванное алкоголем, и всё равно была уверена - ни о чём в этой жизни она не жалеет. Ни о чём, кроме рутинной скуки, которая не замедлила к ней явиться.

"Ну вот, уже я и не в деревне, а по-прежнему не могу найти себе место."

Трифон с Ромой каждое утро уезжали по делам, а она вновь слонялась по комнатам или помогала по хозяйству Ире и Ивану Григорьевичу, но те не очень это приветствовали, ссылаясь на Трифона, которому это не понравится, и им бесполезно доказывать, будто до хозяина ничего не дойдёт, если они сами не расскажут, Волуйские вежливо улыбались и даже после приведённых доводов не позволяли ей делать ту работу, которая была закреплена непосредственно за ними.

Тогда Уля брала из библиотеки, что-либо историческое и пыталась вникнуть в содержание книги, но история древних римлян её мало интересовала, вот если бы, что-то о древней Руси, то она бы не отказалась подобное почитать.
Как-то, сидя в лоджии, окнами выходящей во двор двух сестёр-пенсионерок, Уля с удовольствием отметила, что речь у старушек деревенская, а она представляла, будто в городе говорят иначе.

-   А они и есть деревенские.  -  позже пояснил Рома.  -  Просто, когда умерла их старшая сестра, то её дети подарили дом старушкам и перевезли их сюда из глубинки.

-   Хорошие племянники.  -  похвалила Уля.

-   И чего бы им не быть хорошими? Всю свою детвору они постоянно сюда тащат, а бабульки присматривают. Вернее, одна из них, а другая не очень ребятню жалует, может потому, что калека и ей не до того. Да к тому же, у старух нету своих наследников, так что, хатка так и достанется тем, кто им временно её пожаловал.

И вот однажды, Уля наблюдала, как высокая дородная бабулька варила на улице, под навесом, суп с галушками, а точнее, клёцками. Разница тут очень большая. На галушки нужно замешивать плотное тесто, а на клёцки масса требуется жидкая, как на оладьи, с добавлением картофеля, но это по желанию и вкусу. А ещё туда можно добавить и пахучее масло растительное, и чеснок, измельчённый на тёрке, и, конечно же, сметану. В общем, кто на что горазд.
Уля не отрывала взгляда от старой женщины, осторожно, ложечкой, отбирающей порцию теста из большой миски, и сразу опускающей его в кастрюлю с бульоном. Но её старания без конца прерывал льющийся по лицу пот, который застилал глаза и сильно отвлекал от такого ответственного занятия. Тогда она откладывала ложку и брала полотенце, висящее на спинке стула. Вытерев лицо, стряпуха снова продолжала начатое. Рядом вертелась девчушка лет пяти и что-то у неё канючила.

-   Галка, тикай, не мешайся, одни неприятности от тебя, а не помощь.

-   А вот и неправда, бабулечка! Я вчера помогала тебе пирожки лепить.

-   Ну да, ты так напомогала, что я всю печку жиром залила. Ты пирожки неправильно сделала, а начинка высыпалась на сковородку и брызгалась, как скаженная. Пирожки, Галюня, надо с душой лепить, а у тебя все дырявые получились... Иди, лучше ораву на обед зови и не путайся под ногами.  -  ласково причитала старуха.

Девочка побежала за двор, а пенсионерку окликнула её сестра, расположившаяся в тенёчке деревьев.

-   Полька, от чего ты дурью маешься, зачем дитя допускать до теста? Это тебе не игрушки. Она раскидала всё возле себя, да глэчиков каких-то накудовчила, что смотреть страшно, а ты потакаешь. 

-   Не ворчи, Нюрка, ты завсегда такая занудная. Разве можно у девочки отбивать интерес? Пусть старается, коли тяга имеется. Тебе-то, что за дела? Сиди тихонько да жди, пока готовое поднесут. Ты мне нервов больше потрепала, чем детвора, хватит уж бурчать!

С криками и смехом подбежали ребятишки: три девочки, вместе с Галкой, и два мальчика, все мал-мала ростом. Они прыгали возле любимой бабки и галдели на всю округу.

-   Чего щебечете, быстро руки мыть, а то запачкались, как поросята. Вон, в корыте водичка на солнышке нагрелась. Галка, помой малых. -  командовала простодушная Полина.

-   Ну чего ты им так много насыпаешь?  -  опять проявила недовольство Нюрка, следящая за каждым шагом сестры.  -  Они, ишь, какие закормленные: то котам под стулья кидают, то по столу размажут. Налила по чуть-чуть и хватит, а ты продукты переводишь.

-   Нюрка, не жадничай. Нехай дети едят.

-   Кабы б ели, а не безобразничали, то и я бы молчала.

-   Нелюдимая ты, Нюрка, сама себя раз в год любишь. Не суй свой нос, куда не положено, я без тебя разберусь. Что-то котам, а что-то и в рот попадёт. Пусть балуются, на то оно и детство.

Уля загрустила, после увиденного. Захотелось тоже обратно в детство и быть такой, как вот эта Галка, когда ни забот, ни хлопот. Накормили, переодели, помыли и гуляй себе, сколько влезет. Сейчас она не загромождена тяжёлым трудом, но от этого ещё хуже. Вот ведь как! Каторжная работа - плохо, а бездействие, оказывается, тоже не мёд. И на следующий день Уля выпросилась у Трифона следить за протекающим ремонтом в ресторане.
Теперь и день до вечера проходил быстрее. Туда её возили Рома с Борей и как-то, на обратном пути, она спросила у Ромы:

-   А чего ты поваром не пошёл в ресторан? Я так и думала, что ты тут возглавишь всю команду.

-   Не, Уль, я своё отготовил. Для этого мы подобрали неплохих специалистов в этой области. А меня ждёт другое. Трифон не собирается останавливаться на одном лишь ресторане, но об этом пока рано да и не я первый должен тебя просвещать, так что, прости.

-   Ром, у тебя жена замечательная, почему она у нас не появляется, хотя бы на выходные?

-   О, Уль, это не от нас зависит. В выходные Алиска не знает за что хвататься: и стирка, и уборка, и покушать сообразить. Ещё и детям нужно уделить внимание. Мне же некогда ей помогать. А вторая сторона медали заключается в том, что ты жена хозяина, а значит, не подруга моей Алиске.

-   Что ты такое говоришь? Давно я стала Андроновой? Рома, если ты забыл, то не потружусь напомнить, что я - обыкновенная доярка.

-   А это неважно. Понимаешь, тут так не принято. Когда-нибудь и до тебя дойдёт.



Гл.20


Медленными темпами, но реставрация ресторана продолжалась. Его площадь не позволяла здорово разогнаться, всё-таки это два малых зала, огромная кухня, барная стойка, санузлы и прочее. Всё перечисленное относилось только к первому этажу. На втором размещался большой зал, предназначенный для свадеб, юбилеев и других увеселительных торжеств. Так же, тут находился кабинет Трифона и ещё одна комната для охраны, работающей по сменам, чтобы они могли по очереди прикорнуть там часок-другой.

К тому времени, когда Уля начала каждый день посещать ресторан и внимательно приглядываться к проводимым работам, один из малых залов на низу, уже был готов, оставалось хорошенько там убраться, выставить столы со стульями и повесить шторы. Этим занимался нанятый официант, который имел семилетний стаж в данной компетенции. Серёга, так его звали, был доволен, что ему заранее обеспечено место, поэтому с удовольствием наглаживал скатерти, готовил салфетки и прочую утварь, которая будет нужна в этом помещении.

Но от Ули не укрылось, что официант и Боря не очень ладят между собой, и когда вечером Рома вёз её обратно, она у него поинтересовалась, мол, почему Боря с Серёгой волком смотрят друг на друга? Это плохой знак, им же вместе трудиться под одной крышей.

-   Да кто их разберёт, чего они не поделили?  -  честно признался охранник.  -  Боря же привык, чтобы младшие "по званию" все стояли по стойке смирно при его появлении, а Серёга не из таких, не захотел прогибаться, вот Боря и взбесился. Однажды, так сцепились, что дело до драки дошло. Ты знаешь, я был приятно удивлён, узнав, что у нас официант неплохо кулаками машет да и Боря не ожидал такого поворота. Он стреляет хорошо, а вот тут его опередили. Трифон тогда вызвал Борю на ковёр и предупредил, чтобы не задирался, иначе придётся расстаться. Тут Боря совсем рассвирепел, какого-то официанта Трифон возвысил над собственным телохранителем: тот и так ему нос расквасил, ещё и Трифон вломил по полной. Чувствую, что это добром не кончится, если иметь в виду Серёгу, Боря никогда не прощает своим обидчикам, хотя нарвался сам.

Трифон в этот вечер не поехал вместе с Улей и Ромой, у него намечалась важная встреча с вором в законе, Тимуром Алиевым. Знали они друг друга давно и не то, чтобы дружили, просто росли в одной деревне, а потом вместе перебрались в ближайший город попытать счастья, выраженное в денежном эквиваленте. Получалось у них не очень. Где платили сносно, так там надрываться надо было, часто голодали и спали под открытым небом, не имея возможности снять себе жильё.

В этот момент и повстречалась Трифону Эльвира, богатая и успешная, и Трифон, не раздумывая, принял её условия по заключению, так называемой, брачной сделки. Он становится её мужем, а она обещает ему комфортную обеспеченную жизнь. А Тимур вскоре попал в тюрьму за кражу, потом вышел и снова попал. Несмотря на то, что иногда у последнего денег и на сигареты не было, но от помощи приятеля он отказывался. Потом, вдруг Трифон узнал, что Тимур уже при "ранге", как-то сумел выкрутиться и выбрать себе ту дорогу, которая его полностью устраивала.

Несколько лет назад весь город ошеломила новость, связанная с кражей денег из-под носа инкассаторов, но всех задействованных в этом преступлении поймали в считанные дни. Среди задержанных оказался и Тимур, но чтобы засадить его за решётку, у следствия, против него, не нашлось достаточно улик, и прославленного вора отпустили. Тимур не стал рисковать и на всякий случай уехал за бугор, а когда всё затихло, недавно вновь вернулся. Он пока не показывался в обществе, тихо жил у себя на даче и далеко не с каждым хотел видеться. Трифону не отказал, из-за проведённого вместе прошлого да и любопытно стало, чего вдруг холёный "дворянчик", как он про себя его называл, забил ему стрелку?
 
А Трифону Тимур был нужен позарез, как представитель криминальных структур, между которыми разделён город на районы. Вот один такой микрорайон захотел и Трифон, но без "паханов" это сделать невозможно, руки сразу поотбивают.
К Тимуру он поехал с Юрой и, оставив охранника в машине, зашёл во двор одноэтажной, но добротной дачи Алиева. Хозяин встречал на пороге, но не ради радушия, в дом Трифона он не пустил.

-   Пойдём, Тришка, прогуляемся по моему саду, заодно ты мне и поведаешь, что это тебя ко мне привело? Слышал, ты со старухой развёлся, правильно, всегда удивлялся, неужели деньги дороже собственной чести?  -  после приветствия начал монолог вор в законе, с дорогой душой наблюдая, как Трифону не нравится предложенная тема.

-   Не только развёлся, но уже успел и жениться.  -  с достоинством произнёс он, и Тимур понял, теперь там есть на что посмотреть.

-   Да ты что? Своим соглядатаям урежу пайку, я об этом впервые слышу.

-   А зачем тебе это вообще? Я прибыл по делу, но не обсуждать свою личную жизнь. Ты готов мне помочь? Нет, так я поехал.

Тимур опешил, с ним обычно говорят в более мягкой тональности, да уж, горяч Тришка и это вызывает уважение.

-   Вот те здрасьте! Мил человек, да ты и словом не обмолвился, что тебе надо из-под меня, а уже за горло хватаешь, смогу ли я помочь тебе или не смогу? Откуда я знаю, в чём именно? Волшебником я не стал на зоне, ты уж прощевай...

-   Так слушай тогда, чего эфир засорять лишним? Тимур, я знаю, что тебя уважают в ваших кругах, поэтому надеюсь на твою поддержку. Я хочу какой-либо небольшой участок земли, где мои хлопцы взялись бы крышевать общественные заведения. Это временно, Тимур, пока не раскручусь, а когда прикуплю какой-либо заводик, то сразу и уйду в сторону.

-   Ой, не зарекайся, Тришка, не советую. Деньги засасывают, как болотная трясина. По себе сужу, я это всё прошёл. Поэтому никогда не говори "никогда".

-   Да это сейчас и не суть важно, отойду я от дел или нет, ты мне ответь на мой вопрос - замолвишь за меня словечко? Да или нет? Это всё, что мне от тебя нужно.

-   Не знаю, Трифон, не знаю. Ты прав, с моим мнением считаются, но всё же, не я тут главный. И как решат на самом верху, даже я не в курсе. Понимаешь, у тебя же ни одной ходки нету, ну чем ты можешь кому понравиться?  -  вор в законе пристально смотрел Трифону прямо в глаза, но тот не отвёл взгляда.

-   Каждый год обязуюсь подогревать деньгами братву на зоне, это ли не помощь и, скажем так, не проявление уважения к вашим законам?

-   А вот это разговор! При таком раскладе, возможно, чего-то и сможешь добиться, а что касается меня, то при голосовании я поддержу тебя своим голосом, обещаю.

-   Спасибо, Тимур! В долгу не останусь.

-   А вот этого не надо. Когда мне было совсем худо, я и тогда к тебе не обращался, а нынче, так тем более. Не люблю, понимаешь ли, зависеть от кого бы то ни было.

-   Ну что же, тогда давай так договоримся. Я открываю ресторан и приглашаю тебя на царскую поляну, заодно и с женой познакомлю.

-   Идёт. Здесь ты угодил, приеду обязательно. Только вот в чём проблема... Пока меня не было, тут произошли кое-какие изменения, поэтому я пока затихарился и не высовываюсь. Изучаю, так сказать обстановку, приглядываюсь ко всему.

-   Да я, хоть бы за три месяца управился, там дел ещё непочатый край. Так что, не волнуйся, всё будет к спеху.

-   Тогда, думаю, мы договорились.

-   Тимур, мне ещё совет твой нужен.

-    Говори.

-   Ко мне тут мент приходил, набивался в стукачи. Как думаешь, взять его на содержание или не стоит?

-   Тут такое дело... - поморщил лоб Алиев.  - Ты же знаешь, что мы с мусорами никогда ничего общего не имеем, но и то, бывают таки исключения. А тебе-то что, тебе можно. Потому что иметь свои "глаза" в мусарне, это совсем даже неплохо. А кто такой, при погонах?

-   Та какие там погоны? Участковый моего закутка. С маленькой зарплатой и кучей голодных детишек.

-   Денег, значит, захотел мусорок? Да возьми его, Тришка, он много не запросит и пятёре рад будет.

-   Ещё раз спасибо. До встречи, Тимур.

Приятели пожали друг другу руки и Трифон отчалил к себе домой.

Но буквально через несколько дней к Трифону явился этот участковый.

-   Трифон, я принёс для тебя очень ценные вести.  -  сказал полноватый лысый мужчина, вытирая засаленным платком вспотевшую шею.

Трифон был озадачен. Он, в данный момент, никого не боялся, потому что, если рассудить, бизнес его ещё не совсем был налажен, а где налажен, так он исправно платил налоги, так что же такое важное уже "нарыл" страж порядка? Видать, старался, потому как сильно "бабки" нужны.

-   Ну выкладывай, что ты там имеешь?

Участковый покосился на Рому с Борей, давая понять, что разговор конфиденциальный.

-   У меня от них нету секретов.  -  предостерёг Трифон.

Мужчина замешкался на секунду и прочистил горло кашлем.

-   Ну что же, тебе видней. Трифон, недавно из-за границы приехал вор в законе Алиев Тимур. Так вот, он в высших кругах пускает слухи, вроде ты собрался подмять под себя полгорода, и некоторые "паханы" очень тобой недовольны.

-   Где доказательства, что пустил слухи именно Алиев?  -  побледнел Трифон.

-   Да я лично слышал от него. Недавно были в одной компании вместе, так он и там подносился с этими сплетнями.

Трифона в жар бросило, вот это сюрприз! Тимур сам говорил, что нигде не появляется и вдруг, всем успел разнести их секретный разговор. Он поверил менту.

-   Ладно, иди в бар, пусть тебя покормят, там уже готовят для обслуги, а я должен сделать несколько звонков, а потом заплачу тебе за эту информацию.

Обрадованный участковый направился к лестнице и как только его шаги смолкли, Боря возмутился на весь кабинет:

-   Оказалось, ссученный этот твой Тимур, хоть и вор в законе. Шеф, а давай я его подкараулю и замочу.

-   Ты хоть знаешь, где потом искать тебя будут? Он уважаемый человек своего круга. Даже не думай, не по Сеньке шапка.  -  выкрикнул разгневанный Трифон и набрал номер телефона Алиева.

-   Да.  -  коротко ответили на том конце.

-   Что же ты, Тимурчик, такой языкастый?  -  без приветствия начал Трифон.  -  Мы с тобой только всё обсудили, а ты уже поднёсся своим паханам. Не ожидал, брат, не ожидал...

-   Ты о чём?  -  спокойно спросил Тимур.

Трифон коротко объяснил ему причину своего звонка.

-   Тебе кто об этом начирикал?  -  так же, сохраняя спокойствие продолжал спрашивать Алиев.

-   Тот мент, которого ты мне посоветовал не откидывать.

-   Он сейчас у тебя?  -  последовал вопрос.

-   У меня.  -  насторожился Трифон.

-   А базар наш слышит?

-   Нет, я в бар его отправил.

-   Хоть одно сделал правильно. Задержи этого мусорка, я сейчас буду.  -  и на том конце пошли короткие отбойные гудки.

Поскольку ресторан Трифона находился на окраине, то есть, не так далеко от посёлка, где была построена дача Тимура, тот приехал очень быстро и прямо с порога распорядился:

-   Где легавый, зови его сюда.  -  и Рома с Борей бросились к бару.

-   Он не видел меня, я зашёл через чёрный ход.  -  пояснил свои действия Тимур.



Гл.21


Всё это время, пока охранники бегали за участковым, Тимур, уставившись в одну точку, не проронил ни слова. Трифон тоже молчал, почуяв неладное, и это "неладное", каким-то образом должно отразиться на его шкуре. Он ещё не совсем понимал, что за маскарад затеял вор в законе.
Наконец, когда вошёл страж порядка, в сопровождении людей Трифона, то все, кроме Тимура, несколько удивились, что участковый, бегло глянув на появившегося в кабинете нового мужчину, невзрачного и не броско одетого, даже не задержал на нём взгляда, чему Алиев нехорошо и самодовольно улыбнулся.
Трифон не знал, как вести себя и спросил у мента первое, что пришло в голову:

-   Ну расскажи нам ещё раз, где тебе Алиев хвастался о моих секретах?

Участковый вспылил:

-   Да какая разница где, главное, что я тебе принёс информацию и ты обязан мне за неё заплатить.

-   Верно мыслишь, уважаемый.  - поддержал его вдруг, Тимур.  -  А скажи, ты лично видел Алиева?

-   Ну конечно, как тебя!  -  подтвердил мужчина.

-   Ну и как он выглядит?  -  допытывался Тимур, хитро щурясь.

Никто не посмел шевельнуться, пока проходила вся эта беседа. По-прежнему, ещё никто не догадывался, что происходит вообще?

-   Да как выглядит?  -  запнулся мент.  -  Как обычно. Коротко стрижен, на голове шрам. А спереди нету двух зубов.  -  Рома присвистнул. Участковый обрисовал внешность Тимура трёхлетней давности. Сейчас Алиев отрастил волосы и вставил зубы. У Трифона заколотилось сердце.

-   Ты лжёшь, волчара позорный! У Тимура совсем другая внешность!  -  подался вперёд Алиев.

-   Кто лучше знает, я или ты?  -  возразил ему участковый, таким же тоном.

-   Я лучше знаю, я! Потому что я и есть вор в законе, Тимур Алиев. А теперь напомни, когда это я тебе докладывал о делах Трифона? Да я тебя первый раз вижу, мусора вонючего! Чем оправдаешься на это?

Участковый, услышав подобное обвинение, сразу весь сжался в комок. Он испуганно посматривал на пресловутого вора и ждал своей незавидной участи. Губы его тряслись, руки дрожали, а ноги подпрыгивали в такт колышущемуся животу.

-   Может, я что-то напутал?  -  пролепетал он.

-   Причём, сильно!  -  подтвердил Алиев.  -  Да не трясись, нахрен ты мне нужен, чтоб я об тебя руки пачкал. Ты не у меня деньги требовал за ложные сведения, вот он...  -  Тимур указал на Трифона.  -  пусть с тобой и разбирается. А мне пора, а то засиделся я тут у вас.  -  с этими словами, вор в законе поднялся со стула и тут же, оценивающе глянул на Трифона. А у того и язык прилип к нёбу.

-   Как же ты так, Тришка, взял и какому-то легавому поверил? Нельзя тебе больших высот достигать, ты совершенно не разбираешься в людях. А я тебе всё, как по протоколу сейчас расскажу. Этот твой мент засланный казачок. Его направили сюда, чтобы тебя поссорить со мною, видно прознали, что я вернулся. Мешаю я тут им, понимаешь?

-   А смысл? -  подал голос Трифон.

-   Да смысл заключается не только в тебе. Получилось бы у ментов с тобой, так они бы за другого взялись, ну и так далее. Очень хочется мусорам, чтобы я ноги отсюда сделал, ну не спокойно им, когда я рядом. А ещё лучше, если меня замочат, вот тогда совсем лафа. Но речь не об этом, я пуганый, меня тяжело устрашить или ввести в трепет, в общем, неважно. О нашем с тобой разговоре, кроме нужных людей, я никому даже шёпотом ни о чём не обмолвился. А это значит, Трифон, у тебя в окружении есть крыса.  -  сказал Тимур и быстро удалился.

-   Тимур!  -  позвал Андронов, которому была неприятна вся эта процедура, но тот даже не обернулся.

Трифон уверен, что от Алиева не последует месть, но их приятельским отношениям пришёл конец. И несмотря на то, что Тимур намекнул, будто уже сказал о нём нужным людям, теперь на его поддержку вряд ли приходится рассчитывать. Но это всё сейчас было второстепенным, ему просто до боли в сердце стыдно перед давнишним товарищем. И сама картина произошедшего, во всех радужных красках, сейчас предстала перед ним. Каково себе чувствуется Тимуру, чтобы его, вора в законе, обвинили в дружбе с ментами, которым он передаёт чужие тайны. Трифон поёжился. Но была ещё одна правда - в его команде завёлся иуда. Но кто?
Все трое охранников смотрели на него и понимали, о чём он думает в данный момент. Он заглянул каждому в глаза: "Юра? Нет. Боря? Не поверю. Рома? Никогда. Тогда кто?"

-   Кто мог нас слышать, когда мы планировали по той теме?  -  спросил Трифон у своих людей.

Те облегчённо вздохнули. Значит, хозяин не думает на кого-то из них.

-   Да кто его знает, вроде мы следили.  -  пожал плечами Юра.

-   Пацаны, а может это официант? Он один здесь шарится всё время.  -  подкинул идею Боря.

-   Кроме Серёги здесь их ещё десятка полтора, если иметь в виду рабочих. Если ты в контре с официантом, то это не значит, что он виновен во всех смертных грехах.  - сказал своё слово Рома.

-   Рома прав.  -  поддержал Трифон.  -  Возможно, кто-то, под видом рабочего, затесался в эту компашку и подслушивает потихоньку. Искать, конечно, бесполезно, но впредь держите ухо востро. При посторонних, чтобы ни слова и присматривайтесь ко всем. Тот, кто послан сюда для иных целей, обязательно себя выдаст. Всё, работайте.

Прошла неделя после неприятного инцидента с Тимуром, и как-то Рома привёл к нему молодого человека, похожего на тех, кого называют "бандитами". Незнакомец передал Трифону, чтобы тот к вечеру явился в ресторан "Амстердам" на Ильинку. Там его будет ожидать Викентий Александрович.

-   Кто такой Викентий Александрович?  -  переспросил Трифон.

Амбал уставился на Трифона таким взглядом, как будто тот не ответил на вопрос, сколько будет дважды два.

-   Ты чё, в натуре, не знаешь, кто такой Бизон?

-   Ах, Бизон! Так бы и сказал.  -  наехал на него Трифон.

"Тоже мне тут, индейцы хреновы нашлись."  -  подумал он и глянув на часы, стал собираться, а то пока доедешь.

-   Рома ты со мной.  -  распорядился Трифон.

-   А может все поедем?  -  предложил Боря.  -  Мало ли?

-   Ага, давай ещё и рабочих прихватим. -  у Трифона сдавали нервы.

"Боже мой!  -  удивился Андронов, увидев тщедушного старичка, у которого едва голова торчала над столом.  -  И что же тут, от того гордого животного? Хоть бы зоологию почитали, прежде чем незаслуженно присваивать прозвища." - об этом Бизоне Трифон знал давно, но свидеться так и не пришлось ни разу.

-   Добрый вечер, Викентий Александрович!  -  поздоровался он вежливо, уважая старость.

Старик широко улыбнулся.

-   Добрый, добрый, коль не шутите.

-   Не, не шучу. Я не зловредный.  -  парировал Трифон, а про себя отметил, что не такой уж он и дряхлый, этот вор в законе. Глаза очень даже живые и цепко впиваются в собеседника, как будто ему наперёд уже всё известно, что сию минуту выдаст визави.

-   Ну что же, раз так, то приступим сразу к делу. За вас, Трифон Михайлович, замолвил словечко Тимур, а о чём, повторяться не стану, вы и так в курсе. Так вот, мы собирали наших уважаемых людей, их было восемь человек вместе со мною, но я в выборе не участвовал, на правах старшего, а только принимал готовые ответы.
В вашу пользу проголосовало три человека, потому что им понравился ход ваших мыслей, это я о помощи братве, но, к сожалению, четверо было против, а это, на одного человека больше, чем цифра три. Кстати, Тимур тоже был против, чем очень меня озадачил. Сам предложил кандидатуру, но голос вам не отдал, мотивируя тем, что у вас нет ни одной ходки.
Сожалею, Трифон Михайлович, но вам не повезло. А вот если братву нашу не забудете, то мы вам будем очень благодарны.

-   А с какой стати? Мне не дали этот несчастный крошечный участок, только из-за того, что я зону не топтал, а как братве помогать, так я сразу в доску свой. Не кажется вам, Викентий Александрович, что как-то всё несправедливо?

-   Напрасно вы так о наших законах, Трифон Михайлович. И всё же, они у нас самые справедливые. Доблестной милиции, с её судами и вместе взятыми прокуратурами, очень далеко до нас. Я же не заставляю вас насильно и не приказываю, Трифон Михайлович. Всё на добровольных началах.

-   Вот и я за это. Ваша братва - вы и помогайте.

Бизон кивнул. На его лице не было и тени неудовольствия.

-   Вам, что-либо заказать, вы поужинаете со мною?

-   Благодарю за приглашение, но прошу меня извинить. Дома супруга ждёт, мы ужинаем вместе с нею. - Трифон приподнялся.  -  С вашего позволения...

-   Да, да, ступайте. Для простого смертного жена, это святое.

Но не к Уле торопился Трифон, он хотел видеть Тимура. Подъехав к даче последнего, Трифон заметил, что на улице уже стемнело, а в доме совсем нет никакого освещения. Может, его здесь нету?

-   Я здесь.  -  донеслось из сада.  -  Проходи.

Трифон обратил внимание, что за дом мелькнула чья-то тень.

"Охранник Тимура."  -  догадался он.

-   Что снова привело тебя ко мне, Тришка? Ты встречался с Бизоном?

-   Я оттуда к тебе заехал. Просто решил перекинуться с тобой парой словечек. Вы вот все говорите о справедливости ваших законов, правильно?

Тимур не отвечал с минуту.

-   Почему ты в них засомневался?  -  наконец, сказал он.

-   А у меня, как будто повода не было! Разве это по правилам, если ты голосуешь против? И только потому, что сделал мне назло. Ну ошибся я с тем ментом и что теперь? Я навсегда плохой и как слепой котёнок не разбираюсь в людях? Ты же обещал, Тимур! Нет, не подумай, я приехал не умолять! Знаешь, я уже сам ничего не хочу, но почему ты так со мной поступил, Тимур?

-   Знаешь, почему ты здесь и почему я вообще разрешил тебе зайти в свой двор? Когда-то мы дружили, а потом, когда мне было плохо, ты всегда пытался мне помочь. Но времена меняются, Трифон, теперь мы иные. То не с ментом произошла ошибка, то случилось предательство, по-отношению меня, если до тебя ещё не дошло. Влезь в мою шкуру и поймёшь. Ну и как я могу доверить тебе свой голос, если ты разучился мне доверять? Как потом работать с тобою? Завтра к тебе подойдёт какая-либо старуха и что-то прошепчет на ушко и снова меня в чём-то обвинишь? Правильно я сказал, тебе стоит набраться опыта, в таком бизнесе ты новичок.

-   Я ещё не способен твои слова принимать буквально, я очень расстроен, но есть повод тебя поблагодарить.

Вор в законе удивлённо на него уставился.

-   Спасибо, что Бизону и остальным не пожаловался о том случае.

-   Ах, ты об этом? Я, Трифон, жаловался последний раз ещё в четыре года, когда соседский пацан отнял у меня удочку. И всё. С тех пор живу самостоятельно и все проблемы решаю сам.

Тревожные душевные ощущения не покидали Трифона последующие несколько дней. И не зря. Он ещё не отошёл от прежних ударов судьбы, как без предупреждения последовал очередной, более жёсткий в своей неумолимой последовательности.



Гл.22


Трифон с утра до вечера просиживал в кабинете у себя в ресторане, дел собралось много: уже скоро мебель надо будет завозить и хотелось что-либо получше, по новым технологиям, особенно для кухни, дабы потом на века. Но на всех базах нескончаемая очередь на импортную утварь, поэтому приходилось вести лишние затраты - не дашь взятку, так ничего и не получишь, могут сделать так, что годами придётся ждать желаемого. Там же знают, что он спешит с открытием, ведь каждому рестораннику охота побыстрее окупить все убытки, поэтому и пользуются этим. И никому не пожалуешься, ведь всё происходящие не каприз отдельного чиновника, а крепкое звено в длинной цепочке.

Вот и сегодня Трифон обзвонил уже три базы и, вроде, в одном месте сумел договориться, через несколько дней пригласили приехать и посмотреть на ассортимент печей, вытяжек и холодильных устройств. Всё шло комплектами, как Трифон и мечтал. Когда на кухне, кроме чистоты, ещё красота и уют, это уже будет большой плюс в его пользу. Да и работать с усовершенствованной бытовой техникой намного легче, а значит, у него появляется шанс создать настоящий конкурс на лучших поваров города. Каких попало можно набрать сколько угодно, но ему не нужны какие попало, он собрался удивить общество отменными и качественными блюдами, которые пользовались спросом у богатых людей мегаполиса.
Трифон, сияя от подвернувшейся удачи, потирал ладони. Ну не всё так и плохо, так что, есть такая вероятность - прорвёмся.
И в эту радостную минуту в кабинет ввалились трое его телохранителей, и как только они перешагнули порог, по их виду Трифон сразу определил, принесли плохие вести.

-   Что?  -  спросил он вошедших, в душе надеясь, что это Боря вновь отличился, ссорясь с официантом.

-   Трифон, у нас проблемы.  -  начал Рома.

-   Ну?  -  поторопил он охранника, злясь, что тянут кота за хвост.

-   Боря сильно нашкодил.  -  продолжил Юра и после этих слов Боря опустил голову, но огрызнулся:

-   Ничего я не нашкодил, я всё сделал правильно.

-   Заткнись!  -  прервал коллегу Рома.  -  Правильно он сделал...

-   Говорить кто-нибудь будет?  -  терял терпение Трифон.

-   Боря того мента замочил.  -  поставил точки на "ды" Юра.

Трифон сразу понял о чём речь, но почему-то по инерции, сделал глупое лицо на всякий случай, ещё надеясь, что это просто ошибка или недоразумение, спросил:

-   Какого мента, мать вашу?

-   Участкового.  -  пояснил Рома и так понятный факт.

-   Шеф, не кипишуй, дай уточнить.  -  жалобно проговорил Боря.  -  Он тебя подставил? Подставил. Из-за него тебе участок не дали и с другом он тебя разосрал. Ну и что, по-твоему, он заслуживает жить?

Трифон подскочил, как ужаленный, стукая двумя ладонями по столу:

-   Ты что натворил, болван неотёсанный? Это не мент меня подставил, а ты! Ты хоть знаешь, какие теперь будут последствия, урод? Зачем ты это сделал, придурок, я тебя просил об этом? Нет! А хороший телохранитель тот, кто исполняет волю хозяина. Ты думаешь, я за тебя подписываться буду? Даже не надейся. Тебе валить надо и немедленно, причём, не только из города, но и страны, а ты сюда явился! Слышал, что я сказал?

-   У меня бабла нету, чтобы куролесить на заграницам.  -  насупившись, пробормотал Боря.

-   Да мне плевать, что у тебя есть, а чего нету! Или уверен, будто я сейчас тебе мешок долларов вручу за дела твои праведные? А вот на, выкуси!  -  Трифон скрутил в лицо Боре смачную дулю. Он уже себя не контролировал.  -  Это получится, что я тебе заплатил за убийство, которое не заказывал! Не за-ка-зы-вал! Понятно, осёл?

-   Я хотел, как лучше. Ментяра заработал, чтобы его к праотцам отправить.  -  оправдывался телохранитель.

-   Это не твоё сопливое дело, кому жить, а кому умереть. А здесь решаю я, а не ты!  -  Трифон протянул руку к бутылке с водой, стоящей на подоконнике, давая понять, чтобы ему её подали. Юра даже открыл тару, собираясь налить в стакан, но Трифон сморщился, выхватывая полторашку из рук охранника, и жадно присосался к горлышку. Немного переведя дух, он обратился к Боре.

-   Где ты его прижучил?

-   Возле гаражей. Караулил, а потом...

-   Меня не интересуют подробности! Небось, полгорода наблюдало, как ты с участковым расправлялся?

-   Да никого там не было, шеф, всё чисто. Следов я вообще не оставил, а волыну потом в речку скинул.

-   Лучше бы ты сам утопился, недоносок, да и концы в воду. Что мне тот ментяра, я его на х.. послал да и всё, он что, бизнес мой перекрыл? Да он не мешал абсолютно, а ты, сучонок, наделал делов, теперь трясись...
Пошёл вон отсюда и к ресторану никогда и близко не подходи, понял? Скройся с глаз от греха подальше, иначе я тебя сейчас самого прикончу. Чё стал, я кажется ясно выразился, пошёл вон!

Боря медленно поплёлся к двери.

-   Шеф, а если не будет шумихи, то можно я возвращусь?  -  оглянулся он на Трифона с мольбой в глазах.

-   Ты что, такой наивный или не доходит? Убит не бомж какой-то, а сотрудник милиции! За это обязательно кто-то ответит, а я не хочу из-за тебя отвечать, что тут непонятного?

