1978
***
С нами один мужчина дружинил, интеллегентный такой. Привезли хулигана, в КПЗ посадили. Интеллегент стал за ним в глазок подглядывать. Тому видно, не понравилось: взял и плюнул в глазок, да удачно так – попал.
Надо было мужчине-то отойти в сторонку, утереться, как ни в чем не бывало, а он давай тоже в отверстие плевать. От обиды, видать, соображение потерял: плевок – он ведь только вниз загибается, а набок – никак! Так и ушел ни с чем.
***
Родила я дочку и лежу в палате. Слышу, муж пришел: веселый, рот до ушей.
Ты, кричит, дочку хотела? Получай!
Ну, спасибо тебе большое, говорю. Заходи как-нибудь.
Назавтра чуть свет прибегает, букетом размахивает.
Прости, говорит, меня, дурака. Я вчера заработался совсем, не мог придти. Спасибо, говорит, тебе за дочку! Очень рад!
Да уж вижу…
***
Я как- то в комнату к конструкторам зашла Там к меня чертежница знакомая. Народу полно.
Она обрадовалась: а, кричит, заходи! Кстати, ногти у тебя красивые на руках.
Да ну, говорю, брось, нашла за что хвалить. И руки в карман – ногти-то грязные – работа. Еще все смотреть начнут.
Ей богу, красивые, кричит. Я зря не стану хвалить. Вот если у тебя нос картошкой, я ведь ничего не говорю!
Жалко, кто нос трудно в карман спрятать.
***
У нас в городе участковый служил – Кешка.
Как-то он свою девицу прогуляться повел к аттракционам.
Ночь уже, никто не работает
Захотелось Кеше себя проявить: Подводит он даму к самолетикам, усаживает. Потом маленько покумекал, какие-то проводочки в щитке замкнул ( умный!) – прыг во второй эроплан, и завертелись.
Ветер в ушах свистит, дама от радости хохочет: приятно ей, что кавалер смышленый и ради нее закон нарушил (бедовый!). Кругом ни души – все спят давно.
Катались, катались – надоело. Уже слезть хочется, а никак невозможно: скорость большая. Да и высоко.
Так до утра и ездили, все кусты кругом устряпали.
Утром сняли их – чуть теплые.
С тех пор видеть друг друга не могут- тошнит обоих.
***
Как-то у меня мужик за маслом пошёл. Правда, давно это было.
А его часто продавцы дурили. То обвесят, то обсчитают. Но тут он зорко глядел: чтоб ровно полкило -и сдача рубль двадцать.
Приходит радостный, аппетит нагулял, хочет себе бутерброд сделать. Отрезает масла кусок и заругался. Гляди, говорит, в масле дырка какая. Вот ведь что делают, сволочи!
Потом дошло-посмеялись.
***
На свадьбу нас пригласили. После Указа уже. Невесту еле-еле в ресторан пустили. Молоденькая. Ну уговорили, мол, не ждать же ей три года-потом не возьмёт никто.
Заходим. На столах салфетки топорщатся, салаты там разные, колбаса. И газводы видимо-невидимо. Правда. шампанского дали и по сто грамм. Сидим. Вдруг слышу меня кто-то под столом тычет. Ну, думаю, нахал. А это оказывается разливать начали рюмку, просят подставить. Вытаскиваю-а это белая, я её раньше в рот не брала, а сейчас куда деваться? Под столом никто не спрашивает, что вы предпочитаете. Да и тесно там. Жалко человека. Ему поди тоже станцевать охота было, но не удалось. Так под столом и остался.
А мне на этой свадьбе всю новую юбку закапало, и голова на утро болела.
***
Сосед у нас полюбил алкоголиком притворятся. Молодой, а умный. Знает, что в России пьяниц жалеют.
Воров до смерти забьют. Но, если опохмелиться захотел, не тронут – дело-то святое: все пьют! Братаны!
Родная мать может лентяя из дому прогнать, а пьяницу никогда: пропадет вед, пьяненький.. Ладно уж, жаль моя, иди в дом. Супчику не съешь ли горяченького?
А вот пьяных баб никто не жалеет. Я один раз наклюкалась – мне муж палец отломил. Зачем он, говорит, тебе мизинец? Тебе и остальных хватит. Теперь, как рюмку берешь – пальцы сосчитай!
Вот и выходит, что проще некуда из человека непьющего сделать…
Ну, у баб секрет в мизинце. А вот какой палец у мужиков оторвать? Наверно самый ненужный Зачем он им?
***
У меня мужик всегда правый: его в армии научили не сознаваться.
