В конце этого года от расстройства умер Лука Горико….
Восьмидесятичетырехлетний учитель математики не смог своей латынью предотвратить смерть французского короля Генриха II. Великий астролог скончался тихо и скромно. Определять время своей смерти он не стал, чтобы не будоражить общественность, но зато под занавес, неравнодушный к роду Медичи, он в очередной раз трудоустроил его представителя на освободившееся место на Святом престоле.
Действительно, после смерти Джанпьетро Караффы – папы Павла IV 18 августа 1559 года возникла вакансия, которая была заполнена только спустя четыре месяца. «Конкурс» на освободившееся место в итоге «выиграл» 25 декабря 1559 года
миланец, Джованни Анджело Медичи. Он стал папой Пием IV (1560-1565) и 6 января 1560 года приступил к своим обязанностям несмотря на то, что на это место претендовал Антонио Гислиери – преемник Караффы на посту Великого инквизитора. Время последнего еще не пришло….
Не пришло еще время и Френсиса Дрейка, но он уже сделал карьеру, став из юнги офицером в двадцать лет, а теперь еще и капитаном. В декабре 1560 года он приобрел свой первый корабль, который вошел в эскадру известного тогда
Джона Хоккинса, грабившего с благословления английского королевского дома побережье Мексики. Здесь он продолжает набираться опыта морского командира….
Зато пришло время Екатерины Медичи. Действительность полностью превзошла все надежды ее покойного кузена Джулио Медичи, известного миру под именем папы Климента VII. Екатерина оправдала эти ожидания и стала не только королевой Франции, но и ее единовластной правительницей. Поскольку новому королю, Карлу IX, на момент смерти брата было лишь десять, мать объявила себя регентшей. Этому событию предшествовала смерть едва ставшего мужчиной Франциска II, случившаяся 5 декабря 1560 года. Он скончался, совершенно истощенный, от абсцесса в мозгу.
Обезумев от горя, его жена - юная королева Мария Стюарт, следуя этикету французского двора, на сорок дней закрылась в своих покоях, затянутых черным крепом и освещаемых лишь свечами. По выходу из затворничества на свет божий, она намеревалась, как и прежде, жить в Лувре….
Этим ужасным событиям предшествовали столь же трагические. Те и другие, как нам известно, были удивительно точно предсказаны Нострадамусом в его «Центуриях». Однако все по порядку….
В 1557 году Филипп II, преемник испанских дел Карла V, возмущенный вероломством Генриха II, стянул войска к границе с Артуа и внезапно вторгся во Францию. Коннетабль де Монморанси не ожидал столь стремительного нападения. Вынужденный отступать, он, в конце концов, потерпел поражение у Сен-Кантена, а сам попал в плен. Дорога противнику на Париж была открыта….
Сразу же повеяло паникой. Из столицы в южном направлении потянулась нескончаемая вереница парижан, нагруженных своим имуществом, продовольствием и прочим скарбом.
Все были удручены. Опасаясь страшной катастрофы, двор метался из одного замка в другой. Только одна Диана де Пуатье, совсем потерявшая голову от ненависти, была в восторге – ее бывший друг, теперь заклятый враг де Монморанси
не только потерпел поражение, но еще и унижен пленом.
Меж тем Филипп II «решил» спасти Францию. Встревоженный слишком быстрым успехом, он не решился сразу же двинуться на Париж и потерял в сомнениях драгоценное время, что дало возможность Генриху II организовать оборону.
Столица была спасена….
Через пять месяцев после Сен-Кантена фортуна повернулась к французам. В разгар зимы 1558 года герцог де Гиз умудрился отбить Кале, в котором англичане хозяйничали уже два века. Радость переполнила Францию настолько, что все забыли
о недавнем поражении и о том, война продолжается. Борьба приняла столь изнурительный характер, что вмешался папа.
Павел IV (1476-1559), минуя Филиппа II и Генриха II, обратился непосредственно к инициатору этого нелепого конфликта - Диане де Пуатье. В весьма теплом почтительном тоне, помянув ее всем известное «человеколюбие», он просил герцогиню вмешаться, дабы прекратить эту нелепую бойню.
Можно предположить, что Диана, всегда падкая на подобные проявления внимания к своей особе, просто лопалась от спеси.
Это письмо почти возводило ее в королевский ранг.
«Наш долг, дочь моя, - писал папа, - как пастыря верующих призывать государей к миру. Поэтому я обращаюсь к той, которая по милости божьей может воспользоваться своим влиянием на государей и ходатайствую через Вас перед
христианнейшим королем за Наше благое дело, о котором мы постоянно возносим молитвы Всевышнему с тем, чтобы Вы присоединились к Нашим молитвам и Нашим
призывам склонить дух короля к миру».
