После этого происшествия Её Превосходительство ни произнесла не слова о Гае. Дела шли как обычно, словно ничего и не изменилось, и только самые ближние могли заметить подозрительные улыбки на её лице, возникающие совсем не к месту, что не могло не натолкнуть о мысль об употреблении транквилизаторов.
Так что эти самые ближние между собой договорились: забрать каждый как можно больше её обязанностей, чтобы таким образом дать ей отдохнуть. Однако эта добрая затея не принесла пользы: без привычной возможности утопить себя в работе её внутренняя пустота лишь выросла, а осознание собственной ненужности наталкивало её на вполне определённые мысли.
Но перед тем как исполнить свои замыслы, она решила послоняться по городу в надежде забыть о них ненадолго.
На площади стояла небольшая труппа: один паренёк задавал ритм на деревянной бочке, другой дул в потёртую флейту, а три девушки разных возрастов пели. Окружающим это похоже не очень нравилось: денег в шляпе почти не набралось. Флейтист и девушки никак не могли прийти к общему ладу: кто-то да сфальшивит. Но всё это было так искренне и по-детски наивно и открыто исполнено, что Киёра, услышав мотив знакомой песни и встав на площади среди прочих, тотчас вспомнила: это ОНИ пели её в детстве, с девчонками. «...Звуки неба высоко печаль преодолеют...Играет завтрашний день среди яркого света...» - подпевала она мысленно.
Выступление кончилось. Молодые артисты уже хотели собираться уходить под небольшой хор аплодисментов, как вдруг к ним подошла странная женщина в сером плаще и с застывшими в глазах слезами спросила:
- А «Аллилуйю» знаете? - те в недоумении стали переглядываться: скоро ведь ужин, надо спешить домой.
- Мы… - начали они, но запнулись: она достала из кармана пять золотых монет, таких дорогих, которые они никогда в своей жизни не видели, и протянула их им со словами:
- Всего один раз, прошу, - и развернувшись она пошла назад к толпе.
Делать ничего: концерт продолжился. Это была нежная песня о надежде, будущем и благословении. В точности такая, какую пела ей мама. «...Но мы движемся...». Ей-то куда двигаться? Цель исчезла и любая дорога казалась теперь зыбучим песком...
Молодцы сорвали громкие аплодисменты и поспешили по своим делам, попрощавшись с публикой. Люди на площади также стали расходится, кто-то обсуждал что же это за песня диковинная: они никогда её раньше не слышали.
На скамейке на площади осталась сидеть лишь одна скрученная фигура, закрывшая лицо руками.
Вечер стал совсем тёмным, а она так и сидела там, не в силах взять себя в руки. Как вдруг её окликнул девчачий голос:
- Дощите найтеру?* (* - Почему вы плачете?)
Она отдёрнула руки от лица, словно её ударило током.
- Это потому, что мы так фальшиво спели, да? - уничижительным тоном спросила самая младшая «певица» из труппы.
- Вовсе не.. - хотела сказать она, но слёзы застряли в горле и ничего не вышло.
- Не плакайте! - наивно захлопотала та и полезла в карманы своего платья. - Вот, возьмите! - она протянула ей сверкающий камушек на цепочке. - Этот амулет приносит счастье, так говорила моя бабушка!
- Счастье говоришь... - пробормотала Киёра, глядя на погрусневшее лицо девочки.
С трудом сглотнув, она положила обе руки на девичью руку, державшую своё сокровище, и закрыла её так, чтобы та крепче его держала:
- Тогда не отдавай его никому. Оно ведь тебе дорого, так? - посмотрела она ей прямо в глаза. А я… - вставая со скамейки, - Уже...Счастлива — проговорила она, странно улыбнувшись. - Спасибо.
И ушла.