«Пил?!» «Никак нет, товарищ командир!» И все: в привычку вошло – сам себе верит.
«Налей мне, -говорит, -какао. Какао хочу. Я его вчера купил.».
Да нету у нас какао, кофе один.
Как нету, - сердится. Вон, банка большая у тебя под носом, а в ней какао, я утром пил.
Да кофе это, кофе! Ты что, пил и не заметил?
Ага, говорит, не заметил. Подумал, правда, что вкус немного другой. Вот как надо в себя верить! Такого с панталыку не собьешь!!
***
Свекор у меня смешной такой старичок. Сам круглый, а ножки тоненькие, как шнурки. На Оле Лукойе похож. С ним вечно истории бывают.
Вот решил он как-то свой мамке угодить. Это он так жену называет, бабулю нашу.
Прибегает она с работы на обед. Хочет салат сделать, а уже все готово и самовар кипит. Ну, она довольная, конечно. Кушать начала.
- Из чего это ты салат сделал? – спрашивает.
- А я, отвечает, то-то и то-то положил и луку добавил.
- Где же это ты луку раздобыл? Его с нового года в магазине нету.
- Да как же! А на веранде, на подоконнике что?
Вскрикнула бабушка, подхватилась и к окошку.
- Ах ты, мать честная! Та же мне, паразит, все гладиолусы в салат скрошил! А сама в слезы.
А чего плакать? Надо было раньше мужа к хозяйству приучать, а не теперь, когда он на Оле Лукойе похож.
***
Как-то надо было мне к одной женщине на новоселье забежать, а свекрови стесняюсь.
- Посидите, говорю, мама, с ребенком. Я к одной знакомой на минутку заскочу по делам, а заодно и молока куплю.
Бидон в руки и пошла.
Посидели, возвращаться пора.
Иду мимо молочного. Тишина. Какое там молоко! Его расхватали давно – тогда с молочным плохо было.
Ну, думаю, попадет мне, тем более вином пахнет.
Обошла магазин кругом. Вижу дверь со звонком. Стою…
И такая меня обида берет. Думаю, какая-нибудь Марья Ивановна, небось, круглые сутки молоком заливается без очереди. А что моему пацану завтра кушать?
Нет, думаю, мать я или не мать?! Пусть убьют…
Звоню.
И так бойко бидон протягиваю. Молочка, мол, мне налейте, пожалуйста, добрый вечер, мол.
Продавщица попятилась, флягами загремела. Наливает, а сама на меня зыркает. Определяет, что я за птица такая. С правами. Понять не может, а прогнать боится.
Иду я с молоком и недоумеваю, своему же нахальству удивляюсь.
Мы потом долго без молока жили. Боялась я в магазин ходить. Думаю: узнает еще…
***
Когда моему сыночке годик исполнился, он себя сразу человеком почувствовал. Не хочет в коляске ехать и всё! Выгибается.
Выну его оттуда, на дорогу поставлю, а он развернется и назад, обратно топает.
Поймаешь его, развернешь быстренько куда надо: надеешься – не заметит. Нет. Сориентируется и снова назад бежит.
Я его все равно перехитрила: все-таки на двадцать лет старше. Сама стала пятиться вместе с коляской. И он тогда в нужном направлении стал перемещаться.
А вот с дочкой хуже. Эта норовит в бок, перпендикулярно убежать. И разница в возрасте не помогает.
***
Приятельница у меня одна сильно ревнивая. За мужа переживает. Я раньше не знала, похвалила его как-то. Вежливый, мол, он у тебя: мимо ехал, притормозил. Раскланялся.
Вдруг, что такое? Подруга не обрадовалась вовсе, что муж вежливый, а как бы наоборот, насупилась.
Назавтра говорит: «Не можем к вам в гости придти. Вася мой что-то не хочет. Очень ты ему не нравишься. Прямо не знаю почему. Такая досада…»
Вот ведь знаю, что врет, что из ревности, а все-равно с мужем её теперь не здороваюсь. Господи! Было бы там кого ревновать!
Давай, давай, не притормаживай, не обломится…
***
Это ещё до перестройки было. Застой кругом, а нас на сцену выпихивают. Даешь агитбригаду и никаких!
Нам что – молодые. Тем более вместо работы – во Дворец Культуры.
Ну, мы и выдали. И про блат, и про то, и про сё!
Артисты на сцене правду-матку режут в художественной форме, в заре хохот нервный стоит, а я от страха за кулисами приседаю. И весело – ужас! Даже колотит всю.
