ГЛАВА 6
В больнице Виктор и Мария разбежались в разные стороны: Мария отправилась к Ганичеку, Виктор – к Алве.
Виктору повезло - Алва завершила принимать первую партию больных, и теперь заканчивала убираться и стерилизовать шприцы и иглы.
- Алва, вы обещали посетить нас, – сказал Виктор с лёгким намёком на упрёк. – Нам так не хватает вашего профессионального взгляда.
- Слишком много дел. Но вы ведь научились делать всё необходимое, и вполне успешно, верно?
- Почему вы так думаете?
- Потому что в случае экстренной необходимости вы воспользовались бы мобильной связью. Или пришли бы много раньше. Я уверена, что у вас всё получается, но постараюсь вырваться. Может быть, дня через два – я сдала некоторые зачёты экстерном, и могу освободить вечер.
- А вы не боитесь нашего дома – он кишит привидениями, - попытался пошутить Виктор.
- Если честно… то я не принимаю вашу версию всерьёз, - парировала она.
Виктор не мог отвести глаз от умелых, ловких рук девушки. Он подумал, что не отказался бы от такой помощницы в лаборатории. Девушка покосилась на Виктора лукавыми зеленовато-серыми глазами и улыбнулась. Виктору понравилось то, что она не сооружает трагическое выражение лица, а остаётся такой, какая есть, не умея скрывать жизнелюбие. Её улыбка на смуглом лице казалась ослепительно белозубой.
- Вот и всё. Сейчас включу УФЛ и пойду перекусить. Вы со мной?
- С огромным удовольствием!
Алва с сомнением глянула на Виктора, горящего фальшивым энтузиазмом, но не отказала ему в компании.
Больничное кафе для сотрудников оказалось в полуподвале, довольно уютном и привлекательном. Только пищу сюда привозили ту же, что и в терапевтическое отделение. «Если бы ещё здесь было поменьше народу», - думал Виктор. Он ел безвкусный, несолёный рыбный суп и мечтал о банке пива и солёных кальмарах.
- Вы учитесь, Алва?
- Разумеется. Третий курс. Кафедра внутренних болезней. Особая специализация – дополнительная - акупунктура.
- То есть, вы как бы специализируетесь на восточной медицине?
- Не совсем. У нас преподаёт Марат Топачев, у него своя эксклюзивная методика, он популярен в Гростии и на Украине. И ещё – я непременно займусь гомеопатией. Дядя много рассказывал мне о докторе Штофе, я копалась в его архивах и восхищена им. Он стал моим кумиром.
- Копались в архивах? – встрепенулся Виктор. - Значит, архивы в целости и сохранности? Администрация больницы бережлива. Это похвально.
Алва отложила вилку и внимательно поглядела на Виктора: - Вы пришли ко мне не для того, чтобы вкушать диетические больничные блюда, верно? И не только для того, чтобы пригласить в гости – для этого, как я уже говорила, имеется телефон.
- Верно.
- Значит, вам что-то нужно от дяди?
- Тоже верно. Но не отбрасывайте и ту версию, что мне приятно вас видеть.
Алва засмеялась: - Так что же вам нужно от дяди? И чем вы хотите заручиться у меня?
- Мне необходимо влезть в эти самые архивы больницы, где копались вы, и кое-что изучить.
- В какие именно архивы? Истории болезни за последние пять лет вам никто не даст. Даже с моим содействием. Они в работе, и для посторонних засекречены.
- Я хочу залезть в самые недра. В архивы пятнадцатилетней и даже двадцатилетней давности.
- Это так важно?
- Может, и не очень важно. Но мне необходимо сопоставить некоторые даты.
- Насчёт двадцатилетней давности – сомнительно. Большинство медицинских карт умерших пациентов аннулировались уже при дяде, остались только те, по которым были возбуждены судебные иски и проведена экспертиза, они строго засекречены, многие находятся в судебных архивах. А вот пятнадцатилетней – может быть, многие ещё живы. Только вам ведь карты живых без надобности, верно?