Боря быстро прошёл к лестнице, а про себя думал:

"Шеф так орал, никто ли не слышал? Рабочие все на улице, занимаются фасадом здания, а где же официант? Надо было их обоих грохнуть, ой, не нравится он мне."

Боря тихонько заглянул в малый зал. Серёга сидел в самом дальнем углу и раскладывал какие-то приборы, внимательно осматривая каждый предмет.

"Не, сюда не донеслось, это точно, слишком далеко расстояние."  -  и охранник поспешил к своей девятке.
Как только за Борей закрылась дверь, Трифон приказал:

-   Значит так, если сюда нагрянут менты, то мы не ухом не рылом. А Борю, мол, давно уволили, так что, мы не при делах.

-   А причина увольнения?   -  поставил на вид Рома.

-   Да, хотя бы те же драки с Серёгой.  -  предложил вариант Юра.

-   Вот именно!  -  Трифону понравилась идея.  -  И ещё, распустите пока рабочих, всего на недельку. Придумайте достойное оправдание, ну, к примеру, мы срочно покидаем столицу и как вернёмся, так всех и соберём обратно. Тут столько было глаз и ушей, и мало ли?

-   А если они другого хозяина найдут, кому понравится терять деньги?

-   Ну и чёрт с ними! Дефицит, что ли на строителей? Да как собак везде, не резанных. Всё, действуйте.

Весь остаток дня он ждал приезда милиции, но никого не было. Никто не потревожил и на следующий день, вернее до обеда, и Трифон расслабился. Если бы что, то уже бы припёрлись.
Рома с Юрой поехали за оборудованием для кухни, которым он любовался накануне. Хорошо, хоть машину не нанимать, на базе предоставляли свой транспорт.
В ресторане дежурил один охранник и то, снаружи.
Трифон плотно пообедал бутербродами, что отыскал в холодильнике бара и собрался навестить Улю, она жила сейчас в городской квартире. Жена постоянно выпытывала, почему её перестали брать с собой, мол, дома скучно и нечем заняться. Ну куда Ульку ещё тащить сюда? Сами, как на пороховой бочке.
И только Трифон подошёл к входной двери, как нос к носу столкнулся с охранником.

-   Трифон Михайлович, к вам пришли.  -  доложил тот и ретировался, а на его место, прямо перед ним, возник незнакомец, в котором Трифон сразу почуял представителя внутренних органов. Сердце мгновенно покатилось куда-то вниз, но он постарался взять себя в руки. Молодой человек представился Савченко Дмитрием Геннадьевичем и показал удостоверение оперуполномоченного из отдела по особо тяжким.

-   Вообще-то я спешу, что вы хотели? -  небрежно поинтересовался он.

-   Да я вас не задержу, Трифон Михайлович. Всего пара пустяковых вопросов.

-   Слушаю вас. Простите, пригласить некуда, у нас ремонт.

-   Да ничего, я привычный.  -  заверил опер.

-   Волка ноги кормят?  -  захотелось пошутить Трифону.

-   Ага, это вы в точку. У нас, если не потопаешь, то и не полопаешь. Итак, приступим... Трифон Михайлович, вам знаком человек по имени Инютин Андрей Викторович?

Трифон понял, это уловка.

-   Конечно! Это участковый моего района. Он приходил ко мне как-то и предлагал свои услуги, но я отказался. Потому что живу, не нарушая законов, налоги плачу исправно, а какие у вас там дела в милиции, меня мало волнует, поэтому стукачи мне не нужны. А почему вы спрашиваете о нём?

-   Он убит.  -  опер не отрывал от него своего хищного, как показалось Трифону, взгляда, внимательно наблюдая за мимикой лица.

-   Убит?  -  Нарочно удивился Трифон.  -  И кому же он помешал?

-   Пока не знаем. Но, видите ли, Трифон Михайлович, его жена утверждает, будто у вас с ним были какие-то общие дела. Он приходил к вам три дня назад?

-   Ложь. Никаких дел у нас с ним не было и не могло быть. Зачем мне бесполезные люди? Его здесь мы не видели - ни только три дня назад, но и неделю. Можете спросить у рабочих, они скоро выйдут, чтобы закончить ремонт, а их не пять человек, а пятнадцать. Сами понимаете, кто-то бы да усёк.  -  и это была правда. Участкового, как только разоблачили, он не появлялся тут почти десять дней.
Трифон открыто смотрел оперу прямо в глаза.

-   Ну что же, прошу простить за оторванное время, Трифон Михайлович. Вы никуда не собираетесь в ближайшее время?

-   Да вроде нет.  -  Трифон развёл руками.  -  А что?

-   Да ничего особенного, просто если вы нам понадобитесь, то мы вас найдём.

-   Да какие проблемы? Я весь к вашим услугам.  -  и он побежал к своей иномарке, изображая спокойствие и беззаботность.

Но едва машина Трифона скрылась на другой улице, а охранник вошёл внутрь помещения, из-за угла опера кто-то поманил к себе. Тот поторопился, предвкушая, что не зря этот человек ищет с ним свидания.

-   Вы кто?  -  задал профессиональный вопрос Савченко.

-   Я официант этого ресторана и у меня есть что вам сказать по поводу убийства участкового.

-   Вот как?!  -  присвистнул обрадованный представитель власти.

-   Тссс...  -  оглядываясь по сторонам, предупредил официант.

-   Понял!  -  тут же исправился опер и заговорил почти шёпотом.  -  Вы знаете убийцу?

-   Знаю. Но сейчас об этом говорить не стану, нас могут вычислить. Дайте мне свои координаты, а я вам позвоню со своего домашнего.

-   Лады.  -  засуетился страж порядка и вытащил из бокового кармана рубашки, припасённые на такой случай визитки, ловко выудил из них одну и протянул испуганному парню.

А вечером Серёга уже беседовал с оперуполномоченным на равных, то есть, никого не боясь. Стены квартиры его не выдадут да и подстроил он всё ловко, никто и не догадывается, что он подслушивал все разговоры шефа со своими "быками". В принципе, шеф ему нравился, хороший мужик, и заступился за него, когда они с Борей передрались, а вот Борю наказать надо да так, чтобы он никогда не стоял на его пути. Он чувствовал, что Боря опасный малый и носит оружие, а вдруг, когда-нибудь... Вряд ли охранник забудет тот случай, надеяться на это глупо, но и постоять за себя тоже никто не запрещал, а вот каким способом - не суть важно. На войне любые средства не возбраняются, тем более, шеф от этого ни грамма не пострадает.



Гл.23


Опер не мог дождаться вечера, когда же официант соизволит ему позвонить? Это, видимо, тот Серёга, о котором рассказывал участковый.
Андрей Инютин, действительно, был засланным человеком для внедрения в коллектив Андронова, с целью обезвреживания вора в законе Алиева. Как только опер узнал, что пресловутый Тимурчик вернулся в родные пенаты, то сразу потерял покой. Он столько перенёс из-за этого неуловимого бандита, столько выговоров получил от начальства, что жить в одном городе с криминальным авторитетом ни как не собирался. Всеми правдами и неправдами Савченко решил от него избавиться, а для подобной операции использовал участкового, трудившегося в том же районе, где Трифон Андронов купил дорогой ресторан.

Разработали план, но трусливый Инютин заныл, мол, опасно и прочее, а у него жена и дети. Савченко все усилия приложил, дабы убедить малодушного "коллегу", приводя тому различные примеры, где рядовые милиционеры получали приличные гонорары от хозяев ресторанников, и жадный до денег Инютин, наконец, согласился. Операция проводилась без ведома высшего начальства, то есть, оно о ней... совсем не по каким курсам, потому как за подобную "партизанщину" по головке не погладят.

Так вот, участковый, не один раз побывавший в ресторане "Ульяна", иногда подолгу ждал Трифона, который постоянно мотался по своим делам. Там-то и приметил Андрей Викторович, что между телохранителем Андронова, похожим на азиата, и официантом по имени Серёга, довольно таки не дружеские отношения. И как-то, когда на территории почти никого не было, страж порядка этим воспользовался, присоединился к курящему на улице Серёге и хитростью выпытал у того все нужные сведения. Оказалось, что охранника Борю официант считает своим врагом и даже опасается последнего. А вот о хозяине отзывался с восхищением и похвастался, будто Андронов - человек с великим будущим, мол, случайно так пришлось узнать, вроде Трифон Михайлович просил Тимура Алиева о ходатайстве, о, так называемом, "расширении", поэтому Серёга грезил о достойной зарплате, ведь если шеф денежный, то и подчинённые не бедствуют.

Когда участковый поведал оперу о своём общении с Серёгой, то Савченко готов был расцеловать последнего. Быстро была пущена "утка", мол, Алиев болтлив не в меру и разнёс в обществе сокровенные мечты Андронова, а тот вроде и повёлся, но разоблачение последовало скоро, и всё заслуга Алиева, которого опер уже ненавидел.
Андрюха ныл, что напрасно потерял время и мало того, никто ему не заплатил, так ещё и жизнь его подвергалась опасности,... ну а теперь вот и правда убили. Опытный сыщик понимал, что Андронову это не надо, ну какой смысл? Ведь в сущности ничего страшного не произошло. Немного потерял в бизнесе, но за это не убивают, нет, Андронов не стал бы это делать. А вот Алиев... Страшно представить, что его обвинили в том, чего он не делал, приравнивая к обыкновенной базарной бабе. Для авторитетного вора это ужасное оскорбление. Вот он - запросто мог ликвидировать участкового, но попробуй докажи!

Андронов в жизни не признается, что имела место быть очная ставка между Инютиным и Алиевым, сей факт нигде не записан и мало ли чего наплёл зашуганный милиционер, так самое главное, далеко не всё можно рассказать начальству и для этого придётся придумывать какую-то новую версию. Вот попал с этим Андрюшей, прям, по самое не балуйся.
По данной причине опер очень желал, чтобы официант назвал имя Алиева, когда раскроет тайну, кто же на самом деле убийца. А потом он сделает так, что и комар носа не подточит. Не обязательно Тимура везти в отдел, а просто пристрелить на месте, мол, оказывал сопротивление при задержании, а до того момента надо бы узнать у него, где тот прячет деньги, украденные у инкассаторов? Ведь большая сумма так и не найдена и есть подозрения, что её заимел сам Алиев. Тогда он отмазался, будто его и близко не было возле места преступления, а подельники "товарища" не сдали, но денежки тот захапал, факт, и теперь ждёт нужного момента, дабы их пустить в дело.
Андронов схитрил, уверяя в отказе от услуг Инютина. Взял, взял Тришка покойного Андрюшу, просто Алиев потом помог во всём разобраться. Везде этот Алиев, но Андронову предъявить нечего.

И когда раздался долгожданный телефонный звонок, опер сосчитал до десяти, дабы унять волнение и лишь потом взял трубку.

-   Савченко. Слушаю.  -  произнёс он заученные фразы.

-   Вас беспокоит тот, кому сегодня вы дали визитку.

-   Ну да, помню. Представьтесь пожалуйста.  -  лукавил сыщик.

-   Меня зовут Сергей.

-   Очень приятно! Я Дмитрий. Можно просто Дима.

-   Угу. То есть, хорошо, Дима. Я готов вам сообщить информацию, которая поможет разыскать злостного убийцу.

-   Я понял. Так, кто же этот убийца?

-   Боря.

Вот так финиш! Опер ждал ни это имя. Хотя, может это охранник Алиева, тогда всё идёт как надо.

-   А кто такой Боря?  -  сердце сыщика стучало так, что готово выпрыгнуть из груди.

-   Наш охранник.

-   Ваш охранник? Вы ничего не путаете? Зачем Трифону Михайловичу убирать милиционера?

-   Нет, вы неправильно поняли. Как раз Трифон Михайлович не знал об этом, Боря это сделал самовольно.

И тут до опера дошло. Это же тот телохранитель, с которым у официанта были стычки и сейчас он ему мстит по-своему. Ну и гнида.

-   Откуда вам известно, что Андронов не в курсе происходящего?

-   Я подслушал. Трифон Михайлович так кричал на него, а потом Борю уволил. Но ведь он до сих пор на свободе, а человек убит.

-   Да, да, я понимаю.  -  согласился опер, хотя твёрдо знал, что этот Серёга плевал на смерть участкового, он сейчас переживал за собственную шкуру, дабы её никто не продырявил. Да, а Трифон Михайлович не промах, подстраховался.

-   А как фамилия этого Бори?

-   Точно не знаю, хоть мы с ним и устраивались в один день, но я подзабыл. То ли Кобец или ещё как-то.

Опер покрылся холодным потом.

-   Случайно, не Скобец?

-   Вот, точно, Скобец!

"Мама родная, роди меня обратно..."

Названного Борю дважды судили за разбой. По выходу из зоны тот стал работать на криминального авторитета по прозвищу Матёрый. Последний постоянно вёл разборки с неким грузином, у которого кличка Абрек. Всё делили они: и землю, и кто кого должен крышевать, в общем, доделились, что однажды устроили перестрелку в промышленном районе. И когда милиция их оцепила, то Боре и ещё нескольким бандитам, во главе с Матёрым, удалось проскользнуть да так, что никто их не видел. А потом пойди докажи, что они там присутствовали. Вскоре Матёрого зарезали и Боря тоже куда-то исчез.

"Вон, оказывается, где объявился! Ну что же, имелось желание большую рыбину поймать на крючок, но и Скобец к плотве не относится.
А может договориться с ним и пообещать, что срок скостят, если Скобец на суде укажет, будто Тимур участкового заказал. А начальству доложить, мол, у Тимура к Андрюхе были давнишние "виды", а какие, теперь одному Богу известно.
Но вряд ли Боря на это подпишется. Такой тёртый калач очень хорошо знает ихние законы, и даже если он Алиева на дух не переносит, то всё равно никогда на это не согласится. Ладно, подумаем." - пронеслись мысли в голове опера.

-   Серёга, а ты случайно не в курсе, где проживает названный тобой субъект?

-   Боря? К сожалению, мне такое неизвестно и в данном вопросе я не помощник.

"Ещё бы, откуда этому желторотику знать, где устроил себе берлогу отъявленный урка, сомневаюсь, чтобы даже сам Трифон догадывался об этом."

-   Серёга, нашей благодарности нету границ, ты очень помог следствию! Продолжай прислушиваться, о чём вокруг говорят, а как связаться со мной ты знаешь.

После похвальных слов у официанта, как будто крылья за спиной выросли. "Очень помог следствию". Да, он нынче сотворил доброе дело, а о том, что в основном этот поступок являлся личной выгодой, Серёга старался не думать. С главными фактами не поспоришь - совершено покушение, повлёкшее за собой летальный исход, на сотрудника правоохранительных органов, а значит, виновный должен понести ответственность.

"Конечно, я и дальше буду подслушивать и, возможно, когда-нибудь меня заберут в милицию. Ну, не следователем, это понятно, но может помощником следователя. А почему бы и нет? И тогда нафиг мне тот ресторан, с вечными кастрюлями и сковородками, когда впереди замаячила соблазнительная карьерная лестница. Правда, зарплата у ментов поменьше, чем моя да и сыт целый день, но это смотря куда устроиться."

Сергею приходилось наблюдать, как менты трусили на рынке всех кавказцев и разве отобранное на улики положат? А в том кафе, где начиналась его трудовая деятельность, гаишники никогда не платили за обеды и им боялся перечить даже сам директор. Да что там говорить, одна форма чего стоит!

"Вот поднял бы на меня руку тот же Боря, если бы я находился при исполнении? Как бы не так! В сторонке, может и побурчал, что-то себе под нос, но броситься в драку не рискнул бы."

Хорошо, что он тогда догадался подслушать, когда Боря признавался в убийстве. В тот день кабинет наглухо закрыли и пришлось подняться на один пролёт, ближе ко второму этажу, но Трифон Михайлович так кричал, что слышимость была отличная. И потом едва успел заскочить в малый зал и сделать вид, будто сортирует тарелки. Он спиной чувствовал, как на него смотрят и даже сообразил кто. Выглянул после в окно и наитие подтвердилось - разгневанный Боря садился в свою машину.

Трифон пребывал вне себя от злости. Ну и охранника он себе подыскал, как бы в тюрьму из-за такого не угодить. Подумав некоторое время, он приказал Юре с Ромой привезти сюда Борю, чтобы заставить того написать повинную. Трифону ничего не стоило сделать всего один звонок и Борю давно бы повязали, но совсем не хотелось подпорченной репутации, ведь наверняка пойдут слухи, что у него работает такой кровожадный узурпатор. Теперь Боря уволен, но всё равно звонить нельзя. Тогда придётся рассказать и о Тимуре, а вот это никак не вписывалось: ни в его планы, ни в общую картину. Тимура он никогда не сдаст. Как бы то ни было, но он уважал последнего. А Борю надо предупредить, чтобы не болтал лишнего. Если менты спросят, по какой причине он лишил жизни участкового, то пусть скажет, что просто так, по пьяни. Ему поверят, ведь криминальные структуры на дух не переносят правосудие, в любой её сфере.

Серёга усёк, что Трифон куда-то отослал своих людей и насторожился. Краем уха он слышал, как Рома, когда они с Юрой спускались по лестнице, засомневался:

-   Только бы дома был, а то проездим зря.

-   Да куда он денется? Не в его положении светиться. Небось, забился в нору, ещё в тот день, и сидит там безвылазно. Пить дать, бухает.

-   Бухло ведь в магазине надо купить.

-   Я давно его знаю, он запасливый.

"Уж не за Борей ли, Рома с Юрой поехали? А вот такое нельзя упускать. А вдруг, они сегодня снова закроют кабинет, как подслушать в таких условиях? Стоять под дверью не вариант, пацаны ушлые, могут быстро открыться, а тут сюрприз. Не, такое не пойдёт."

Серёга обошёл ресторан вокруг. Тыльная сторона не просматривалась, там сразу начиналась высокая кирпичная стена, а сверху колючая проволока. Элеватор постарался. Вот и замечательно!

"Значит, влезу по пожарной лестнице на балкон той комнаты, что для охраны, а там будет видно, но такой шанс выпадает один из тысячи."

Всё хорошенько взвесив в уме, официант поднялся к шефу.

-   Трифон Михайлович, я могу быть свободным? Вроде, уже справился с тем, что намечал на сегодня.

-   Конечно, конечно. Кстати, завтра тоже можешь отдыхать, когда понадобишься, мы тебя найдём.

"Вот и ладненько, теперь на него, вообще никто не подумает, потому что он "ушёл" домой."

Примерно, через час охранники прибыли и среди них плёлся Боря. Он был пьян. Размахивал руками и сквернословил на всю округу. Официант похвалил себя за дальнозоркость, дураком надо быть, чтобы в данный момент попасться Боре на глаза.
Троица скрылась в дверях ресторана, а Серёга во всю прыть рванул к пожарной лестнице, прозевать разговор непростительно. Но пока он добирался до лоджии на второй этаж, в кабинете Трифона Михайловича ничего существенного не произошло, потому что последний с кем-то общался по телефону, а остальные его ждали.



Гл.24


Трифон мог и через своих людей передать Боре всё, что требовалось, но вряд ли бы тот их послушал, тут хоть бы самому до него достучаться, не говоря о простых охранниках, с которыми тот ни разу не станет считаться. И когда увидел перед собой пьяного бывшего телохранителя, то уверился в своих помыслах.

-   Пьёшь?  -  глухо спросил он Борю, с неприязнью разглядывая его с головы до ног.

-   Пью!  -  невозмутимо ответил Боря.  -  А что мне ещё остаётся? Кстати, шеф, если бы ты не пригласил меня сюда, я бы всё равно сам приехал. Всё тихо, никто никого не ищет, так, может, я к работе приступлю, а? Скучно сидеть одному, так и сопьюсь ненароком.

-   Не ищут? Вот это загнул... А ты думаешь, почему тебя сегодня привезли, не знаешь? Ко мне менты приходили, интересовались убийством, кто-то же их навёл сюда, так и на тебя выйдут. А кому это улыбается, ты наделал делов, а кто-то отвечай? Короче, Боря, иди к ментам с повинной, другого выхода нету. Когда тебя найдут, а это обязательно случится, за тобой потом такой шлейф потянется, что мама не горюй.

-   Ты о чём шеф и за кого меня принимаешь? Какой шлейф, мать твою, ты чё, боишься, что лишнее болтну? Да ещё ни разу никто не обижался, что Боря кого-то подставил или сдал! Меня весь город знает, пойди, спроси! За свои поступки я отвечаю сам, в натуре, не ожидал от тебя, что ты такого мнения обо мне. И чего ты меня в мусарню отправляешь, не терпится, чтобы я на нары попал, так стукани, скажи им, кто убил ссученного ментяру, давай, я никуда не убегу!

-   Ты мне комедию тут не ломай, я их за свою жизнь столько насмотрелся, что пора режиссёром устраиваться. Каждый в этой жизни отвечает за себя, а ты у меня числился охранником, поэтому и ко мне вопросы будут, а следом проблемы. Оно мне надо? Поэтому повторяю: иди и пиши явку с повинной.

-   Да ну, на... Я никуда не пойду. Поймают, значит, так тому и быть, но чтобы Боря Скобец сам протянул руки под браслеты, такая песня не про меня.

-   Ты чё, козлина, не втыкаешься в эту тему? Тебе говорят, что ты уважаемых людей подставляешь, а ты тут хвастаешься своим разбойным прошлым. Да кому оно на хрен нужно, у каждого есть своё прошлое, мы тоже не из яселек сюда пришли.  -  вспылил Рома.

Боря вылупил на него глаза, сначала ничего не понимая, но потом эти глаза начали наливаться кровью.

-   А вот за "козла" ты ответишь, со мной так не обращаются.  -  и молниеносным движением выхватил из-за пояса пистолет. Боря не шутил, его палец уже нащупывал курок, но нож Ромы опередил, сверкнув холодной сталью на солнце, он упокоился на груди Бори. Но одновременно с этим, на голову потерпевшего опустилась ваза из толстого стекла, разламывая череп, и из головы брызнула кровь. Это Юра вмешался, боясь, что Боря выстрелит в Рому.
Безжизненное тело Бори рухнуло на пол, обливая кровью всё вокруг.

Трифон подскочил и его лицо выражало ужас. Он, как рыба, то открывал, то закрывал свой рот, а сказать ничего не мог.

-   Вы что, убили его?  -  наконец, выдохнул он.  -  Вы убили его, идиоты?

-   А что, надо было ждать, пока он меня пришьёт?  -  возмутился Рома.

-   Вот именно!  -  подтвердил Юра.  -  Труп намечался так или иначе. Сейчас лежит Боря, а так бы лежал Рома. А он бы выстрелил, я знаю.

-   Да что вы мне тут, вашу дивизию... Что делать теперь?  -  Трифон сорвался на крик.  -  Чего вы такие спокойные, вы только что человека грохнули и даже бровью не повели.

-   Наверное, поэтому ты нас сюда и нанял, что мы именно такие, а так бы взял кого попало и всё. Стопудово предвидел опасность ситуаций, да, Трифон? А сейчас, однозначно, такая ситуация и произошла.  -  сказал Рома, вытаскивая из груди Бори свой нож.

-   Не надо мне нравоучений, я спросил, что будем делать?

-   А что делать.. Отвезём его в посадку да закопаем, вот проблема... Мы находимся на окраине, Трифон, и надо ловить момент, это ни то, что с центра добираться: тут ни ментов, никого.  -  хладнокровно объяснил Юра.

-   Тогда давайте, приводите здесь всё в порядок и грузите тело в багажник. Да придумайте, что-нибудь, чтобы он мне машину кровью не залил.

Юра с Ромой кинулись исполнять приказание, а официант, который всё зафиксировал до мельчайших подробностей, пустился наутёк. Он сидел на соседской лоджии, но не удержался и рискнул перелезть на балкон, примыкающий к кабинету Трифона, и через дверную щелку, из-за шторы, "любовался" происходящим. И если бы в этот момент, кто-то вышел на балкон, то они бы вычислили официанта, спускающегося по пожарной лестнице. Но охранникам было не до этого, тем более, парни на сто процентов уверены, что в ресторане, кроме них, нету ни одной живой души.

-   Алло, Дмитрий Геннадьевич?... А кто это?... Мне срочно нужен Дмитрий Геннадьевич, у меня к нему важные сведения... Хорошо, я жду.

Через минуту официант услышал в трубке знакомый голос:

-   Савченко. Слушаю.

-   Здравствуйте, это я, Серёга. Вот, брякнул из автомата...

-   А, привет-привет! Что там, ещё что-то удалось подслушать?

-   Не только подслушать, но и увидеть. В нашем ресторане только что произошло ещё одно убийство.  -  голос официанта захлёбывался от волнения и опер понял, не врёт.

-   Да ты что? И кому на этот раз не повезло?

-   Боре. Его убили Рома с Юрой на глазах у Трифона Михайловича. Прямо в его кабинете.

-   А как он туда попал, ты же сказал, будто Боря уволен?

-   Рома с Юрой привезли. Трифон Михайлович уламывал его прийти к вам с чистосердечным, но он выхватил пистолет и хотел застрелить Рому, но охранники сработали оперативно, то есть, опередили убийцу. Срочно выезжайте, они собираются закопать труп и тогда вы никаких концов не найдёте.

-   Понял, уже мчимся. Серёга, большое спасибо!  -  и в трубке пошли короткие гудки.

Официант не поспешил домой, а украдкой выглядывал из своего убежища и ждал конца развязки. Он заметил, как Рома подогнал машину к самому входу, что-то погрузили в неё, завёрнутое, Юра бросил туда же лопаты, а потом вышел Трифон Михайлович и сел на водительское место.

"Ну где же менты, так всё и прозевать можно?"

Вот уже иномарка выехала на дорогу и свернула в сторону лесонасаждений, но путь перекрыли два милицейских УАЗа, из которых выскочили люди с оружием и окружили машину. Всё это с удовольствием наблюдал Серёга, но даже не догадывался, что за ним тоже внимательно следит один человек, который в это время проезжал мимо. Ему показалось странным, что парень, которого он видел у Трифона в ресторане, втихоря пасёт за тем, как менты вяжут его хозяина.

"Да, очень странно. А не он ли посодействовал этому задержанию? Что бы потом не случилось с Трифоном, но надо ему об этом обязательно передать через своих людей."

Уля не находила себе места. Ей с утра было тоскливо и плохо на душе, прямо всё внутри переворачивалось и ныло, как будто предупреждая о чём-то плохом. Может, с родителями что стряслось? Первые две недели, после своего приезда в Москву, девушка три раза заказывала переговоры, она звонила на деревенскую почту и просила почтальонку, чтобы Наталья Владимировна явилась туда к назначенному часу. Всё тогда было хорошо, мать не жаловалась, они с отцом радовались, что у неё всё сложилось и просили не беспокоиться о них, часто не названивать. И вот, уже больше месяца Уля не знала, как они там, может и правда произошли какие-то изменения? Девушка решила дождаться Трифона и вместе с ним съездить в ближайшее почтовое отделение, её беспокоило накатившее муторное состояние, поэтому надо бы выяснить, как там родные и близкие.

Но Трифон задерживался, уже пять вечера, а его всё не было. Вчера в это время он даже поужинать успел, так где сегодня его носит, ведь всё закроется и как ей узнать, что там творится в деревне? А до завтрашнего дня ждать очень долго, как такое вытерпеть? Ну всё, как назло.
Уля вспомнила, что есть же телефон, может, она сама звякнет на родимую сторонку и тогда не надо никуда ехать, но как это сделать, ведь она не записала номер телефона, так что толку от того звонка в никуда. Но в голову пришла свежая мысль и девушка набрала тот номер, который знала, это в их ресторан, который Трифон назвал в её честь.
Какой-то незнакомый голос ответил:

-   Да.

Уля помедлила.

-   А кто это?

-   А кто вам нужен?

"Что за дела, может новый охранник?"

-   Позовите Трифона.  -  попросила она, теряя терпение.

-   Кто его спрашивает?

-   Это так важно? Жена. Может, всё-таки пригласите его к телефону?

-   К сожалению, нет такой возможности.

-   Что значит, нет? Он что, домой уехал?

Её вопрос остался безо внимания и тут мужчина назвался Савченко Дмитрием Геннадьевичем, работником милиции.

-   Скажите, ваш муж давно занимается наркотиками?

-   Что за бред, какими наркотиками? Где мой муж?  -  но на том конце повесили трубку.

Девушка выскочила на улицу, даже не переодеваясь, а как была в шортах и майке, так и рванула к выходу. Она собиралась поймать такси, но к ней подъехала какая-то машина и пожилой мужчина с живыми проницательными глазами, окликнул её:

-   Вы, случайно, не Уля?

-   Да, Уля. А что?

-   Садитесь. -  и он мотнул головой на сидение рядом.

-   Почему я должна к вам садиться, я вас первый раз вижу.

-   Садитесь, не бойтесь, я не враг Трифону.  -  и девушка поняла, что именно этот человек внесёт ясность о том, что за представление разыгралось в ресторане.
Как только она очутилась в машине, незнакомец представился:

-   Меня зовут Тимур. Вам муж говорил обо мне?

-   Да.  -  обрадовалась девушка.  -  И поверьте, всё самое лучшее.

-   Верю. А можно узнать, куда вы собрались?

-   К Трифону на работу. Тимур, там что-то непонятное происходит.

-   Откуда известно?

-   Трифон задерживался и я набрала ресторан, но трубку почему-то взял мужчина, представившийся Савченко Дмитрием Геннадьевичем...

-   А, оперок... Есть такой, а как же!

-   Тимур, я ничего не понимаю, Трифон меня не предупредил и я...

-   Уля, что говорил мусор?

-   Он спросил, давно ли Трифон занимается наркотиками, представляете?

Тимур кивнул.

-   Представляю... А что вы ему ответили?

-   Да что я могла ответить, если Трифон никогда не связывался с этими грязными вещами. Может, он не всё о себе рассказал?

-   Всё. Трифон действительно к наркоте не имеет и малейшего отношения. Значит так, Ульяна...  -  Тимур окинул её оценивающим взглядом.  -  Жаль, что наше первое знакомство проводится таким образом, я представлял его иначе. Но что имеем, то и имеем. Слушайте, Уленька, меня внимательно и не перебивайте, договорились?



Гл.25


Уля сама не знала, как так получилось, что она доверилась незнакомому человеку? Вернее, он-то знаком по рассказам мужа, и всё же это рисковое предприятие, вот так испытывать судьбу. Да может, это вовсе не Тимур, а называется им, но Уля чувствовала такую силу, такую несгибаемую стойкость, исходящую от мужчины, что для сомнений не осталось и малого местечка.
Тимур откинулся на сидении и закрыл глаза, собираясь с мыслями, но потом махнул рукой и заговорил:

-   А, ладно, чего уж теперь базар фильтровать, всё равно узнаешь... Уля, мы с Трифоном давно знакомы, ты в курсе?

Она кивнула.

-   Значит, я опущу эту часть. Но в последнее время между нами, как чёрная кошка пробежала. Это от недопонимания. В итоге, не Трифон мне, ни я ему, зла друг другу не желаем, и сегодня, когда всё случилось, я послал своих людей, чтобы выяснили, как там и что на самом деле. Ты слышала о таком охраннике, как Боря?

-   Не только слышала, я его знаю. И то, что он натворил тоже знаю.

-   А, значит, ты в курсе, что он участкового завалил?

-   Ну да.

-   Хорошо, тогда и разговор короче будет. Сегодня с утра Трифон послал за ним двоих телохранителей, повлиять на Борю, чтобы тот написал явку с повинной, ведь Трифона уже менты посещали, а это не каждому по нраву. Особенно, если учесть, что Трифон не давал команды мочить мусорёнка.
Но Боря полез в пузырь и выхватил волыну, а те двое его зарезали...  -  Тимур повернулся к Уле. Ему хотелось увидеть её реакцию, мол, не пора ли ему язык подвязать, ведь такие истории не для женских ушей.

-   Боря убит?  -  воскликнула Уля.

-   И слава Богу, что так. А то неизвестно, чем бы дело кончилось, и жив ли после этого остался Трифон. До меня немного долетало о нём. Это дурак бешеный, сначала стреляет, а потом фамилию спрашивает.

-   Какой ужас! И что потом?

-   Потом его погрузили в машину и повезли закапывать. Правильно, я бы тоже так поступил. Ну не в мусарню же вести, где никому не докажешь: если б сейчас он не был мёртв, то вместо него было бы три трупа.

-   И что, Борю закопали?  -  Уля вся дрожала, теперь она поняла, почему Трифона нет дома.

-   Не удалось. А жаль. Воронки подкатили и повязали всех, Трифона тоже.

-   А откуда милиция так быстро обо всё узнала?

-   Стуканули их, вот откуда.

-   Но кто? Не будут же Рома с Юрой сами на себя стучать? Или Трифон на них?

-   Исключено. Те себя не заложат, а Трифона я изучил от и до. Он не способен на такое. Ты мне скажи, кем у вас работает... такой худой, белобрысый пацан, я его встречал в ресторане.

-   Серёга? Так это наш официант.

-   Вот он и стуканул. Я лично следил за ним, как он из-за угла выглядывал и ухмылялся, когда Трифона и его корешей мордой в землю уложили. Подслушал, сука, а потом позвонил. Там, как раз, и будка телефонная стояла. Да то ладно, я с этим мелким говнюком, который ел с протянутой руки, а потом по ней же больно ударил, сам разберусь. Такое не прощается.

-   Не может быть! А таким исполнительным казался.  -  у Ули навернулись слёзы.

-   А кто ещё? Рабочих Трифон распустил, один он там ошивался. Ну не Боря же, с того света ментов оповестил?

-   Тимур, и что теперь?

-   А теперь всё плохо, девочка моя. Вот смотри сама... По идее Трифон тут не при чём, убивал Борю не он. И если бы иномарку тормознули в пределах города, то ещё можно было отмазаться, типа, едем сдаваться и труп вот везём. Но они повернули в сторону леса, а там никакой мусарни нету да ещё и лопаты в багажнике.

-   Как бы то ни было, но Трифон никого не убивал.

-   Не убивал, но всё равно пойдёт, как соучастник. Пусть не столько ему дадут, как Ромке с Юрой, но врежут на всю катушку. Тем более, этот оперок на него зуб имеет.

-   Савченко? За что?

-   Да хотел он операцию провернуть при помощи Трифона, а не получилось, тут я вмешался и Трифон наладил "крысу" из ресторана. В общем, об этом долго щебетать, а сейчас не время. Уля, я как узнал обо всём, то сразу поехал в ваш загородный дом, думал ты там, ведь у тебя здесь никого надёжных знакомых нету, но везде уже всё шмонают, я даже не стал близко приближаться. Пешком дошёл до забора и расспросил у повара, они и направили меня сюда.

-   По какому праву обыск, Трифону пока не предъявили никаких обвинений!

-   У Бори в кармане нашли наркоту.

-   А Трифон при чём?

-   Как это, при чём? Считают, будто Боря - человек Трифона, а значит, хозяин занимается торговлей. Им бесполезно доказывать, ты лучше туда не лезь. Думаю, скоро и на квартиру пожалуют, удивительно, что их ещё нету. Понимаешь, Трифон не последнее лицо в городе, а всем известно, чем больше шкаф, тем громче он падает. Вот так, детка.