Успех жуткий: хлопают все, браво кричат, а мои артисты от волнения следующий номер забывают…
Потом поздравляли все. Молодец, говорят. Режиссером станешь, если не посадят. Шутили, конечно.…И чего мы боялись-то так? Ведь всей агитбригадой в период волюнтаризма родились, после культа, то есть. И не пугал никто по серьёзному, а сердце из горла выпрыгивало.
***
«Ей-богу, соревнование – это вещь!
Только надо взаправду соревноваться, а не понарошку.
А так-то, как нынче – бестолку.. Такое соревнование только буржуям на пользу. Мы с ними соревнуемся всей системой, прямо с ног сбились, а они и знать об этом не знают, и в ус не дуют.
Оно, конечно, и дураку ясно, что победа за нами будет, но вопрос в том: когда? Поскорей бы!
Самые нетерпеливые от любопытства за границу и побежали: поглядеть, кто побарывает. Там потыркаются – обратно лезут: вдруг уже наша берет?
Надо нам где-нибудь в уголке небольшой заповедничек организовать, такое образцово-показательное буржуйское государствичко. Разведем там своих капиталистов-утопистов из своих, которые ездить любят. Дешевле будет. Опять же экономия валюты.
Мол, нуте-ка, господа-космополиты, покажите народу на что это такое особенное ваш любимый капитализм годиться в наших местных суровых условиях, а?
Это мы их так подзадорим, по-хорошему.
Они и давай стараться! Смотришь: заповедник в порядок и приведут! Говорят, частнособственнический инстинкт – не шутка:
горы своротит.
Мы им, конечно, своего хорошего парня в президенты дадим. Нашенского.
И наступит настоящее, честное соревнование: тут – советские и там – они же, правда с душком.
Вот в заповеднике какой-нибудь Ваньша или Мойша присвоит себе прибавочную стоимость и начнет, подлец, богатеть. Письмо домой мамке напишет, мол, так и так, «Тойоту» купил, «Мерседес» присматриваю, привет соседям.
Мать к соседке: мой-то! Ваньша!
Соседка тоже пойдет подолом трясти – оглашать итоги соревнования.
А кореш Ванькин, который раньше на этих капиталистов чихал и потому плохо соревновался, разнервничается и к председателю колхоза побежит.
Даешь внедрежь! – закричит – Такой-сякой-разэтакий!
- Ты почто недорабатываешь башкой своей! Мы ж соревнование-то вот-вот проиграем! Не сегодня-завтра Мойша на иномарке нагрянет, а чем мы ему ответим?!
Шевелись, падла, зашибу!
Тот сразу к сейфу за печатью. Замок – хрюк, бумажка – шур, подпись вжик, печать – шлеп и хау-дую-ду, ол райт! И сразу чего-нибудь замечательное внедрят.
А то ходишь-ходишь с каким-нибудь вечнозеленым двигателем (экономия – миллионы!), а всем все некогда да некогда. Сказали бы сразу – неохота…
***
Однажды сижу я, пылесос чиню. Муж пришел.
- Ой, говорю, не мог бы ты вот в этом месте дырку проделать?
- Сейчас, говорит, момент!
Сделал дырку в железяке и обратно мне протягивает.
- На!
Чиню я пылесос дальше и думаю: стиральную машину уже закончила, в утюге спираль поменяла.
Вот отремонтирую всё и женюсь…
***
Парнишка у меня учится неважно, но весёлый.
Как-то маленький еще был. Сидит за столом, кашу наворачивает. Симпатичный такой, румяный. А я у плиты вожусь.
Вдруг крышку обронила. Вздрогнула я от грохота. Ой, говорю, Господи, прости.
- Прощаю, говорит. Но чтобы последний раз.
И дальше кашу ест.
С тех пор и шутит все.
***
Мой сын поступал в школу при консерватории.
Там были подготовленные дети, а мой даже читать не умел.
- Ты играешь на ф-но?
- Да!
- Ну, сыграй нам.
Одним пальцем заиграл: "Вставай страна огромная!" Сам подобрал.
Взяли на виолончель. Через месяц "Ах, ты ноченька" довела папу до скупых мужских слез) Мама - аккомпанеме;нт ...
А Деню прозвали во дворе Контрабасом.
***
Весной у меня муж в Москву собрался по делам. Велел деньги с книжки снять.
Принесла домой, где хранить не знаю. Недавно соседку обокрали. Следователь к нам заходил, расспрашивал. В спальню прошёл, на подоконник пристально так глянул – не от нас ли кто на её балкон перелез. Но, слава Богу – пятница была: пыли там на вершок. Следователя это успокоило и он нам, как честным людям, не велел деньги под бельё засовывать – там воры сразу найдут.