Виктор вынужден был кивнуть.
- Алва, и ещё один момент. Почему бы нам не поужинать в нормальном кафе? Я вас приглашаю! Например, завтра!
- Завтра у меня практикум после работы, - возразила Алва.
- И как долго вы собираетесь заниматься?
- Достаточно долго. Сколько положено.
- А если послезавтра вечером?
- Зачем забираться так далеко? Сегодняшний день куда реальней.
- Отлично! Я и не смел надеяться. Значит, давайте договоримся так. Я жду вас в десять часов возле паркинга у «Дворова Мужза». В десять часов пойдёт?
- Увы, не пойдёт. Я собиралась раньше лечь. Не терзайте свои извилины. Через два часа я освобожусь окончательно, и не откажусь от десерта. Обожаю сладкое.
Виктор просиял: - У меня сегодня положительно удачный день. Пожелайте мне успеха у вашего дяди.
- Желаю. Но это бесперспективный посыл…
Подзарядившись у Алвы энергией и хорошим настроением, Виктор прошагал по коридору и зашёл в кабинет Ганичека без стука и без колебаний.
- Доктор Ганичек? Как дела у моей сестры?
- В норме. Я отправил её делать анализы и записал на УЗИ. Придётся подождать с полчасика – и можете её забирать. Как готовиться к УЗИ она знает.
- Я, собственно, прибыл для того, чтобы пообщаться лично с вами. Доктор Ганичек, мне необходимо изучить архивы клиники. Вы посодействуете мне?
- Зачем? – прямо спросил Ганичек, продолжая штемпелевать рецепты.
- Как зачем? – оторопел и растерялся Виктор. – Я собираюсь рассортировать их по признакам и…
- По каким-таким признакам? Что «и»? – Ганичек, наконец, поднял лицо, и глаза его не предвещали ничего хорошего.
- Мне необходимо изучить истории болезней некоторых пациентов, - сказал Виктор как можно твёрже.
- Это запрещено для посторонних.
- И невозможно сделать исключение?
- Никак невозможно.
- Даже для меня?
- А чем вы отличаетесь от постороннего? – возразил Ганичек. – И почему считаете, что для вас законов не существует?
- А вы категоричны.
- Я – принципиален, молодой человек.
- А если мне поговорить с директором клиники? – задумчиво произнёс Виктор. – Может, он будет сговорчивее. Похоже, у вас ко мне почему-то возникла антипатия. Не пойму только, почему. Мы познакомились буквально несколько дней назад, и никаких предпосылок для этого не было.
- Не было сейчас. Были в прошлом. И директор мне не указ, имейте в виду.
- Не ожидал, что вы так злопамятны.
- Если и злопамятен, то не раскаиваюсь. И ещё кое-что, - сказал Ганичек, постукивая шпателем по ладони. – Я правильно понял, что вы заходили в процедурную, к Алве? А потом вас видели в столовой.
- Вы правильно поняли. Извините, если я помешал работе. Постараюсь больше не отвлекать.
- Пожалуйста, прекратите терроризировать мою племянницу. Я запрещаю с ней общаться.
- Я не террози… террозиру… не терроризирую. Я… консультируюсь!
- Консультируйтесь со мной, и не забивайте девочке голову. Ей ещё учиться и учиться.
- Но почему? Нет никаких видимых причин…
- Я просто не желаю этого. Это понятно? Просто у меня такой скверный, неуживчивый норов – не же-ла-ю. – Ганичек приблизил лицо к Виктору и понизил голос почти до зловещего шёпота: - Я не хочу, чтобы она влезала в ваши грязные махинации.
Виктор изменился в лице: - Я не махинатор, и никогда им не был. Я всего лишь студент и собираюсь заниматься наукой. Сёстры и подавно не заслуживают необоснованных обвинений. И вашу племянницу никто никуда не втягивает.
- Пока студент. Пока не втягивает. И только попробуйте втянуть.