-   Но их действия можно рассматривать, как вторжение в личную жизнь.

-   Согласен. Но ментяры все такие, им лишь бы поживиться. Раз погоны имеют, так им всё и можно. Ты иди и прихвати что ценное, документы в том числе, пока не поздно. А я тебя подожду.

-   Но у меня, кроме документов, ничего здесь нет, всё за городом. Только кое-какая одежда.

-   Возьми хоть это, а то всё загребут. У них это конфискацией называется.

Быстро собрав необходимое, Уля покинула квартиру, в надежде, что сюда никто не явится, хотя она полностью согласна с доводами Тимура, вряд ли это жилище обойдут стороной.

-   А куда мы теперь?  -  девушка была совсем разбитой, её тело, как будто каток переехал. Так вот почему с самого утра душевно нездоровилось, теперь понятно откуда ветер дует.

-   Если не возражаешь, то ко мне и вместе будем думать, как помочь Трифону. Он, наверное, ещё не завёл себе адвоката?

-   Не успел, но собирался. Просто... Тот, что на Эльвиру работал, так и остался с нею, а Трифон хотел знающего специалиста.

-   Вот у меня и есть такой. Уля, живи на моей даче, сколько захочешь и ни о чём не беспокойся. Трифон не будет против. Ещё суда надо дождаться, а там посмотрим.

-   Тимур, давай дня через два вернёмся сюда, может всё-таки не тронут квартиру.

-   Смешная ты и наивная. Да они всё захапают, даже грабли с хоз-двора, поверь. Ну мне не тяжело, привезу, если есть желание удостовериться.

-   Понимаете, если всё конфискуют, то у меня не будет денег заплатить адвокату, а так бы я продала недвижимость.  -  голос девушки задрожал.

-   На этот счёт не волнуйся, деньги у меня есть.

Девушке понравился небольшой домик Тимура, внутри которого тоже было всё просто, но удивительно комфортно и уютно. Хозяин выделил ей комнату и поинтересовался, не голодна ли она? Рядом стояла пожилая женщина, отвечающая за приготовление пищи, и услужливо заглядывала ей в глаза. Но Уля, извинившись, отказалась, и Тимур не стал настаивать.

-   Сейчас ладно, а вот перед сном обязательно, что-либо пожуй. Не гробь желудок, какая бы беда не приключилась, а во внутрь не забывай, хоть кусок хлеба кинуть. Мало того, что вся на нервах, так ещё и не есть ничего.
 
Тимур сразу же вызвал адвоката и тот незамедлительно прибыл. Пока хозяин вводил его в курс дела, маленький полный старичок с жалостью изучал Улю. Казалось, он вот-вот заплачет. За всё время юрист не проронил ни слова и Уля уже сомневалась, а может ли он вообще говорить? Но стоило Тимуру закончить, как Павла Демьяновича, так звали старичка, невозможно было переслушать: он задавал вопросы ей и Тимуру, сравнивал, озвучивал свои версии и в итоге сказал:

-   Сожалею, Тимур, но я буду откровенен. Нет, я возьмусь за это дело и все свои знания отдам, чтобы облегчить участь Трифона, но от зоны ему никак не отвертеться. Допустим, если придумать, что он тоже был в заложниках у охранников, которые грозились и его убить. Парням-то, по существу, терять нечего, им всё равно решётка, понимаешь?

-   Заложник за рулём?  -  сыронизировал Тимур, пуская под потолок клубы дыма.

-   Всякие аманаты бывают, Тимурчик, всякие. И за рулём, и под колесом, уж насмотрелся я, поверь. На чём я остановился? Ах, вот... Но тогда Трифону сразу надо было выскочить из машины, когда милиция их окружила, и кричать, мол, я заложник и мои взятки гладки.

-   Трифон не пойдёт на это.  -  помотал голой Тимур.  -  Да и кореша его бы не поняли.

-   Вот именно! Другой расклад, если бы я с ними переговорил, они, уверен, согласились бы это подтвердить, но поезд уже ушёл. Должен сказать, что пытаться всё равно буду. Но самое главное - это наркота. Случай тяжёлый. Теперь на него все "овчарки" с цепи сорвутся, им только дай порвать. Там одного достаточно, что Боря работал у него ни кем-нибудь, а телохранителем. Скажут, ты что не видел, кого брал? Значит, и сам такой... Детка,  -  обратился он к Уле.  -  муж не говорил, занимался этот охранник наркотиками раньше?

-   Нет, такого разговора не было. Но, думаю, Трифон вряд ли бы взял такого, если бы знал об этом.

-   Может подбросили?  -  выдал версию адвокат.

-   Не похоже.  -  возразил Тимур.  -  Коли подбрасывать, так уже бы Трифону, зачем его охраннику? Да нет, подкидывают не в этом случае. Менты ехали на перехват, зная, что в багажнике труп. Нафига им, что-то мудрить и так мокруха, причём, групповая. А тут ещё и наркота, вообще зашибись! Представляю, как ментяры руки потирали, вот подфартило!... Просто пацанчик расслабился от скуки, гулял на широкую ногу и скорее всего, порошок был на самом деле. Паша, а если в хатах Трифона ничего не найдут, эта версия отпадает?

-   Найдут. Даже не раздумывай. Они за такой куш уцепились и держатся обеими руками. Попомни мои слова. Что нажил Трифон за это время, всё конфискуют.

-  Ладно, не будем торопить события, ещё всё впереди. Пошли, Паша, я тебя провожу.

Уля побрела в свою комнату и плашмя упала на кровать. Спать не хотелось, а жаль. Сейчас бы заснуть, чтобы ничего не чувствовать, и проснуться уже тогда, когда пройдёт суд. Ведь до начала этого события столько ей придётся пережить, девушка ещё не совсем осознавала всего ужаса случившегося. Неужели и действительно, у них с Трифоном всё заберут? Это же не только дом с квартирой, но и ресторан. А как же потом быть, с чего начинать?
Но вдруг, она спохватилась: - "С кем начинать? А если Трифона посадят?"



Гл.26


И началась бесконечная череда дней и недель, череда неизвестности. В принципе, всё было предельно ясно: Трифон сидит в следственном изоляторе, дожидаясь суда. Его обвиняют в соучастии в убийстве своего телохранителя, а ещё и в торговле наркотиками. Как и говорил Павел Демьянович, в загородном доме был найден героин, а значит, всё имущество Андроновых подлежало конфискации.

Уля не находила себе места. Ну почему так происходит, как будто над нею простёрлась полоса сплошного невезения. Сначала её с позором выперли из деревенского дома, к которому она успела прикипеть всей душой, и только привыкла, даже полюбила их очередное жилище, как тут же - надо с ним расставаться. Особенно ей был дорог ресторан, расположенный в чудесном местечке и уже являл свою красоту по мере продвижения реставрации. А теперь они вновь у разбитого корыта. Вернее, в первый раз Трифон, хоть что-то имел, нынче же, никаких средств к существованию.

Да то бы ладно, рядом Тимур, который не отказывался помочь и ссудил бы без проблем первоначальный капитал, но уже не оставалось сил, чтобы вновь что-то начинать, Уля верила - вот так будет всегда. Не успеют они опериться, как откуда не возьмись снова подкрадётся какое-то ненастье.
Так это ещё учитывая тот факт, что она на свободе, а каково Трифону? Тем более, знать, что тебя обвиняют в том, чего не совершал.

Адвокат часто его навещал и честно признавался, будто Трифон сильно сдал: похудел и совсем морально уничтожен. Кстати, Павлу Демьяновичу удалось переговорить с Ромой и Юрой, уж как он умудрился такое провернуть, одному Господу ведомо, и ещё известно то, что все услуги оплачивал Тимур. Охранники порадовали, они взяли на себя лишнее, вроде и хозяина определили в заложники и хотели убить того в лесу, а потом закопать вместе с Борей. Парни рассуждали по-своему, мол, почему Трифон должен отвечать, если он руки в кровь не запачкал? Уже стало легче, но вот наркотики... Теперь у следствия вся направленность только на этот курс.
Маленький и круглый, как колобок, Павел Демьянович прокрадывался во все лазейки всевозможных инстанций, стучался во все двери, куда можно и нельзя, но всё тщетно, и матёрый адвокат пребывал в недоумении.

-   Тимур, я ничего не понимаю. Или меня уже пора отправлять на покой, или тут стало всё не так, как раньше. Ну скажи, когда такое было, чтобы мы не сумели выкупить того или иного субъекта? Что вообще происходит? Везде, вдруг все такие честные стали и никому деньги не нужны. Тут что-то не так.

Тимур отмалчивался, ему тоже показалось всё это странным.

Уле совсем не разрешили видеться с мужем. Оперуполномоченный Савченко под любым предлогом противился этому, но однажды ей надоело пресмыкаться и девушка больше не пыталась. Через Павла Демьяновича она передавала Трифону записки, а он тоже слал устные послания, что скучает и просит прощение за нежданное случившееся. Благодарил Тимура за помощь, особенно за то, что приютил Улю, ведь она тут фактически никого толком не знает.
Тимур был доволен. Где-то внутри себя он переживал, как друг посмотрит на то, что он забрал к себе его жену без предварительной договорённости, но всё сложилось наилучшим образом, как и предполагалось.

Но как-то явился на дачу адвокат и даже Уля заметила, что старичок весь осунулся и имел весьма бледный уставший вид. Уля перевела взгляд на Тимура и от неё не укрылось, как тот насторожился, потом затушил сигарету и собрался пойти к юристу навстречу, но тот ещё от калитки, махнул рукой, давая понять, чтобы все оставались на местах.

-   Ну, что там?  -  дождавшись пока Павел Демьянович усядется на широкую лавку, спросил Тимур.

-   Беда, Тимур, беда.

У Ули затряслось всё внутри, она уже подумала о худшем, впрочем, как и вор в законе.

-   А я-то и думаю, откуда ветер дует, а теперь понятно, из Германии.  -  начал адвокат.

-   Эльвира?  -  догадался Тимур.

-   Эльвира.  -  подтвердил Павел Демьянович.  -  Вот чёртова баба.

-   Кто-нибудь меня просветит о чём речь?   -  занервничала Уля.

-   Конечно, детка, какие могут быть от тебя тайны? Сегодня мне назначал встречу поверенный Эльвиры и глядя прямо в глаза сообщил: Если Трифон вернётся к ней назад, то все неприятности он потом будет вспоминать, как мимолётное плохое сновидение. То есть, она вытащит его оттуда.

-   Вот сука!  -  воскликнул Тимур.  -  Даже из-за границы поставила ему подножку да так, что при падении он сопатку расквасил.

-   Так это всё она затеяла?  -  ужаснулась Уля.

-   Нет, вряд ли.  -  засомневался Тимур.  -  Откуда, допустим, ей было знать, что Боря замочит участкового и отсюда все вытекающие последствия? Нет, и насчёт наркоты тоже не она. У неё же здесь полно знакомых в высоких кругах, видно узнала от них о таком громком деле, вот и решила подсуетиться с выгодой для себя... Трифон знает?  -  Тимур сверлил своего адвоката взглядом.

-   Знает, а как же!

-   Ну и?  -  не терпелось Тимуру.

-   Категорически отказался.

-   Молодец, старина! Уважаю.

-   Да, так и сказал, мол, лучше я срок отмотаю.  -  подтвердил Павел Демьянович.

-   Слушай!  -  обратился к нему Тимур, а сам мельком глянул на Улю.  -  Так может ему согласиться? А как только выйдет из-под стражи, так сразу и на развод подать, а?

Юрист тяжко вздохнул.

-   Ты Эльвиру за дуру принимаешь? Я лично в руках держал договор, где не хватает только подписи Трифона. И в нём последний, якобы, обязуется не покидать её до самого конца. Вот так, ребята.   

-   Чьего конца?  -  поинтересовался вор в законе.

-   А это имеет значение? 

Ночью Уля долго думала об уловке Эльвиры. Настрадавшейся вволю девушке, уже было всё равно. Пусть бы Трифон подписал этот договор, только бы его не посадили в тюрьму. А она бы тихо вернулась в деревню и каждый бы жил своею жизнью. Уля сама поразилась собственным мыслям. Неужели она разлюбила Трифона да и любила ли вообще? Может, и правда увлеклась им, потому что у него был достаток, а теперь, когда он гол, как сокол, то и интерес к нему потеряла.
Нет, не может быть, это просто нервы и усталость. Если бы Трифон был ей безразличен, она бы совсем не стала за него переживать: сядет он за решётку или не сядет. А тут готова смириться даже с тем, чтобы он вновь сошёлся с бывшей женой, только бы не калечил себя предстоящим заключением.

Почти перед самыми новогодними праздниками должен был состояться суд. Тимур сразу отказался там присутствовать, ссылаясь, что по таким мероприятиям он не ходок, и его можно понять. Честно говоря, Уля тоже с удовольствием бы не присутствовала на данном заседании, но деваться некуда, кто ещё Трифона поддержит? Однако, случилось непредвиденное, Павел Демьянович принёс пожелание от Трифона, дабы Уля, в назначенный день, не приходила к зданию суда. Он не хотел, чтобы она видела его изменившимся и униженным и, по его словам, вся эта брехнология не для её ушей. Уля в душе обрадовалась решению Трифона, но целые сутки не спала и ничего не ела, они вместе с Тимуром переживали и с нетерпением ждали окончательного результата. Уж пусть побыстрее развязка, чем эта томительная неопределённость.

Роме с Юрой дали по девять лет строгача, а Трифону - пять. Прокурор требовал семь, но Трифона защищал Павел Демьянович и при помощи своего профессионализма сумел отстоять у правосудия целых два года. Для тех, кто находится на зоне и день многое значит, а уж за два года и говорить нечего.

Уля не плакала, но какая-то страшная внутренняя опустошённость заполнила всё тело и лучше бы выплакаться хорошенько, тогда и легче бы стало, все горести вышли бы со слезами, но где их взять, эти слёзы, их не было. Тимур, обеспокоенный состоянием девушки, не отходил от неё ни на шаг, по-отечески окружая подопечную вниманием и заботой, но однажды спросил:

-   Уль, что дальше собираешься делать? Не подумай, не гоню, наоборот предлагаю пожить у меня, пока Трифон не освободится. Нету желания разделять крышу со стариком, то давай куплю тебе квартиру, помогу с устройством на работу да и будешь дерзать потихоньку. Что поделаешь, вот такой мир жестокий и как-то следует с этим свыкаться.

-   Спасибо, Тимур, ты и так слишком много сделал для нас с Трифоном, мы в большом долгу перед тобой, поэтому я не могу принять очередной твой подарок.

-   О каком долге ты говоришь, девочка?  -  обиженно произнёс вор в законе.  -  Я никогда не помогаю с корыстными целями, а всегда это делаю от всего сердца.

-   Прости, я не хотела обидеть, просто пыталась подчеркнуть, что душевного тепла так мало вокруг, а ты очень хороший человек, я никогда тебя не забуду.

-   Будешь покидать меня?  -  догадался он.

Уля кивнула.

-   Не спрашиваю, куда ты намереваешься двигаться, но, может маленько погодишь, пока хоть в себя придёшь. На носу Новый год, отметим, а тогда уж... Я никогда в такой праздник никакие компании не посещаю, издревле считается, что это семейное торжество, вот и я всегда дома.

-   Правильно, Тимур, торжество семейное, а моя семья в деревне. Там у меня родители.

-   Уль, а может не надо их расстраивать? Не покидай Москву. Я всегда по первому зову явлюсь на помощь, Уль, не пропадёшь, обещаю.

-   А что, по-твоему, снова лгать маме с папой? Хватит, один раз уже врала и изворачивалась. И ничего хорошего из этого не вышло. Нет, Тимур, я хочу выплакаться на материнской груди.

Но с билетами перед Новым годом было совсем худо, только благодаря связям именитого вора, Уля в предварительной кассе получила билет на купейный вагон.
Буквально, накануне её отъезда, утопая в снегу, возле дачи Тимура появился незваный гость - опер Савченко.
Увидев последнего в окно, Тимур поспешил к крылечку.

-   Слушай, а я стопудово был уверен, что когда-то меня навестишь. Выглядывал-выглядывал и вот он, результат!  -  с усмешкой "поздоровался" вор в законе.  -  Извини, что не приглашаю на чай, сам знаешь, как я "нежно" отношусь к вашему племени, поэтому будем вести беседу на пороге.

-   Не ерничай, Алиев! Мне до лампочки, где мы будем говорить, хоть в сортире, я привычный. Где ты был с пяти часов вечера восемнадцатого числа?

-   Дома.

-   И свидетели есть?

-   А как же?!

-   И кто они?

-   Кухарка, она у меня и живёт. Также, в настоящий момент, у меня квартирует жена Трифона Андронова, она тоже может подтвердить, что я ни минуту никуда не отлучался.

-   Ульяна Андронова у тебя? Интересно. А чего это она, решила мужа поменять? Плохой выбор... Один сел и другому туда прямая дорога.  -  с издевкой проговорил опер.

-   Слышь, ты за своей присматривай! А то ты на работе и на работе, а рядом с тобой живут два соседа-атлета, и у твоей зазнобы хороооший выбор.  -  парировал Тимур.  -  Уля мне не доводится родственницей, поэтому ты не имеешь право не учесть такого ценного свидетеля. Кстати, ещё четырёх часов не было в этот день, как ко мне пришли два местных мужика и мы до полуночи играли в карты. Как тебе такое алиби? И, стесняюсь спросить, в честь чего ты мне тут допрос устраиваешь?

-   Восемнадцатого декабря был зверски избит Сергей Мельников и я предполагаю, что сие действо произошло ни без твоего ведома. Андронов с "быками" за решёткой да и нафиг он ему нужен, а вот ты сто процентов принял в этом участие.

-   Мне твой стукачок и во сне не снился, потому что есть дела и посерьёзнее, понял?

-   А откуда тебе известно, что он мой осведомитель?  -  уцепился опер за слова Тимура, уверенный, будто об этом не знала ни одна живая душа.

-   А ещё в ментовке числишься...  -  с ехидной улыбкой сказал Алиев.  -  Об этом весь город жужжит, поэтому покалечить крысу мог кто угодно. Скажи спасибо, что целым оставили, так что, он тебе ещё пригодится.

-   На инвалидной коляске пригодится?



Гл.27


Добираясь к дому ненавистного Алиева, у сыщика теплилась надежда, что на чём-нибудь пресловутый вор проколется, а в том, что ни без его участия был избит официант, в этом сомнений не возникало. Вряд ли, конечно, у матёрого Тимурчика не будет алиби на этот день, уж в таких вещах он аккуратен: вот спроси Алиева, чем он занимался месяц назад, и тот без запинки ответит. Просто так поймать на общении, такого тёртого калача, не может быть и речи, и всё же, надо пытаться.

Савченко ожидал, будто Алиев начнёт прикидываться, что первый раз слышит об этом Сергее Мельникове, но тот его просто шокировал. Никто и не думал отпираться, а наоборот, даже нагло заявил, что Мельников является личным стукачом опера. Это выбило из колеи. Откуда Алиеву известны такие подробности? Ещё можно допустить, если бы Тимурчик работал у Андронова и вычислил осведомителя, но вор в законе лишь раз наведывался к Трифону Михайловичу, а в тот раз его там и близко не было.

"Ничего себе оперативность, прямо, этого криминального авторитета пора брать следователем в милицию, такой любого раскрутит... Ладно, а то уже слишком далеко забрёл в своих помыслах, тоже мне следователь, с бандитским прошлым. Но как узнать, откуда у самодовольного бандюгана эти секретные данные? Ага, у него узнаешь, тут хоть бы он ничего для себя полезного не поимел с нашей встречи."

-   Я не сказал, что именно ты испачкал свои белы рученьки, ты не дурак, на такое не пойдёшь, но вот, например, твой телохранитель - запросто! У него есть алиби?

-   Есть!  -  продолжая с издевкой улыбаться, утвердительно заверил Тимур.  -  Своего телохранителя я ещё две недели назад в отпуск отослал и он сейчас, даже не в России. Ещё вопросы будут?

"Ну и чего я сюда ехал?  -  подумал опер. Ведь знал же, что Алиев подготовится, зря время потерял. На мякише его не проведёшь, это даже не обсуждается. И о тех свидетелях, что он упомянул, так и будет, все подтвердят и допрашивать их бесполезно."

-   Ты не радуйся, Алиев, ведь однажды я всё равно тебя возьму. Ты же знаешь, что я слежу за каждым твоим шагом.

-   О, начальник, да ты не зарывайся здорово, я иногда и сам не ведаю, куда пойду через минуту, а ты и подавно не просечёшь. Ты что, Бог, что ли?

И такое зло взяло.

-   Я посажу тебя, попомни моё слово, а слова я напрасно на ветер не бросаю.

-   А вот хрен тебе, понял?  -  и Тимур заломил руку в локте.  -  А теперь слушай сюда, оперок. Я тебе не Трифон, которому вы наркоту подкинули, со мной такой номер не прорежет.

-   У нас были понятые, всё происходило в рамках закона.  -  перебил его сыщик.

-   Мы с тобой оба знаем, что никакого гирыча у Андронова отродясь не водилось. -  сощурив глаза прошипел Тимур.  -  В рамках закона говоришь? Те, кто придумывает эти законы, тот и является самыми злостными нарушителями. Ну что ты смотришь? Хочешь сказать, что ты сама невинность, а я отпетый ворюга? Так вот, я воровал только у государства, но оно нас ещё больше обворовывает, а у людей я никогда и краюхи хлеба не взял. А вы, законники, - взяточники и хапуги, и пользуетесь той властью, которой вас наделили. Будешь спорить?
Так я не договорил... Если поймаешь за руку, то я даже рамсить не стану, потому что понимаю, у каждого своя работа. Но если всё повторится, как с Андроновым, то запомни, оперок: сегодня у меня суд, а завтра вся твоя семья будет вырезана, от мала до велика. Нет, тебя не тронут, а чтобы ты помучился и жизнь тебе больше раем не казалась.

-   Ты мне угрожаешь?

-   Констатирую факт.  -  Тимур заглянул оперу в лицо и тот понял, именно так всё и свершится.  -  У меня слишком много друзей, которые за меня в огонь, и в воду, и даже под пули. В общем, я тебе сказал, а ты услышал. И думай, оперок, думай. Не только ты за мной следишь, но и у меня тоже глаза имеются. Я даже в курсе, когда ты на толчок идёшь и что с утра ел на завтрак. А теперь иди отсюда подобру-поздорову и напрасно меня больше не беспокой. Найдёшь основания - милости прошу, а то, что сейчас ты тут проблеял, как ягнёнок, это не повод отрывать от дела уважаемых людей. Нету доказательств - нету базара.

Теперь придётся пересмотреть свои желания запереть Алиева за решётку, такого врага наживать - себе дороже. Жил бы сам, другое дело, а за семью постоянно опасаешься, они его просто по рукам связали. Но и без детей нельзя, как прожить на свете и никого после себя не оставить?

Уля случайно слышала диалог между Тимуром и Савченко, и когда хозяин зашёл в дом, то она тут же поинтересовалась:

-   Тимур, надеюсь это не ты покалечил официанта?

-   Нет, что ты! Скажу больше, я и сам с точностью не уверен, кто это сделал. Просто у нас положено доложить по цепочке, если кто где прознает о стукачах, ну, я и доложил. А кто уже исполнял, то не моя забота. Он ещё хорошо отделался, но это было всего лишь предупреждение.

-   Что же хорошего, ведь он инвалид?

-   Уль, из-за этого человека твой муж сейчас на нарах парится, а ты его жалеешь?

-   Не его. Тимур, я не хочу, чтобы и с тобой, что-то случилось. Ты друг нашей семьи и как я могу желать тебе плохое.

А на утро вор в законе посадил Улю в поезд и девушка покинула столицу.
В райцентре не стала идти на рейсовый автобус, который три раза в день возил людей в деревню. Там наверняка встретятся знакомые, которые начнут приставать с расспросами, а Уля пока не могла и не хотела с кем бы то ни было делиться своими горестями. Конечно, это не секрет, всё равно от людей ничего не скроешь, но как-нибудь потом, не сейчас, когда всё тело пульсировало мелкой дрожью перед встречей с родителями. Снова стыдно и снова больно на душе, и когда уже придёт покой?

По существу ещё на свете не жила, а уже столько перетерпела, столько хлебнула.

"Ладно, хватит себя жалеть, сама виновата. Никто насильно не заставлял бежать к Трифону на первое свидание, а после ехать к нему в Москву, а значит, нечего тут нюни распускать."

С райцентра Уля добралась на такси и когда машина ехала по их улице, то она ещё издали заметила Наталью Владимировну, заходящую во двор. Сердце защемило и сжалось в маленький комочек, какой же предстоит встреча и как отреагирует отец?

"Как бы не ругался, поделом мне, сама напросилась."

Наталья Владимировна не успела скрыться в доме, как ко двору подкатило такси, она оглянулась с порога и, узнав в молодой разнаряженной женщине, дочь, кинулась навстречу:

-   Девочка моя! В гости к нам, лапушка... Толя, ты где? Иди скорей, Уленька наша приехала! О, Господи, радость то какая!  -  Наталья Владимировна бежала к дочери, на ходу спотыкаясь о камни, которые приготовили для баньки. Больные ноги не позволяли ей быстро передвигаться, но она так старалась поскорее обнять свою кровинку, и, когда, наконец, она заключила её в крепкие объятия, то тут же заголосила:

-   Касатка моя, а мне сны снятся один хуже другого, и ты не звонишь, я вся душой истлелася. Ты же никогда от нас так надолго не уезжала, Уля, как же нам плохо было без тебя.

Уля кивала и плакала вместе с матерью, вытирая ей слёзы своей ладошкой. К ним подоспел Анатолий Иванович.

-   Дочь, дай и я тебя обниму... Ну здравствуй! Порадовала стариков, порадовала...

Уля целовала их по очереди, а потом повисла на них обоих и зарыдала в голос. Родители притихли, переглядываясь между собой.

-   Уленька, опять что-то стряслось?  -  несмело спросила Наталья Владимировна.

Девушка кивнула и уткнулась лицом в материнскую грудь. Она всегда так делала, с самого раннего детства. Тогда мама гладила её по смоляным волосам и приговаривала, что всё будет хорошо. Она верила своей маме и беды действительно отступали, но нынче, Уля понимала, совсем всё по-другому.

-   Давайте в хату зайдём, а там и переговорим.  -  распорядился Анатолий Иванович.  -  И жена с дочерью послушно последовали за ним.

-   Мам, пап, Трифона в тюрьму посадили на пять лет, а всё имущество конфисковали. Но он ни в чём не виноват.  -  начала она.

-   Это как такое может быть, ни в чём не виноват и посадили?  -  возмутился Анатолий Иванович.

-   А мало ли таких случаев?  -  укоризненно прервала его Наталья Владимировна.

Уля, со всеми подробностями пересказала родителям о последних событиях.

-   Поверьте мне, Трифон никого не убивал и с наркотиками никогда не имел никаких дел. Я бы с ним ни за что не жила, если бы он был таким.  -  закончила она свой рассказ.

-   Да, ну и дела...  -  только и проговорил Анатолий Иванович.

-   Мне друг Трифона предлагал в столице остаться и материально обещал помочь, но пять лет - это так долго жить на чужбине без вас, поэтому я и вернулась.  -  Уля не призналась родным, что товарищ Трифона - вор в законе. Они бы не поняли и как потом им докажешь, что Трифону подбросили несуществующие улики.

-   Правильно сделала, доченька! Мы так рады тебе!  -  Наталья Владимировна не могла налюбоваться на своё единственное сокровище.  -  И что от родителей не скрыла, покаялась, как есть, тоже благоразумно поступила. Кто так посочувствует и пожалеет, если не мы?

-   Ждать его будешь?  -  после раздумий спросил отец.

-   Без понятия, пап, пока без понятия. У меня в голове всё перемешалось, я, в данный момент, совсем не способна думать и строить какие-то планы.

-   Ну и ладно.  -  кивнул отец.  -   Конечно, это минус правосудию, коли человека без причины упекли за решётку, но однако своя рубашка ближе к телу. Нам, Улька, главное, что ты жива и здорова, а остальное второстепенно.

-   Спасибо, родные, а я всю дорогу тряслась, если честно.

-   Чего ради?  -  всплеснула руками Наталья Владимировна.  -  Или мы чужие? Ну, может, когда и побранимся, но разве мы своему ребёнку пожелаем зла?

-   А я вам тут гостинцы привезла.  -  Уля кинулась к объёмной сумке, стоящей у двери.

-   Ну что ты выдумываешь, зачем ты колотилась? Для нас - ты главный в мире гостинец и подарок.  -  делая вид, что рассердилась, проговорила Наталья Владимировна, а Анатолий Иванович лишь махнул рукой.

-   Мама, да ты только посмотри, какой я тебе платок вязанный привезла! Беленький, мяконький, ты же мечтала о таком да всё деньги жалела, а мне за коровами и некогда было за ним смотаться, их же такие, даже у нас в райцентре не продают. А халат какой, нравится? Мам, это итальянский! Велюровый!

-   Да куда же я всё это надену?

-   А вот на Новый год и наденешь, а то привыкла экономить. Вот тут ещё бельё и летние сарафаны. Пап, а тебе тельняшки купила, какие ты не мог найти. Это не синтетика, а всё натуральное. Я полгорода объездила, пока наткнулась. Я и с длинным рукавом взяла и безрукавки, чтобы на все сезоны, правильно?

-   Благодарствую, дочка, но зачем ты тратилась, мы бы обошлись.

-   Что значит, тратилась? Да я готова на вас целое состояние потратить и то, вы заслуживаете большего. Пап, я тебе ещё ботинки достала, это не дермантин какой-либо, а кожа. Ну-ка, меряй! На века хватит.

-   Да что ты, дочка, той жизни осталось с гулькин нос, а ты говоришь, на века.  -  сказал довольный Анатолий Иванович, разглядываю импортную обувку.

-   Красивые, но по мне, так зимой лучше валенок ничего нету. На танцы, что ли теперь в них сходить?

Они весело смеялись и над друг другом подтрунивали, им всем было легко и спокойно. Теперь вся семья в сборе. Родители и мечтать о таком не могли. С тяжким сердцем они провожали дочь в Москву, частенько горюя, что на старости лет пришлось расстаться с ребёнком, на которого возлагали большие надежды, и как жить дальше, если и внуков потом раз в пятилетку видеть придётся, и с такой незавидной участью никак мириться не хотелось. Они постоянно об этом думали и вечерами вспоминали те времена, когда им так хорошо было втроём. Теперь же, Бог их услышал и престарелые родители ценили этот миг.

-   Доченька, а теперь наша очередь поведать тебе о наших новостях. Бабы Люси больше нет, Уленька. Умерла баба Люся.  -  всхлипнула Наталья Владимировна.

-   Как умерла? Когда?  -  Уля резко села прямо на пол.

-   Да вот, когда с тобой последний раз поговорили по телефону, а через неделю она и померла. Уже и сорок дней отметили. Ты не обижайся, что не стали тебя беспокоить и не прислали телеграмму. Но это же не ближний свет добираться из Москвы, вот и подумали, что похороним сами потихоньку.   



Гл.28


Уля долго не могла уснуть, угнетённая той неожиданной новостью, которую родители ей преподнесли о бабе Люсе. У неё и в мыслях не было, что старушка вот так сразу, не болея, особенно перед смертью, как некоторые лежат подолгу, прикованные к постели, вдруг взяла и умерла. Наталья Владимировна говорила, будто у неё случилась остановка сердца, а при жизни баба Люся редко когда жаловалась на него. Правда, в аптечке всегда лежали валидол и разные успокаивающие капли, но чтобы баба Люся мучилась от этого недуга или ходила по больницам, никто такое не припоминал.

Уля не хотела мириться с такой действительностью. Именно сейчас ей не хватало этой старой женщины и, казалось, будто девушка ещё не все вопросы задала своей бабушке, ну как теперь свыкнуться с тем, что никогда их уже и не задаст?
Наталья Владимировна являлась самой младшей среди детей, всего у бабы Люси родилось четверо, но одна девочка умерла ещё во младенчестве, а потом, в войну, её место заняла ленинградка Наташа, и стала любимой сестрёнкой для троих сыновей, тогда ещё молодой Люси Уваровой.
Муж пенсионерки рано ушёл, несмотря что и живым возвратился с фронта, всего два года порадовался Великой Победе и отправился на погост из-за простуженных лёгких. Такое же произошло и со старшим сыном. Как-то зимой провалился под лёд и хоть вытащили его, но от сильного переохлаждения организма мальчик рос чахлым и постоянно кашлял, а когда Мише, так его звали, исполнилось шестнадцать, он всем наказал долго жить.

Среднего, Андрея, закончившего курсы милиции, зарезали в райцентре хулиганы, а он так и не успел жениться. Зато женился младшенький и баба Люся плакала от счастья, что всё же понянчится, как другие, с внучатами, но судьба распорядилась себе в угоду. Во-первых, бабе Люсе не нравилось, что сын уходит в примы, притом аж в другую деревню, она его слёзно просила:

-   Алёша, ну разве у нас места мало, вот и ещё комнатку пристроим. Ну от людей стыдно, что ты не привёл жену под свою крышу. Как же так, сынок, мне уже помощники нужны.

Алёшка обнимал мать, успокаивая, а сам тяжко вздыхал.

-   Ма, ну чего ты, ма? Наталка же рядом... У родителей Анюты дом поболее, ведь у нас дети намечаются.

Мать не соглашалась с сыном, мол, пусть нету у нас хором, но и то, что есть, не шалаш же? А с умом, так можно и тут дом построить, обширный двор позволяет. Но сын ласково отверг все доводы матери и баба Люся поняла, что это его настропалила будущая жена.
Вскоре, невестка умерла при родах, не спасли и новорождённого мальчика, и Алёшка, перебравшись в отчий дом, беспробудно запил. Сколько его баба Люся не убеждала, что жизнь продолжается и вокруг полно девчат, готовых ответить на ухаживания красивого статного парня, потому что выбор был не особенно богат, большая часть мужского населения покоится в могилах, благодаря беспощадной войне, но Алёха отмалчивался, опустив свою кудрявую голову или глухо отвечал:

-   Ма, мне не нужна другая.

Куда только баба Люся не возила Алёшку, чтобы излечить от пагубного недуга: и к ворожеям-шептуньям, и к докторам традиционной медицины, но парня хватало ненадолго.
Младший сын не был тунеядцем, он устроился в колхоз слесарем и ровно пол-получки отдавал матери, а остальную, не жалея, пропивал. Если же заканчивались деньги на очередную бутылку, Алёха не брал у неё ни копейки. Займёт где-то под зарплату, друзья выручат, нальют, но у матери он на пропой никогда не клянчил. Таково было его правило.

Когда начинался летний сезон, парень переходил на железную кровать, стоящую во дворе под навесом. Чтобы ночами не беспокоить бабу Люсю. Но что толку, она всё равно не засыпала, пока не дождётся сына, просиживая у окна или выскакивая на порог при каждом шорохе.
А однажды, женщина проснулась и так сильно кольнуло сердце, будто о чём-то предвещая.