Вот стала я деньги до его отъезда в ботинке хранить. Хорошо сохранились, уехал.
Приезжает печальный такой. Что, спрашиваю, стряслось?
- Да так, ничего, потом расскажу.
- - Как это потом?! Немедленно выкладывай!
- - Деньги, говорит, украли.
- - Сколько? – спрашиваю, а у самой дух захватило.
- Все, отвечает.
Мне даже смешно стало, ей-богу. Стоило дома в ботинок прятать, чтобы их в Москве из кармана сперли?. Лучше бы, думаю, наши воры украли. Их иногда поймать можно.
А этот подарков навез с горя. Ну и питался там, видно. Короче: долг отдавать надо.
Я опять на книжку. Принесла домой в кулаке, спрятала. В понедельник, говорю, людям отдашь. Да, гляди, не потеряй!
Утром хочу достать – ботинка с деньгами нету! Вместе с коньком. Да что это за гадство такое! Куда, спрашиваю, могли коньки деваться? Всю жизнь на одном месте лежали!
- А мы их Витьке вчера дали, покататься. Они старые, куда их?
Ох, и терзали мы этого спортсмена.
- Витенька, сознайся, ничего тебе не сделаем. Такие деньги тебе и не истратить ни за что – застукают или отнимет кто. Лучше отдай!
На испуг и на жалость брали. Нет! Ревет и не сознается.
Тогда мы следственный эксперимент провели. Засунули бумажки в ботинок. Покажи, как до катка шёл. Смотрим, он их вниз головой на клюшку повесил и за спину.
Ну, ясно все. Сливайте воду.
А деньги нашлись. Оказалось, они прямо на лед выпали, а этот «подарок» даже не заметил, катался еще.
Ребятишки у нас честные. Каждому по бумажке и домой. Потом, правда, вернули все. Кроме двух пятидесятирублевок. Их, видно, кто-то взрослый подобрал
***
У нас на берегу пруда всё время рыбаки сидят. Один сидел-сидел, уснул.
Просыпается – одного сапога нету Туда-сюда – нету.
Эх, ёлки-моталки!
Озверел мужик, схватил второй сапог и в воду! Куда его – один?
Начал рыбу тащить, леска натянулась, аж трещит. Оказалось, там не рыба вовсе, а первый сапог, который раньше пропал.
Пошутил кто-то, пока он спал. Вот и вышел прямой убыток вместо шутки. Он сапог-то, в сердцах, далеконько закинул.
А пусть не злится раньше времени, нервный какой!
***
Старый человек без семьи - как в стужу без пальто. Как увидишь такое – зябко1
Я у помойки бабушку послушала. Говорит, племянников трое чечены убили, двенадцать сирот. Ой, мамочки мои!
Ага, говорит, они за коммуну были…
У меня подозрение закралось. Когда, спрашиваю, убили-то их, царство им небесное?
А в тридцать втором годе, отвечает. Меня тогда в монастырь отдали, а там татары монашек насилили. Запрут в келью и не выпускают, пока татарчонка не родишь.
Меня- то настоятель пожалел, спрятал. А я в Москву написала. Да-а… Верните, мол, квартиру, а не то Москва загорит. И загорела!
И-и-и, , как загорела! Они сразу ко мне приехали. А я им: «Шапки на стол!»
-Бабушка, да мы не верующие!
-Тогда партбилеты на стол, а не то пол провалю!!
Ой, думаю, что-то долго я тут у помойки. Пора домой, к семье, к детям. Может, еще кого родить сбегать.
А не то будешь сама с собой на старости беседовать, у помойки людей пугать…
***
Это ещё до школы было, в детстве.
Мы с Танькой Науменко решили с Лидкой воевать. У неё недавно похороны были, она и задаётся!
Вот залезли мы с Танькой на наши ворота, катаемся и яблоко едим.
А Лидка встала и давай обзываться. Завидно, что у нас – яблоко, а у неё нету. И ворота у них старые – на них кататься нельзя. Их, наоборот, надо животом подпихивать, если войти хочешь.
Вот стоит Лидка и обзывается. Обзывалась-обзывалась, потом плеваться начала. И мы в неё тоже плюнули, прямо яблоко не пожалели. Разжевали и плюнули.
Разревелась Лидка, стала яблоко с чулка щепкой счищать – а мы радуемся.
