Денёк задался с самого утра. Настроение и состояние души приравнивалось к новогоднему или дню рождения. За окном играло солнышко. Почти всю зиму погода была безветренной. Снег редко радовал городскую детвору.
Завтра наступит календарная весна. Через три дня - Православная масленица. До чего же продуман каждый день праздничной недели: понедельник- « встреча», вторник- «заигрыши», среда- « лакомка», четверг - « разгул», пятница- « тёщины вечёрки», суббота- « золовкины посиделки», а завершает неделю- «Прощёное воскресенье».
Надо приготовится к этому чудесному празднику - порадовать семью дочери. Живенько собралась и поспешила в магазин, что находился в десяти минутах ходьбы.
Купила муку, масла сливочное, молоко, сметану и яйца - для блинов, сладости для внуков и отправилась домой.
У подъезда на лавочке сидела Вера Ивановна- миленькая женщина, отличающаяся от других соседей весёлым нравом и бодростью. Сегодня она выглядела усталой и опечаленной. В руке едва удерживала лист бумаги, свёрнутый в четверо.
Моё приветствие осталось безответным. Явно, мысли унесли её в неизвестном направлении.
Пройти мимо - невозможно.
- Что-то случилось?- тихо произнесла я, осторожно трогая её за плечо, - Я могу чем-то помочь?
Вера Ивановна встрепенулась, как осенний листок на голой ветке, широко раскрыла глаза и, чуть не плача, выдавила из себя:
- Мой муж обезумел... Что-то задумал...
Женщина тяжело дышала и всё же продолжала говорить:
- Я ли не старалась все годы совместной жизни делать всё для блага семьи, думая о себе в последнюю очередь? И теперь, когда я нуждаюсь в его поддержке, он думает только о своём эго...
Вера Ивановна замолчала и, опуская голову всё ниже и ниже, тихо всхлипнула.
- Успокойтесь, пожалуйста, и ответьте, Вы больны? - вырвалось у меня прямолинейно от неожиданности.
Я поставила сумки на лавочку, присела рядом и вопросительно взглянула на соседку.
- Всё гораздо хуже... Хуже некуда, - слёзы покатились по щекам отчаявшейся женщины и мешали говорить.
- Что произошло? Он бросил вас?- растерявшись в конец, спросила я, слабо веря в предполагаемое.
С моими мыслями вступили в борьбу противоречия. Чета всегда бросалась в глаза интеллигентностью, изысканностью в одежде и манерах. Они походили на голубя и голубку. Вот уж о ком не подумаешь плохо.
- Вера Ивановна, пойдёмте ко мне. Я заварю зелёный чай с мелиссой и душицей. Попьём его с алтайским мёдом. Вы расслабитесь, успокоитесь.
Вера Ивановна улыбнулась. Ямочки заиграли на щёчках и затмили все морщинки моложавого лица далеко не молодой женщины.
- Спасибо, пойдёмте, - вставая со скамейки, произнесла она, - вы правы, надо успокоиться.
Лифт загремел и со скрежетом медленно пополз вверх.
- Не сломался бы,- Вера Ивановна с опаской указала на горящую цифру «два», указывающую этаж, - мы с мужем однажды просидели полчаса до прихода мастера. Не кручинились. Муж - весельчак. Рассказывал истории про западню. От души смеялась над каждой.
- Мой зять с внуком застряли при подъёме. Соседи сделали вызов с другого этажа и лифт продолжил движение. А мне повезло меньше, когда я оказалась в таком положении - около часа дожидаться мастера в абсолютной темноте. При его появлении я возмущалась, делая акцент на пользование лифтом грузной соседкой с пятого этажа, что с палочкой ходит, и детьми, которых родители отпускают гулять на детскую площадку.
Вера Ивановна немного отвлеклась от своих проблем. Нам повезло подняться на девятый этаж без аварийной остановки лифта.
За чаем соседка возобновила беседу о наболевшем.
- Решение поехать на юг Франции было обоюдным. Вдруг он всё переиграл и занялся внеплановым капремонтом. Заказал натяжные потолки, плитку для ванной, фотообои с видом на море, ламинат под цвет морской волны. Договорился с мастерами и электриками, чтобы смастерили пол с подогревом для ощущения тепла равноценного температуре песка на побережье Ниццы. Всё с меня хватит! Принимаю окончательное решение полностью отдаться Рафаэлю!
Я на минуту оторопела.Наверно выглядела нелепо.Вера Ивановна незамедлительно
продолжила свою речь.
- Я ему так и сказала:«Прощай, дорогой, я улетаю в Италию навсегда». А он мне записку оставил и ушёл. Его нет уже четыре часа. За это время можно улететь не только в Европу, но и на Луну. Где он? Я вся переволновалась. Никогда и ни за что не прощу за это!
Она опять начала тускнеть, как небо перед грозой. Я решила её отвлечь. Но она опередила меня, протянув листок, заявила, как обвинитель:
- Полюбуйтесь... Это возмутительно!
Я развернула лист и была сражена, как коршун князем Гвидоном при спасении белого лебедя:
Готов безропотно сносить твой гнёт
и жить рабом, закованным цепями,
а их лишиться - равносильно смерти.
Мои страдания любой поймёт,
кто был не в силах управлять страстями
и жертвой стал любовной круговерти.
- Вера Ивановна, всё прекрасно. Он любит Вас. Ведь у этих слов есть начало. Это сонет, посвящённый одной из возлюбленных Рафаэля, в переводе Александра Махова.
Амур, умерь слепящее сиянье
двух дивных глаз, ниспосланных тобой.
Они сулят то хлад, то летний зной,
но нет в них малой капли состраданья.
Едва познал я их очарованье,
как потерял свободу и покой.
Ни ветер с гор и ни морской прибой
не справятся с огнём мне в наказанье....
Я всегда считала, что люди - художники своего счастья. Иногда рисуют безнадёжность, но чаще- реальность.
Думаю, Ваш муж не позволит ни себе, ни Вам кусать локоть. Скорее всего, для Вас готовится очередной сюрприз.
Верьте в лучшее. Подождите. Не спешите. Улететь навсегда в одиночку - безумие!
Впереди Вас ожидает Прощёное воскресенье. Весь православный народ будет праздновать проводы Зимы, трапезничать блинами, просить прощение друг у друга. Думаю, неплохо было бы всем любящим попросить прощение у своих визави.
А уж потом, как Бог даст. Правда?
- Оно и верно, - согласилась Вера Ивановна и, окончательно успокоившись, подытожила, - хуже, когда не у кого просить прощение.
Придя к обоюдному мнению, решили подогреть чайник. Струйки ароматного чая поднимались из чашек вверх и настроение моей гостьи набирало прежнюю высоту.