"Господи, Алёха! Так вроде я его вчера дождалась..."  -  подумала обеспокоенная женщина.
Баба Люся, босиком, в одной сорочке, бросилась во двор, но сын уже не числился среди живых.
Мать протянула дрожащие руки и закрыла ему глаза. Выплакавшись вволю на его груди, она встала и перекрестилась.

-   Царствие тебе небесное, сынок. Отмучился и меня отмучил.

Потом обернулась на шаги и увидела плачущую дочь Наталью, видно той уже люди передали, вот и поспешила сердечная.

-   Наталочка, одна ты у меня осталась. Не бросай старуху, я не смогу без родни.

-   Мамочка, да что ты такое говоришь? Как же я тебя брошу, ты же меня вырастила, дорогая моя!

Все эти воспоминания Натальи Владимировны, Уля сейчас бережно перебирала в голове. Куда же выдержать сердцу бабы Люси? Война, смерть мужа, а потом, один за другим, ушли сыновья. Да и малышка, которая не дожила до войны, тоже унесла много материнского здоровья. Сводные братья Натальи говорили ей об этом. Что баба Люся целый год ходила на кладбище к той могилке, даже в непогоду, даже зимой. Исключениями были болезни детей или когда сама металась по постели, сражённая какой-либо хворью. Такое многие вряд ли перенесут, незавидная участь выпала на долю её старенькой бабушки. Девушка проплакала до рассвета, а утром попросила родителей сходить с нею на погост и отнести бабе Люсе помин.

-   Что ты, дочь, мы же не пролезем из-за снега. С отцом хотели попасть туда на сороковины да где там... Раньше колхоз выделял трактор и чистили все дороги, а нынче никому ничего не нужно. Вот и мы, выбрались за околицу, посмотрели-посмотрели, не, не проберёмся да и вернулись назад. Потерпи, моя ласточка, немного, вот распогодится малость, так и навестим бабу Люсю.

Немного помолчав, Наталья Владимировна продолжила:

-   Уленька, а ведь хатку свою баба Люся тебе завещала, ты же у неё единственная внучка. Хочешь, продадим её, а ты с нами будешь жить. А вырученные деньги сохраним на твоё будущее, мало ли что предстоит потом?

-   Не надо продавать, пусть хоть какая память сохранится.   -  помотала головой Уля.  -  Я туда перейду, прямо сегодня.

Воцарилась долгая пауза. Девушка собиралась с мыслями, как всё объяснить родителям, чтобы они не обижались, но они сами всё поняли.

-   Ну, значит, так тому и суждено.  -  начал Анатолий Иванович.  -  Тебе сейчас одной нужно побыть, чтобы прийти в себя да и доглядывать за хатой надлежит. Свои не полезут, а вот потеплеет, так сюда всякий сброд наедет и всё порастащут. Особо и нечего воровать, но наркоманы и пьяницы ничем не побрезгуют, самое главное, окна разобьют, а то и сжечь могут. Вон, умерла Никитична, а дети не сразу продали, потому что положено только через полгода. А туда проникли какие-то приезжие и развели костёр прямо внутри. А потом ушли, а головешки не затушили да так и сгорел домик дотла.

-   Уля, мы оттуда ещё ничего не переносили, ждали сорока дней, а после занепогодило, но, скорее всего, как чувствовали: у мамы там сахар стоит с мукой и маслом растительным, как раз она успела получить натур-оплату. А заготовок у неё нынче, как никогда: и варенья, и соленья, и картошка с овощами в зиму. Старалась, всегда дело себе находила. Теперь вот, всё и сгодится.  -  Наталья Владимировна смахнула набежавшие слёзы.  -  Толя, иди к куму на поклон. Пусть лошадей в сани впрягает. Улю перевозить будем, она всё не дотащит вручную.

-   А чем ты собралась меня грузить, сама сказала, будто там всё есть. Мам, я не пропаду, у меня денег ещё много осталось. Трифон давал на расходы, потом его друг насильно сунул в карман, я ещё и вам надумала половину вручить, зачем мне столько одной?

-   Нет-нет,  -  замахала руками Наталья Владимировна.  -  мы, доченька, тоже не бедствуем. На твою молодость больше требуется, поэтому даже не мечтай, никто ничего не возьмёт. А что собралась грузить... Ну как же? Мы с отцом кабанчика к празднику закололи, мяса и сала у нас вдосталь, потом я колбас разных наделала, не волнуйся, я найду что в сани положить. А птицу, дочь! У нас столько уток и кур, что самим не поесть. Я же, помня, как в том году не очень цыплята с утятами вывелись, ещё и подкупила на инкубаторе. А они как попёрли потом, что не успевали с отцом "роды" принимать. Уль, ты помнишь ту курочку, что однажды одна у квочки выжила, а других коты с сороками потягали?

-   Красненькую?

-   Красненькую, с чёрным пёрышком на крыле. Однажды смотрю, а её нету. День нету, два, неделю. Мы с отцом погоревали, что пропала наша любимица, мы ведь её и резать не помышляли, она же ручная. А она приходит потом и за нею почти два десятка цыплятишек. Вот умница моя! Высидела яйца и привела детишек.
Я недавно общипала несколько кур и уток, запаслась впрок. Мороз, холодина и неохота возиться, так вот и заберёшь их, а там что-либо сготовишь.

Уля знала, отказываться нельзя, мать сильно обидится.

-   Мы и поросяток двоих по осени купили, так что, дочь, прорвёмся!  -  Наталья Владимировна сияла от произведённого впечатления.

-   Да где вы столько кормов достаёте, эту же ораву кормить необходимо!

-   А вот крутимся, как умеем. Отец ходит на ферму и приносит домой патоку, из которой приловчился самогон гнать, а после меняем его на корма. Их тут... Всё лето и осень машинами возили с соседнего села, там же комплекс построили животноводческий и комбикорма целые закрома. Нам удалось неплохо запастись, зная, что особенно в холода следует не скупиться, животинку хорошо подкармливать.

Анатолий Иванович скоро засобирался и через несколько минут подъехал на санях вместе с кумом.

-   Доченька!  -  дядька Петро схватил Улю в медвежьи объятия и поднял над землёй.  -  Как же я рад, что ты снова в деревне, с приездом тебя!

Уля смеялась от души. Огромное удовольствие доставляло то, что некоторые люди искренне ей сочувствуют и желают только добра. 

-  А я тоже тут сумки тебе приготовил на новоселье. В хозяйстве, как известно, всё пригодится.

-   Папка крёстный, чего ты там выдумываешь, меня папа с мамой и так харчами завалили. Ничего не нужно, зачем зря беспокоился?

-   Не, Ульяна, так дело не пойдёт. Вот ты знаешь, саму историю крещения? Я не имею в виду Господне. Раньше, если кто обязался стать крёстными какого-либо ребёнка, то автоматически брал на себя ответственность за этого дитя до его совершеннолетия. То есть, если родители крестника или крестницы умирали, а тогда это было обычным явлением, то выбранные люди, целовавшие в храме крест, должны были заниматься дальнейшим воспитанием сироты. Поняла, смысл? Я, Уля, никогда от тебя не отрекусь. Поэтому, заготовил тут пару банок молочка, сметану, творог, а ты найдёшь куда это применить.

-   Как, творог и сметану? Вы же корову продали!  -  удивилась Уля.

-   А, наверно, мать с батькой ещё не успели рассказать... Так, мы же её назад выкупили. Дошли слухи, вроде новые хозяева жалели о покупке: тяжело, мол, с нею да траву надо косить на сено. Ну, а как они хотели? Или не знали, что их ожидает? Ага, я собрался и пошёл к ним, а Зорька как услышала мой голос, так и рванула в мою сторону. Ластится, как щенок, а в глазах слёзы. Не поверишь, дочь, я плакал вместе с нею, а потом забрал её до дому. И деньги им отдал все до копейки, вот так всё и случилось... Ну садитесь скоренько, чего варежки раскрыли?   -  обратился он к кумовьям.  -  Я обещал соседей доставить к их родне, а в ту деревню только танком можно доползти да на моей Савраске. Они дожидаются ещё с семи утра.

-   Крёстный, а это ещё что за сумки, кроме той, что с  молочными продуктами?   -  спросила Уля.

-   Медок, дочь, да рыбка вяленая. Я же краснопёрки наловил по осени целую тонну. Крёстная ругалась, зачем, мол, нужна эта селявка, а теперь тазиками не успеваю косточки из-под неё выносить, точит, как заправский короед. Плотва, она же как семечки, никогда ею не наешься, вот и ты посолонцуешь.
А то медок в кастрюле. Сама знаешь: и еда, и лекарство.

-   Так вы и пасеку завели?

-   Нет, это гостинец. За речкой один ненашенский пасечник поставил ульи, а с переездом задержался. Осенью задождило и к нему грузовик не смог добраться, вот я и перетаскивал ульи на Савраске. Видишь, дочь, без лошади никуда, даже в космический век.



Гл.29


Протяжно скрипел снег под санными полозьями, Савраска весело скакал, стараясь повернуть продолговатую морду вправо, как будто конь подслушивал беседу людей, которых он тащил на себе. Ехали со смехом и шутками, разве с крёстным можно иначе? Уля не могла справиться с нахлынувшим счастьем и её звонкий смех разносился на всю округу, заставляя оборачиваться случайных прохожих. Некоторые поддерживали хорошее настроение ездоков и, с улыбкой на лицах, махали вслед руками, а то и снежком запустят, но не со злостью, а ради всеобщей забавы. А иные, с суровым и серьёзным видом, косо посматривали на компанию в санях, и продолжали следование, что-то бурча себе под нос.

-   Кум,  -  подзадоривал Анатолий Иванович.  -  а навес твой починил Коля Зяблик?

-   А как же, починил! Его же бугай рога почесал о мою собственность, ему и исправлять ошибки. Ой, да там целая толпа собралась: и советчики, и просто зеваки. Даже дед Кирьян подтянулся да как сцепился с Митяней Зубом, так думали кишки порвём. Ты вот, кум, говоришь, что я первый чудило на деревне, а ты деда Кирьяна слышал, когда он без настроения?

-   А сцепились-то чего?   -  хитро щурясь, проявил любопытство Анатолий Иванович.

-   Ну ты же знаешь Митяню, он же по-русски совсем не умеет балакать, вечно у него какие-то жаргоны или словечки блатняцкие. После каждого предложения постоянно добавляет фразу: - "И погнали наши городских..."

А дед смотрел-смотрел на него, потом возьми да и спроси:

-   Митяй, куда погнали? Наши-то городских...

Тот выпучил глаза, его ведь никак нельзя перебивать, он же после совсем не вспомнит о чём речь протекала.

-   Старый, отстань! Это для связки слов, понятно?  -  и пока Митяй скрёб свой затылок, пытаясь припомнить на чём остановился, дед, которому не понравилось такое неуважение к старости, выдал:

-   Да там и гнать никого не стоило. Городские как глянули на вас, придурков, с опухшими и небритыми рожами: на Ваню, с соплями по пояс и языком на плече. Он же, как питон языком прощупывает, в какой хате нынче самогоном пахнет, на Лёву недоделанного, с глазами сведёнными к переносице, и на тебя, дебила, с руками до земли, как у мартышки... Так, их и прогонять не надо, они сами убегут.

И понеслось выяснение отношений, а мы слушали бесплатный концерт по заявкам. Тпруу, родимый... Однако приехали, граждане пассажиры! Выгружаемся быстренько, а я покатил, меня ждут. Свидимся ещё обязательно! 

Дядька Петро, понукая Савраску, от которого шёл пар и запах лошадиного пота, повернул обратно, а Скворцовы принялись заносить мешки, коробки и авоськи.
Пока Анатолий Иванович растапливал печь, а Наталья Владимировна вытаскивала из сумок продукты, Уля выскочила во двор и замерла, разглядывая "угодья" бабы Люси. Какая красота! Всё в снегу, кусточки и деревья, лавочки, палисадник, с оставшимися кое-где засохшими стеблями отцветших растений.

"Наверное, уже болела, потому и не убрала их. Ёлочка вся нарядная, беленькая от небольших сугробов, прочно осевших в её широких лапах."

Уля была маленькой, но знает историю о ёлочках, что доставляли бабе Люсе с лесного хозяйства. Первая так и не выжила, несмотря на то, что баба Люся чуть ли не спала рядом с нею. Ухаживала и лелеяла, как своего дитя, а потом плакала, почему же ничего не получилось? Вторую ель она не заказывала, разочаровалась, но ей всё равно снова привезли. Баба Люся высадила деревце и кроме, как полить водой, больше к нему не касалась. Так принялась же ёлочка всем на удивление, Уля помнит, как баба Люся целовала иголочки, гладя ненаглядное сокровище по пушистым лапам. Теперь она уже большая вымахала, а вот хозяйки уже нету. Никто не подойдёт к ней и не поговорит, желая удачного весеннего пробуждения, а перед морозами - стойкой выдержки, дабы перенести холодную зиму.

Сад у покойной и нельзя назвать садом, всего несколько деревин: вишня, абрикоска и две яблоньки. Было много и других плодовых деревьев да срок им вышел и они засохли. Оставшиеся неплохо плодоносили, хоть и тоже уже старенькие, как будто оправдываясь перед хозяйкой, что они ещё на многое способны, боясь, что и их срубят, как и тот негодный сушняк.
Наварив варенья и всяких джемов, баба Люся никогда не выбрасывала лишние ягоды, делилась с подругами и соседями, у кого нету или неурожай, а потом всё сушила на специальных досках, выковыривая из абрикос косточки, яблоки разрезая на дольки и только вишню просто так рассыпала, укладывая её тонким слоем.

Анатолий Иванович, по просьбе хозяйки, вбил у неё во дворе четыре деревянных столба и соединил их между собой средней величины жердями, а баба Люся умащивала поперёк свои доски, на которых "принимали солнечные ванны" излишки из её сада. Уля уверена, что у неё и сейчас стоят на полочках тряпичные мешочки, наполненные сухофруктами, плодами шиповника, мятой, укропом и прочим полезным "снадобьем", а на гвоздиках висят пучки калины, которую Баба Люся добавляла в чай.
В осень и зиму, баба Люся не оставляла доски на улице, а заносила в сараюшку, чтобы не сгнили от непогоды, а весной вытаскивала их и по очереди мыла под колонкой, насухо вытирая тряпочкой.

Возле забора, ближе к задворкам, стоит видавший виды ещё один сарай, покрытый камышом. Сейчас не видно, но как только растает снег, то наружу выступят целые поляны зелёно-желтого мха, густо разросшегося на крыше. Уле нравилось такое зрелище, от увиденного веяло стариной и спокойствием. Но теперь строение бесхозное, а до поры, в тёплой саманной хоз-постройке жили куры. Но однажды, баба Люся вывихнула себе ногу, потому что в помещении не было приступки и слишком внушительная высота не позволяла безопасно опустить ногу на твёрдое. Забывшись, старая женщина причинила себе боль, и Наталья Владимировна запретила ей держать хозяйство, ссылаясь на то, что они с мужем в состоянии её прокормить.

Баба Люся надула губы на дочь, но послушалась. За три дня вырезала своих хохлаток и засунула в морозилку, а какие не вошли туда, она их закупорила в трёхлитровые банки, густо пересыпая солью.
Ещё Наталья Владимировна "боролась" с матерью, чтобы та бросила и огород, но тут баба Люся ни на шаг не сдвинула позиции, мотивируя тем, будто участок у неё крохотный и продолжала высаживать там картошку, лук, морковь и кабачки. Во дворе у неё зеленели грядки с помидорами, огурцами, капустой и болгарским перцем. И всё это, выращенное своими руками, баба Люся доводила до ума, отказываясь от всякой посторонней помощи.

-   Уль, ты где?  -  позвала Наталья Владимировна с коридора, и когда девушка поспешила на зов, то та сразу отчиталась:

-   Уля, мясо бесполезно вталкивать в холодильник. Оказывается, у мамы тут фарш какой-то лежит. Думаю, она его у Марченковых купила. Те поросят резали летом и осенью, и только они продают мясо фаршем, добавляя туда побольше сала, тем самым обманывая селян.

-   Мам, но из нежирной свинины котлеты не будут сочными и сколько раз я слышала, что люди хвалили купленный у них товар.

-   Вот и баба Люся любила сочные котлеты.  -  перевела разговор Наталья Владимировна, видя, что дочь её не поддержала.  -  Остальное я вынесла на стол, сейчас морозы, так что ничего не испортится.

Уля знала, что и покойная бабушка поступала точно также, поэтому она и разделила коридор на две части, цепляя на два гвоздя ситцевую занавеску, за которой и стоял упомянутый стол, прямоугольный и длинный. Тут часто застывал холодец, разлитый на множество тарелок, или просто кусковое мясо, которое не помещалось в морозилку.
С левой стороны зияла квадратная дыра погреба, с притороченной к стене крышкой.

-   Полезешь, осмотришься?  -  перехватив взгляд дочери, спросила Наталья Владимировна.

-   Неохота, ма. Я потом.

С погребом имела место быть отдельная история. Сначала туда ставилась обыкновенная лестница, но баба Люся постарела и уже боялась по ней спускаться, вот тогда Анатолий Иванович, немного злясь на тёщу за отнятое время, ведь говорили последней, чтобы к ним переходила, так нет же! - сделал ей настоящие ступеньки, провозившись с ними несколько месяцев, потому что занимался всем этим после работы. Но когда тёща обняла зятя и расцеловала в обе щёки, то добродушный Анатолий Иванович засмущался и простил тёще все её капризы.
А напротив была ещё одна дверь, которая вела в новый сарай. Это новшество придумала сама баба Люся. Зимы в этих краях снежные и порой, прежде чем попасть в дровник за дровами или углём, приходилось по полдня потеть, разгребая весь выпавший за ночь снег. А потом ещё и замок надо кипятком из чайника полить, потому что замёрз и ключ не проворачивается. Вот баба Люся и прорубила вход прямо в сарайчик, который снаружи не имел двери и зайти в него можно было только через коридор. Правда, на нём имелось небольшое окно, закрываемое маленькой дверцей, через которое бросались во внутрь дрова и совковой лопатой ссыпался уголь. Покойная гордилась своей смекалкой и многие ей завидовали, что без хлопот пенсионерка могла отправиться за щепками или угольком, в одном домашнем халате, и никаких тебе проблем.

Наталья Владимировна рассказывала Уле, что с самого начала у них этот домик был всего на две комнатки, но баба Люся, когда похоронила сыновей, а дочь уже тоже вышла замуж, прилепила к прихожей ещё одну пристройку. Её соседи, собираясь строиться, купили кирпич, но что-то стройка не задалась и он пролежал у них во дворе, накрытый кусками толя, два или три года. Досужая баба Люся сторговалась с ними, по сходной цене приобрела у них кирпич и наняла рабочих, а последние, под её чутким руководством, и возвели эту спаленку. В ней было всегда тепло и уютно, обогревалась спаленка от стены, где с обратной стороны находилась печка.

Как-то Наталья Владимировна сказала матери:

-   Ма, ну что ты всё время возишься с этой побелкой, давай мы тебе печку железом обошьём. Зато, как удобно будет и красиво.

Баба Люся ругалась и убеждала, ну что за моду выдумали, когда печка в доме не такая, как у всех? Но всё-таки однажды согласилась. Когда зять закончил работу, а дочь покрасила железо серебрянкой, подведя уголки чёрной краской, тёща залюбовалась увиденным. Ну и слава Богу, угодили.

-   Дочь, завтра Новый год, ты не забыла? Смотри, мы с отцом ждём тебя.  -  на прощание сказала Наталья Владимировна, когда Уля провожала их до калитки. 

-   Мам, тогда я с утра прибегу помогать.

-   А что там помогать, Уль? Холодец у меня готов, я всегда его за три дня до праздника варю, чтобы после не отрываться от дел. Вот. В одну духовку кину утку, в другую - пару курочек да и пусть жарятся. А сама потихоньку котлетками займусь.

-   Здрасьте! А я что, сидеть буду? Не, мам, я так не согласна.

-   Ну разве, салатики порежешь?

-   Хорошо, я как штык появлюсь на зорьке, но и с собой кое-что захвачу.

-   Что ты там собралась захватывать, у нас всего, как говорят, полная чаша!

-   Я знаю что. Надо ещё в магазин заскочить, папе бутылку водки взять, а нам с тобой вина. Жаль шампанское не догадалась в Москве достать, а у нас на такое дефицит.

-   Не выдумывай! Водки у нас полно, осталась после похорон. И ликёр у меня есть, сама приготовила из вишен и красной смородины.

Но мало ли что сказала мама, Уля уже прикинула в уме, что она приготовит к Новому году. Ей очень нравилось, когда Рома баловал их блюдами из французской кухни, вот жаль только, грибочков нету. А ещё можно родителей удивить бужениной, но этому она научилась уже у Ивана Григорьевича. Мужчина брал весомый кусок свинины и плотно заматывал его в марлю, а перед тем нашпиговывал мякоть чесноком, морковью, натирал перцем и солью. Варилась буженина два часа. Бульон Иван Григорьевич тоже не выливал, на нём потом получались чудесные супы.

А когда мясо остывало, повар натирал кусок сметаной и отправлял в духовку, где оно жарилось до золотистой корочки.
Решено, она тоже такой рецепт осилит, но где взять грибы для второго блюда?

У них на селе жила одна пенсионерка, которая лет пятнадцать назад переехала к ним из города. Зовут её Варварой Ильиничной, и эта старушка, всегда улыбчивая и не скандальная, очень пришлась по душе Уле. Так вот, баба Варя в любой сезон, за исключением зимы, всегда собирала по лесополосам грибы. Которые покрупнее годились на засолку, но в основном нанизывала их на иголку с ниткой, а потом развешивала по веранде и сушила.
А что, если попросить у неё снизочку? Не бесплатно, конечно, Уля готова заплатить.

Девушка быстро оделась и поспешила к бабе Варе. Что тут, всего-то пройти через дорогу!



Гл.30


Уля незаметно наблюдала по сторонам, ведь в этом уголке живут и две её подруги, Вера со Светой, но вокруг ни единой живой души, и девушка, расчищая снег ногами, утопая в нём, продолжала свой путь к Варваре Ильиничне. Старушка находилась у себя во дворе.

"Ну слава Богу, хоть не кричать."  -  обрадовалась Уля.

-   Баба Варя, можно вас на минутку?  -  окликнула она.

Пенсионерка кормила собаку, вернее, наблюдала за псиной, как тот жадно припал к горячей похлёбке, но услышав, что её зовут, обернулась и тут же радостно воскликнула:

-   Уленька, а я ведь сразу тебя узнала, хоть и слепая. С возвращением!  -  от всей души приветствовала её Ильинична.  -  Какая ты стала королева!  -  восхищённо оглядывала она Улю с ног до головы, а потом примолкла, ждала объяснений, что привело девушку к ней.

-   Бабушка Варя, я к вам с просьбой, выручайте! Собралась родителей одним блюдом порадовать, но для него нужны грибочки. Продайте пожалуйста, если у вас есть.

Пенсионерка замахала руками.

-   Ну что ты, детка, за деньги и слышать не хочу, а выручить - выручу. Да их в этом году столько народилось, я не успевала собирать и перерабатывать. Ну чего же ты за двором стоишь, заходи, я чаем тебя угощу с хворостом.

Уля немного помедлила, она у родителей плотно покушала, но отказать доброй пенсионерке тоже не могла.

-   Раздевайся, давай я твою шубейку на вешалке размещу. Вот так... Проходи, проходи к столу, я мигом чайник поставлю, заодно и поговорим. У меня для тебя есть новости.
Уля недоумевала, ну какие у бабы Вари могут быть для неё новости?

-   Знаешь, а Верку, твою подруженьку, тоже ведь Васька бросил, как и Дашку Славка. Вот так-то...   -  прицокнула языком Варвара Ильинична.

-   Вера тоже разошлась?  -  удивилась Уля.  -  А мама мне ничего не говорила.

-   Ну, может не успела ещё... Так они, это Васька со Славкой, уже и других себе отыскали.

-   Других?

-   Ну да. Тут одна у Алексеевых гостила, их племянница. Разведённая, но детей нету. Вот Васька к ней и прибился. Пить бросил, похорошел. Верка ходила к мужниной любовнице с разборками, но ничего не выбила, и Васька с той уехал в город. У неё там квартира в общежитии. Ну и правильно, чего тут лишний раз нервы мотать?

-   Ничего себе!  -  Уля была поражена, что за такой короткий срок произошло столько событий.  -  А насчёт Славки откуда знаете, он же к родителям подался?

Ильинична хитро улыбнулась.

-   У меня там приятельница живёт, мы с нею вместе в больнице лежали. А осенью я навещала её на день Рождения, вот она мне всё и поведала, потому что знакома с этой семьёй. Ты, Уленька, не подумай, что я радуюсь, когда у людей горе. Я к чему... Они на тебя все нападали да без причины оскорбляли, ну а у самих что творится в личной жизни? Лучше бы у себя навели порядок, а потом за другими следили. Вообще, мне этот сыр-бор не понятен, если брать во внимание всю деревню. Уля, до тебя когда-нибудь доходили слухи, чтобы я с кем-то ругалась или, например, осуждала односельчан? Вот видишь... Но тогда я их всех, как понесла по кочкам, что они нынче, при мне совсем не поднимают тему об Уле Скворцовой.
Да как это так, лезть в чужую судьбу и давать свои советы?! Это же грех какой... Это значит - себя ставить выше кого-то, что в корне неправильно. Да и за что против тебя такое ополчение? Ты проворовалась или кого-то убила? Нет! В чём тогда дело? Уля, есть границы, которые нельзя переступать.

Уже дома, готовясь к завтрашнему празднику, Уля перебирала в уме сказанное бабой Варей. Она тоже людям не желала плохого и меньше всего своим подругам, но ведь пенсионерка во многом права. Надо сначала в своей семье разобраться, а потом уж учить тех, кто тебя окружает.
Так, за невесёлыми думками, девушка приготовила буженину и отставила её в сторону, а в глубокую сковороду положила кусочки свинины, сверху умастила кольца лука, затем солёные грибочки и тёртый сыр. Каждый слой перемазала сметаной, а солить не стала, грибы-то солёные да и сыр тоже. Смотрелось красиво, какое же оно будет после духовки?

"Нормально всё будет."  -  решила Уля, почувствовав в себе настоящую хозяйку. Так она и не привыкла, чтобы кто-то подносил ей готовую пищу.

-   Ой Божечки!  - всплеснула руками Наталья Владимировна.  -  А что ты тут припёрла? Толя, иди глянь, Улька явилась, чуть ли не с мешком за плечами.

-   Представьте, что я Дед Мороз, который принёс вам подарки.  -  улыбалась Уля, поочерёдно целуя родителей и поздравляя с наступающим новогодьем.  -  Мам, да ничего особенного. Тут я кое-что приготовила, но потом попробуете, ладно?

-   А это что?  -  вытащила пакет из сумки Наталья Владимировна.

-   Рыба к пиву, что крёстный угостил.

-   Глупенькая, нам крёстный тоже дал, зачем тащила?

-   Ничего страшного, съедим.  -  и тут Уле в глаза бросилась большая еловая лапа.

-   Ух ты! А где вы ёлочку взяли? 

-   Да это в школу привозили и отломалась одна веточка, а отец выпросил её у сторожа. Мы знали, что ты обрадуешься. Улька, снимай со шкафа саквояж с игрушками и наряжай ёлку.

-   Ура, идёт! Мам, она такая огромная, что мне ведро с песком понадобится. Я знаю, песок у нас есть в летней кухне.

-   Сейчас отец принесёт.

Пока женщины о чём-то дружно щебетали на кухне, Анатолий Иванович занёс старое ведёрко, выкрашенное в зелёный цвет.

-   Ма, когда ты уже выбросишь это ведро? Такое старое, наверное, оно старше меня, а ты его всё хранишь. Чем оно может пригодиться, на нём даже ручки нету.

-   Ну пригодилось же!  -  Наталья Владимировна имела в виду то, что сейчас в него поставят еловую лапу.  -  Уль, дорого оно мне, поэтому и не выбрасываю. После войны мы всей семьёй подрабатывали в саду. И я тоже. У нас тут сады тогда росли, вот в это самое ведёрко я собирала яблочки.  -  голос Натальи Владимировны дрогнул.  -  Бедствовали мы тогда, баба Люся одна не управлялась.

-   Мамочка, прости, я не знала. Ты же никогда об этом не говорила.

-   А ладно, ничего. Просто я не люблю те времена вспоминать.

За полтора часа да боя Курантов уселись за накрытый разными вкусностями стол, чтобы проводить старый год. Уля с Натальей Владимировной выпили по рюмочке ликёра, а Анатолий Иванович опрокинул стопку водки, крякнул и, как всегда в этих случаях, сказал, закусывая хрустящим маринованным огурчиком:

-   Спасибо тебе, год, за всё хорошее, что мы вместе с тобой пережили, ну а плохое оставь себе, не обременяй нас этой ношей на будущее. Сам знаешь, что всё равно проблемы от нас никуда не уйдут, жизнь не бывает гладкой. И чтобы нам не стало ещё тяжелей, освободи нас, хотя бы от этого креста.

Уле стало так тепло и спокойно на душе и немного стыдно за своё прошлое. Как давно они вот так не сидели на Новый год вместе. Только в далёком детстве. А потом, когда она подросла, то смывалась в компанию к подругам. Теперь Уле понятно, почему папа с мамой всегда печально вздыхали, провожая её взглядом, красивую и наряженную, наспех их поздравившую с праздником и поспешно убегающую к тем, кто ей никто, по-сравнению с ними. И так днями с подругами, на работе в том числе, а для самых близких людей у неё постоянно не хватало времени. Это всем ясно, что у взрослых детей начинается своя личная жизнь, но какой бы она ни была, обязательно необходимо оставлять в ней места для дорогих, твоему сердцу, родных. Правильно говорила баба Люся, что ценить человека надо при жизни, особенно родителей.

Наталье Владимировне и Анатолию Ивановичу понравилась стряпня дочери, они с аппетитом съели по куску буженины, а Анатолий Иванович два раза просил добавки мяса по-французски. Разговорам и воспоминаниям не было конца, они чуть не прозевали бой Курантов, хорошо вовремя глянули на часы и включили телевизор. Потом выпили по бокалу шампанского, снова друг друга обняли, с пожеланиями добра и счастья, и быстренько выскочили на улицу, где уже во всю стреляли из ружей, жгли бенгальские огни, наливали соседям и просто тем, кто присоединялся к отдельным группам. Возле колонки горел единственный фонарь и было видно, как Кузьма Петрович, дед бабы Груни, напился в хлам и, видно, хотел обнять свою супругу, но поскользнулся и упал вместе с нею, на что сразу же получил весомых затрещин.

-   Вот так, Грунька, мы и будем с тобой весь год собачиться. Не зря говорят, как встретишь его так и проведёшь.  -  причитал расстроенный дед, который хотел как лучше, но получилось - как всегда.

-   Да иди ты к чёрту, навязался на мою голову. Все люди как люди, один ты уже глаза залил, ещё с обеда.  -  голос бабы Груни далеко разносился по округе и кто услышал, тот поддерживал перебранку громким смехом, а также выкриками, мол, хватит ругаться, а лучше обнимитесь.

-   Ну что, пап, теперь по пиву с рыбой?  -  предложила Уля.  -  Ма, ты с нами?

-   Выпью стаканчик, если нальёте... Пошли скоренько, а то морозище такой, а мы плохо одетые.  -  забеспокоилась Наталья Владимировна.

Но не успели и бутылки с пивом открыть, как в окно кто-то громко постучал, и почти сразу в хату ввалился хмельной дядька Петро. Окинув взглядом закуски, он радостно воскликнул:

-   О, а я как знал, что к пиву поспею. И даже гостинец принёс к этому чудесному напитку.

-   Раздевайся, кум,  -  поднялся к нему навстречу Анатолий Иванович.  -  зачем ты нёс рыбу, ты же нас угощал?

-   Это не рыба.  -  Петро вытянул вперёд руку и поводил в воздухе указательным пальцем, чтобы усилить эффект, и поставил на стол сумку с чем-то ещё горячим.  -  Принимай продукт, только сваренные мною... С укропчиком.

Из сумки пахнуло рачьим духом.

-   Раки?  -  в голос спросили Скворцовы.  -  Но откуда зимой, крёстный?

-   Неужели в райцентре купил?  -  поинтересовался Анатолий Иванович.

-   Да что же я, миллионер, а, кум?  -  развёл руки Петро, довольный, что дюже удивил.  -  С сыном по осени бредень таскали в камышах, на толстолоба, а они понабивались туда, видимо-невидимо. Сын посоветовал заморозить, а зимой как находка... Ну что, знатный гостинец? Кум, ну-ка плесни мне водочки в стакан с пивом, ты же знаешь, как я люблю.

-   А кума где, чего сам лазишь?  -  строго спросила Наталья Владимировна.

-   Так, уклалась уже, а мне скучно. Протолклась же всю неделю с приготовлениями, думали что дети приедут, а у них не получилось, вот она потянула пару стопочек и на боковую, а мне разрешила к вам присоединиться.

Посиделки, как никогда, продолжались до самого рассвета, дядьку Петро разве переслушаешь? Да и спать особенно не хотелось. Уходя, Петро качнулся у порога и обернулся к Уле:

-   А тебя, дочка, жду на кутью. И никаких возражений!

-   Ты что, крёстный, сколько мне лет, чтобы кутью разносить?

-   А сколько б не исполнилось, ты для меня навсегда останешься моей маленькой крестницей. Года идут не только у тебя, но и у меня.
Я подарок купил, чтобы память обо мне осталась. Поэтому целый день буду вас выглядывать. Кум, и ты с дамами прибегай.  -  перевёл он взгляд на Анатолия Ивановича.

-   Не-не, я в таком не участвую. Уж лучше ты потом ко мне, вечерком.

Улю с кутьёй раньше водила Наталья Владимировна, и сейчас девушка попросила маму не бросать её. Они, как обычно несли крёстному кусок сала, бутылку водки и новую рубашку, а он ей дарил большой пакет сладостей и обязательно дорогую куклу или красивое платье с рюшами, но в этот раз Петро преподнёс крестнице золотой крестик на цепочке.

У Ули, благодаря Трифону, много имелось ювелирных украшений, даже таких, которые стоили баснословные суммы, но девушка почему-то не жалела о том, что они куда-то пропали во время конфискации. Но зато она твёрдо знала, что если бы у неё потерялся вот этот небольшой крестик с тоненькой цепочкой, она бы такое не перенесла. Дороже и лучше подарка девушка просто не представляла.



Гл.31


Уля старалась не думать о Трифоне, но мысли разве спрашивают разрешения, поэтому иногда навязчиво предлагают свои "услуги" и никуда не денешься, а начинаешь возвращаться туда, где бы совсем не хотелось появляться, даже во сне.
Теперь Уля винила во всём случившемся Трифона. Нет, с себя ответственности не снимала, но он ещё с самого начала врал ей на каждом шагу. Почему не признался, что на тот момент он уже был женат? Тогда девушка не стала бы с ним встречаться. И потом... Кто берёт на работу отпетых бандюганов, неужели Трифон совсем не разбирается в людях? Получилось, что и Рома с Юрой не лучше? Ведь убили же Борю...