Вечером на огороде банку грязную нашли с солидолом. И давай палкой через забор Лидкино бельё доставать – оно на веревке сушилось. Достали! Маленько его солидолом запачкали и радуемся. Ну, здорово! Думаем, чего бы ещё такое сделать?
Наконец, на огород к ним залезли. Репу на грядке нашли, саму большую. Вырвали её и в малину запрятали. Пусть Лидка теперь без репы поживет!
Под конец мама все узнала про войну и ведет меня в Лидкину избу за руку. А в другой репу несет.
Стало у меня сердце стучать – громко, даже жарко стало!
Хорошо, что у них дома только старенькая бабушка была, а больше никого. Она или слышала плохо или маму стеснялась. Только она всё улыбалась и головой кивала. Может, думала, что им репу в подарок соседи принесли?
***
Это сейчас туалеты прямо в квартирах растут. А раньше надо было на улицу бежать за сараи или в «уборную». Это такой маленький сарайчик с дыркой посередине. Да ещё в эту дырку попасть надо.
Вот Лидка пошла в уборную, а мы с Танькой её снаружи на крючок закрыли. Пусть посидит.
Её мать зовёт: «Лидка, домой! Лидка, домой!» А она в уборной сидит и выйти не может. А она матери боялась. Нас вообще всех немножко лупили, но Лидку больше.
И так уж Лидка забоялась, что её лупить будут, что в эту дырку полезла, через заднюю щёлку выбралась и домой побежала.
А мы как увидели, что Лидка выбралась, а крючок закрыт – так хохотали, так хохотали! Вот дура, так дура. Правда?
***
А ещё смешно было, когда у нас Витька сурепку просил. Эта сурепка у нас за огородами росла на склоне. А внизу сначала болото, а потом речка Филипповка.
Сурепка кисленькая, вкусная. Мы её все улицей рвали – вот и съели всю. И Витьке не досталось. Он тогда совсем маленький был, толстый.
Вот он просил-просил, а мы не даём – самим мало.
Тогда он и говорит: «А вот я пойду и сам навру!» Ну, мы опять давай хохотать: « Вот иди и сам наври, толстяк!»
Вот какой юмор с нами приключился. Весело было!
***
Мы с братом, когда маленькие были про мороженое не знали. Или его в магазинах не было или ещё что…
Мама нам сладкий творог на веранде замораживала и кормила – пусть дети закаляются. А у меня стало горло болеть.
И вот положили меня в больницу – гланды вырезать. Это такие красные блямбочки по бокам. Болят и глотать мешают. Из них на сердце яд капает.
Назавтра пришла медсестра в палату и говорит: «Ну, перекрестись!» и повела меня в операционную. Одели меня в какой-то балахон, сверху фартук резиновый и в угол посадили. Пришёл доктор, велел рот открыть и стал в гланды шприцем колоть. Заморозил и ножничками отстриг. Интересно было, только страшно и холодно. В операционных всегда холодно, чтобы меньше замораживать.
Вечером вижу: папа идет по коридору в халате, улыбается, а руку за спиной держит. Вдруг настоящую мороженку достает!
Хоть и больно-пребольно глотать было, я все равно мороженку съела.
Только стаканчик другой девочке отдала – пусть ест. Она и так под машину попала. У нее ноги очень испорченные были. А горло ничего, здоровое.
… Только сейчась я догадалась: мама-то моя в этой же операционной умерла! Только сейчас дошло. Только сейчас.
Сегодня 1 сентября, 26 лет как её не стало. Мамочка моя дорогая, прости меня.
***
А завтра внука своего крестить понесу. Два месяца « макароше» моему дорогому. Если нас так Бог любит, как бабушки внуков, то ничего не страшно.
Вот уедет зайка моя к другой бабушке в Италию и будет он там может быть один - православный римлянин.
***
На права сдавали.
Гаишник одной даме говорит: «Вы не сдали.»
- Ой, почему же?
- Вы в зеркало заднего вида не посмотрели.
- Ой-ой-ой, что Вы!? Я так люблю в него смотреть!!!
Даже гаишник прослезился.
***
Одна хозяюшка наняла мебель ремонтировать. Клей у них – насмерть склеивает.
-Дай, думает, сумочку починю. Дефект пальчиком прижала. Держит.
Вдруг, что такое? Палец к сумочке приклеился. Ах, ах! Что делать?! Сумочка-то дорогая!
Пришлось бритвочкой кожицу срезать… с пальца.
***
Папу хоронили.
Все пригорюнились, сидят вокруг. Вспоминать начали: многим он успел добро сделать, в крайнем случае – доброе слово сказать.