Виктор нашёл в себе силы попрощаться сдержанно и учтиво. За что Ганичек даже почувствовал к нему нечто вроде уважения.
После ухода Виктора Мендеса-младшего доктор Ганичек не находил себе места, хотел после приёма направиться прямо в лабораторию, но передумал, отложил разговор на вечер и развернулся. Потом опять передумал – и снова ринулся в лабораторию.
- О чём он с тобою говорил?
- Думаю, о том же, о чём с тобою.
- Он пытается повлиять на меня через тебя. Ясно. Прагматик и хитрец. Но со мною этот номер не пройдёт.
- Не понимаю, в чём проблема.
- В чём проблема? – взвился Ганичек. – Ты ещё не поняла? Я не желаю, чтобы ты связывалась с этой семейкой с её неадекватным прошлым. Недолго вляпаться в нехорошую историю.
- Дядя Вацлав, я – взрослый и совершеннолетний человек, у меня своя личная жизнь, отличная от вашей. И мне не нравится, что вы мне указываете!
- Алва, девочка, я просто очень беспокоюсь за тебя. Ну, пожалуйста. – Ганичек перешёл на просительный тон. – Я умоляю тебя, не соглашайся на уговоры встретиться и всё такое прочее. Такие, как он, умеют уговаривать, затягивая в свою распутную семейку…
- Дядя, миленький, - Алва рассмеялась и звонко поцеловала Ганичека в щетинистую, обросшую за долгие сутки щёку. – Что за распутная семейка? О чем ты? Я не какая-нибудь легкомысленная свистушка, ты знаешь. Я – вполне серьёзная молодая девушка, стремящаяся учиться, учиться и учиться. И пока не научусь – никакого разврата. Торжественно клянусь – никакой фамильярности и авансов. Но позволь мне немного пообщаться с настоящим пришельцем из Испании. Они же скоро уедут назад. Разрешишь? Пожалуйста…
…
Виктор вышел в сквер и увидел Марию, дожидающуюся его на лавочке.
- А, вот и ты! Знаешь, я, кажется, уже начинаю привыкать к здешней сонной жизни. Никто никуда не торопится. Всем хорошо. Словно я попала в Замостин Великого Мендеса, населённый зомби. Мне нравится. Ты скажешь – вот, мол, беременная, потому и ленивая. Нет, братец. Я деятельная, но предусмотрительная. Вот сейчас мне показан неторопливый ритм – и я временно совпала с ритмом провинции. Своей провинции. Сижу – и воображаю себя Мендесом…
- Ты, никак, ощущаешь себя диктатором? Рановато. Вот родишь – и осуществляй власть, тренируйся.
- Ребёнок – не принадлежность, а свободная личность.
- Я так до сих пор не понял, зачем тебе ребёнок, во имя какой такой предусмотрительности.
- Не понял? Всё очень просто. Ребёнок будет расти, а я буду учиться и неуклонно двигаться к вершине. Меня больше никогда не посетит сиротская мысль о том, что я не выполнила материнский долг. У меня будет возможность и куча времени и совершенствоваться, и жить в своё удовольствие. Теперь усёк?
- И ты дошла до этого сама? Своей головой? Это не несчастный случай?
- Даже под несчастный случай можно подвести солидную философскую базу. Куда ты сейчас? Домой?
- А ты разве нет?
- Увы. Я буду занят в городе как минимум полдня.
- Попробую догадаться, почему. Это та самая сестричка Ганичека, медноволосая колдунья? Она тебя приворожила?
Виктор досадливо пожал плечами: - Мари, тебе бы только подшучивать.
- Нет, нет, я не против девушки! – Мария подчеркнула «девушки». – Напротив, одобряю и поощряю. Давно пора доказать всем, что ты ни от кого не зависишь. Просто как-то скоропалительно и скоропостижно. Обидно – все пристроены, а я – свободно гуляющая сама по себе особь.
- Сестричка, у меня чисто деловые интересы. Клянусь и гарантирую.
- Когда клянутся – дела плохи.
- Мне необходимо проникнуть в архивы, а Ганичек отказал. Категорически.