Если Боря застрелил участкового, то обязан был пойти в милицию и во всём сознаться, но почему Трифон не поставил точно такие же условия и Юре с Ромой? Вот тогда никто бы к нему и не подкопался. Понятно, что Рома защищал свою жизнь, но от этого не должны страдать другие.
Трифон совершенно не считался с женой, которая совсем ещё не ориентировалась в незнакомом городе. Это хорошо, что рядом оказался Тимур и объяснил ей, какая угроза нависла над их семьёй, а если бы не он, то как ей быть и куда бежать? Пришлось бы снимать квартиру, чтобы дожидаться суда, а потом уже ехать в деревню.

Уля подозревала, что те чувства, которые она испытывала к своему мужу, постепенно угасают и ей абсолютно всё равно, будут они вместе или нет. Как-то всё поостыло в душе и начинать потом всё заново - руки уже не поднимутся. Сейчас девушка счастлива в кругу заботливых родных, но ведь когда-то Трифон вернётся. И сразу портилось настроение.

"Может, на развод подать, пока он в заключении?"
Нет, не вариант. Её не поймут многие его друзья. С ними, конечно, детей не крестить, но по-человечески Уля осознавала, нельзя добивать супруга, которому и без того плохо. Да и не собирается она менять свою жизнь в ближайшее время, так кому мешает та печать в паспорте?

А ещё она скучала за подругами. Что бы не произошло, но Уля продолжала их любить и жалеть по-своему. Как можно в одно мгновение откинуть долгие годы дружбы? Это нереально. Другое дело, если бы она до сих пор находилась в Москве. Как говорится, с глаз долой из сердца вон. Но им жить в одном селе и конечно, в любом случае, сталкиваться нос к носу на улице или в том же магазине. Ну как делать вид, что их ничего в прошлом не связывало и молча проскальзывать мимо?

Когда-то она пряталась от людей, больше сидела взаперти, но нынче специально появлялась на улице и со всеми здоровалась, даже зная, что некоторые не ответят на приветствие. А ладно, язык не отсохнет, а односельчане пусть к ней привыкают. И за всё это время Уля только однажды увидела подруг и то, издалека. Она шла от родителей, а девчата стояли возле двора Светы, но как только заприметили её, то сразу ретировались к Светке в хату. Уля улыбнулась, причина ясна.

Если раньше они смело издевались над нею, то в настоящий момент им крыть нечем. Среди них уже две разведёнки да и у Светы личные дела не на высшем уровне. Глупые, разве бы она их бросила в тяжёлую минуту? Да последнее бы отдала, чтобы их дети питались не хуже других, но пока девушка не может предложить им свою помощь, потому что товарки расценят это, как отпущенную пощёчину. Но она готова ждать, время рассудит.

В канун старого Нового года, поздно вечером постучались к ней разнорабочие из овощеводческой бригады.

-   Уль, открывай, мы с колядками!  -  и хозяйка, чуть не взвизгнув от радости, выбежала на порог. Крёстный, баба Варя, теперь эти женщины, ну кто ещё её понимает и совсем ни за что не осуждает? А она вбила себе в мозги, что против неё вся деревня! Нет, неправда, как же она плохо помышляла и гребла всех одной гребёнкой.

-   Привет, наша золотая, встречай гостей!  -  крикнула звеньевая бригады Катя Черемыс, и тут же все запели:

"Коляда, коляда,
Отворяйте ворота.
Доставайте сундучки,
Подавайте пятачки,
Хоть рубль, хоть пятак,
Не уйдём из дома так!"

У Ули слёзы на глаза навернулись. Все молодые женщины ряженые: кто цыганок темнооких представлял, кто каких-то зверушек, а иные нарядились в русские народные костюмы. Красота такая от ярких красок, от их песен и немного наглого, как положено в этих случаях, поведения.

-   Улька, мы желаем тебе здоровья и хорошего урожая, поэтому насыплем по углам пшенички.  -  продолжала командовать Катя.

-   Ой, только не пшеничку!  -  притворно запричитала Уля, как тоже положено в этих случаях.  -  Я углы побелила, грязь отскоблила, везде всё выгребла, вот и не надо мне сорить.

-   Нет-нет, -  не соглашались ряженые.  -  как так, всем урожая желали и ты у нас не хуже от других.  -  с этими словами девчата кинули в коридоре несколько жменек отборного зерна, а в хате не стали "бардак" разводить из уважения к ней.

Уля не пожалела, вынесла им денег, бутылку водки и бутылку вина, и полный пакет разной закуски.

-   А вот это лишнее.  -  сказала Катя и протянула деньги обратно.  -  Ты и так целый воз нам всего надавала, хватит на неделю.
Но Уля не взяла купюры назад.

-   Девчата, я же от всей души! Дай вам Бог всего самого лучшего, спасибо, что зашли!

-   Ой, щедра, щедра хозяйка!  - выкрикнула круглолицая Наташа Прилепченко.  -  Придётся ей ещё, что-либо спеть.  -  и первая начала:

" Колядую, колядую
Я зайду в избу любую."

Остальные дружно подхватили:

"Попрошу хозяйку
Сладостей давай-ка!
И печенья, и конфет,
И с орехами щербет,
И халву, и шоколад,
Пастилу и мармелад,
Вкусное пирожное,
Сладкое мороженое.
Мы и сами будем есть
И друг друга угощать
А хозяйку, а хозяйку
Добрым словом поминать".

Спасибо, люди добрые!   -  и все разом поклонились Уле в пояс.

Катя отправила свою "ораву" к калитке, а сама задержалась.

-   Уль, слышала ты к нам насовсем? В общем, если чего, то приходи к нам по весне. От такой работницы я не откажусь. Ты трудяга, у тебя в руках всё горит и кого-кого, а тебя приму с распростёртыми объятиями.

-   Кать, да я, если честно, уже об этом думала, но толком ещё ничего не решила. Я очень признательна за приглашение, поверь. И если что, то буду иметь в виду.

-   Договорились! Я всё понимаю, Уль, просто сказала это потому, чтобы ты знала, есть места, где тебя ждут и будут рады твоему появлению.

Уля ликовала. Оказывается, кроме родительского утешения нужно ещё чуточку внимания со стороны земляков. Ну, а как иначе, с ними ведь жить в одной деревне и на одной улице.

"Боже, как я тебе благодарна за всё, что ты меня не оставил, а даёшь новые возможности перешагнуть все напасти и идти по вверенному пути с гордо поднятой головой."

Так и промелькнула незаметно зима, в тревогах и волнениях, как-то оно всё обернётся потом? А в марте уже пошли на спад морозы, температура опускалась только ночами, кое-где потянулись ниточки несмелых тонких ручейков, а из-под свалявшегося грязного снега пробивалась зелёная травка. Солнце светило ярко, старалось, растапливало осевшие сугробы и способствовало появлению почек на деревьях и кустарниках. В воздухе запахло весной, застрекотали громким перезвоном синицы, а из-под стрех вылезли чумазые воробьи, греясь под тёплыми солнечными лучами и атакуя кормушки домашних животных.

В природе всё оживало, и Уля не находила себе места от каких-то новых ощущений, вселяющих надежду на не пройдённое и неизведанное. Так у всех бывает, когда холода и стужа уступают накатившей волне - смены очередного сезона. На душе становится светлее и радостней, кажется, что теперь всё доступно и всё по плечу, только не зевай, а лови благоприятные моменты, не позволяя им ускользнуть.

Девушка бродила по двору и с нетерпением осматривала владения бабы Люси. Ей уже хотелось поработать в огороде, погрести сушняк в палисадниках, но погода пока не позволяла. Вот в такой из дней нагрянул к ней зоотехник молочно-товарной фермы, Цыба Иван Маркович. Заходить в дом отказался, усевшись на лавочку у забора.

-   Уля, да какая там хата? И так всю зиму там хоронились, как медведь в берлоге. Иди, воздухом свежим подышим да и поговорим ладком.  -  Иван Маркович помолчал, собираясь с духом.  -  Догадываешься, зачем я здесь?

-   Догадываюсь.  -  тихо ответила Уля.

-   Да, Уль, явился звать тебя на ферму. Но сразу не обещай, я ведь в курсе, какие у тебя отношения с девчатами и совсем не из лёгких задачка, трудиться в создавшейся обстановке. Но не руби с плеча, я ведь знаю, что ты не из робкого десятка и тебя совсем не причислишь к тем, кого даже куры загребут, поэтому подумай хорошенько, всё взвесь, а через день я снова прибуду.  -  пожилой зоотехник с мольбой посмотрел ей в глаза.

"Ну, Маркович, ну может же с людьми разговаривать. Начал с самого главного да так, что теперь и жаловаться стыдно." - про себя подумала Уля.

-   Доить придётся в другом корпусе?  -  вздохнула Уля. Она уже привыкла к своим бурёнкам, ведь каждую раздаивала ещё с молоденькой тёлки. Ей известны все привычки своих любимиц и велико желание заступить на привычную группу. Но она сама виновата, по существу бросила коров на произвол судьбы, устраивая личную жизнь в далёком городе. Так тут не принято поступать. Обычно, когда доярка собиралась на пенсию, то она сто раз прибежит на ферму и подскажет сменщице, что положено в этих случаях, и животные не очень сильно реагируют на подмену, ведь им всё преподносится постепенно, а не так, как сотворила Уля.

-  Почему же в другом? На прежнее хозяйство милости прошу!  -  Иван Маркович был доволен собой, что умеючи смог вовремя достать козырную карту.

-   Как?  -  ошеломление было неподдельным. В таких ситуациях сложно воспользоваться тем, над чем прежде пришлось попотеть. От её группы никто не откажется, лучшая на ферме, если соблюдать честность. Коровы - как на подбор, молока давали больше, чем достаточно. Да это - грёзы любой доярки и Уля, даже в самых смелых помыслах не имела право и мечтать, чтоб воротиться на насиженную "территорию".

-   Уль, да не взлюбили твои бурёнки ту женщину. Я всё забываю, как её... Не нашенская ведь...

-   Я тем более с ней незнакома.

-   Ну неважно. Доить особо не умеет, вымя плохо моет перед дойкой, в общем, не переношу я такое безобразие. Выходи и командуй парадом, Ульяна, и ни на кого не обращай внимание. У каждого в жизни полно всякого разного, но надо с этим мириться и продолжать независимое существование.
Ты слыхала о том, что мой отец в войну, чуть предателем не стал, нет? Ну слушай...
Немцы заставляли его принять "должность" старосты, но он, естественно, отказался. Горевал, что ногу потерял, лучше бы на фронт. Но они вывели его и всю семью на мороз раздетыми и приказали, мол, если не даст согласие, то на глазах отца расстреляют сначала детей, потом жену и в последнюю очередь самого. Батя оглянулся на нас и заплакал. Но Бог отвёл. Откуда ни возьмись появился самолёт с красной звездой и как дал очередью из пулемёта, что фашисты тикали, как чёрт от ладана, из страха и за батю забыли. А он быстренько собрал всех да и в лес майнули. А там и другие жители подтянулись. Шалаши и летние времянки построили, в которых прямо посередине жгли костры. Вскоре немцев отсюда выкурила Красная Армия и мы покинули временные жилища, вновь заселяя свои дома.
Вот как, детка, бывает... Разве такое сравнить с твоими напастями? Нет, как не крути - ни в одни ворота.



Гл.32


Уля дала добро на возвращение в свою группу. Если бы на чужую, то, возможно, она бы ещё поторговалась и, скорее всего, пошла в разнорабочую бригаду, но от родных бурёнок девушка не посмела отказаться. О таком скором намерении она доложила родителям и неожиданно столкнулась с несогласием матери.

-   Уль, зачем тебе туда, на ту ферму? Лучше бы по теплу оформилась к овощеводам, там звено сплочённое, почти вся молодёжь и всегда будут рады такому пополнению.

-   Мам, да ты сама меня отговаривала от этой работы! Не ты ли предостерегала, что там зимой холодно, а осенью и весной дождливо?

-   Всё так, не спорю. Боюсь я, Уль. Из-за подруг твоих. Нынче они ещё злее от неустроенности в личной жизни, вот и начнут потом на тебе всё зло сгонять.

-   Не сахарная, не растаю.  -  буркнула Уля, но в душе полностью разделяла мнение матери.

И в этот же день, проследив, когда Даша со Светой и Верой вернулись с утренней дойки, украдкой помчалась в корпус. Да, подобное зрелище не для слабонервных. Только почуяв её, ещё за версту, коровы подняли такой рёв на всю ферму, пытаясь освободиться от привязи, что сбежались перепуганные скотники.

-   Улька, это ты? А мы уже думали, что воры бурёнок воруют. Гля, как ластятся, узнали хозяйку рогатые.

Уля подошла к каждой животине и на всех разделила буханку хлеба, прихваченную из дома, обещая своим "подопечным", что завтра на зорьке она приступит к привычным обязанностям.

Почти всю ночь девушка не спала. Только закроет глаза, как тут же возникает неприятная картина её встречи с девчатами. А то, что будет не так, как ей бы хотелось, в этом сомневаться не стоило. Но Уля поставила перед собой цель - помириться с подругами, потому что совершенно не представляла, как трудиться под одной крышей и волком зыркать друг на дружку.
Она встала задолго до начала дойки, но когда появилась на ферме, то с удивлением обнаружила, что товарки уже тут как тут. Видимо, Иван Маркович их предупредил, что Уля принимает свою группу.
Девчата сидели на куче силоса и вели спокойную беседу, не обращая на неё ни малейшего внимания.

-   Доброе утро!  -  весело поприветствовала их Уля.

-   Привет.  -  чуть слышно ответила за всех Даша. И всё. Они отвернулись и продолжали разговор, а на неё ноль эмоций, как будто она и не стояла рядом.

-   Ладно, отдыхайте. А я пойду коровкам соломы подстелю.  -  как ни в чём не бывало отчиталась Уля.

Работалось легко, она соскучилась по всему и даже не заметила, что уже стелет не свою сторону, а Дашкину.

"Ладно, не переутомлюсь."  -  и она разнесла солому по всему корпусу, включая коров Светы и Веры. Уля была на сто процентов уверена, её заботу видели, но сделали так, вроде для них это новость.

-   О, ты и нам разложила...  -  проронила на ходу Даша и приступила к дойке. Ни спасибо тебе, ничего.

"Терпи.  -  приказывала себе девушка.  -  Главное, не взрывайся. Иначе все старания даром. Надо же как-то настраивать былую дружбу."

Уля управилась раньше всех, но домой не торопилась, а приступила помогать всем по очереди. От помощи не отказывались, но снова никакой благодарности.
Домой шли все вместе. Подруги позволили ей находиться поблизости, но по-прежнему ни о чём её не спрашивали и она по-прежнему была для них пустое место.

Обида раздирала на части, а слёзы так и норовили брызнуть из глаз, но Уля собрала в кулак всю свою волю и продолжала "играть" по их сценарию.
Так длилось три недели. Всё это время девушка доила и себе и подругам, хваталась за самую тяжёлую работу, но взаимности так и не добилась.

Когда уже совсем потеплело и все дороги высохли от зимней грязи, то на улице во всех концах раздавался детский гомон. Ребятня, которой надоело сидеть зимой по хатам, не могли насладиться свободой. На высокой акации были приторочены качели, Уля понятия не имела, кто это смастерил, она помнила их всегда, ведь и самой приходилось на них кататься. Но качели, по своей "конструкции", необычные, сделанные по старинке. К двум толстым верёвкам крепилась длинная доска и на ней могли уместиться сразу несколько человек. Верёвки периодически заменяли, когда те выходили из строя, возможно, и доска уже другая, но принцип раскачивания оставался однообразным.

Не далеко, у забора тёти Нади Коломиец, стояла широкая лавочка, на которой обычно усаживались мамаши, чтобы наблюдать за малыми детками. Часто там восседали и подруги, а как-то и Уля присоединилась к ним. Её не прогнали, но полностью игнорировали. Трогать не трогали, ведь раньше они являлись порядочными "матронами", а сейчас этим уже не похвастаешься, но и принять её к себе, по всему видать, не собирались. Извинения просить Уля тоже не хотела. Дело в том, что они не меньше перед нею виноваты. Да она и так, как может стремится навстречу, но всё время бьётся о холодную стену непонимания.

У Светы, младшей её девочке исполнилось только три года, за ребёнком нужен глаз да глаз, вот она и караулила за малышкой, но когда в их обществе появилась Уля, то как-то незаметно это стало её "призванием". Девчата сидят отдыхают, а она мотается за непоседливым ребёнком, дабы несмышлёныш не угодила под раскачиваемую доску.
Уля осознавала, что её просто используют и как-то не выдержала:

-   Да что же вы за люди, такие чёрствые? Вы же видите, я стремлюсь вернуть нашу давнишнюю дружбу, а вы, как истуканы... Или смотрите на меня, как на раздавленную лягушку. Я переживаю, бросаюсь подсобить, а вы ко мне задом. Разве так можно поступать, я же вам не собака!

-   А кто тебя просил нам подсоблять? Это было добровольное начало. Сама липнешь, как репей.  -  с ехидной ухмылкой высказалась Верочка.

"Ах так?!" - и с тех пор Уля тоже игнорировала товарок. Больше не вызывалась помочь, а выполняла лишь свои обязанности. И у неё сразу времени образовалось вдосталь, ведь обратно в село она теперь добиралась сама, а не разделяла компанию медлительных подруг.
Вскоре, у Веры разболелся желудок и она три дня пролежала в постели, а её группу раздаивали Даша со Светой. Уля слышала, как они нарочно громко сетовали, мол, побыстрее бы домой, огороды ждут, а тут ещё лишних коров доить не к стати. Уля поняла намёк, но даже ухом не повела.

"Как вы ко мне, так и я к вам."

Как-то вечером ей захотелось блинов, а яиц в холодильнике не нашлось, закончились. До родителей далековато бежать и девушка кликнула тётю Надю соседку.

-   Уля, есть яйца, я уже дня три не выбирала, подожди меня, я скоренько. А деньги убери. Принесёшь мне бутылку молока с фермы, вот это и будет твоя оплата.

От нечего делать Уля уселась на лавочку и только сейчас заметила, что подросшие детки сильно раскачались на качелях, а в опасной близости от них бегала маленькая Кристина, дочь Светы. Девушка тут же подскочила и схватила ребёнка, прижав к животу. Света тоже показалась на порожках, проверить обстановку, но удостоверившись, что её малышка в надёжных руках, скрылась в доме. Уле это сильно не понравилось и она отправилась к Свете вместе с её девочкой. Зашла прямо в комнату, чем шокировала хозяйку.

-   Света, следи за своим чадом. Я не нанималась к тебе в няньки, понятно?

-   А никто и не просил, смотри, явилась меня учить! Без тебя управлюсь, проваливай отсюда.  -  Уля ничего не ответила, но от неё не укрылось, что у подруги не убрано, везде грязь и бардак. Повсюду валяются не стиранные детские вещи, на которых с удовольствием спала кошка с котятами.

"Вот это да! Ничего себе, Свету жизнь труханула! Не мудрено, что и она скоро с мужем расстанется. Какой нормальный мужик вынесет такой вопиющий беспорядок? Да это просто бомжатник, а не человеческое жильё. Поэтому Светка и наорала на неё, стыдно стало, что Уля застала её врасплох."

С блинами возиться уже не хватило терпения и Уля решила посадить морковь, до которой никак не доходили руки. Спереди не осталось места и она двинулась в конец огорода. Ничего страшного, если морковка будет расти за картошкой и кабачками.
Завозившись с посевом, она не придала значения, что на улице крики детей стали сильнее да и взрослые голоса сюда добавились. Просто их разделяло немалое расстояние. Но когда девушка вернулась с приусадебного участка, то с изумлением обнаружила, что возле двора Светы собралась приличная толпа людей. Сердце, как-то нехорошо подпрыгнуло и опустилось, а потом понеслось с бешеной скоростью.

-   Уля, тут такое...  -  крикнула ей тётя Надя.  -  У Светы Кристиночку качелей сбило.

-   Господи... Сильно, тёть Надь?

-   Сильно, Уля, сильно. Всю головёнку размозжило. Ещё живая, но...  -  женщина прикрыла рот ладонью, вроде не смела сказать о самом страшном, чтобы не сглазить ребёнка.  -  Светка с ней в больницу поехала. Их Толик Середа на машине повёз, председатель дал колхозную.

Уле хотелось завыть во всё горло, а ещё больше отколошматить Светку.

"Как можно не усмотреть за девочкой, я же предупреждала её."

Девушка плакала до самого утра и как чувствовала, Кристиночка не выжила. Девушка еле доплелась до фермы, Света, естественно, отсутствовала, а Даша с Верой посмотрели на неё уничтожающим взглядом.

-   Что смотрите, как на прокажённую? И в этом несчастье хотите меня обвинить? Не выйдет, понятно, не выйдет! Всякая мать обязана воспитывать своих детей без посторонней помощи, на то она и мать. Это во-первых. А во-вторых... Вы вот обзывали меня буржуйкой, да к односельчанам я, вроде, отношусь отвратительно. А вы кто? Сами задержитесь у зеркала, на кого похожи? Используете чужой труд и никакой благодарности в ответ. Вы не в то время родились, слишком поздновато. С вас бы отменные эксплуататорши получились.  -  захлёбываясь, кричала Уля, но девчата сохраняли молчание. И, может ей показалось, вроде даже немного засмущались. Значит, есть ещё совесть.

На похоронах Ули не было, какой смысл? Да и Наталья Владимировна отсоветовала. Раз у них не лежит к ней душа, то ничего доброго из этой затеи не получится. Но потом, баба Варя, которая давала ей грибочки, по секрету доверилась Уле. Мол, после похорон Светка осталась наедине с подругами и пыталась её обвинить.

-   Улька специально убралась с лавочки, могла бы предупредить, что на огород уходит.  -  сказала Света.

Но Даша, якобы, заступилась, и Вера её поддержала.

-   Не Улька родила Кристину, а ты! Вот тебе и присматривать за нею, а Улька не обязана перед тобой отчитываться. Сама ты, Светка, виновата во всём. Это ты своего дитя на тот свет отправила.

Улю обрадовали такие новости. Нет-нет, малышку она до сих пор оплакивала, но то, что Даша с Верой справедливо рассудили, уже много чего значило. Проблески есть и это только начало.

Света явилась на работу спустя неделю. Всё лицо было разукрашено синяками. Это её муж постарался и его можно немного понять. А после он и совсем исчез. Собрал вещи и куда-то укатил. Кто предполагал, будто на Север за длинным рублём, а кто брал на себя ответственность заявить, что Светка и вовсе теперь его не увидит.

Подруги нынче разделились на три лагеря: Дашка с Верой, и Светка с Улей по одиночке. Света не могла простить товаркам, что не разделили её доводы, а те, как Уля наблюдала, и не собирались вымаливать у неё прощения.

Уля полностью согласна с тем, что Света просмотрела Кристиночку, но её душа не могла согласиться с другим: Света каждый день заливалась слезами, лицо у неё уже опухло от постоянных рыданий, а девчата ни разу не выразили ей, хоть малейшее сочувствие, они продолжали вести себя так, вроде ничего не происходит. Это жестоко. Сама же, не смела успокаивать Свету. После того, как последняя обвинила девушку в самом страшном, то подойти первой, значит признать свою вину.
Больше не находя в себе сил быть свидетельницей всего разом нахлынувшего, Уля отпросилась на выходные. Она шесть недель работала без передышки и теперь ей было положено шесть дней отгулов.



Гл.33


Однажды, ночью кто-то постучал в окно. Уля вскочила и отодвинула штору, чтобы лучше рассмотреть позднего гостя, но ничего так и не поняла, кто это, а он не отзывался. Пришлось подойти ко входной двери и спросить:

-   Кто там?  -  Уле показалось, будто это мужчина. Ещё чего не хватало, она никого не приглашала и никому не давала никакого повода.

-   Уля, это я.  -  последовал ответ.

-   Трифон?  -  у девушки подкосились ноги и она, чтобы не упасть, уцепилась за дверь, одновременно открывая все засовы.  -  Как ты тут оказался?  -  Уля не верила своим глазам. Перед нею действительно стоял Трифон. Худой, осунувшийся и замученный.

-   А ты, вроде, и не ждала...  -  он всматривался в её лицо, ища в нём хоть капельку радости.  -  Мне родители твои подсказали, где тебя искать.

-   Я не об этом. Тебя отпустили, признав твою невиновность?

-   Отпустили, Уль, отпустили... Может пригласишь войти?

-   Да-да, конечно! Кушать будешь?  -  девушка суетилась, не зная, как себя вести с собственным мужем. Ей было стыдно, что Трифон сразу почувствовал её отчуждение, и честно говоря, он прав. Плохого она ему не желала, но зачем он здесь, лучше бы не приезжал, потому что сердце подсказывало - хорошее впереди, вряд ли предвидится.

-   Спасибо, я не голоден. Вообще, Уль, я за тобой. Ну иди ко мне, я соскучился.

-   Как за мной?  -  девушка слишком резко спросила, освобождаясь от объятий.

-   Уль, в чём дело? Ты что, не скучала?

-   Трифон, ты постоянно застаёшь меня врасплох, преподнося всё новые и новые приключения. Только привыкну к одному быту, как вдруг, появляешься ты и заставляешь жить под твою диктовку. Я устала, Трифон, я больше не могу.

-   Уль, я всё понимаю. Ты думаешь мне хотелось каких-то изменений? Я старался для нас с тобой, работал как проклятый, но в этой жизни порой случается такое, что невозможно проконтролировать. Самое главное, я теперь на свободе, а остальное пустяки. Всё наживём, Уль, ты же знаешь, у меня всё получится. А пока я купил двухкомнатную квартиру, в которой мы перекантуемся некоторое время. Потом обещаю удобства, комфорт и богатство. Уль, завтра с утра мы с тобой уезжаем, поэтому собирайся. Я имею в виду, пакуй вещи или что ты ещё с собой хочешь взять.

-   Как собирайся?  -  Уля вздрогнула в отчаянии. У неё совсем не было желания куда-то ехать.

-   Да вот так! Уль, ты что маленькая? Ты моя жена, поэтому обязана находиться по месту жительства своего мужа. Что не ясно? Или предлагаешь здесь остаться? Уль, у вас тут я не раскручусь и поэтому мы с тобой покинем этот славный тихий уголок. Дело в том, что у меня уже куплены билеты на обратный путь.

-   Трифон, так скоро, уже завтра? Но я ведь должна с родителями попрощаться и зоотехника предупредить, что не выхожу на работу. Ну нельзя же так, с бухты-барахты.  -  она медлила, но заранее знала, что всё равно уступит. Он прав, она мужняя жена и должна жить только с ним. А если подумать, что держит её здесь? Почти два месяца унижалась перед подругами, а толку - кот наплакал. Всё свободное время занимает, в основном, работа и что такого особенного она видит в своей жизни? Ровным счётом - ничего. А может, теперь всё наладится и им повезёт с Трифоном? Надо надеяться до последнего, ведь не ошибается тот, кто ничего не делает.

С рассветом она побежала к родителям попрощаться, а заодно зайти и к Ивану Марковичу. В родном доме везде горел свет, как на вокзале и Уля поняла, что её папа с мамой не спали совсем.

-   Уленька...  -  протянула к ней руки Наталья Владимировна, как только дочь вошла в комнату. Женщина прижала её к себе и не надо было много ума, чтобы не догадаться - родители всё знают. Отец курил одну за одной и всё кряхтел и отмалчивался, а она тоже не находила слов, с чего начать тяжёлый разговор.

-   Ну что же, детка...  -  решилась Наталья Владимировна.  -  Мы с отцом и так прикидывали и эдак... Он муж тебе и ничего не сделаешь. Можно, конечно, отказаться и никто тебя насильно не повезёт, но не будешь ли ты потом жалеть об этом? Мы обрадовались, когда ты вернулась, но позже согласились с тем, что в деревне ничего не ждёт тебя такое, чтобы в корне изменило твою судьбу в наилучшую сторону. Нечего здесь делать, Уль, а так, может ещё раз попытаете свою долю. Нет, мы не гоним и примем любую твою задумку. Скажешь - остаюсь, то так тому и быть.

-   Я поеду, мама.  -  и на душе стало легко. Девушка думала, что родители станут попрекать её, отговаривать от Москвы, но они проявили чудеса взаимопонимания и она была им благодарна.

-   Уль, во сколько идёт отсюда первый автобус?  -  спросил Трифон, когда она появилась в проёме калитки. Он поджидал её на порожках.

-   Через час.  -  коротко ответила Уля. Ей вообще не хотелось рот открывать, вот так бы замкнулась в себе и не произносила ни единого звука.

Как-то не по себе было влезать в автобус. Все знали, что Трифон богач и добирается до столицы, исключительно, особым транспортом, а тут - старенький, видавший виды ПАЗик, с разодранными сидениями и грязью по колено в салоне. Трифон чувствовал её настроение, а когда добрались до райцентра, то на её вопрос: Дальше поездом? - грубо ответил:

-   Именно! Дальше поездом! Потому что, самолёт я ещё не могу себе позволить.

Уля растерялась от незаслуженной обиды и отвернувшись, заплакала.

-   Ну прости, я не хотел.  -  Трифон пытался её обнять.  -  Уль, ну в самом деле, ты и правда, как ребёнок. Неужели и так не понятно? Если бы у меня были лишние деньги, разве бы я стал ехать вашим задрипанным автобусом?

-   Я всего лишь спросила и не надо на меня орать.

-   Уль, я извинился. Ты просто сама, хоть чуточку пойми моё состояние. Мне и так не до чего, ещё и ты задаёшь глупые вопросы.

Уля сочла нужным замолчать и не продолжать выяснение отношений. Ещё в деревне она заподозрила, что Трифон стал совсем другим. Он раньше голоса на неё не повышал, а тут иногда в его глазах столько злости и недовольства, как будто это она виновата во всех навалившихся бедах.
В поезде, чтобы лишний раз не ссориться с ним, Уля всё время спала. Трифон, на скоротечных остановках мотался по станциям, покупал еду и кормил её. Она нехотя жевала и снова погружалась в глубокий сон.

В Москве они не нанимали такси, а вновь использовали услуги общественного транспорта. Ехали долго, в конец города. Уля наблюдала в окно разительные перемены. Красивые и ухоженные дома сменили серые и невзрачные их собраться, застроенные ещё неизвестно в каком году. Встречались и такие, где нет совсем застеклённых балконов, а некоторые просто забиты подручным материалом: короткими досками или тепличной плёнкой. Редко увидишь цветущие клумбы у парадного крыльца, в основном загаженные, заросшие сорняками прогалины, где мотылялись на кустах использованные пакеты среди гор окурков и прочего мусора. Здесь даже жители отличались от тех, кто имеет жильё в самом центре. То доживающие свой век старики или пьяницы, выпрашивающие у прохожих на бутылку. Пару раз на пути им попадались мамочки с колясками, но никакой радости материнства в глазах этих молодых женщин. Читалась сплошная тоска и насущные проблемы, которые далеко ни каждому по плечу.

Возле одного из таких старых домов Трифон взял её за руку и повёл во внутрь грязного и вонючего подъезда. Под лестницей кое-где валялись шприцы, а сами ступеньки были отбиты почти до половины и идти по ним было неудобно даже им, не говоря о стариках.
Уля припоминала тот подъезд, где находилась их пятикомнатная квартира. Везде цветочки, на лестничных клетках ковры, лоск и чистота.

"Боже, ну почему не у всех людей есть возможность прожить нормально, и без того короткую жизнь?"

Ну вот, сначала ей пришлось познакомиться с одной стороной "медали", а теперь и вторая не заставила себя ждать. Девушка невольно тяжело вздохнула и это не укрылось от Трифона.

-   Уль, ну я же тебе обещал, что всё это временно. Просто здесь много дешевле, понимаешь? Мы обязательно отсюда уберёмся, клянусь.  -  сказал Трифон и замешкался на третьем этаже, ища в брюках ключи. Уля обратила внимание на номер их очередного пристанища. Двадцать два -  прибиты гвоздями цифры на двери, причём, вторая двойка перевернулась, из-за отсутствия верхнего крепления и чем-то стала походить на семёрку. Уля уже представила, что их ожидает за дверью. Но к её удивлению, комнаты находились в сравнительной чистоте. Обои, правда, старенькие, полинявшие от времени, дешёвые люстры загажены мухами, но окна блестели своей прозрачностью, полы вымыты и даже имелась более менее нормальная обстановка. В зале диван с двумя креслами и короткая мебельная стенка. А в спальне широкая кровать и две тумбочки. Телевизора не было, но зато на кухне "урчал" холодильник, а это важнее, чем бесполезный "ящик".

-   Еду я заготовил ещё перед путешествием в деревню, там на кухне.  -  крикнул Трифон из ванной.  -  Не икра, конечно, осетровая, но вполне всё съедобно.

Уля поставила чайник на печку и занялась бутербродами.

-   Трифон, там тушёнка есть, может разогреть?

-   Не надо, Уль, я наскоро перекушу и завалюсь в постель. Всю дорогу глаз не сомкнул.

-   А кто не давал?

-   Тебя караулил. Ты такая бледная была и я боялся за твоё здоровье. Всё время прислушивался к твоему дыханию.  -  и у Ули потеплело на душе. Она постаралась понять мужа. Что такое зона всем известно, а если ещё тебя посадили ни за что, то у любого крышу снесёт. Вот поэтому он и нервный такой, цепляется к словам и стал какой-то обидчивый, думая, что весь мир желает ему только самое худшее.

-   Трифон, наконец, в спокойной обстановке мы сможем поговорить. Тебя Тимур вытащил из заключения и эту квартиру тоже он купил?

-   Уль, пока не было необходимости подключать Тимура, сам выкрутился. Давай, не будем на эту тему.  -  и Уля приказала себе не напоминать ему больше о тех испытаниях, которые Трифону пришлось перенести. Но всё равно возникал вопрос, где тогда он взял деньги, чтобы выйти на свободу? Ведь и коню понятно, что это удовольствие стоит кругленькой суммы. Если не Тимур, то кто?

"Эльвира?  -  мелькнула догадка. Девушке почему-то не нравилась эта мысль, насчёт его бывшей жены, уж лучше бы Тимур, но поразмыслив, Уля пришла к такому выводу: А какая разница, кто этот благодетель? Суть в том, что Трифон выкарабкался и вернулся ни к кому-нибудь, а к ней."

Привыкшая вставать на дойку ни свет ни заря, она с удивлением обнаружила, что Трифона уже нет рядом, его вообще дома не оказалось. А когда вернулся, то сослался на всякие разные дела и Уля не посмела настаивать. Видно, он ищет работу и ему неудобно, что в настоящий момент пока ничего не получается.

Но однажды, она жарила на кухне картошку и вполуха прислушивалась к разговорам нескольких бабулек, сидящих у подъезда. До неё донеслось, как кто-то окликнул старушек.

-   Подскажите, пожалуйста, а как мне найти хозяина двадцать второй квартиры?

Уля сначала не придала этому значения, у неё уже выветрилось из головы, что такой номер имеет их комната.