- Внук мой полчаса с кем-то по телефону разговаривает и разговаривает, разговаривает и разговаривает.
- С кем это ты разболтался?
- С дедушкой Васей,- говорит.
- Вот о чём можно полчаса с пятилетним ребёнком разговаривать?.. А Вася мог.
***
Друг папин, Илюха, в молодости в обновке на работу заявился. Но шея для обновки тонковатая оказалась.
- О, Илюха! Ты, гляжу, разбогател!
- ???
- Рубаху большую купил!
***
У них на работе уборщица злая была – тётя Катя.
- Куда прёте, паразиты, на чистое?!
- Теть Кать, а, тёть Кать, рот открой.
- Это ешо на кой, окаянные?
- Да мы поглядим: нёбо у тебя чёрное или нет.
***
Поехали мы в другой город на автобусе. Ждём, когда тронется.
Вдруг папа к двери бросился. Что такое?!
Оказывается, от старушку увидал: топчется, сердешная, а забраться в автобус не может. Он одной рукой – старушку, другой – её поклажу внутрь поставил. Куда там дяде Стёпе!
Никто не заметил, как бабулька у ступенек маялась.
Только он.
Царство ему небесное, Василию Сергеевичу.
Никогда больше столько светлых улыбок на похоронах не видела…
***
Брат с компанией в горы собрался, в турпоход. Бездельничать.
- Ну, и что вы там делать-то будете?
- Ну, придём, палатки поставим…
- А дальше что?
- Ну, костер разведем.
- Вон огород. Иди ставь палатку. И лежи.
***
Родной бабушки у нас с Витькой сроду не было: одна от тифа умерла, другая от аборта, до тридцати не дожили.
А не родных – целых две.
У той, которая мамина, родных внучат – вагон и маленькая тележка. На что ей мы?
Оставили как-то брата двухлетнего: в кино сходить.
- Ну, у вас Витька и жрёть!
***
- Когда тёща умрёт, я копарям два лишних пузыря поставлю, чтоб они её не на два, а на четыре метра закопали!
***
«На тебя хоть семь шуб надень – ты всё равно не леди!»
Где уж нам уж… Из Романовых мы. Из крепостных.
Звиняйте тётку…
***
Дед у меня философ был. Два класса ЦПШ (церковно-приходская школа).
Пошли по ягоды. Прохладно было.
- Внуча, с земли-то подымись, подымись!
Она вить бо-ольшая – её не прогреешь!
***
У них в деревне одна девка ленивая была.
Мать с крыльца зовёт: «Ольк! А, Ольк!»
- Чё, опеть по воду?!
***
Любовь и ненависть. Два чувства, определяющие главные свойства памяти.
Хорошо, если помнишь все любимое: родных, дом, детские ладошки, примирения, сосновый бор, ледяную Громотуху, , ягоды в бидончике, запах кедровых шишек, рев отцовского грузовичка, берущего перевал, стряпанье пельменей (обязательно все вместе, обязательно!), перебирание клубники на варенье (чуть не два ведра на всех) до изжоги под ногтями, прополку картошки (пятнадцать соток – поросятам ещё) до пота и озлобленных слёз – другие-то во дворе с гитарой! И всегдашние весёлые отцовские разговоры.
Хорошо-то как, Господи!
***
Кричит сынок, кричит, закатывается.
А мне пора с мамой попрощаться. Навсегда…
Кому же дать его подержать? Кому?!
Ищу, ищу глазами… Маму ищу.
***
Ты вот хоть одну такую колонну можешь построить, как папа?! Всё только портишь!
И правда, сыночка, что-то я много вещей порчу: то машину в столб, то телевизор об пол.
Раньше между нами с папой ничего не было, то есть совершенно ничего: «даже ночной рубашки». А тут и люди, и вещи, и деньги – все между нами.
На людей набросишься – сдачи получишь.
А вещи что? Они молчат.
***
Это раньше были друзья, а теперь партнеры
У « моего» партнёр огро-омный, у-умный. Про него спрашивают: «Это какой? Тот, у которого яхта в Турции и четыре жены?»
Во-во: он самый.
А маленькие ведь всегда пример с больших берут.
***
«Я, малыш, тебя никогда не брошу!»
Порядочный человек всегда остаётся порядочным. Просто порядок иногда меняется.
***
Жена молодая мужу шутит: «Я, - говорит, - эти носки стирать не стану. Вон они какие страшные. Я, может быть, их боюсь!»
Муж из кресла поднялся к носкам подошёл.