Приходится действовать обходным маневром. Ты мне веришь?
- Ладно, ладно, верю! – Мария чмокнула брата в щёку. – Только не морщись, как гармошка.
Виктор договорился с больничной перевозкой в частном порядке и отправил Марию назад, в поместье – такси он доверяться не захотел. А сам отошёл на скрытую в тени платанов аллейку, подальше от окон, из которых Ганичек мог наблюдать за ним, и принялся мерить нетерпеливыми шагами периметр вокруг стоянки машин, обдумывая снова и снова всё произошедшее. Ждать, к счастью, пришлось недолго. Алва спешила так, словно за ней гнались разъярённые и внезапно выздоровевшие больные. Виктор увидел её издалека и замахал руками.
- Лучше побыстрее покинуть сию обитель. Ганичек был у директора, но грозился лично отвезти меня домой. Если он сейчас выскочит следом за мной – то ой-ёй-ёй!
Они поспешно направились к стоянке, залезли в машину, Виктор завёл старенький «Опель» и споро выехал с больничной территории.
- Чем вы занимались эти два часа?
- Ставила иголки под бдительным надзором своей преподавательницы.
- Алва, если честно, я не имею понятия, где «Дворова Мужза», так что командуйте.
Через двадцать минут они уже сидели за уютным столиком, пили кофе с ликёром, ели шоколадное мороженое и ананасовый мусс. Звучала ритмичная, в меру мелодичная музыка, вполне попсовая и общеевропейская, по экрану за эстрадой бегали смешные видеоклипы – сегодня был «не концертный день», и потому народу было не густо. И Виктора это устраивало вполне.
- Недурно, - сказал Виктор. – И даже вкусно.
- А вы думали, что раз провинция, то здесь всё топорно и примитивно?
- Нет, что вы, - смутился Виктор. – Я вовсе не желал обидеть чувства старожила.
- Как успехи следствия? Удалось что-то раскопать?
- Увы, нет, – неохотно признался Виктор, и почувствовал мимолётные угрызения совести: вот, он тут развлекается, а бедные девочки киснут в поместье в непосредственной близости от опасности. – Есть кое-какие предположения, но пока они не оформились окончательно. Зато ясно одно: за эту неделю всё почему-то запуталось – тоже окончательно. Только отыщешь конец и пытаешься потянуть за него, как всё затягивается ещё крепче. Мы немножко… как бы выразиться… переругались. Бывшие друзья почему-то обижены друг на друга. Все друг друга подозревают. Ревнуют. И вот ещё забота: все теперь желают вооружиться, и не иначе, как огнестрельным оружием. Что с ними делать – ума не приложу.
- Виктор, вы ведёте себя почти как мой дядя Вацлав, который считает себя главным и единственным полномочным ответственным за всё и вся. Только возраст у вас разнится.
- Практически так оно и есть. Я – единственный мужчина семьи Мендес. То есть, преемник главного Хозяина – своего отца. Потому и ответственность моя не мнимая, а реальная.
- Виктор, ваш отец действительно был таким… великим и ужасным? Он, в самом деле, творил ужасающие, преступные вещи в этом городе? Экспериментировал с людьми?
- Боюсь, что да, Алва. Но он всё равно остаётся при этом моим отцом и гениальным учёным.
- Хорошо, что вы не пытаетесь приукрасить и обелить прошлое. А земли он не выкупил, а завладел шантажом и махинациями? Украл? – продолжала любопытствовать Алва.
Виктор нахмурился: - Это тоже слухи, или дядя сообщил?
- Это слухи, полученные от дяди. Но у него была возможность многое наблюдать, так сказать, воочию.
- Думаю, что воочию никто не наблюдал, как мой отец крадёт земли. Нет, земли выкуплены честно, двадцать лет назад они были куда дешевле, а отец умел удачно вкладывать деньги – практически вся его Нобелевская была вложена в недвижимость – землю, предприятия, а также в аппаратуру. И потом, он много сделал для Замостинской области – строил, приводил в порядок дороги, поднял больницу на недосягаемую высоту. – Виктор говорил, и искренне надеялся, что сумеет не покраснеть.