-   А зачем он вам?  -  тут же полюбопытствовали старухи.

-   Я по объявлению в газете. Он жилплощадь сдаёт.

-   А, милая, так ты опоздала. Комнаты уже сданы, туда заселилась супружеская пара.

Уля чуть сковородку из рук не выронила. Это же о их жилище идёт речь.

"Получается, Трифон ничего не покупал, а просто снял? Снова враньё... Боже, ну когда Трифон, наконец, поймёт, что для меня просто ужасно воспринимать всю его ложь, даже если она во спасение."

Девушка не могла дождаться прихода мужа, у неё для него нашлось множество вопросов, но он всё не появлялся. Вдруг, в прихожей, что-то со стуком упало и Уля тут же выскочила на звук. Оказалось, что это сорвалась с вешалки зимняя куртка Трифона. Она подняла её и собралась повесить обратно, но под курткой лежали какие-то волосы, видно выпавшие из кармана.

"Да это же мужской парик! Интересно, зачем Трифону парик, от кого ему прятаться? И девушка пришла к мысли, что ему, а значит и ей, что-то угрожает. Если это так и опасность действительно существует, то зачем он её сюда притащил? Решил бы все проблемы, а потом за нею приехал.
Да где же он шляется так долго, как чувствует, что дома его ждут безотлагательные разборки."



Гл.34


Лицо Трифона скривилось в страшной гримасе от услышанного, а глаза излучали холодный блеск. Ему не хотелось, чтобы Уля знала все подробности их быта и он не мог мириться с тем, будто она, жена, и поэтому имеет полное право вникать во все подробности, что бы с ними не произошло.

-   Ты что, шарила по моим карманам? Да ты превратилась в обыкновенную базарную бабу, тебе не кажется?  -  кричал он, используя известный способ защиты - нападением.

-   Не кажется!  -  тон Ули ничем не уступал.  -  Это кто из нас базарная баба? Я от тебя ничего не скрываю, почему ты постоянно лжёшь мне? Откуда этот парик, ты что, в театр устроился? И если мы временно занимает данное жильё, то почему не сказать правду? Ты ведёшь себя, как трусливая женщина, утаившая от супруга свой грех. Скажи, Трифон, сколько это будет продолжаться?

-   Уль, ну пойми ради Бога, я не мог поступить иначе. Если бы я тебе признался, что у меня ни гроша за душой и придётся перебиваться снятием чужой жилплощади, ты бы со мной поехала? Вы же, слабый пол, только прикидываетесь белыми и пушистыми, а на самом деле вам подавай спокойную и безбедную жизнь. Или я не прав?

-   Трифон, не перескакивай с одной темы на другую. Чем лучше твоя нескончаемая брехнология, в которой ты и сам скоро запутаешься. Ладно уже с квартирой, отвечай, зачем тебе понадобился парик? Нам угрожает опасность? Тогда где была твоя голова, когда ты вёз меня в этот хаос, в котором должны разбираться только мужчины. В какую историю ты хочешь меня втянуть, не спросив моего согласия? На каком основании ты распоряжаешься моей жизнью?

-   На основании твоего законного мужа. Как считаешь, весомый аргумент? И поскольку я всегда добывал средства для нашего существования, то мне и карты в руки. Ты что, потерпеть не можешь несколько дней? А потом мы уедем за границу. Я уже решаю этот вопрос, осталось провернуть одно дельце и мы с тобой навсегда покинем эту страну, где правят балом беззаконие и на каждом шагу ненаказуемая преступность.

Уля открыла рот, пытаясь что-то сказать, но слова застревали в горле. Ей не хватало воздуха. Только сейчас до неё дошёл весь смысл незавидной реальности.

-   Я никуда не поеду.  -  с трудом выдавила она из себя.

-   Что значит, не поедешь? Ты моя жена, моя собственность и будешь проживать в том месте, где обоснуюсь я. Понятно?

-   Я никуда не поеду из своей страны.  -  повторила она громче.  -  Хочешь - катись на все четыре стороны, а меня оставь в покое. Я не брошу своих родителей и всё то, что мне дорого с детства. Пусть наступят хоть самые ужасные времена, но я стойко их приму и справлюсь с ними, но свою Родину на заграницу - я ни за что не променяю.

-   Променяешь, куда ты денешься! Это я буду решать.  -  зло усмехнулся Трифон.

-   Ты будешь решать за свою жизнь, а мою, с этой минуты, не трогай.  -  твёрдо сказала Уля и кинулась к чемоданам.

-   Ты что собралась делать?  -  последовал за нею он.  -  Ты что тут устраиваешь, ненормальная?

-   Собираю вещи. А кто из нас ненормальный, это ещё надо доказать.

-   Прекрати немедленно, Ульяна! Засунь свои вещи обратно в шкаф!  -  орал на всю комнату Трифон.

-   И не подумаю.  -  Уля продолжала распихивать барахло в дорожную сумку. Но тут она получила сильный удар в лицо с боку. Сначала не поняла, что произошло, но горькая догадка тут же подтвердилась, Трифон ударил её во второй раз.
И если раньше она ещё сомневалась, разделять ли ей общую с Трифоном судьбу, чтобы, как говорят, жили они долго и счастливо и умерли в один день, то теперь сомнения все улетучились, она ненавидела этого человека.

-   Ты станешь делать только то, что я тебе скажу, ясно? И никакой самодеятельности! Я из-за тебя променял богатую жизнь с Эльвирой, где жил, как у попа за пазухой и, конечно же, никогда не попал бы за решётку, а ты неблагодарная, вздумала тут свой деревенский характер показать. Да кому он нужен? Всё, жизнь соединила наши судьбы и от меня просто так отделаться практически невозможно. А сейчас я ухожу по делам. Сегодня-завтра всё устаканится, а потом мы улетим в Америку. Гуд бай, крошка, я временно исчезаю!  -  Уля была уверена, что Трифон даже улыбался, глядя на её избитое лицо.

Некоторое время девушка лежала не шевелясь, но вскоре подскочила и побежала к двери, чтобы проверить, открывается ли она? Но как она ни дёргала ручку и как не крутила все отмычки, замок не поддавался. Вот почему он так спокойно её покинул, потому что уверен, она не выскользнет из создавшейся ловушки. Но надо же что-то делать, нельзя сидеть сложа руки. Он так и правда упрёт её неизвестно куда, что даже родители ничего не узнают, с которыми, по всей вероятности, ей больше не свидеться.

Уля присела на диван и сосредоточилась. Если разобраться, то как он сможет её насильно утащить? В аэропорту везде милиция да она только крикнет и его сразу арестуют. Но также, что-то ей подсказывало, что надеяться нельзя на счастливые моменты, а надо действовать самой, пока не поздно. Почему она позволяет себе хладнокровно мечтать, будто Трифон повезёт её самолётом? Может ей уготован, какой-то другой транспорт, где она будет лежать кулем, накаченная наркотиками.
По телу побежали мурашки, девушку трясло, но она продолжала лихорадочно думать, как ей покинуть опасную квартиру?

"Если нельзя через дверь, то может стоит попробовать через окно? Не так уж и высоко, всего третий этаж."

Уля перебежала на балкон и посмотрела на клумбу.

"Да нет, высоковато... Да пусть лучше я разобьюсь, чем меня насильно уволокут в чужую страну."

Деньги у неё были и Трифон о них не знал. Живя под крылышком заботливых родителей, где не надо думать о хлебе насущном, они ей сумками и мешками таскали еду, тем более, сама работала, вот и скопилась приличная сумма. Она ещё дома припрятала деньги в потайной карман сумки и как чувствовала, Трифону о них ни словом не обмолвилась. Он же теперь уверен, что она совсем безденежная, потому что, если в доме и водилась какая копейка, то все сбережения он носил в своём кармане.

Всю одежду Уля забирать не стала, как потом с ней таскаться по городу? Тогда она Трифона загрузила, а теперь самой придётся нести да ещё и избитая вся. Она взяла самое лучшее и застегнув молнию сумки, снова направилась к балкону. Немного подумав, девушка пришла к выводу, что сумку она кинет на землю, а потом и сама спустится, благо на втором этаже лоджия не застеклена. Но баул не полетел в нужном направлении, как она рассчитывала, а приземлился в аккурат на нижний балкон.

"Ну вот ещё! Что же теперь делать? Придётся и самой следом добираться. Господи, хоть бы хозяев не было дома."

Уля цеплялась за окна и шпингалеты, за углы и всякие выпуклости, словом, что под руки попадалось, только бы укрепиться и сориентироваться, как удачно ей спрыгнуть в конечном итоге. Пока всё шло хорошо, но вот ноги потеряли опору и она повисла между этажами, извиваясь, как змея, тщетно ища хоть что-то, чтобы ещё немного продвинуться на низ. Потные руки соскользнули с железного прута, предназначенного как крепёж к верёвкам для белья, и она шлёпнулась на соседские владения.

В проёме двери тут же показалась полная женщина.

-   Живая? С приземлением!  -  и продолжила, как будто они с Улей сто лет знали друг друга.

-   А я дремала под телек, потом, вроде шум какой-то раздался. Думаю, показалось. Но когда ты спилотировала, не, думаю, не показалось, точно воры лезут.

-   Я не воровка.  -  жалобно пропищала Уля.  -  Я убегала от мужа. Помогите, пожалуйста!

Женщина оценивающе посмотрела на несчастную и с участием поинтересовалась:

-   Хоть кости целы? Тебе повезло, загремела прямо на сумку. Может ушиблась, так давай подниму.  -  хозяйка с готовностью шагнула к ней.

-   Нет-нет, спасибо, я в порядке.  -  Уля поднялась, отряхнулась и последовала следом за женщиной в комнату.

-   Я слушала вашу перепалку с утра. Тут же слышимость обалденная, тем более, лето и всё расшагакано настежь. А чё ты, дурочка, не хочешь за границу? Что тут делать, глупая? А я бы поехала.  -  сказала хозяйка, когда они уселись на кресла.

Уля не нашлась чего ответить и испуганно уставилась на ту, от которой ждала участия.

-   Да ты не бойся, я тебя ему не сдам. Как бы не было здесь хреново, но насильно везти кого-то куда-то, никто не имеет права. Он кто у тебя, из этих, из криминалов?

-   Я уже и сама потерялась, кто он...  -  и Уля, не зная почему, доверилась этой первой встречной женщине.

-   Вон оно что! Да, подруга, в плохую ситуацию ты попала. Задерживаться тебе в городе нельзя. Есть куда стопы направить?

-   Да. У меня родители в глубинке. Вы разрешите побыть у вас денёк-другой, я заплачу, а то, вдруг он искать меня будет. А мне тут всё незнакомо.

-   Да без проблем, но оплата твоя мне не нужна. Не живу богато, но и с горя деньги не деру. Ну, а куда ты потом, к родным?

-   А куда ещё, мне больше некуда.

-   А ты не подумала, что он просто с поезда тебя снимет и никто не посмеет вмешаться. Да на ходу придумает, какую-либо пошленькую историю, например, ты его жена, которая сбежала к любовнику, а он пытается сохранить семью и при этом покажет паспорт, где ты действительно носишь его фамилию. Это хорошо, если рядом будет, так называемый рыцарь, который горой встанет на защиту симпатичной мордашки, а если такого не окажется? Сейчас у каждого столько проблем, что людям не до чужих бед, своих навалом. Но, даже, если ты доберёшься под защиту своих близких, ты уверена, что он оставит тебя в покое? Я почему спрашиваю... Просто сама такое перенесла когда-то. Мой муж нашёл меня аж в Сургуте и я с ним промучилась до конца его дней, пока он от водки не сдох. Детей у меня нету, всё ковыряла аборты, потому что рожать было некому, всё надеялась, что как-нибудь потом произведу ребятишек порядочному человеку. Но порядочный не встретился, а незаметно и возраст такой подкрался, когда уже о себе надо думать, как бы выжить, а не о наследниках.

-   А что же мне тогда делать?  -  Уля полностью согласилась с доводами случайной знакомой. Да и как в деревне потом находиться, после мыканья туда-сюда. Если мама пустила слух, вроде она так и не привыкла к городу, то потом же и спросят, а чего опять туда подалась, если с точностью ведала, что тебя там ожидает?
Как всё перепуталось в голове и где искать концы, чтобы хоть за что-то уцепиться?

-   А почему бы не уехать в другой регион, например, в Ленинград?

-   А кого я там знаю? Как срываться, если деньги закончатся за пять минут, а ни работы, ни жилья, ничего нету?

-   А вот здесь, кажется, я в силах тебе подсобить. У меня в Ленинграде знакомая есть, хорошая и честная женщина. У неё однушка в пригороде. Сына она недавно в Армию проводила, так что, места хватит. Подожди меня, я сейчас.  -  и хозяйка направилась к телефону. До Ули долетал смех, обрывки слов, но ничего нельзя было понять из сказанного.

-   Всё нормально, дорогая.  -  объявила женщина, вновь усаживаясь в своё кресло.  -  Я договорилась. Кстати, давай знакомиться! Я Лариса.

-   А я Уля.

Лора кивнула.

-   Ирка не против, чтобы ты перебралась к ней, как раз и квартиру посторожишь. Дело в том, что она скоро сойдётся со своим мужчиной, у них всё серьёзно, а обитать будут на его жилплощади. Свою же, ей не выгодно продавать, потому что сын вернётся со службы и она для него её бережёт. Думала квартирантов пустить, но теперь вопрос решён, если, конечно, ты дашь добро. Будешь оплачивать только коммунальные, больше ей ничего не надо. Ещё Ирка обещала устроить тебя к себе на работу, она на птицефабрике трудится. И мясо домой несёт, и яйцо. Так что, появляется возможность и средства поэкономить. Главное ведь, еда.
Ну как тебе идея?

-   Я согласна.  -  долго не раздумывая, воскликнула Уля. И на самом деле, это лучшая задумка на сегодняшний день. Родителям она закажет переговоры, это на тот случай, если Трифон пустится за нею "вслед", и чтобы папа с мамой не волновались, она поставит их в известность о настоящем её местонахождении. И к тому же, если что не понравится, то в любой момент можно всё бросить и вернуться в деревню. Но в Москве задерживаться опасно, а вдруг у Трифона есть дружки, которые теперь станут везде рыскать, чтобы отыскать её местонахождение?

-   Есть ещё вариант.  -  предложила Лора.  -  Ты можешь написать заявление в милицию и они тебя посадят на поезд. Сопровождать, конечно, не будут, но по крайней мере, предупредят проводников. И если чего, то дорогой отобьют от недоброжелателей.

-   Нет, только не в милицию! Что-то неохота с ними связываться.

-   И я такого мнения. Тем более, у меня тут три фляги с брагой. Самогон варю, чтобы как-то прокрутиться. Устроиться никуда не могу, нет возможности из-за множества болячек, а инвалидность не дают, для этого гроши нужны в конверте. Да где же я их возьму? Вот и занялась недавно новым "бизнесом", теперь точно на инвалидность насобираю, ведь до пенсии ещё восемь лет.



Гл.35


Лариса предложила Уле пожить у неё не меньше недели, пока всё успокоится. Нельзя исключить того, что Трифон будет её разыскивать. А когда он удостоверится в бесполезности своей затеи и съедет отсюда, вот тогда и можно действовать.

-   Уль, я вот не пойму, а чего ты через дверь не вышла, а сбегала через балкон?  -  спросила Лора.

-   Да я не могла справиться с замками. И так их крутила-вертела и эдак, но они не поддались.

-   А чего крик не подняла? Кто-то б да отозвался.

-   А толку? Дверь всё равно бы мне не открыли, откуда ключи у соседей от нашей квартиры? Опять же, если бы я им сказала, что муж запер, то они бы посочувствовали да и разошлись по домам, не желая вмешиваться в семейные передряги.

-   Понятно. А я вот знаешь, о чём думаю? Если твой муж обнаружит, что дверь заперта, а тебя нету, то он сразу сообразит, что ты смылась через балкон. Мне кажется, он начнёт мне задавать вопросы. Не могла же я не заметить, как через мои владения кто-то лезет. Можно, конечно, отмазаться, будто я отсутствовала в это время и прочее в том же духе, но прийти сюда - он всё равно придёт, что очень нежелательно. Хорошо, если один, а если с оравой дружков, которые без приглашения вломятся в комнаты, а тут... ты. Понимаешь, следует всё предусмотреть.

-   И что нам делать?  -  спросила перепуганная Уля.  -  Если меня здесь найдут, то сразу же заберут с собой, а у тебя, автоматически, возникнет куча неприятностей. Раньше я знала всех его друзей и приятелей, а сейчас жизнь собственного супруга для меня загадка.

-   Есть одна мысль. Нужно дверь поломать в вашей квартире.

-   Как поломать, зачем?

-   За тем, чтобы создать вид, будто тебе помогли ускользнуть обычным путём. И, кроме, как на своей лестничной клетке, он вряд ли ещё у кого поинтересуется по данному поводу.

-   Но я не умею замки ломать.  -  Уля готова расплакаться от такой досады. А как здорово придумала Лариса.

-   Я тоже. Но есть тут один знакомый слесарь, попытаюсь его уговорить.  -  и хозяйка вновь направилась к телефону. А через минуту вернулась и успокоила Улю.

-   Не переживай, что-либо схимичим. Только бы твой не явился не к стати. А Жорка хороший мужик, понимающий. Я пока ни о чём не объяснялась с ним, просто попросила явиться, а там и посвятим его в ситуацию.

-   А он не проболтается? А если побоится на такое пойти?

-   Да вроде, он не из пугливых, всё-таки на зоне "отдыхал", а там, сама понимаешь, так сказать, закалка!

-   А за что сидел этот Жора?

-   За убийство. Троих человек отправил на тот свет... Да не смотри ты так, нормальная я баба и друзья у меня нормальные. Вот скажи, Улька, что бы ты сделала, если бы какие-то ублюдки изнасиловали твою несовершеннолетнюю дочь?

-   Убила бы.  -  не задумываясь ответила девушка.

-   Вот, то же самое и он сделал. Сейчас как надеяться на эти суды, так лучше самому во всём справедливо разобраться. Ну ничего, Жорка отсидел пол-срока, а потом амнистировали. Всё-таки порешил не честных граждан общества, а насильников, вот и отпустили с Богом. Жена его ждала, а недавно и дочь выдали замуж. Достойный зять попался.   -  Лариса шумно вздохнула.  -  Дай им Господь благополучия, этой семье.

Затренькал входной звонок, хозяйка поспешила открыть и назад вернулась с высоким худым мужчиной, по виду которого невозможно определить его возраст. Лицо испещрили множественные глубокие морщины, что наводило на мысль, будто это глубокий старик, но вот глаза, живые и излучающие свет и добро, вкупе с открытой лучезарной улыбкой, молодили весь облик до неузнаваемости и несмотря ни на что, уже никто не даст ему больше сорока лет.
Всё это время, пока Лора вкратце разъясняла свалившуюся, а на самом деле так и произошло, проблему, мужчина не сводил с Ули своего взгляда. Но похотью и за версту не пахло, это был, какой-то жалостливый взгляд, как смотрят отцы на своих дочерей. Уля сразу же прониклась доверием к прибывшему незнакомцу.

-   Ой, девчата, вы меня под статью подведёте!  -  в шутку воскликнул Жорка, когда Лора закончила повествование.

-   Да какая статья, Жор? Чую, он сам милицию десятой дорогой обходит.

-   Ты тоже это поняла?  -  спросил мужчина, а потом обратился к Уле:

-   Ты, дочка, правильно поступила, что свалила нафиг оттуда.  -  и указательный палец, весь жёлтый от табака, взметнулся вверх.  -  По всему видать, супружник твой в крупных неладах с законом. Мечется, как раненый зверь, а в таком состоянии он на что угодно рискнёт, даже на убийство, лишь бы никто ему не помешал оставаться на свободе. Мы все способны меняться, дочка, наш организм порой выдаёт такие резервы, что сами удивляемся, откуда чего берётся. О последствиях обычно задумываемся тогда, когда уже поздно. Допустим, мне жалеть не о чем, но не все этим могут похвастаться.

-   Нам с тобой идти, демагог?  -  толкнула Жорку в спину Лариса.

-   Ну на что вы мне там нужны?  В окно лучше попасите чуток.  -   распорядился тот и скрылся в прихожей. Отсутствовал Жорка минуты три, а потом крикнул вглубь комнат:

-   Девчата, всё готово, можете не напрягаться.  -  и удалился, ссылаясь на срочные дела.

-   Вот зараза, аж неудобно, даже чаю не попил.  -  сетовала Лариса.  -  Ну, а теперь, Улька будем наблюдать кино по заявкам. На балконе не появляйся и вообще, веди себя тихо. Я встаю очень рано и всегда вижу твоего муженька, как он направляется в сторону остановки. Вот прослежу за ним некоторое время, а как только его здесь не станет, то куплю тебе билет до Ленинграда, посажу в поезд, а там Ирка встретит. Теперь не бойся, уже всё позади. Он сразу подумает, что ты в деревню подалась, откуда ему знать, что ты отправишься совершенно в ином направлении?

Вечером Лариса заняла позицию у окна на кухне и незаметно наблюдала за двором.

-   Чую, твой Трифон скоро вернётся. Да, а там его ожидает сюрприииз.  - с довольной улыбкой, нарочито растянуто произнесла товарка. И когда он, действительно, вскоре появился, она шёпотом осведомила забившуюся в дальний угол Улю:

-   Гля, забегал парень, гля, что творит... Выскочил из подъезда, куда-то, наверное, собрался. Так, закурил...

-   Он же не курит.  -  удивлённо зашептала в ответ Уля.

-   Ага, как в том анекдоте: Тут не закуришь! Знамя полка увели... Не, вернулся обратно. Думает, куда рвануть... А у вас там телефон есть?

-   Неа, чего нету, того нету.

-   А то я подумала, может дружкам поплёлся сообщить.

Лишь под утро Уля незаметно уснула. Трифон, как поднялся ещё с вечера в квартиру, так больше оттуда и носа не казал. У Ларисы была бессонница и она готова поклясться, что Трифон никуда не выходил. А ближе к обеду, товарка, почти не покидающая "пост", воскликнула:

-   Улька, он отчаливает... Да иди сюда, не бойся! Посмотри, с дорожной сумкой через плечо. Это о чём говорит, а?

-   Он намеревается навестить моих родителей. Бедные папа с мамой, сколько волнений выпадет на их головы.

-   Погоди, не фантазируй. Сама прикинь, какой ему смысл плестись к твоим родным? Ведь и так понятно, что они не дадут тебя в обиду, а то и милицию подключат. А ему это надо? Не, Уль, наоборот он постарается удалиться куда подальше. Возможно, за границу. Ну а ты, когда освоишься в Ленинграде, то закажи родителям переговоры. Потому что... это мы так рассуждаем, а как оно на самом деле - одному Богу известно, понятно?

Товарка специально спускалась к бабулькам на лавочку и принесла оттуда радостные новости, будто с двадцать второй квартиры жильцы, расплатившись с хозяином, освободили жилплощадь.

-   Вот и замечательно, теперь и мы начнём шевелиться.  -  сказала Лариса.

В тот день, когда они прощались на вокзале, Лора, всплакнув, напутствовала:

-   Улька, хоть ты будь счастлива за нас обеих, ладно?

-   Ладно. Только мне совсем не нравится такой настрой. Ты себя заранее запрограммировала, дабы тебе судьба кукиш с маслом показала, а не счастье. Нельзя так, Лор. Тебе ещё и пятидесяти нету, а ты уже себя в рамки заключила.

-   Да знаю я, Уль, что мысли материальны. Просто, как не крути, а детей иметь я уже не смогу. Вот потому и пожелала, чтобы ты ляльку родила и испытала все радости материнства. За нас обеих.

-   Хорошо, Ларис, я постараюсь. Спасибо за всё. Если когда-нибудь у меня родится девочка, я назову её в твою честь. Ты приедешь ко мне в гости, когда моя жизнь нормализуется?

-   Обязательно приеду, моя хорошая. Храни тебя Господь.  -  Лора перекрестила девушку, а потом послала крестное знамение уходящему поезду, на котором Уля удалялась в новую жизнь.

Очередной город встретил её пасмурным небом и мелким моросящим дождём. Это была благодатная примета, потому что девушка буквально сварилась в душном вагоне. Еле волоча за собой сумку, она вышла на перрон и стала оглядываться по сторонам. Лариса убеждала, будто её встретят. Но как она угадает эту Ирину?

-   Вы Уля?  -  легонько дёрнула её за руку, улыбающаяся красивая женщина среднего возраста.

-   Да.  -  улыбнулась она в ответ.

-   А я вас угадала по вашим косам. Лариска предупредила, что у вас шикарные волосы и перепутать ни с кем невозможно.

-   Ира, если вы не против, то давайте на "ты"?

-   Конечно, не против!  -  засмеялась та и подхватила тяжёлую поклажу.  -  Я помогу. Уля, быстрее, мы опоздаем на автобус, а следующий аж через сорок минут. Ещё не хватало ждать его.

Уля облегчённо вздохнула, что в салоне нашлись свободные места, эта жара, продолжающаяся на протяжении всего пути, просто добила её окончательно. У них в деревне лето и то, не такое изнуряющее. Жарко, конечно, но корпус на ферме огромный, всюду открыты окна и туда с речки задувал прохладный ветерок. Но в поезде всё закрыто-забито и она просто вымоталась на износ, если ещё учесть, что всё время с опаской поглядывала по сторонам и вздрагивала, когда в проходе появлялся какой-нибудь подозрительный мужчина. На тот момент они все ей казались подозрительными, особенно те, кто задерживал на ней свой взгляд.

Сейчас они ехали с Ириной за пределы города и Уля ожидала, что вновь столкнётся с запущением и серостью трущоб, но к её приятному удивление всё обстояло иначе. Постройки хоть и старые, но не развалины и выглядели вполне прилично. Дворики светлые, ухоженные. Везде зелень, цветочки и это так радовало. Ведь окружающая нас среда по-своему отражается на нашем настроении и самочувствии, такой феномен всем известен.

Уле сильно понравился небольшой трёхэтажный домик, стоящий среди величавых сосен, елей и других высоких деревьев. Всюду разрослась душистая сирень и ещё какие-то незнакомые цветущие кустарники. Вот как будто сказка вокруг этого жилища! Уля залюбовалась видом, думая что здесь всегда, наверное, красиво, в любое время года. Как раз автобус остановился и девушка в душе обрадовалась, что у неё есть ещё какое-то время хорошенько рассмотреть приглянувшееся ей скромное местечко.

-   Уля, мы приехали.  -  донёсся до неё голос Ирины.

-   Приехали? А твоя квартира рядом с этим двориком?  -  она указала рукой туда, откуда не могла отвести восхищённый взгляд. Ей очень хотелось, чтобы это было именно так.

-   Почему рядом? В этом доме я и живу. На первом этаже. Нравится?

-   Очень!  -  у Ули чуть не вырвалось "ура!", но Ира продолжила:

-   Эти сосенки и всё остальное, ЖКХ собиралось спилить. Видите ли, везде они им мешают. Но мы отстояли. У нас много ветеранов тут живёт, так старики подключили свои организации и вот, дали насаждениям вторую жизнь. А так, уже машины прибыли с рабочими и бензопилами. Ломать же не строить, душа не болит.



Гл.36


В ходе разговора с хозяйкой однокомнатной квартиры Уля поняла, что Ирина уже переехала к своему мужчине и поэтому девушка здесь будет жить одна. Пока придёт сын из Армии жилплощадь свободна, а это почти два года.
Ирина отвлеклась разговором по телефону, а Уля, воспользовавшись моментом, осмотрела комнату. Дешёвые, но свежие обои, чистые полы, окна и подоконники. Совместный санузел, но это не беда, небольшая кладовка и чуть поболее кладовки - кухня. Мебели не наставлено: всего два дивана, наверное, один для хозяйки, а другим пользовался её сын. Они занимали место вдоль стены. Тут же в углу, стоит громоздкое кресло, рядом торшер. А напротив - сервант с кое-какой немудрёной посудой, и тумбочка с телевизором. В кухне тоже, кроме стола, четырёх стульев и печки с холодильником, ничего больше не было. Ну, разве что пара навесных шкафов.
Увиденным девушка осталась довольна да зачем ей что-то лишнее для временного проживания? Главное, что есть всё необходимое и не менее важно то, что теперь сама себе госпожа.

-   Уля, я тебе суп приготовила и курицу зажарила. Подкрепляйся с дороги, а я скоро исчезаю. У нас теперь частный дом, а там столько дел на огороде, только успевай поворачиваться.

-   Ира, да зачем ты беспокоилась? Мне очень неудобно перед тобой. У меня есть деньги, я в состоянии купить себе продукты. И готовить я тоже умею.

-   Вот и замечательно, теперь и будешь готовить. А страшного ничего нет, мне это всё бесплатно досталось. Ты и сама скоро будешь экономить на харчах. В общем, я расскажу тебе вкратце о предстоящей работе. Лариса, наверное, уже говорила о птицефабрике?

Уля кивнула.

-   Вот только это и всё.

-   Ладно, постараюсь коротко объяснить. Я взяла тебя в своё звено, мы занимаемся упаковкой кур, цыплят табака, фарша и потрошков. Не очень тяжело, только то, что целый день на ногах. Выходим мы в смену, то есть, через неделю. Это значит, что с понедельника мы заступаем, так что, в твоём распоряжении ещё три дня, отдыхай и делай что-то неотложное. Потому что потом времени не будет всю семидневку. Иди-ка сюда.  -  Ира поманила Улю к окну.  -  Видишь, вон ту остановку наискосок? Там как раз зелёный автобус тормознул.

-   Вижу.

-   В понедельник, в половине восьмого, выходи туда и садись в любой транспорт, они все движутся в том направлении. И едешь до остановки "Птицефабрика". Да там разберёшься, её нельзя миновать. На проходной я договорилась, назовёшься и тебя пропустят, ещё и объяснят как меня найти. Поняла?

-   Поняла, спасибо большое.

-   А, ладно, за что там спасибо. Давай, Уль, я убежала. Ключи на гвоздике.  -  донеслось из прихожей и тут же захлопнулась входная дверь.

"Ну вот я и в глубоком одиночестве... Тоже мне, Ирина посоветовала управиться со всем неотложным. А что у меня такое неотложное? Да я, хоть сейчас приступила бы к работе, но надо ждать ещё три дня. А вообще... Точно, есть кое-что, не терпящее отлагательств - позвонить родителям. Если даже Трифон их навещал, то по времени он уже должен удалиться оттуда, а родные теперь переживают, думают, что я куда-то пропала. Но где здесь почтовое отделение, забыла у Иры спросить. Ну ничего, язык до Киева доведёт."

Уля по-быстрому ополоснулась под душем, переоделась и отправилась на улицу. Если и есть тут почта, то она, по идее, находится ближе к центру. Но каким транспортом туда добираться, она не знала и решила прогуляться пешком. По пути ей подсказали, что она правильно сориентировалась и если одолеет ещё один квартал, то выйдет прямо туда, куда нужно.

На вопрос, можно ли ей заказать переговоры с дальней деревенькой, добродушная девушка ответила:

-   Любой каприз за ваши деньги.  -  и набрала номер, который Уля теперь знала наизусть. Трубку на том конце взяли и Уля попросила заведующую, чтобы оповестили маму наведаться к ним, примерно, через полчаса, а сама присела на стульчик и без конца поглядывала на часы, висящие в помещении.

"Как же долго тянутся секунды и минуты..."

Девушка-телефонистка вновь набрала деревню и кивком пригласила Улю к аппарату.

-   Уленька!  -  услышала она голос матери.  -  А я догадалась, что ты сегодня позвонишь, ты мне приснилась ночью. И я никуда со двора ни ногой, всё поджидала почтальонку. Вот ведь как бывает...
Ну как вы там, устроились? У нас всё хорошо. К бабе Люсе пустили постояльцев, муж и жена, порядочные люди. Уль, мы с отцом просто не в состоянии уследить за хаткой, а без присмотра как её оставишь? Доченька, какая у вас погода? У нас задождило. Намечали с утра картошку копать, но пришлось пока отложить, до лучших времён.  -  скороговоркой затараторила Наталья Владимировна.

Уля облегчённо вздохнула: "Лариса была права, не такой дурак Трифон объявляться в её селе. Значит, родителям ничего неизвестно. Ну и пусть так и продолжается в том же духе. Зачем раньше положенного их беспокоить, вот когда вернусь, то тогда честно и признаюсь им во всём, а до поры необязательно им расстраиваться по пустякам. И будут после только об этом и думать. К тому же, при посторонних и лишнее нельзя промолвить, вон, как молодайка прислушивается, хоть бы впросак не попасть."

-   Мамочка, у нас тоже всё нормально, пожаловаться не на что. Вы там не болейте, а папку целуй за меня. Когда ещё вам весточку послать, может заранее договоримся,  в какой день ты к почте подойдёшь?

-   Ой, доченька, да не трать напрасно деньги, что с нами сделается? Вот только скучаем очень.  -  голос Натальи Владимировны дрогнул и у Ули на глаза навернулись слёзы.  -  Но это ничего, привыкнем. Лишь бы ты, дитё, была счастлива.

-   Ма, ну подтягивайся туда к ноябрьским, ладно?

-   Уля, да не колотись, давай уже будем иметь в виду Новый год?! Ну зачем так часто названивать? Обойдёмся...

-   Нет, мама, я всё-таки брякну на ноябрьские.

Уже на обратном пути до Ули дошло: как она пообещала матери, если сама не в курсе о предстоящей занятости, а вдруг смена в этот день? Вот глупая...
Но подумав, успокоилась, ведь всегда можно что-то сообразить. В крайнем случае, она отпросится или посоветуется с Ирой, а та её обязательно выручит, девушка в этом уверена.

В понедельник Уля проснулась в прекрасном настроении, наконец-то у неё появится настоящее дело, а не битьё баклуш целыми днями, как это было раньше.

"Как некоторым по душе бездельничать? Да так же свихнуться недолго."

Девушка привела себя в порядок, наскоро попила чай с бутербродом из масла и сыра, и поторопилась на остановку, боясь опоздать.

И действительно, фабрику невозможно с чем-то спутать, она, как какая-то громадина выступала из остальных мелких строений.
Поблизости располагались частные домики и хоть на промышленной территории не было многоэтажек, но всё равно создавалось впечатление, что жилища людей - это хатки сказочных гномов, а сама фабрика - несомненно пристанище Гулливера.
За высоким забором виднелись новые постройки нескольких зданий. Все они имели прямоугольную форму, за исключением одного, видимо, административного корпуса. На одних, зелёными буквами на белом было написано: "Холодильные установки", а на последующих, нумерация цехов. Всего Уля насчитала семь. В каком из них предстоит ей трудиться?

Во внутрь владений предприятия вели две дороги и везде стояли будочки сторожевых постов. Где ворота пошире, туда проезжают грузовые машины.  -  догадалась Уля и повернула в сторону узкого прохода, следом за спешащими рабочими. Каждый из них показывал на проходной свой пропуск, у Ули пока его не было.