«Сидеть! Я кому сказал?!!!» и пальцем погрозил.
«Теперь, - говорит, - не бойся, не тронут. А если что – меня зови. Я тут рядом буду»
***
Нам телевизор долго служил. Я его любила очень: смешной он был. Бывало, начнет барахлить. Барахлит-барахлит а потом вдруг запоказывает.
- Здравствуйте, говорим, вылечился!
А то еще любил, чтоб по нему стукали. Стукнешь – и заработает. А если с дивана вставать неохота, топнуть можно. Конечно, надо знать в каком месте. Тем более соседи снизу возражали: у них после топанья, наоборот, отключался.
До чего дошло – кулаком ему погрозишь, понимает.
Но, рано или поздно, сломался окончательно, на мордобой перестал реагировать. Мастера ждать – до старости.
А, думаю, плевать. Все равно цветной лучше. Риск – дело благородное!
Заднюю стенку открутила. Сама боюсь, а сама лезу, лампы трогаю. Гляжу: все светятся, а одна – темненькая. Ага, думаю.
Вижу: у нее одна ножка на весу болтается. Я её паяльником приделала – помогло!
Неделю работал – опять сломался Опять починю – обратно ломается и все в разных местах. Били его сильно – вот и стряхнули все.
Один раз в радиотовары пошла. Там мужиков полно, к витрине не протолкнуться, а спросить стесняюсь – вдруг глупость ляпнешь?
Все-таки спрашиваю, мол, у вас случайно такой-то штучки нету? Панельки, то есть? Это кругляшок такой с дырочками. В них ножки от лампочки втыкают. У моей - десять ножек.
- Нет, говорят, таких вообще никогда не бывает.
Здравствуйте вам! Как это не бывает, когда сегодня серию покажут! Раз десять дырочек нету, давайте сколько есть.
Надеялась, что обсчиталась. Прихожу домой – нет, все правильно, одна ножка лишняя. Пришлось её плоскогубцами загнуть, а остальные растопырить. Ничего, влезли…
Гляжу – уже серия началась.
Через полгода цветные привезли – это сдать пришлось.
Жалко его – смешной он был.
-
***
Кругликовы гараж построили. Хороший, из кирпича, двери железные. Но, раз машины нету, пусть пока без замков, на проволочке постоит – не маленький.
Вдруг решили гараж продать: то ли денег на машину не хватило, то ли еще чего.
Приходят с покупателем – что такое? Гараж на замке.
Вот елы-палы?!
В щелку ничего не видно. Подумали: сосед пустой гараж закрыл, чтобы его машину воры сбоку не украли. Нашли соседа – тот ни сном, ни духом.
Раз так – взломали, открывают: ни черта себе! Машина стоит готовая и гараж продавать не надо. Но радость не сильная: скорее всего машину отдавать придется, но кому? Вот в чем вопрос.
Может воры спрятали: то-то хозяин обрадуется! Надо в милицию сообщить.
Милиционеры ни чего долго понять не могли, такого у них не бывало, чтобы машина –лишняя. Потом махнули рукой, уехали жуликов ловить – работа.
И остались Кругликовы, как дураки с непроданным гаражом и с сироткой на руках. Полгода хозяина искали.
Оказалось, брат жены соседа себе бесплатную стоянку устроил. Ну не паразит ли он после этого?!
***
В Сысерти – все мужики честней честного: соломинку друг у друга не возьмут, не то что еще чего. А вот на производстве – хуже. Там ведь все общее.
Один раз директор увидал, как мужик на тележке два мешка с заводским добром через дырку в заборе тащит. Только и спросил: «Тележка-то хоть своя?»
*** ЮРА
Юрашка наш захворал. Гоняли, гоняли по врачам: то грыжа, то тромб…
Вот тебе и грыжа. Вот, вот: то самое, хуже не бывает.
Заходят к нему в бокс врачи после химии, глаза прячут, а он им: «Доброе утро».
Господи, оставь нам, девчонкам, хоть одного порядочного мужика, осиротеем ведь!
***
Солнечный сквер городской больницы, просторный, зеленый, решетчатый. Задымленный взор (не взгляд), не голос – звук: «Прости меня, Надюшка»
- ???
- Я тебя тогда не проводил…
- Когда это?
- Да ты еще Дениской беременная стирать приехала, а я тебя только до автобуса проводил…
- Ну, и что?
- А надо было до общежития…
***
Взрыв на Сортировке. Ночь. Огненный столб, медленно принимающий грибообразную форму. Панический взгляд жены, прижавшей к себе крошечную дочку.