- Наверное, это потрясающе – сознавать, что владеешь таким пространством! И вы собираетесь восстановить его методики? Заняться тем же самым? Верно?
- Восстановить – да. Насчёт того же самого – не вполне. Его методика таит не только геноцид. Любое открытие и изобретение можно использовать и во зло, и во благо. Это банально, и это аксиома – как в вашей любимой гомеопатии: яд и убивает, и лечит. И потом, это просто необыкновенно увлекательно и захватывающе, когда твои эмпирические выводы подтверждаются практически.
- Вне всяких сомнений, это потрясающе интересно. Мне самой бы хотелось участвовать в каком-нибудь сногсшибательном эксперименте. Пока я ещё недоучка. Но в дальнейшем я непременно займусь собственными исследованиями.
- Не сомневаюсь, и желаю стабильно высоких успехов в учёбе.
- Спасибо. Значит, это действительно было убийство, - задумчиво протянула Алва, машинально постукивая ложечкой по пустой чашке, и бармен с тревогой следил за ней из-за стойки.
- Может быть, Алва, в течение нашего разговора у вас сформировалась своя версия?
- Ох! Какой из меня дознаватель? – Алва шутливо всплеснула руками, улыбка проявила ямочки на щеках и обозначила высокие скулы. – Я бы подумала, прежде всего, что зелье вашего отца по какой-то причине перестало действовать, и один из ваших слуг взбунтовался.
- Вы – умница, Алва. В этом что-то есть. Мне это тоже приходило в голову. Мне кажется, мы чем-то родственны – мыслим сходственно, и оба – фанатики профессии.
- Спасибо за лучший комплимент! – Алва закинула голову и искренне рассмеялась.
Она раскраснелась – Виктор подумал, что пара рюмок крепкого ликёра слегка затуманили и взвеселили их обоих – ровно настолько, чтобы чувствовать себя свободно и раскованно. Это значило, что оба выпивают очень редко и понемногу – даже в этом Виктор нашёл своё сходство с девушкой. Но больше пить не стоит: легко потерять бдительность и забыть, что ожидает его в поместье.
Потом они танцевали. Виктор давно не ощущал себя так покойно и комфортно, как рядом с Алвой Земец. Почти что как с сёстрами. Только его сёстры были изведаны – так ему казалось – и изучены, и ещё – они беспрерывно подтрунивали над ним и друг над другом. Алва же не смеялась над ним, не обвиняла категорично, она стремилась, прежде всего, понять, значит, она будет хорошим врачом и исследователем. И главное – не пыталась кокетничать и из кожи вон лезть, чтобы очаровать. Виктора это устраивало.
- Алва, а если мы встретимся ещё раз в этом же кафе?
- Я пока не знаю, когда смогу выбраться. Возможно, я позвоню вам, Виктор. Но не ждите слишком скоро. Плюс ещё дядя Вацлав представляет проблему – очень сердит на вас. Чем вы ему досадили?
- Ничем особенно. Увёл его племянницу. Попросил допустить к архивам.
- Вы на него давили, - констатировала Алва. – А он этого не выносит. Собственно, сюси-пуси не выносит тоже. И если что решит – уговаривать бесполезно. Я правильно понимаю – вам нужны истории болезни тех подопытных, которые находились в больнице?
- Вы сумеете мне помочь? Я мог бы просто переснять их – это не заняло бы много времени.
- Не знаю, право. Попробую. Но и этого не ждите быстро. В принципе, существуют каталоги, можно вскрыть файлы через комп, но у меня нет на примете ни одного достойного хакера, а сохранность информации жёстко блюдётся.
Виктор вернулся домой около часу ночи. Не сказать, чтобы он сильно боялся, но кошки на душе скребли. Однако он без происшествий добрался до парка, на въезде поговорил с Бухромой. Борис Бухрома читал «Спортивные вести» и одним глазом поглядывал в экран. Виктор спросил, не страшно ли ему на посту в одиночку.