-   Я Ульяна Андронова.  -  сказала она, выполняя указание Ирины. Молодой, но серьёзный не по возрасту охранник, задержал на ней мимолётный взгляд, а потом уставился в свои записи.

-   Есть такая. Проходите, вам в седьмой цех к Куликовой.

-   Но я не знаю куда?

Охранник вновь поднял на неё глаза, поискал кого-то в толпе и тут же распорядился:

-   Девчата, к вам новенькая. Забирайте.

Уля оглянулась, ища девчат, к которым обратился молодой парень, но кроме пожилых женщин предпенсионного возраста, никого не обнаружила.

-   Это мы из седьмого цеха, пошли.  -  недовольно проворчала одна из них, видимо обидевшись, что в её воображении они не меньше, чем древние старухи.

-   Бабы в любые годы девчата, запомнила?  -  вмешалась другая.

-   Запомнила.  -  дружелюбно согласилась Уля.  -  Никому этого не миновать.

Товарки перемигнулись и их суровые лица смягчились.

-   А кем ты до этого работала?  -  спросила первая.

-   Дояркой.  -  с гордостью поведала девушка.

-   Дояркой? А откуда ты такая работящая?

-   Девочки, да я из дальней глубинки. Вот, судьба забросила.  -  дёрнула плечами Уля.

Товарки рассмеялись и было понятно, что её в коллектив приняли на "ура".

-   Уль, а я уже выглядываю.  -  встретила их у цеха Ирина.  -  Идём в бытовку, я тебе форму выдам, тут строго. И ещё, держи санитарную книжку, тут уже всё оформлено, на случай проверки. Но в выходные всё равно нужно пройти комиссию, поняла?

-   Замётано.  -  ответила Уля.  -  Ира, я тебе радость принесла.

Женщина удивлённо расширила глаза, но не успела ничего спросить, как Уля протянула ей письмо из Армии.

-   Ой, это же от сыночка. Спасибо, Улечка, я забыла тебя предупредить. А ему ещё не написала, чтобы присылал на новый адрес.

День закончился быстро и Уля совершенно не устала. Стой себе спокойненько да упаковывай курочек. Легкотня. Ни то, что на ферме - таскаешь на пупке корма или силос вилами. Да стараешься побольше подцепить, чтобы сто раз не бегать туда-сюда. И Уля, поразмыслив, пришла к выводу, что задержится в Ленинграде до прихода парня из Армии, а там будет видно. А чего не работать? Не перетруждаешься, а платят почти также, как и дояркам. Правда, теряешь заработок, когда длинные отгулы и получается всего две недели рабочих дней. Так это всё восполняется "натур-оплатой", они домой несут мясо, яйца, потроха. Еда многое значит, в основном, человек трудится, чтобы потом большую часть вырученного отнести в продуктовый магазин, но здесь с этим полегче.
Обедали прямо в цеху. Девчата по очереди готовили первое, второе и даже компот, для которого приносили из дома сухофрукты или варенье.
А с собой ей дали в первый день - тушки двух цыплят и десяток яиц.

-   Я же тебе говорила, что у нас экономия денег начнётся.  - протягивая пакет, добродушно сказала Ирина.

-   Ой, и яйца? А где вы их берёте?  -  удивилась Уля, рассматривая гостинец.

-   С девчатами из соседнего цеха меняемся. Мы им мясо, а они нам яйца.

-   Понимающее у вас начальство.  -  восхитилась девушка.

-   Да всякое бывает.  -  честно призналась звеньевая.

-   Ира, а как же всё выносить? Там же охрана...

-   Да так и выносить. Вся проходная от нас живёт, всем кушать хочется. Вон, видишь сумка? Это для них.

-   Улька, это оттого ты не вымоталась, что коров доила.   -  сказала подошедшая Надя. Уля познакомилась поближе с теми женщинами, с кем вступила в полемику ещё на входе. Одну зовут Надя, а другую Олюшка.  -  А кабы у тебя профессия была сидячая, то ты бы уже с ног валилась.

-   Ага, у нашей Ульки спецподготовка. Доение коров пригодилось, типа, получила закалку на всю жизнь.  -  подтвердила Олюшка.

-   Уль, я чего подошла...  -  вспомнила Надя.  -  Ты завтра дежурная по "камбузу". Марина Сорина должна, но у неё эти дела начались, так она вечно гнётся, ну куда её заставлять ещё и с кастрюлями возиться? А потом, когда твоя очередь, она сготовит вместо тебя, идёт?

-   Конечно, девчата, какой разговор? А что готовить, я же впервые.

-   Там куры в холодильнике и фарш. На твоё усмотрение. Мы не привередливые.

-   Отлично! Завтра я вас котлетами накормлю. Я такие вкусные умею жарить, пальчики оближете!

Женщины дружно расхохотались. Всем была по душе эта новенькая деревенская девушка.



Гл.37


Прошёл почти год с минувших событий, Уля успела подружиться со всем коллективом и вместе с коллегами её связывала не только работа, но она отмечала с девчатами все прошедшие праздники, на торжество которых девушку приглашали с удовольствием. Она полюбила этот город, с его серыми узкими улочками, в своём микрорайоне уже знала все цены в магазинах и где можно купить, что-то подешевле. За прошедшее время Уля звонила родителям ещё два раза и как-то Наталья Владимировна пришла на почту без настроения, девушка сразу это почувствовала по интонации голоса. Мать сообщила ей, что Трифона искали какие-то люди и хоть они одеты были в гражданское, но Анатолий Иванович безошибочно узнал в них сотрудников милиции.

-   Дочь, что происходит?  -  допытывалась расстроенная женщина.  -  У вас там всё в порядке?

-   Да, мама, не волнуйтесь, у меня всё хорошо. Это было просто недоразумение. Обещаю все подробности рассказать по приезду, это не телефонный разговор. Ма, а что ты им ответила?

-   Правду. Что Трифон забрал тебя ещё в июне и увёз в Москву. А куда, мы понятия не имеем.  -  на самом деле так и было, близкие Ули и действительно не знали их московского адреса. Да и какой адрес, если жильё временное?

У Ули остался нехороший осадок в душе, после общения с матерью. Только начала всё забывать и вдруг, снова это напоминание о Трифоне. Может, он по-прежнему её разыскивает? А если когда-нибудь прознает про место её пребывания? Наверное, надо было поворачивать в деревню, а не сюда. Там хоть папа с мамой встанут на защиту, а здесь кругом чужие люди. Вот так встретит, когда она будет возвращаться с фабрики и ничем она противостоять не сможет.
Но потом проносились недели и месяцы, вокруг ничего подозрительного не происходило и девушка вновь окунулась в повседневность.
Но как-то, когда весь их коллектив вышел на очередную смену, Иру вызвал к себе мастер цеха. Женщина долго отсутствовала, а когда вернулась, то её лицо было чернее чёрной тучи. На все расспросы отмалчивалась, а после работы поехала вместе с Улей на свою квартиру, с предлогом срочного разговора.

-   Уль, не хотела тебе портить настроение прямо в цеху. Сейчас на фабрике идут страшные сокращения и ты, к сожалению, попала в этот список, потому что пришла последняя. Уль, я ничего не смогла сделать, как ни старалась.

Это был удар ниже пояса. Уля ни звука не произнесла в ответ, а просто молча смотрела на омрачённую звеньевую.

-   Уль, но я ведь тебя не гоню. Живи сколько надо. Может, и ничего страшного, найдёшь другую работу да и всё наладится.

-   Ничего не наладится, Ира. Такая лафа мне уже не встретится, сама знаешь. Я и пытаться не стану. На рынке торговать не выход из положения, там копейки, ну и толку тогда моё здесь пребывание? А через год вернётся твой сын со службы и тогда совсем я не выкручусь, а потрачу даже накопленное. Потому что проситься на постой, это дорого да и продукты потом самой покупать. Нет, Ира, я поеду в деревню. Значит, судьба моя такая, туда-сюда мыкаться.

-   Ну подожди, давай всё обмозгуем. А возвратиться ты всегда успеешь и ничего хорошего тебя там не ждёт. Давай я поговорю с мужем и, возможно, он согласится, чтобы тебя приютить, когда Дениска из Армии прибудет.

-   Нет, Ира, спасибо, ты очень добрый человек. Но во второй раз я не посмею этим воспользоваться. Как бы там ни было, но посторонние люди в доме, это, своего рода, обуза. Я всё понимаю, поэтому никаких обид. Решено, Ира, я к себе, в родимые просторы.

Давно ознакомившись с окрестностью, Уля отправилась в тот большой магазин, где частенько случались распродажи. Таким образом она уже много приобрела себе неплохих вещей, на базарах, стоимость которых, была гораздо выше. Сейчас девушка намеревалась купить родителям подарки, с пустыми руками явиться в село она не допускала и мысли. Как же она соскучилась за своими стариками!

Но как назло девушка попала в обеденный перерыв, и чтобы скоротать целый час свободного времени, повернула в ближайший скверик, просто присесть в тенёчке и дать отдых натруженным ногам. За год стараний на предприятии, где постоянно нужно стоя протолочься весь световой день, немного сказалось на её самочувствии, несмотря на то, что девушка ещё совсем молода. За весь период столько штата поменялось на фабрике, жалуясь на нестерпимые боли в ступнях и коленях, а одна женщина упала прямо в цеху и потом долго не могла ходить. Они тогда её проведывали и всячески успокаивали, будто всё наладится и слава Богу, что именно так и закончилось.
Все подозревали, что каждую из них ждёт такая же участь, но своевременная неплохая оплата манила и заставляла не думать о своём здоровье, ещё если учесть тяжёлые безработные годы.

На крайней лавочке сидела пожилая дама и кормила голубей. Уля немного полюбовалась добродушной картинкой и двинулась на другую лавочку, чтобы не мешать пенсионерке заниматься привычным делом, видно она здесь завсегдатай, вон, птицы опускаются к ней прямо на руки.
Уже миновав старушку, девушка, вдруг услышала:

-   Уля?

Но кто её зовёт, она никогда раньше не встречала эту пожилую матрону. Может показалось? Так нет же, та просто пожирает её взглядом, даже улыбается. И вдруг, как молния пронзила сознание.

-   Эльвира? Боже, я бы ни за что вас не узнала...  -  неосторожно вырвалось у Ули. Просто от той холёной богачки остался один пшик.

-   А я тебя сразу признала.  -  без тени ненависти и злобы тихо промолвила Эльвира.  -  Присаживайся!  -  она похлопала ладонью по скамейке рядом с собой.

В другой раз Уля бы бежала с этого места, как ошпаренная, а потом и из города, ведь появление Эльвиры в её судьбе - память хранила всё самое худшее, что с нею случалось за её короткую жизнь. Но девушка так же понимала, кто-кто, а Эльвира всегда в курсе основных событий, поэтому неплохо бы выпытать у той последние новости о Трифоне, он также продолжает её искать или уже успокоился? Теперь она не выглядит виновной перед бывшей женой Трифона, потому что он ей больше не нужен.
Стайка голубей взметнулась в воздух, напуганная присутствием чужого человека.

-   Ничего, они снова прилетят. Ко мне голуби уже привыкли, я их всегда подкармливаю. Особенно зимой им досталось от лютых морозов. А ты, как здесь оказалась?  -  вдруг сменила тему Эльвира.

-   Я?  -  Уля помедлила.  -  А почему нет? Вы ведь тоже должны были покинуть пределы страны и перебраться в Германию.

-   Всё так и было. У меня сестра умерла, вот я и возобновила контакты с Отчизной. В Москву не захотела, там шумно, много друзей и прочее. А здесь потише, а я так нуждаюсь в одиночестве... с некоторых пор.

-   Простите...  -  Уля собралась с духом.  -  Эльвира, мне Трифон без надобности и я вам больше не соперница.

Женщина кивнула и девушка почувствовала, что та обо всём уже проведала.

-   Я скрываюсь от Трифона, меня нужда заставила обосноваться в Ленинграде. Я от него сбежала.

-   И давно ты тут? 

-   Почти уж год.  -  Уля всматривалась в лицо женщины и старалась определить, как дама относится к услышанному, но всё тщетно, оно ничего не отражало.

-   И что, до сих пор его боишься?

-   Конечно! Он пытался утащить меня за границу, а я сопротивлялась.

-   Не бойся, уже всё позади.  -  вот так просто успокоила Эльвира.

-   Почему позади?  -  не поняла сути девушка.

-   Потому что, Трифон уже давно на небесах.  -  стареющая женщина быстро глянула на Улю, видимо, ей стало любопытно, как к сказанному та отнесётся, но девушка, округлив глаза, переспросила, потому что до неё не совсем дошёл весь страшный смысл.

-   Трифон мёртв?

-   Да. Наверное, через неделю, когда ты его покинула, он был убит в перестрелке с милицией. Ты знала, что он с тюрьмы сбежал?

-   Нет. То есть, потом догадывалась, но не точно...

-   Дурак. Я бы потом всё равно его вытащила, а он поспешил. Сразу некогда было, я по больницам насалась, а когда собралась, а бывшего муженька и след простыл. Трифона искали, а когда случайно наткнулись на его убежище, он отстреливался. Да всё это специально. Он не собирался больше на зону и, видимо, рассудил, будто смерть - избавление.

Уля пребывала в шоке. Подобные новости узнать - любого выведут из равновесия. Получается, что она скрывалась от человека, который уже давно не числился среди живых. Жалела ли она Трифона в настоящий момент? В какой-то степени, да. Потому что, он был не просто прохожим в мимолётной жизни, Трифон являлся её мужем и сие действо происходило с обоюдного согласия.

-   А где он похоронен, в Москве?  -  шумно вздохнув, спросила Уля.

-   Я совершенно не в курсе.  -  спокойно ответила Эльвира.  -  Меня, как раз, ещё не было в стране, уже потом дошли вести, будто Тимур пытался договориться с органами, чтобы ему выдали тело и похоронить Трифона по-христиански. Но у вора в законе ничего не вышло, поэтому Трифона закопали, как неизвестного, то есть, под каким-то определённым номером. Есть и связи, чтобы отыскать этот холмик, но я не захотела. Пусть лежит себе с миром. Имелись бы у нас дети, тогда другое дело, а так... А у вас ведь тоже детки не родились, да? Это Трифон виноват. В смысле, не дано ему испытать отцовство. Причина мне неизвестна, я просто не стала его унижать сдачей соответствующих анализов. Сама-то проверялась, я мечтала родить ребёночка. У меня всё нормально, так заключили медики. Но всё же, сомневалась. А потом, смотрю, и ты не беременеешь. Ты ведь не любила мужа, так?

Уля пожала плечами и опустила голову.

-   Да я сама толком не разобралась. Трифон не был мне безразличен, но чтобы вот страсть, как у других... Нет, такое я не ощущала.

-   Значит, не любила.  -  заключила женщина.  -  А я любила и сильно. Нет-нет, тебя ни в чём не виню, будто семью разбила. Если честно, то к этому всё и шло. Не ты, так другая, ну и какая разница? Но тобой он увлёкся серьёзно и это было настоящее чувство. Я ему предлагала свободу в обмен на совместную жизнь. И он отказался.

-   Сомневаюсь.  -  не согласилась Уля.  -  Кроме себя Трифон никого не любил. Как можно поднять руку на дорогую тебе женщину? А меня ударил.

-   Это ужасно, девочка, но просто Трифон был загнан в угол сложившимися обстоятельствами и у него не достало опыта руководить собой и взять под контроль ситуацию. Покойников нельзя осуждать, пусть земля ему будет пухом. А где ты живёшь и чем занимаешься?

-   Трудилась на птицефабрике, но недавно меня сократили.  -  с грустью в голосе поведала Уля.

-   И что теперь?  -  казалось, Эльвира с нетерпением ждала ответа.

-   А что теперь... Домой! Что ещё остаётся делать? Нормально устроиться теперь вряд ли повезёт, а абы куда я и в колхозе пригожусь.

-   Уля, не уезжай.  -  Эльвира накрыла руку девушки своею тёплой ладонью.  -  Понимаешь, мне необходим уход и забота. В общем, что скрывать... Уль, Эльвире Андроновой отмерено совсем чуть-чуть. Рак у меня. Пока ещё хожу, но это такое дело...

У Ули перехватило дыхание. Эльвира неизлечимо больна, поэтому и бросилась в глаза такая разница: какой она помнит эту женщину и кто нынче сидит перед нею.

-   У меня есть много друзей, которые уже в очереди стоят, кому я напишу наследство.  -  продолжала та.  -   Да надоели они мне... У всех денег куры не клюют, а они ещё и в мой кошелёк заглядывают. Лебезят, на двух лапках прыгают, аж противно. А вот ты нуждаешься в помощи. Уль, досмотришь, то напишу на тебя всё! Не знаю, почему я такое тебе говорю, но ты мне не чужая. Да, можешь смеяться, но нас с тобой соединил погибший Трифон.
Уль, на моём счёте столько средств, что не только тебе, но и твоим внукам хватит. А там смотри сама, отдай часть в благотворительность или ещё куда, твоё дело, но я сейчас решила составить завещание именно на тебя. Потому что уверена - те подхалимы через два дня обо мне забудут, а ты нет. Ты будешь помнить и молиться. В настоящее время я отошла от всего, всё распродала и приобрела себе скромное жильё. После можешь и от этой квартиры избавиться, а хочешь, оставь. Всякое случается, вдруг затоскуешь по здешним местам да и навестишь Ленинград. А, как ты? Соглашайся, Уль! Поверь, я честна с тобой и откровенна.



Гл.38


Уля поверила Эльвире. Пусть у неё не столько жизненного опыта, как у этой богатой и некогда высокомерной женщины, но интуиция подсказывала, что та с ней, действительно, честна. Ну нельзя так сыграть такую сложную роль, это надо в прямом смысле влезть в шкуру болящего человека. Кроме того, сам внешний вид обречённой говорил сам за себя, так даже загримироваться невозможно. Да и откуда ей было знать, что она встретит Улю, ведь не волшебница же Эльвира, в самом деле?

Но когда переносила вещи в квартиру первой жены Трифона, то всё равно страх в душу закрадывался.

"А вдруг, это мастерски подготовленная ловушка? Сейчас войду туда, а там меня Трифон поджидает... Тогда какой смысл Эльвире устраивать свидание любимому мужчине с ненавистной соперницей? Нету смысла."

А может, она сама решила заманить её в своё жилище и расправиться с ней за все те давнишние грехи? Нет и ещё раз нет. Эльвира избалованная обеспеченная дама, но никак не актриса. Да и не убийца точно. Было дело, старуха как-то избила её в деревне, но это почти на любую и каждую. Ну кто будет рад видеть свою разлучницу? Ещё неизвестно, как бы сама Уля повела себя в данной ситуации.

Квартира Эльвиры и правда оказалась скромной до неузнаваемости. Сам дом не из тех, кто отживает отмеренные историей годы, но и не из элитных. Три комнаты, косметический ремонт, то есть, всё свежо, чисто, но без изысков. Мебели мало, только самое необходимое: кровать, диван-уголок с двумя креслами, небольшой шкаф, телевизор, холодильник и обеденный стол со стульями в кухне.

Уля заняла одну из спален и занялась приготовлением еды. Эльвира ничего не стряпала, в холодильнике полно полуфабрикатов и консервов, поэтому она решила порадовать больную женщину вкусной и полезной пищей. Но Эльвира ела очень мало и на будущее просила её не колотиться, потому что это ни к чему.

-   Уль, отдыхай на здоровье и не суетись. Мне мало что нужно, моя девочка. Уже и любимые продукты стали отвратительны на вкус, и на данный момент мне совсем ничего не хочется. Просто нежелательно потом остаться одной, надо чтобы кто-то присутствовал. Подруг своих не зову, я говорила, что они мне все надоели.  -  наставляла хозяйка.

Но Уля догадывалась, почему Эльвира так против своего привычного общества. Она лучше умрёт в одиночестве, чем позволит кому-то из них видеть её облик в последние дни собственного существования. Ну ещё бы! Когда они друг перед другом хвастались украшениями, одеждой и прочим барахлом, а теперь гордость Эльвиры, даже в такой момент, не желает быть ущемлённой.

Ирине, и другим товаркам, Уля не стала отчитываться о дальнейших намерениях, поэтому все подумали, будто она укатила в деревню. Ну как им объяснишь, что она собралась ухаживать за бывшей супругой убитого мужа? Начнутся расспросы и пересуды. Ведь обязательно найдутся те, кто осудит или позавидует.
Теперь девушка ночами усиленно думала, почему она согласилась пойти на уступку Эльвире, из-за денег? Да чего тут греха таить, и из-за них в том числе. Ну где она ещё заработает такой капитал? А ей надо очень многим помочь да и вообще, у неё слишком большие планы на ближайшие годы. Ну, если рассудить справедливо: когда кто-то протягивает тебе деньги, причём, бескорыстно, то ни в коем случае нельзя бить по протянутой руке, ведь судьба-шалунья может больше и не предоставить такой шанс.

А ещё Уля считала, что она всё же заслуживает, кое-какого поощрения за все те ненастья, что ей пришлось перенести. Есть и её вина в этом, но вина Трифона, как не прикидывай, гораздо объёмнее. Он состоявшийся зрелый мужчина и если у него выходило всё не так, как предполагалась, то что тогда взять с простой деревенской девчонки?
Девушку постоянно беспокоила ещё одна мысль: как и где хоронить Эльвиру, кого приглашать и прочее, что с этим связано, но заговаривать об этом с угасающей женщиной она не рискнула, жалея её и без того ужасающее состояние. Но Эльвира сама завела разговор:

-   Уль, тебе не стоит потом брать на себя ответственность по подготовке всей этой мрачной процедуры. Я дам телефон, по которому ты позвонишь и это единственное, что от тебя требуется. Всё давно оплачено, поэтому сразу приедут нужные люди и устроят церемонию так, как и положено. Похоронят меня в Москве, но ты не езжай туда, это будет глупо. Сама знаешь, кто туда прибудет и зачем лишний раз испытывать себя. Я просто берегу твои нервы, они тебе пригодятся на твоём веку.
Все мои драгоценности, как и сбережения, в банке, но кое-что я прихватила с собой. В шкафу, в нижнем ящике, всё и найдёшь. По нашим меркам - это целое состояние. А потом можешь отправляться к себе, мой адвокат всё оформит и всё продаст по истечении положенного строка. Не бойся, не обманет. Это старый одинокий человек, которого уже не интересуют деньги, а продолжает трудиться потому, что если всё бросит, то сразу же погибнет от невостребованности.
Я всё хочу спросить, тебе понравился тот дом, в котором вы с Трифоном жили? Имеется в виду твоя деревня. Только честно, Уль, без обиняков. Это не праздное любопытство, есть мысли.

-   Если честно, то да. Очень нравился, я так привыкла к нему, что даже московский особняк не сумел вычеркнуть память о нём. Мне всё там устраивало и очень жаль было его покидать.

-   Ну и хорошо.  -  кивнула Эльвира.  -  Ты можешь его вновь выкупить, денег и сейчас для этого достаточно. Та моя знакомая, которой я продала дом, думала, что в сельской местности просто рай. Ну, а я её и не переубеждала. А когда она посидела там месяц и чуть не завыла от скуки, то уже всё, поезд ушёл. Ну кому теперь она сможет продать такие дорогие хоромы? У деревенских нету средств, а с города мало кто польстится на подобные расходы. Я ей позвоню и она с радостью тебе его вернёт. Как, нравится идея, ты согласна?

-   Конечно! Спасибо огромное, я так рада, что не передать...  -  Уля не знала, как благодарить эту женщину, её просто переполняли эмоции.

-   Не за что, Уль. Я вот наблюдаю за тобой, ты очень добрая и искренняя девушка. Даже наводит на удивление, нынче мало таких встретишь. Я просто вспоминаю нашу с тобой перепалку, ведь ты тогда откровенна была со мной. Слушай, прости меня, ладно? Если бы всё вернуть назад, то я бы уже не совершила такую глупость.

-   Ничего, не извиняйтесь. Я ведь тоже не святая. Правда, Трифон лгал мне и я, действительно, не знала, что у него есть жена, но могла бы и промолчать, когда стало известно об этом. Развернулась бы и ушла, так нет же! Я ещё пыталась доказать, кто кого любит, а кто не любит. Вы меня тоже простите, но я не со зла.

В один из дней явился адвокат Эльвиры, старик безразличным взглядом окинул Улю и присел прямо на постель к больной.

-   Эля, ругай, заслужил. Я не мог раньше вырваться, но твёрдо был уверен, что ты меня дождёшься. Только утром прилетел аж из Урала и, не заходя домой, сразу к тебе в Ленинград. Показывай документ по оформлению наследства, я должен снять копии.  -  распорядился он.

-   Уль, подай пожалуйста.  -  в свою очередь попросила Эльвира.  -  Глеб, может тебе чего оставить на память, ты столько для меня сделал. Считай, сорок лет на меня проработал и ты заслужил подарка. О чём бы ты мечтал?

-   Эль, не дури. Мне ничего не требуется. Накопил, что на несколько жизней хватит. Раз собралась всё оставить вот этой дивчине, то и оставляй, я всё сделаю на высшем уровне. Давай я тебя поцелую, а то, возможно, и не увидимся больше. Но если возникнет необходимость, звони, прилечу сразу.

-   Я признательна, Глеб, но вряд ли уже потребуется твоя помощь. Здоровья тебе, дорогой и, наконец, женись. Как только нравится жить одному, ну как крот в норе.  -  пыталась шутить Эльвира, но было видно, ей это давалось нелегко.

Каждый день приезжала к ним медсестра, ставила укол и Эльвира моментально забывалась в глубоком сне, а Уля сидела рядышком и охраняла её покой. Ночью иногда вскакивала и прислушивалась к её дыханию, удивительно, но теперь она полностью принимала слова Эльвиры, когда та ей сказала, что они не чужие. Девушка сильно привязалась к умирающей женщине и в данный момент ей уже ничего не хотелось, никаких денег, а только бы та жила. Но такое под силу сотворить только Господу.

Вообще, она поражалась мужеству Эльвиры. Ведь судьба баловала последнюю, она прожила яркую обеспеченную жизнь и вот именно сейчас должна была спасовать перед трагическими трудностями, но нет, только не Эльвира.
Она ни разу не проронила ни одной слезинки, ни разу ни на что не пожаловалась, и никогда Уля не слышала ни единого стона, хотя сотню раз замечала, как ей больно и плохо. Просто иногда Эльвира спрашивала, который час, дабы удостовериться, что спасительная инъекция скоро прибудет.
Ходила она до последнего, у Ули и не было никаких хлопот, вот только неделю как они не стали появляться на улице, Эльвира просто сказала:

-   Уль, всё, силы закончились. Туда я уже не ходок. Ты отдёрни штору и я из окна полюбуюсь солнышком и синевой неба.

И ухаживала она за собой тоже сама, но однажды Уля заподозрила, что Эльвира не может встать и привести себя в порядок, и тогда скомандовала:

-   Эльвира, держитесь за мои руки, давайте я помогу вам.

-   Что ты собралась делать?  -  со слабой улыбкой поинтересовалась женщина.

-   Мы пойдём в ванную и я вас искупаю.  -  настаивала девушка.

-   Уль, не возись. Вот станет мне легче и я сама справлюсь.

-   Вот когда станет легче, тогда другое дело, никто не против, а в данный момент я приказываю.  -  она протянула свои ладони к больной, а та уцепилась за них и Уля медленно потянула на себя высохшее тело.

-   Вооот, умница...  -  похвалила Уля.  -  Так, теперь ножки опустим на пол. Ну-ка, где наши красивые тапочки? Вот они где, надеваем... Эльвира, давайте я вас обниму, а вы тоже держитесь за меня.

Но когда они черепашьими шагами добрались до ванной, Эльвира замешкалась, ей так было неловко.

-   Эльвира, не вздумайте меня стесняться. Что я такое тут обнаружу, чего раньше не видела? И нечего конфузиться, я тоже идеальной не останусь, как нынче, когда дотяну до вашего возраста. Уже молчу за то, что болезнь ещё никого не украсила. Всё, раздеваемся.

Девушка накупала Эльвиру так, что её кожа порозовела и сама она, как бы воспрянула духом. Ей стало свежо и комфортно, но это было не последнее испытание, уготованное неугомонной деревенской простушкой.

-   А теперь покушаем.  -  и как Эльвира не сопротивлялась, ссылаясь, что пора вздремнуть, Уля заставила её выпить пол-стакана молока с размягчённым в нём печеньем. А уж потом дала добро на сон.

В эту же ночь Уля проснулась оттого, что как будто кто-то её толкнул. Девушка подскочила, но рядом никого не оказалось. Тогда она босиком бросилась в зал, где лежала Эльвира. Свет в прихожей у них горел постоянно, поэтому она сразу обратила внимание, как безжизненная рука Эльвиры, не естественно вывернутая, свисала с постели.

-   О, Господи.  -  Уля замерла.  -  Глаза закрыты, может спит? Но девушка понимала, что она обманывает саму себя. Нос заострён, глаза провалились, бледность лица в два раза усилилась, и неимоверная давящая на уши тишина, в которой нет посторонних звуков: привычного сопения Эльвиры, или скрип кровати, когда она принимала удобную позу, всё это говорило о том, что Эльвира отошла в мир иной.

Уля глянула на часы. Три ночи.

"Когда же ты умерла, а меня и рядом не было. Хотя, ну чем бы я смогла остановить неизбежный конец?"

Девушка вышла на балкон и заплакала. Слёзы лились ручьём. Вот если бы тогда, когда она сидела в кустах у бабы Груни, избитая Эльвирой, и ей бы сказали, будто она так расстроится, что последняя исчезнет навсегда в царство теней, вряд ли бы девушка поверила, но теперь это была святая правда.

Немного успокоившись, Уля обратила взор на чистое небо, усыпанное звёздами. Где-то там находится Трифон и, возможно, он наблюдает за нею, а также в курсе всех последних событий.

"Пусть они хоть там будут счастливы.  -  пожелала им девушка. - Видимо, Эльвира и стремилась к нему, иначе почему, имея такие деньги, она никогда не призвала к себе отменных докторов, готовых продлить её дни или, даже годы? Не захотела. Так и есть, раз любимого больше нету на этой земле, она поспешила к нему туда." - и сомнений у Ули, будто это не так, не возникало.

Еле дождавшись рассвета, Уля набрала тот номер, что ей рекомендовала Эльвира. Трубку взял мужчина, по голосу не старый. Последний очень удивил её, потому что, ещё рань-раньская, а он уже бодрствовал. Внимательно выслушав девушку, неизвестный произнёс:

-   Всё-таки умерла. Очень жаль. Вас как зовут, Уля?... Ничего не предпринимайте, Уля. Я позвоню Глебу Антоновичу и мы прибудем через два-три часа. Ждите.

Они и правда явились быстро. Погрузили тело Эльвиры в катафалк, а уж куда повезут: в московский ли морг или здешний, Уля не стала выпытывать да и какая разница?
Адвокат пожал ей руку и напутствовал:

-   Ульяна, вы можете ехать к себе. По прошествии полугода я вас найду, ваш адрес написан в документах. У меня один вопрос. Эту квартиру тоже выставлять на продажу?

-   Нет, не надо. Пусть остаётся. Глеб Антонович, мне Эльвира посоветовала согласовать с вами один нюанс, если можно так выразиться.

-   Я слушаю.  -  наклонил голову добродушный старик.

-   Будете вести все мои дела? Я ведь никогда таких денег сроду не имела.

-   С удовольствием!  -  ответил тот и отправился к ждущей машине.  -  Мы с вами потом подробнее это обсудим, у нас ещё найдётся для этого время.  -  крикнул он через плечо.



Гл.39


Но адвокату суждено ещё раз возвратиться в Ленинград, потому что хозяйка деревенского особняка настаивала на продаже имущества, как можно скорее. Были оформлены все соответствующие документы и дом, который долгое время снился Уле лишь во сне, перешёл в её собственность. Оно и лучше, а то бы ей предстояло тащить с собой приличную сумму денег в поезде, а теперь остались только ювелирные украшения, всё же безопаснее. И чтобы совсем чувствовать себя налегке, девушка заказала переговоры с Москвой, у неё был записан адрес и телефон Ларисы, благодаря которой Уля перебралась в этот город.

-   Уля, я сначала не поняла кто добивается со мной поговорить, а потом аж сердце взыграло! Как ты там, всё ли у тебя нормально?

-   Да нормально, нормально. Лора, я выслала на твоё имя некоторую сумму, чтобы ты купила себе приличную квартиру.

-   О Боже, откуда у тебя финансы? Ну ладно, потом разберёмся... Уля, мне не нужна другая квартира, мне дорога эта. Здесь жили мои родители и давали её моему отцу-ветерану. Это память моя, понимаешь? Спасибо за помощь и внимание, но я возьму себе только на ремонт, а остальные верну, договорились?

-   Я тебе верну, не вздумай! Оформи себе инвалидность и больше не вари самогонку, Лора, обещай мне!

-   Я уже давно не гоню её, Уль. Тут у нас участковый стольких привлёк к ответственности, что я побоялась дразнить быка красным флагом. Да знаешь, посидела, подумала... Меня ведь проклинают в каждой семье, куда пришёл муж пьяный, а разве проклятия кого доводили до хорошего? Не волнуйся, я уже в завязке, а за помощь спасибо. Очень жаль, что не могу обнять и поцеловать, но я приеду к тебе, скажи, где ты решила окончательно обосноваться?

В село Уля ехала с чистой душой и без намёка на переживания. Если раньше надо было думать, как к её появлению отнесутся родители, куда потом устроиться, чтобы заработать деньги, как поведут себя односельчане, по-отношению к ней. А сейчас Уля знала, что всё у неё сложится наилучшим образом.
Анатолий Иванович и Наталья Владимировна уже знали о приезде дочери, та им дала телеграмму. Потом они до полночи обсуждали все свалившиеся неожиданные новости, ведь Уля во всём призналась родным, не скрывая ничего о Трифоне и Эльвире.

-   Ну что же,  -  сказал Анатолий Иванович.  -  царствие им небесное, конечно. Ну, а ты что собираешься делать?  -  обратился отец к дочери.

-   Пап, ну зачем, по-твоему, я выкупила "помещичий" дом? Просто так, что ли? Перейду туда жить. Вас тоже туда приглашаю. А чего, всё же вместе веселее!

Родители переглянулись, им было приятно, что дочь беспокоится о них, но Уля уже заранее знала ответ.

-   Да нет, дочка...  -  прокашлявшись, начал Анатолий Иванович.  -  Мы ещё в состоянии и сами о себе позаботиться. Ты уж не серчай, но в старики рано нас записываешь. Мы ещё с матерью самостоятельные...  -  тут он запнулся, подбирая слова.  -  В общем, есть ещё порох в пороховницах, не отсырел.

-   Уленька,  -  вмешалась Наталья Владимировна.  -  как постареем уже совсем, так другое дело, а пока мы не можем жилище бросить, а ну, столько лет тут прожили.

-   Ма, ну как будто вы за полярный круг лыжи навострили, такое придумаете. Всё же рядом, в одной деревне.

-   Ты не права, дочка. Хата должна существовать вместе с хозяином. Нету хозяина и хата помрёт. Ты молодая ещё, тебе этого не понять, ну ничего, придёт с возрастом.

