Окошко.
Зашторенное.
Вечно холодное и прозрачное —
лишь немножко.
Ни за что, наверное,
торчит в стене; и ничего
не значит.
Занавесь —
затасканная.
Только она ему и подруга.
Знала весть,
что своими ласками
водит сквозящего дурака по кругу.
Створки
то и дело смыкаются,
воздух вбирая хрупкими стёклами.
Шуршат громко занавески-красавицы:
то им ночи кажутся ледяными,
то — тёплыми!
Окошко,
к счастью,
не может стучаться в двери к кому-то:
впустить кошку
трефовой масти —
максимум из репертуара
воскресным утром.
Того более —
поверите ль,
даже с окна не сброситься!
Ни боли,
ни смерти,
на том свете не спросится — это ж окно.
Осенью
слёзы
мешаются
с ядовитыми каплями дождика.
Берёзовой шалью
себя утешает окошко
и тихо поскрипывает:
— эх, до'жили...
С морозом
не треснешь —
не позволяет физическая упрямость...
Розовые подвески
из облаков —
небесная колея! из ямы да в яму
со звенящими,
не похожими
друг на друга громкими голосами.
.!.
— А впрочем, товарищи
с гордыми рожами,
прыгайте-ка с меня сами!
8. VI. 2018