Над затонувшей лодкой стояло несколько судов. Было такое впечатление, что моряки не знают, что предпринять. На кораблях шла какая-то суета, что-то кто-то делал, но все будто ждали какого-то указания сверху. А оттуда ничего не поступало. Почти у самого горизонта виднелись военные корабли под флагами Норвегии и НАТО. Они будто ждали приглашения или ухода наших кораблей.
Новое оборудование настраивать пришлось по ходу работы. Судя по мониторам, ширина обрабатываемой зоны была около километра, глубина – до половины километра. Но точность мы пока не гарантировали. Именно поэтому, обнаружив что-то, похожее на оторванную рубку подводной лодки, мы не могли определить, что это. После составления подробной карты рельефа дна и изображения отдельных элементов нам приказали удалиться.
Из-за срочности отхода в район аварии у нас было недостаточно продуктов питания. Большую часть топлива отдали дежурившим в районе бедствия судам. Поэтому пришлось возвращаться в порт. Больше нас в тот район не отправляли.
Я почти полмесяца не видел Фаину и дочку. Пока девочку Фаине приходилось брать с собой на работу. Она уже сносно ходила, лепетала много понятных слов. Нам пообещали место в детском саде, но пока в ясельной группе места были заполнены.
Жить втроём в Фаининой гостинке было слишком тесно, поэтому пришлось переселиться в мою однокомнатную квартиру. Простора прибавилось, но больше всего радовало наличие реальных удобств: большая кухня, ванная комната. Да и сама комната была больше Фаининой. Только Лешка был немного не доволен.
Не очень порадовала и Фаина. Если во время перегона судна я чувствовал себя молодожёном в медовый месяц – она находила способы сблизиться хотя бы раз в сутки, то теперь будто слегка отстранилась. Возможно, я это придумал после пребывания у Эльзы. Все реакции Эльзы были настолько бурными, что прежде нормально воспринимаемая реакция Фаины казалась очень вялой. Вполне возможно, она с непривычки устала разрываться между работой и ребёнком.
Трое суток мы провели в порту за пополнением запасов, мелкого ремонта и предварительной настройки аппаратуры. Ещё три дня нам дали на тарировку оборудования. Для этого пришлось выходить на проверенные лагами глубины и прежде обработанные места. Когда всё было закончено, получили приказ об отработке прибрежной зоны полуострова Рыбачий. Во время войны в том районе фашистской авиацией было поставлено немало морских мин. Судоходные фарватеры были очищены от опасных снарядов, но в последнее время стали появляться одиночный плавающие мины, явно сорвавшиеся с мин-репов. Следовало обнаружить и по возможности уничтожить ещё держащиеся под водой мины. Мы решили начать обследование от проверенных фарватеров, постепенно приближаясь к берегу, чтобы самим не наскочить на мину.
Применяя различные способы сканирования, с каждым днём увеличивали скорость движения и зону обработки. Очень хорошо помогал носовой эхолот. Он за несколько километров показывал наличие опасных объектов, а в близи по его показаниям можно было даже определить, на сколько этот объект опасен. Набравшись опыта, мы научились даже отличать поплавок, оторвавшийся от рыболовной сети, от плавающего куска древесины. Обходя такой объект, мы уже на экранах компьютерного оборудования могли видеть его двухмерное изображение, а после обработки и трёхмерное. И не просто изображение, а его место в толще воды. Хотя Лукьяненко числился у меня боцманом, он находил время и возможность посидеть в компьютерном блоке, понаблюдать, а если разрешат, то и самому «порулить» на клавиатуре. В отличие от прежнего корабля, на этом на мостик управления был выведен экран из электронного отсека. Мы в режиме реального времени видели, что происходит под нами и рядом с нами, что позволяло своевременно отлеживать опасные объекты, ставить буи или пускать глубинные снаряды. Это очень упрощало наши задачи.
За две недели мы обследовали половину прибрежной зоны указанного участка. Обнаружили несколько неразорвавшихся снарядов, утонувших торпед и всего пару случайных мин. Канониры с удовольствием расстреляли их, тренируясь в точности. Бомбы, снаряды и торпеды подорвали специальными детонаторными устройствами. Сам детонатор давал небольшой взрыв. По силе взрыва судили об уничтожении опасного объекта. Одна авиационная бомба и одна торпеда не подорвались. Мы определили точные координаты и поставили предупреждающие буи. Теперь ими займутся сапёры.
Вернувшись на базу, сдали полученные материалы в штаб, пополнили потраченный боезапас, запас продуктов и через трое суток снова вышли в район полуострова. Но не прошли и половину пути, как по радио передали приказ вернуться и проследовать в район Беломорска. Тот район скоро покроется льдом. Пакет с приказом и карты акватории нам передали на ремонтной плавбезе. Предстояло обследовать район подводного каменного поля, откуда постоянно появляются всплывшие мины.
Протралить этот район простыми тральщиками не представлялось возможным из-за большого количества подводных скал и огромных камней, усеивающих дно. Скорее всего, минирование производилось немецкой авиацией, то ли по ошибке авиаштурманов, то ли с расчетом на то, чтобы в будущем вредить судоходству здесь. Наличие магнитных и акустических мин подтверждало последний вариант. Но невозможная работа для обычных тральщиков была нам хорошей площадкой для тренировки. Носовой эхолот предохранял судно от контакта с подводными препятствиями, а бинокулярный приём отражённых акустических сигналов позволял «увидеть» не только якорные, но магнитные и акустические мины находящиеся на дне. Относительно мелкое дно позволяло видеть их даже в слое ила.
Канониры открыли соревнование на точность. Они назначили друг другу наказание за промахи и поощрения за попадания. Если якорные и акустические мины легко подрывать обычными снарядами, то магнитные мины не реагировали на поверхностные взрывы. Для их подрыва приходилось использовать специальные снаряды, которые после попадания в воду отпускались на дно и взрывались через некоторое время, что позволяло вызывать детонацию разрывом заряда непосредственно рядом с объектом. Единственным недостатком было то, что из-за невозможности определить наличие донной магнитной или акустической мины носовым эхолотом приходилось двигаться в половину ширины захвата. Поэтому приходилось самим проходить над очищенным полем, что уменьшало эту ширину. Зато мы с большой осторожностью опробовали ночную работу, а потом, «обнаглев», уже работали круглые сутки. И снова пришлось отметить неразорвавшиеся мины буями, чтобы с ними поработали сапёры. Как и предполагали, эти «сюрпризы» были повреждены попавшей в них водой.
Уже вне приказа по просьбе здешнего руководства мы обследовали окрестности действующего и старого фарватера. Здесь мы работали в полную ширину захвата оборудования и использовали трал на параване, а подрезанные мины расстреливали крупнокалиберным и даже обычными пулемётами. К концу указанного в приказе срока мы очистили почти всю местную акваторию.