Другого решения Уля и не ожидала.

"Ну ладно, будем пока ходить к друг другу в гости."

Здесь, в деревне, дом охранялся мужчиной лет пятидесяти, который потом с удовольствием передал "полномочия" новой владелице и купил билет в обратный путь, к своей семье.
Уля, затаив дыхание, прошлась по комнатам. Слава Богу изменений нет, всё оставалось прежним и на своих местах, именно так, каким она всё помнила. А на утро девушка поспешила на приём к председателю колхоза. Иван Иванович был очень занятым руководителем и его почти никогда нельзя застать за праздным отдыхом, но мужчину взяло любопытство, что же надо от него этой новоявленной богачке? По селу ходили слухи, будто у неё умер муж и она унаследовала баснословные капиталы.

"Может, взбрело ей в голову чего выкупить тут?"  -  с недовольством перебирал мысли председатель колхоза. И когда Уля появилась в кабинете высокого начальства, он так прямо и спросил:

-   Чем обязан таким особенным людям? Не ферму ли захотелось вам прикупить, а, Ульяна Анатольевна?  -  хоть это и шутка была, но от девушки не укрылись холодные нотки в голосе председателя.

-   Бог с вами, Иван Иванович, на кой ляд она мне сдалась?

-   Тогда что вам потребовалось от нас?  -  мужчина смотрел на неё уставшим взглядом и пытался угадать причину её визита.

-   Содействия, Иван Иванович. Мне нужно ваше содействие.

-   Прошу прощения, но что-то не совсем понял о чём речь.

-   Иван Иванович, у меня через полгода будет очень много денег и я надумала помочь родному селу. Пожалуйста, не перебивайте, а то я и так путаюсь... Я хочу выделить средства на среднюю школу, чтобы наши ученики не преодолевали такой длинный и опасный путь до райцентра, к тому же, по этой причине у нас и десятого класса почти нету в выпуске. А когда всё будет на месте, то, возможно, многие захотят окончить десятилетку. Дальше. Я мечтаю, чтобы у нас был детсад, сами знаете, как тяжело женщинам определить детей, когда рядом нету того, кто бы приглядел за ребёнком. Но самое главное, Иван Иванович, это больница. Хоть какую-нибудь небольшую, пусть на двадцать коек, но всё же получше, чем мы имеем один медпункт во главе с Пашкой Самсоновой, окончившей курсы медсестёр. Ну это несерьёзно, согласны?

Председатель, грешным делом посчитал, будто он спит и это всё ему снится. Даже ничего не ответил на услышанное. Уля растерялась, неужто не угодила?

-   Ульяна Анатольевна, вы... серьёзно сейчас всё это? - наконец, выдавил он из себя.

-   Я что, похожа на шутницу? Мне просто делать нечего, как явиться к вам и просто так, без толку помолоть языком.  -  нахмурилась девушка.

-   Нет, прошу прощения, я никого не хотел обидеть. Просто за детсад и больницу да и за школу в частности, я ругаюсь с руководством не один десяток лет. Они мне твердят, что село не рентабельно и на него нет смысла тратить такие деньги. А как подходит посевная, так сразу и планы сыпятся со всех инстанций, в том числе и на ферму. Коли мы такие невыгодные, так закрывайте нас к чёртовой матери, чего вы нам условия под нос суёте и разные соцсоревнования, правильно? Зачем они нам, если село, по их словам, отмирающее, навроде того динозавра. А тут появляетесь вы и за просто так предлагаете огромную услугу, вот я сразу и не сообразил, куда вы клоните. Редко найдёшь человека, чтобы добровольно расстался с накопленными средствами, наоборот пытаются их приумножать, а тут...

-   Иван Иванович, поверьте, у меня очень велико желание, чтобы наша деревня преобразилась. Ведь почему молодёжь здесь не задерживается? Надеюсь, объяснять нету резона. А то, что мы сейчас с вами обсуждаем, вернее, будущие постройки, то, думаю, они кого-то и задержат в селе.

-   Что от меня требуется, дочка? Я всё сделаю, как ты просишь.  -  пожилой мужчина был растроган такому непредвиденному повороту событий.

-   Вам, Иван Иванович, надлежит позаботиться, чтобы к нам приехали некоторые специалисты: педагоги и медики. Много не надо, но хотя бы те, кто особенно пользуется спросом.

-   Да я с дорогою душой, Уля, тем более, учителя нам без надобности. Наши все имеют высшее образование и запросто потянут девятый и десятый. Просто школа маленькая и нету у нас размаха. А когда прилепим к ней нужные аудитории, то наши педагоги и сами справятся с поставленной задачей.

-   Ну и отлично, тогда на вас медики, Иван Иванович. Поговорите в ближайшем городе с администрацией мединститута, возможно, кто-то из молодых и рискнёт к нам наведаться. Ну бывают же в этой жизни романтики!

-   Бывают, да стоит ли сюда зазывать тех, кто ещё не получил определённый опыт?

-   Я считаю, что стоит. А вы, Иван Иванович, уже прямо родились председателем колхоза? Все с нуля начинают и не нам перебирать специалистами. Как бы ни было, но всё же лучше, чем Пашка, верно?

-   И то верно. Ну что же, дивчина, порадовала, так порадовала! Теперь и мой черёд открывать перед тобой карты. На последнем совещании я доложил, что за последнюю пятилетку ни один выпускник не остался в родном селе, а это вопиющие данные, если учесть все отрицательные стороны. И руководство задумалось. Что ни говори, а они нас только пугают, а на самом деле никогда не сбрасывали со счетов наше маленькое хозяйство, потому что мы каждый год перевыполняем план по зерну и надоям, а подобное много значит. Вот и дали добро на бесплатное строительство у нас десяти коттеджей.  - председатель довольно засмеялся.  -  Видишь, и я чего-то добился. Уже с весны начнутся соответствующие работы.

-   Да вы что? Это же здорово! А я уже думала, что пожелавших заглянуть к нам на огонёк размещу в своём доме на первое время, а тут такая радость. Конечно, людям всегда грезилось иметь собственное гнёздышко, которое они будут постепенно обустраивать и облагораживать.

-   Верно. Десять коттеджей - это крыша над головой у двадцати семей.  -  Иван Иванович поднял указательный палец вверх, мол, это не халам-балам, а цифры.  -  И четыре домика пойдут в распоряжение специалистов, а остальные шесть - нашим односельчанам.

-   А кому именно, Иван Иванович?  -  девушка имела к сказанному свой интерес.

-   Честно поделим между доярками и овощеводческим звеном, то есть, по три домика тем и тем. Трактористы у нас не нуждаются в жилплощади, у всех дома добротные. Я с ними разговаривал, мужики ни один не претендует.

-   Я поняла. А кому из доярок, по-вашему, положена новая квартира?

-   Ты за подруг полошишься? Пустое. Твои девчата получат свои метры. Тем более, Линькова поступила в техникум, будет учиться на зоотехника.

-   Света поступила в техникум?

-   Ну да. Иван Маркович совсем постарел и давно просится на покой.   

Глава колхоза искренне благодарил Улю за весомый вклад родному селу и посулил, что её никто не побеспокоит, если она не будет трудиться, мол, своим подарком она уже с лихвой перекрыла все трудодни.

-   Да нет, Иван Иванович, лодырничать не по мне, на работу я выйду.

-   Неужели опять доить?

-   Ну, не доить, а детей нянчить не откажусь. Вот как садик откроется, так и выйду туда нянечкой. А как без работы, Иван Иванович? Это же с ума можно сойти.

Несмотря на то, что беседа в конторе протекала мирно и с обоюдным стремлением к лучшему, но Уля чувствовала себя морально истощённой и уставшей, потому что никогда в жизни не принимала таких важных решений. А когда уходила от председателя, то тот её окликнул у двери:

-   Уля, не передумаешь? А то я уже и не перенесу разочарования, ты так красиво удружила сегодня.

-   Иван Иванович, вот обидеться бы сейчас на вас да не могу. Нет, не передумаю. Хотите, подпишу любую бумагу?

В этот вечер она рано легла спать и поэтому ничего не слышала, как на улице люди, выручая друг друга, тушили разбушевавшееся пламя. Пока подоспели пожарные, то четыре избы сгорело дотла, среди них оказались дома бабки Матрёны, ещё одной пенсионерки, и Даша с Верой тоже лишились жилья. Хорошо, что никто не пострадал, кинулись сразу, но и положительные результаты не поднимали настроения. Сгорело имущество, документы и всё, что было нажито за долгие годы. Но Уля об этом ещё не знала.

Проснувшись, она почувствовала запах дыма, который заносился ветром через распахнутые форточки.

"Может мусор кто запалил?"

Но тревога закралась в сердце девушки и она выскочила на крыльцо. Со стороны улицы вверх поднималось несколько небольших столбов дыма и это совсем не походило на безобидный костёр. Уля побежала по тропинке в деревню и встретилась с Натальей Владимировной, направляющейся к ней.

-   Уля, беда. Люди погорели, четыре хаты как и не бывало. Выскакивали через окна, а бабу Матрёну вынесли на руках, она чуть дымом не задохнулась. Это так страшно, дочка. Даша с Верой тоже остались у разбитого корыта.  -  Наталья Владимировна всхлипнула и перекрестилась.  -  Но хоть живы все и то слава Господу...

-   Боже, да как же это произошло, отчего?

-   Дед Кузьма с вечера старую солому решил пожечь, а затушить забыл. А ночью ветер разобрался. А строения ведь все деревянные, так в три секунды всё занялось. Девчат родители к себе приютили, а вот пенсионеры... Председатель приезжал, обещал что-то придумать. А ты куда нарунжилась?

-   Туда.  -  Уля указала вдоль улицы.

-   Да там уже ничем не поможешь. Уль, я карасей купила у рыбаков. Уже почистила и выпотрошила, осталось только на сковородку кинуть. Пошли, пожарим да и позавтракаем все вместе.

-   Ма, иди, а я скоро.  -  и Уля бегом вернулась обратно, оставив на тропинке недоумевающую мать.



Гл.40


Старая Матрёна сидела прямо на земле возле гор пепла и дымившихся головешек, которые несколько часов назад составляли её избу. Она не выла, не причитала, а только раскачивалась из стороны в сторону. Зрелище жуткое, и Уля, наблюдавшая за всем этим, невольно содрогнулась. Говорят, гораздо лучше, когда человек плачет и бьётся в истерике, а вот такое молчаливое восприятие случившегося обычно до добра не доводит.
Услышав шаги за спиной, Матрёна оглянулась, но сразу же вновь приняла ту позу, в которой пребывала до этого.

-   Здравствуйте.  -  тихо поприветствовала её Уля.

Та кивнула и насторожилась, ожидая от пришедшей объяснений, зачем нарушила покой? Но девушка не могла и слова произнести, уж слишком повлияло на неё людское горе, она не знала с чего начать. С соболезнования? Так кому от подобного станет легче, лишь душу растеребишь и только.

-   Не подумай, что видеть тебя не желаю, если отвернулась.  -  сказала Матрёна.  -  Мне просто стыдно смотреть в твои глаза. Все разбежались и я одна тут со своим несчастьем, даже подругам недосуг, а ты пришла.

-   Да ладно вам, бабка Матрёна!  -  как можно беспечнее начала Уля.  -  Плохая примета старым попрекать. Мне бы поговорить с вами... Что председатель обещал, конкретное?

-   Ничего, если иметь в виду конкретное. Да я и не в обиде. Это Бог меня наказал за мой язык и лишь мне нести этот крест. Ну кому нужны старики, чтобы их обеспечивали жильём, мы уже использованный материал. Дочь приедет да заберёт меня, вот и весь сказ.

-   Но вы ведь не хотите уезжать, верно, бабка Матрёна?!

-   Не хочу. Я родилась тут, а там чужбина.  -  Матрёна вздохнула так тяжко, что у Ули мурашки побежали по коже.   -  Я не ропщу, ты не думай. Я готовилась к этому, что когда-то предстоит переезжать к дочери. И вот пришёл этот день. Рановато, правда, но Богу виднее.

-   Возьми, бабка Матрёна.  -  и Уля протянула ей ключи от навесного замка.

-   Что это?   -  старушка сощурилась, стараясь рассмотреть подношение.

-   Это ключи от хаты моей бабы Люси. Мне она ни к спеху, а тебе, как находка. Живи, сколько пожелаешь.

Матрёна преобразилась и с надеждой в голосе поинтересовалась:

-   У вас же там, вроде, постояльцы...

-   Нету уже никого, они съехали. Вставай, бабка Матрёна, и перебирайся в новое жилище. Там всё есть необходимое, даже одежда от бабы Люси сохранилась. Никак рука не поднималась, куда-то определить, а вот нынче, как находка.

И вот теперь Матрёна расплакалась, сквозь слёзы поясняя особенное, что задело её душу.

-   Вот ведь как бывает... Тут достаточно людей наберётся, которым я добро ни раз сотворяла, но никто и на завтрак не пригласил, у меня же совсем ничего нету. А ты, которой я кроме гадостей ничего хорошего не сделала, вернула меня с того света. Никогда не знаешь, кто протянет тебе руку помощи. Я не заслужила твоего снисхождения ко мне, но я возьму ключи, потому что, детка, чужие края - это крайняя очередь, я мигом там засохну.

-   Мир, бабка Матрёна?  -  девушка протянула к ней обе ладони.

Пенсионерка ухватилась за них, а Уля помогла подняться. Как только Матрёна почувствовала устойчивую почву под ногами, она обняла Улю и крепко к ней прижалась.

-   Спасибо, Уленька! Сколько отмерено мне Господом, столько и молиться не перестану за твоё здоровье.

-   Это хорошо, но не забывайте помолиться и за своё здоровье.
Меня родители ждут, а вы, нате, держите деньги и купите в магазине себе продукты. С новосельем тебя, бабка Матрёна!

-   Уля, деньги без надобности, у меня есть. Я за пазухой их всегда держу. Все смеялись с меня, а вот как прогадали теперь, а я с козырем осталась.

-   Ничего, бери-бери, не помешают. Вдруг, какое лекарство после этого придётся принимать... Я хотела спросить, а где Степановна, твоя соседка? У неё ведь тоже куча золы вместо дома, а дети её далековато, ещё не успели бы её забрать, так где же она?

-   В медпункте. Плохо ей. Уль, я тут подумала.. А ты не против, если я Степановну к себе позову? У Люси, как мне помнится, три комнатки, неужто мы не поместимся?

-   Конечно поместитесь! Поторопись, бабка Матрёна, порадуй Степановну.

Через два дня возле ворот особняка остановилась машина.

"Кто это там, может председатель?"  -  Уля поспешила на крыльцо и удивлению не было предела, когда она увидела, что во двор заходит Тимур, а следом за ним Рома.

-   О Боже!  -  всплеснула руками девушка.  -  Рома? Как ты тут оказался?

-   А мне ты не рада?  -  с улыбкой спросил Тимур.

-   Да конечно рада! Но с тобой всё понятно, а вот с ним...  -  Уля не верила своим глазам.

-   Ладно, хозяйка, встречай гостей, а разговоры потом. -  не стирая с лица улыбку, промолвил Тимур.  -  А то, столько вёрст отмотали. Но только не в дом, мы запарились в машине, давай в беседку.

-   Хорошо, куда скажете!  -  Уля прошла первая, увлекая за собой двух мужчин. И когда удобно расположились, Рома пояснил:

-   Да не удивляйся ты так, это заслуга Эльвиры. Она нас с Юрой вытащила.

-   Эльвира? Но мне она ничего не говорила. Я ведь была с нею до последнего, ухаживала за ней.

-   Мы в курсе.  -  добавил Тимур.  -  Её адвокат нам всё доложил. Да, Эльвира была загадочной женщиной. Никогда не угадать, что она предпримет в следующую минуту. Я и не знал, что Трифон соскочил, а когда дошли слухи, то попытался его найти и переправить туда, где сам кантовался. Но поздно. Уль, а чего ты в Питер укатила, почему ко мне не обратилась? Ты же знаешь и адрес мой, и телефон. Неужели я бы тебя откинул?

-   Тимур, ну кто сомневается? Просто в тот момент было не до чего да и зачем вешать проблемы кому-то, если я сама сумела с ними справиться. Не обижайся, но когда-то надо и самой пробовать отбиваться от всех невзгод. В общем, не время отвлекаться на моей персоне, есть дела поважнее. Рома, хоть немного расскажи, как всё произошло на самом деле?

-   Да как произошло, мы с Юрой и сами до сих пор в шоке. Был ещё один суд и нам дали по пять лет условно. Но согласись, всё же лучше, чем на нарах париться?!

-   Дело в том, что с наркотой разобрались.  -  вмешался Тимур.  -  Улька, не поверишь! Боря действительно последние месяцы принимал эту гадость, а знаешь кто её поставлял в наш город? Ни за что не догадаешься.

Девушка пожала плечами и засмеялась.

-   Ну не тяните кота за хвост, любопытно же...

-   Опер Савченко командовал всем этим парадом, представляешь?

-   Савченко? Не может быть! Такой честный, такой порядочный.

-   Ага, когда зубами к стенке.  -  пояснил Тимур.  -  Юристы Эльвиры раскрыли целый гадюшник, поэтому пацанов и отпустили. А вот оперок попал, так попал!  -  не скрывал своего ликования Тимур.  -  Всегда так было: когда роешь другому яму, то сам в неё и попадёшь.

-   Здорово, Ром, я в восторге, честно! А Юра где?

-   Раны зализывает.  -  ответил Рома.

-   Раны?  -  тут же встревожилась Уля.

-   Да то я так выразился. На моря укатил, восстанавливать нервы и душевное равновесие. Да всё нормально, не переживай. Уль, я же не просто так явился, а на поклон.

-   На поклон? Что это значит?  -  растерялась девушка.

-   Возьми охранником, а то я совсем на нулях. Мало того, что с работой и так напряжёнка, так ещё и судимость. Ну кто меня примет? Это или в бандиты идти, или с голоду подохнуть. В бандиты не вариант, там сразу найдут за что повязать, ещё и пять лет прибавят, вот и решил тебе в ноги покланяться, выручай, Уль. Дому всё равно сторож не помешает, мало ли что стрясётся... Всё-таки хоромы не бедняцкие. Халявная помощь мне не нужна, деньги я привык лично зарабатывать. А хочешь, и за повара тут буду?

-   Рома, да какой разговор, конечно я не против. Честно говоря, я хотела задержать бывшего охранника, но он так домой торопился и я не посмела настаивать. А самой жутковато в такой громадине. Поэтому, перевози семью и начнём жить все вместе. А для твоей жены мы найдём работу, у нас тут скоро такой прогресс наступит, что мама не горюй.

-   Спасибо, Уль.  -  Рома вымученно улыбнулся.  -  Но только нету у меня больше жены. Вот так, как то...

-   То есть, как это нету? Рома, ты меня пугаешь.

-   Да вот так, была и сплыла. Как только началось тогда всё это, Алиска детей в охапку и смылась в неизвестном направлении, предварительно продав мою квартиру. Я же в то время был бесправный, вот она и воспользовалась моментом. Соседи передали, будто она заявила, мол, и на дух ей не нужен тюремщик, чему такой детей научит. Так что, некого мне перевозить, буду здесь сам как-нибудь осваиваться. Да мне ещё в тот раз не хотелось покидать деревню: лепота, воздух свежий... Кстати, Уль, мне дивчина тут одна понравилась, по-моему, она с тобой на ферме трудилась. Такая грудастая и волосы белые по плечи. Она всегда с высокой причёской красовалась. Кто это, Уль?

-   Боже, да это же Дашка! Кстати, она разошлась с мужем и у тебя есть возможность попробовать ей понравиться. 

-   С этим я справлюсь. А детки есть?

-   Да, девочка. Алёнка. На будущий год ей уже в школу.

-   Отлично, детей я люблю! А со временем и своих разыщу. Я не соглашусь с тем, чтобы моя ребятня отца родного забыли.

-   А я и думаю...  -  подал голос Тимур.  -  Чего это он не согласился ко мне охранником в ресторан, а тут вон какие гламуры... Уль, я же, так сказать, ваш общепит выкупил, обустроил его, как-нибудь заскакивай. Я и название не тронул, так и есть "Ульяна".

-  У меня слишком много плохого связано с тем рестораном, я говорил тебе, Тимур.  - пояснил Рома. А Уля осталась довольна.

-   Спасибо, Тимур. Для нас с Трифоном было дорого наше детище и я счастлива, что оно попало в хорошие руки.

-   Ладно, народ, вы тут общайтесь, а я на отдых.  -  на правах жильца "помещичьего" дома пояснил Рома, направляясь в летний домик.

-   А кушать? Я же вас ещё не накормила, а вы с дороги.  -  подскочила Уля.

Рома хотел было, что-то сказать, но Тимур опередил:

-   Не суетись, мы в придорожном кафе перекусили. Я тут коньячок прихватил, Уль, может помянем Трифона? А ты, Ромыч?  -  Тимур перевёл взгляд на высоченного молодого человека.

-   Не, ребята, это без меня. Шефа я уже помянул и не раз. Вы извиняйте, но я двое суток не спал.  -  и Рома поплёлся в некогда свои владения.



Гл.41


Есть у нас такие люди, из далёкого прошлого, а может те, которые недавно пребывали в нашей жизни, но для настоящего они нам больше не нужны. Ну встретились, пообщались, вместе перенесли какое-то испытание и всё, потом у каждого свой путь и своя доля. И мы, о случайных знакомых, не вспоминаем, а если и вспоминаем, то редко и мимолётно, как и они, не подают о себе весточки и всех всё устраивает. Но есть те, которых умышленно помним, даже если последние оставили в нашем сердце совсем крошечный след. Каким-то наитием мы чувствуем, что если бы эти кратковременные приятели вновь появились в нашей судьбе, то неожиданной бы радости не исчерпать, потому что всем иногда хочется навсегда возле себя задержать того или иного человека, или продолжать с ними бесконечное общение.

Вот так и для Ули был Тимур. Ранимая натура девушки, не имеющая ещё значительного опыта, душевным порывом или какими-то эмоциями ощущала, что вор в законе совсем не тот, за кого его привыкли принимать. На самом деле, это обыкновенный нормальный мужчина, готовый в любую минуту прийти на помощь, не бросить нуждающегося на обочине и в то же время, очень жестокий к недругам и недоброжелателям. Уля не могла объяснить себе такого приподнятого настроения, почему так тепло и уютно стало на душе, когда приехали к ней Рома и Тимур. Нет, ничего личного. Она совсем не помышляла, как-то по-женски окрутить стареющего "субъекта" мужского населения, но разрывать с ним отношения навсегда, отнюдь не собиралась.

Тимур разлил коньяк и Уля дважды поднимала свою крохотную рюмочку, чтобы не чокаясь почтить память погибшего мужа. Тимур настоял, дабы закуска на столе стояла лёгкая, желательно лишь овощи или фрукты.

-   Я кабачки сегодня сделала с чесноком и петрушкой, пойдёт?  -  спросила Уля.

-   О, вот это то, что надо!  - похвалил вор в законе.

Но Уля не послушалась его, она нарезала на тарелку розового, тающего во рту сала, очистила большую луковицу и выудила из холодильника несколько сваренных яиц.

-   Улька, вкуснотища! Давно я не баловал себя деревенскими харчами. Особенно кабачки, просто высший класс! Такие мама готовила ещё в моём детстве. А знаешь, пожалуй с тех пор я их никогда и не ел.  -  мужчина подхватил вилкой значительную порцию жареных овощей и покачал головой от удовольствия.  -  Здорово! Каждый день бы так питался. А чеснок, вообще обожаю в любом виде. Да, жаль, что на зоне таким нас не кормили. Ну а что? То б и дёшево, и сердито. В ресторанах тоже, почему-то такое не подают. Кстати, надо повару дать рекомендации, пусть он включит в меню это блюдо. Ммм... Просто пальцы сейчас проглочу.

-   Тимур, а Юра устроился куда-нибудь?  -  девушка успела привыкнуть к парням, которые окружали их с Трифоном, тем более, они показали себя верными и знающими свои обязанности, телохранителями. К себе взять второго охранника она не думала, но и не сможет спокойно выслушать, если Тимур, вдруг признается, будто Юра тоже без работы. Дело в том, что Рома очень общительный, о подобных обычно говорят, что те никогда не пропадут, выкрутятся из любой ситуации. А вот Юра другой. Он молчаливый и сроду не станет набиваться, лучше будет сидеть без ничего, но навязывать себя не в его компетенции.

-   Да, Юре сразу повезло.  -  кивнул Тимур, прожёвывая очередной кусок сала.  -  Дальние его родаки небольшое кафе открыли и забрали Юру к себе. Прилетит с моря и, как говорится, с корабля на бал... Ой, Улька, вот угодила! Слушай, я все твои кабачки скоро слопаю, ничего?

-   Да ешь на здоровье!  -  засмеялась девушка.  -  Трудно ещё пожарить?

Насытившись, вор в законе двумя пальцами осторожно достал из кармана рубашки чистый выглаженный носовой платок.

-   Какая я невнимательная хозяйка, а салфетки не приготовила.  -  подскочила Уля.

-   Сказал же, не суетись!  -  махнул рукой Тимур, усаживая её на место.  -  Я всё своё ношу с собой. Да дело не в этом, приготовила ты тряпки для вытирания или не приготовила. Я ведь нутром чую, что ты из себя представляешь и это только восхищает. Эх, Улька... Раньше не смел даже намекнуть, потому что ты являлась женой друга детства. Да, в принципе, и сейчас не очень к теме. Нам нельзя заводить семью, законы наши таковые. Иначе, я потеряю все "регалии." В общем, до сердца ты мне, дивчина, и одно твоё слово, так я, не раздумывая, завяжу с прошлой жизнью. То есть, братву не брошу, но полномочия сложу. Так... как ты, пойдёшь за меня?  -  Тимур устремил на неё свой пытливый проницательный взгляд.

-   Ты забыл третье условие, Тимур.  -  убрав с лица улыбку, серьёзно ответила девушка.

Брови мужчины полезли вверх.

-   И какое же? Что ещё за третье условие?

-   Это любовь, Тимур. А где её взять, если нету...

Пресловутый вор замер. Он в недоумении уставился на сидящую перед ним девушку, а потом промолвил:

-   Ты права, я всё понял. Да уж, старею, сразу не докумекал. Ладно, мне пора.  -  он вскинул руку и бегло посмотрел на часы.

-   Чего так сразу засобирался?

-   Уль, я говорю истину: Через тридцать шесть часов у меня сходка, а надо ещё и мысли свои подготовить перед нею, а не только вовремя вернуться. Я, собственно, и нарисовался здесь, чтобы Рому привезти. Ну и, разумеется, тебя увидеть. Давай, провожай меня...  -  Тимур привстал со стула, отряхивая с брюк мелкие хлебные крошки.

-   Как же ты поедешь, ты же выпивал?

-   Ну и что? Я же с водителем.

-   Как с водителем? И всё это время он сидел в машине? Почему же вы его сюда с собой не позвали? Боже, какая стыдоба!

-   Улька, да не кипишуй ты! Он рад-радёшенек поспать лишний часок. А ну-ка, почти двое суток за рулём. Он сам отказался. Да пусть вздремнёт, чего там... Не голодный, мы с Ромой его шашлыком накормили, так что - всё нормально, угомонись.

Возле ворот Уля не удержалась:

-   Тимур, надеюсь, ты посетишь ещё раз наши края? И не обидела ли я тебя неосторожным словом?

-   Уль, на правду не обижаются. А что касается приезда, то у меня нету в планах забыть жену своего товарища.

Они пожали друг другу руки и потом Уля долго махала вслед удаляющейся машине. Вот она уже и скрылась за поворотом, а она всё стояла и стояла. И только хотела зайти во двор, как вдруг, увидела Дашку, направляющуюся к её дому.

"А может не ко мне?  -  Уля задержалась у ворот.  -  Ну а куда ещё? Дальше только пустырь. Уж не кузнечиков ли подруга надумала половить?"  -  и самой стало смешно от этих мыслей. Поэтому и получилось, что Дашу она встретила с озорной улыбкой. Да и та молодец, сделала вид, будто между ними ничего не произошло.

-   Привет! Гостей провожаешь?  -  без намёка на неприязнь спросила Даша.

-   Ага, провожаю. Заходи, и ты гостем будешь!

-   Не, Уль, в следующий раз, обещаю. А сейчас я на пять минут. Прибежала пригласить на день Рождения Алёнки. Уль, завтра к шести вечера наведаешься?

-   Обязательно, а как же! Даш, может помощь нужна? Я от всей души...

-   Я верю. Нет, Уль, с этим всё обошлось. Мама с бабушкой готовить помогают, они мне и птицу всю пощипали, всё пережарили, я только торт испекла. Да и с финансами не самые худшие времена. Нам же неплохо платили последние полтора года, а я маме относила, чтобы не потратить, вот так и сохранились деньги, не сгорели. А тогда было не до них, я Алёнку в охапку и понеслась. И только с ней выбежала, как за спиной в коридоре упала горящая балка... Ладно, не будем расстраиваться перед таким торжеством, тем более, председатель новую квартиру обещал. Нормально, жизнь продолжается...
Уль, я жду тебя. Нельзя вычеркнуть то, что глубоко засело в сердце. Я боюсь тебя даже обнять, потому что разревусь, как дура. А это нежелательно, в канун праздника моей девочки.

-   Дашенька, да я всё понимаю, ещё наобнимаемся. Я не подведу тебя, в назначенное время появлюсь, как штык.

Даша кивнула и замешкалась.

-   Уль, тут ещё кое-что...

-   Мы же договорились, ничего не вспоминать.

-   Нет, вспомнить необходимо, как без этого, но не сегодня. Я о другом... Уль, Родя Сотник вернулся. На Севере пахал и не зря. Представь, прикатил на иномарке, красивая такая, и денег полные карманы. Уль, о тебе спрашивал. Ну я и сказала, что ты вдова. Ты не думай, я ничего плохого ему не напела...  -  Даша для достоверности перекрестилась.

-   Это неважно, Даш, просто недавно он мне приснился. Ой, какая же я дура, такого ладного жениха не оценила когда-то!

-   Уль, я Родю тоже пригласила, ты не против?  -  тут же воспользовалась услышанным Даша.

-   Да почему я должна быть против, мне это даже приятно. Даш, у меня тоже к тебе есть секреты.  -  и Уля подмигнула, как это делала раньше.  -  Можно я со своим охранником приду?

-   Твоё дело, конечно, если считаешь нужным, то я рада видеть тебя со всеми.  -  было заметно, что молодая женщина разочарована. Она хотела побывать в роли свахи, между Улей и Родькой, а тут, оказывается, уже телохранитель все вакантные места забил.

-   Да нет, Даш, ты неправильно всё поняла. Этот Рома в тебя влюблён по самые уши. Вот я и спрашиваю разрешения, чтобы присутствовать с ним вдвоём.

-   Это тот чернявый, симпатичный?  -  повеселела товарка.

-   Ну да.

Даша пожала плечами.

-   Хорошо, раз так. А он не женат?

-   Разведён. Жена его бросила в трудную минуту. В общем, Даш, он сам тебе всё расскажет, а я не привыкла за кого-то расписываться.

Уле уже не предоставилась возможность смотаться в райцентр за подарком для Алёнки и она подарила пухлый конверт с купюрами. Даша недовольно на неё взглянула, мол, зачем? Но при Роме не стала устраивать разгон.

Подруги тут же бросились навстречу Уле. Они плакали и обо всём плохом сожалели.

-   Уль, мы не то, что завидовали.  -  начала Вера.  -  Просто такие глупые, рассуждали, как дети. Если у нас одна жизнь, а у тебя другая, то ты теперь, вроде и не наша. Прости нас, ладно?

-   Особенно меня.  -  добавила Света. Уля поняла, что она имела в виду убитую качелей малышку, поэтому постаралась прекратить начатый разговор.

-   Девчата, я тоже перед вами виновата во многом и тоже прошу прощения, но давайте сегодня отмечать праздник, мы же для этого все собрались?

Сотников Родион присоединился в последнюю очередь, причём, не на машине, чтобы похвастаться, а пешком. С этого вечера Уля начала с ним встречаться и подобное продолжилось на протяжении почти года. А по весне сыграли скромную свадьбу, хотя сбережения Ули позволяли и на больший размах да и Сотников имел кое-какие средства. Но они натянули тент во дворе у Роди, поставили столы и торжество получилось на славу.

А вскоре "поспели" и построенные коттеджи, в которых подруги получили долгожданные квартиры. К Свете и Вере вернулись мужья, а Даша сошлась с Ромой и он перебрался на её жилплощадь. По-прежнему занимался охраной, но только днём, а ночью с Улей в "замке" оставался Родя. Вообще, молодые жили на три двора: временно с родителями Роди, потом с родными Ули, ну, и конечно же, в своём доме.

И едва всё остальное застроилось: новое здание школы для старшеклассников, детский сад и небольшая уютная больница, то к ним потянулись из города специалисты разного профиля. Деревня "Терновская", с названием из-за разросшегося в округе тёрна, теперь походила не на заброшенное Богом местечко, а превращалась в цивилизованное и крупномасштабное поселение. Приняли на работу медиков: терапевта, хирурга и гинеколога. И именно Уля являлась первой роженицей, которая произвела на свет чудесного мальчика, не выезжая за пределы собственного села.

Она лежала в палате одна, но рядом, в соседней, находились ещё три девушки, которым прописали сохранение. Жизнь идёт и меняет всякие правила, надо только захотеть человеку совершить добро и всё вокруг изменится в неожиданно наилучшую сторону.
Уля услыхала тихий стук по стеклу и сразу засмеялась, увидев силуэт мужа. Молодая мама медленно приподнялась и, держась за спинки кроватей, осторожно побрела к окну.
Родя держал в руках букет из нежных полевых ромашек. Он немного волновался, поэтому заговорил быстро, чтобы Уля не успела его перебить.

-   Уль, в райцентр я ещё не попал, а ты ругаешься, чтобы я наши розы не срезал, вот поэтому пока только ромашки... Но я исправлюсь, честное пионерское.

-   Родя, мне так приятно, что именно ромашки! Это же мои родненькие полевые цветы... Эх, Родька, я вот сейчас лежала и думала. Ну чего тогда выпендривалась, когда ты, как тень, везде следовал за мной? Согласись сразу и никаких бы проблем не познала. Так нет же, мне нужны были приключения на мягкое место!

Родя улыбался и ничего не говорил, хотя возникало желание. Ему хотелось успокоить любимую и сказать, что не стоит жалеть о давнишнем, ведь это было не просто мимолётное видение, а самая настоящая веха её жизни.

Иногда судьба нас не торопится баловать и не несёт заслуженное счастье на блюдечке с золотой каймой, а с некоторой лукавинкой в глазах предлагает нам сюрприз в виде неприятных шероховатостей и зигзагообразных неровностей на нашем пути. И чаще всего людям приходится очень много и долго потрудиться, чтобы почувствовать себя счастливыми. Хотя бы потому, что не спасовали, а всё-таки сумели преодолеть все встречные или затаившиеся невзгоды, а также сопутствующие им различные испытания.


                К о н е ц