- Страшно? – удивился Бухрома. – Тогда не пошёл бы в охрану. Фернандес заставил нас с Валеком борьбе обучаться и рукопашному бою. Славный человек. Спасибо ему.
- Так ведь убийство же!
- Убийство – штука не единичная и банальная. Привычная, то есть.
- Борис, почему вы без семьи? – задал Виктор прямой вопрос. Бухрома ответил тоже прямо: - А зачем? Если в свободное от работы время можно иметь все удовольствия?
- Но вам не надоело тут? Вам не хотелось иметь семью? Вы – молодой ещё, здоровый мужчина.
Бухрома печально поглядел на него: - Представьте себе, не хочу. Я – убеждённый холостяк. У меня все приятели разведены, да ещё и со скандалом, да ещё и с алиментами. Я поработаю ещё годка три-четыре – куплю себе дом где-нибудь на юге, уволюсь и заживу султаном. А насчёт надоело… Представьте себе, надоело. Но я всё рассчитал – мне необходимо ещё ровно четыре года. Выдержим!
…
Алва вернулась поздно. Не то, чтобы слишком поздно – случалось и позднее, но недопустимо поздно – ибо он, Вацлав, ответственен за племянницу, это - во-первых. И, во-вторых – и это главное – никто ещё никогда не осмеливался ему перечить!
Но даже всё эти соображения перекрывало одно-единственное. Вацлав Ганичек просто очень любил свою единственную племянницу. Он считал её самой умной девушкой, самой талантливой и перспективной ученицей и мечтал, что она в своё время сменит его на посту главврача Замостинской больницы.
Чу! Тихое хлопанье калитки, сторожкие шаги, скрип входной двери и медленное-медленное её движение – неужели она думает проскользнуть незамеченной? Возмущению Ганичека не было предела. Он стоял посреди гостиной мрачнее тучи, под глазами – мешки и синие круги от недосыпа, волосы всклокочены от непрерывного нервного почёсывания, губы искривлены в сардонической усмешке, более походящей на мучительную гримасу.
- Явилась? Я жду тебя три часа. Не ложусь. А мне завтра на дежурство.
- Дядя Вацлав, мы же договорились, ты обещал.
- Я ничего не обещал. Ты меня подвела. Ты игнорируешь мою заботу и советы. Ты плюёшь на то, что я могу волноваться. Ты ушла с незнакомым человеком с сомнительным прошлым, который собрался нагло тебя использовать. Ты забыла, что эта семейка состоит из безумцев, что там недавно произошло изощрённое убийство, и что, возможно, именно он и есть убийца! Ты...
- Дядя, давай договоримся, я – вполне самостоятельный человек, и сама разберусь, что такое хорошо и что такое плохо.
- Ты ещё девчонка и никакой психолог! Ты ничего не понимаешь, я обещал твоей матери беречь тебя!
- Беречь тебя – читай, беречь твою честь. Но честь, если она существует, отнять нельзя. Так что она останется при мне. К тому же, ещё ничего не произошло. Никаких трагедий и даже драм. Ты паникёр.
- Произойдёт, если будешь продолжать себя вести по-прежнему. Тогда будет поздно. В таком случае пиши расписку, что предупреждена о последствиях и…
- Вот как? Дядя, я тебя не узнаю. Свобода воли, свобода выбора – твои слова. Но это миф для всех. Как только доходит до частных случаев, ты превращаешься в рутинера и резонера! Рекомендую тебе побыть в одиночестве и поразмышлять над своим поведением. Это же просто необоснованная ревность. Но я не твоя вещь.
Рассерженная Алва выбежала из комнаты и резко захлопнула дверь. Застучали возмущённые каблучки по лестнице, словно забивая гвоздики. Ганичек представил, как сосед по дому, услышав хлопок и топот по лестнице, вздрагивает и задирает голову к потолку.
И доктор мстительно засмеялся.