- Юра, что это?!?!
- Не бойтесь, девочки: это инопланетяне…
***
Танечка больна. Маленькая, беззащитная. Кровь идет носом. Гепатиту уже полгода, а ей, крошке – три.
Я ночую у Светы с Юрой, а с утра – в больницу…
Утром, после грустного застолья и отчаянных слез – глаз нет, одни щелки.
- Как я в больницу поеду?! Я ведь не вижу ничего!?
- Не волнуйся, Надюшка. По радио прогноз погоды передавали: ВИДИМОСТЬ ХОРОШАЯ!
***
- Мы с Юркой вчера подрались.
- ???
- Да включил радио на всю громкость. Я тише сделаю, а он опять включает. Видите ли, ему песню выучить понадобилось: слова запомнить хочет, а я не даю.
Шесть утра, а он: «Солнышко светит ясное. Здравствуй, страна прекрасная!. Юные нахимовцы тебе шлют привет…». Ну, что за дела?…
***
«Лучше выпить, чем покурить.»
«Лучше стукнуть, чем обозвать…»
***
- Ты помнишь, Надюшка, как ты за права боролась?! Ха-ха-ха! «Он на меня волком посмотрел!!», и реве-ет… Давай лучше выпьем!
***
- Ну, куда ты делся. Юра?! Я за тобой по всему городу гоняюсь! Сказала же: «Приеду.» Надо было подождать – у меня колесо спустило. Почему не позвонил?
- Да зря ты беспокоишься, Надюшок. Автобусы ходят просто отлично: прямо до больницы…
***
Неприятности у Танюшки. Можно сказать – горе. Первое, бабское.
- Может, к Ломаевым поедем?
- Поехали.
Хорошо поплакать в доброе плечо, теплое, понимающее.
И Масик к нему прильнул: на фоне осеннего неба - две теплых лысых головы. Одна – Юрина, другая – младенческая. Одна – вначале жизни, другая – в конце.
Возможно, Массимилиано будет кудрявым, как Юра. До того.
***
Веселились, как всегда: тепло, уютно. И вдруг мелькнуло: кто же из нас троих уйдет первым?..
Прости!
*** СВЕТА
Маленький сгорбленный комочек, слабенькое сердечко, зажатое меж искривленными ребрышками, глаза, округляющиеся от одного лестничного марша.
- Дела? Да слава Богу, всё хорошо! Чем занимаюсь? Да тут кино снимают… Про меня… Да. Я перезвоню, хорошо? Привет!
***
- Ты думаешь, если я такая, то у меня любви с мужиками не было? Я просто, как кривая берёзка, а так у меня всё, как у всех…
***
- Почему здоровые такие жестокие? Ты понимаешь, она меня отодвинула, как неодушевленный предмет. Как будто меня можно не принимать во внимание, как будто я не имею права на такие же чувства, как все! А я даже ребёнка могу выносить!
***
- Света, кончай ходить, как Шапокляк. Ты же интеллигентный человек, художник!
- Во! Давай ты шефство надо мной возьмёшь! Ругай меня, ругай! Я так боюсь в зеркало смотреть…
***
- А мою мастерскую в Грозном разбомбило. Представляешь? Только калитка уцелела. Открываешь, а там – яма. Почему так?.. Не знаю.
***
- Светлана Васильевна, автограф, пожалуйста, будьте, добры!
- Светлана Васильевна! Спасибо Вам!
- Светочка, ну ты – звезда-а!
- Устала я… Но, ничего! Всё слава Богу!
***
Лучи прожекторов скользят по тяжелым волнам
будущего, стараясь выхватить нечто определенное и
законченное в их грозном непостоянстве.
Мы вглядываемся в даль безнадежно отыскивая
нечто незыблемое,неизменяемое, вечное, чтобы
броситься к нему плавь, задыхаясь от
ужаса,добраться,наконец,до отмели и, почуяв
опору по ногами,жадно припасть всем телом
к тверди. Все ли доберутся?
***
-Ну, что, подруга? Вот ещё печаль осой недоброй
сердце укусила. Да не о милости ли ты у Бога только
что просила?
Гляди же, чем тебя Господь уважил… Это ли любовь
Отца к заблудшей дочери?
- Во истину, что так – любовь! Что толку в
милости фальшивой? Соблазнам в мире нет числа, что
нас широкою тропою к погибели ведут, увы! То не оса
была – пчела. Она своё вонзила жало в больную
грудь,спасая душу мою, в которой – жизнь! И умерла
сама.
** будет жить.