Поступок папы живо обсуждался при дворах государей Европы. Ханжи утверждали, что это послание признает хорошим и почетным положение шлюхи. Однако возобладало
мнение, что для достижения мира все средства хороши, и папа сделал благое дело. Это после его деятельности в инквизиции было действительно благое дело.
Польщенная, как говорила в узких кругах Екатерина Медичи, «мамаша Пуатье» решила доказать, что действительно решение такой задачи ей по силам. Быстро проведенные переговоры закончились сначала подписанием 2 апреля 1559 года мирного договора с Англией, которая за выкуп возвращала Кале и три епископства, но Франция отдавала Тионвиль, Марьенбур и Монмеди; а уже 3апреля – с Испанией.
Здесь Франция отказывалась от притязаний на Италию, покидала Бюже, герцогство Миланское, графство Ницца, Бресс и Корсику. Под власть Испании переходили Неаполитанское королевство, Сицилия, Сардиния. Так позорно и бесславно для Франции закончилась эта война. Только себя не забыла не стареющая Диана. В виде исключения она сохранила за собой один маркизат, одно графство и еще несколько поместий в Неаполитанском королевстве. И так фаворитка осталась при своих. Чего нельзя было сказать о Франции.
Освободившись от военных дел, «охотница» вновь окунулась в борьбу с протестантами. В силу обстоятельств, будучи одной из главных фигур в католической партии, фигурой, с которой даже переписываются папы, она вообразила, что выполняет божественную миссию. При этом она воспитала в себе удивительную ненависть к вероотступникам. Это позволяло ей спокойно смотреть на их муки и казни.
При этом она смеялась и кокетничала с королем. Однажды она в присутствии короля и герцога Гиза решила отчитать арестованного по ее приказу молодого портного за измену Святому престолу. Молодой человек, зная, что его ждет
в дальнейшем только мучительная смерть, спокойно прервал ее гневную тираду:
- У каждого своя вера, мадам. Вы уже так осквернили Францию, что не надо путать ваше непотребство с делами Господа….
Уязвленная такой отповедью, Диана стала проявлять в преследовании протестантов столь чудовищную жестокость, что это вызвало возмущение всех нормальных людей независимо от их склонности к тому или иному течению
христианства. В адрес фаворитки появились весьма резкие памфлеты и песенки. Вот куплет одного из подобных произведений:
Знайте ж, братья во Христе,
На смерть влекомые,
Что огонь для вас в костре
Возжигает Пуатье.
Когда мука и беда
Проясняют зрение
Сразу видно, что везде
Этой вы обязаны п-де.
Такие песенки приводили фаворитку в ярость, и она требовала от короля решительных мер по искоренению реформаторства. Считая, что Парижский парламент потворствует подобному рифмоплетству, так как несколько его советников открыто
протестуют против преследования и казней по религиозным мотивам, она направила сюда гнев короля.
10 июня 1559 года Генрих II прибыл в парламент, чтобы самому убедиться в наличии подобных умонастроений. Король предоставил слово генеральному прокурору
де Бурену, который, будучи сторонником Дианы, выступил с провокационными нападками на нескольких «недостаточно верующих сановников». Среди них был некий Анн дю Бур.
В ответном слове дю Бур потребовал милосердия к лютеранам и резко осудил массовые убийства во имя Господа. В заключение он заявил, что «несправедливо подвергать невинных наказаниям, когда от них избавлены развратники».
Столь очевидный намек на связь короля и фаворитки привел весь парламент в трепет. Все сидели, сжавшись на своих скамейках, в ожидании королевского гнева. Короля от злости чуть не хватил удар. Он покраснел весь вплоть до ушей,
но сумел сохранить спокойствие и тихо отдал приказ начальнику стражи о заключении дю Бура в Бастилию.
Как только начался судебный процесс, король, не прибегая к политесу, уже на первом же заседании, впав в ярость, и нисколько не смущаясь этого, заявил, что своими глазами хочет увидеть, как поджарят отступника. Судьи выполнили установку короля. Несчастный был приговорен к сожжению на Гревской площади.
Мир, который Генрих II подписал в Като-Камбрези, определял и два брака, призванных его гарантировать. Один – старшая дочь французского короля, Елизавета де Валуа, выходила замуж за испанского короля Филиппа II, второй – его сестра Маргарита де Валуа, становилась женой герцога Эммануэля Савойского.
Ей тогда было уже тридцать шесть. Поэтому Маргарита приносила своему мужу в приданое Пьемонт и Савойю.
Народ был весьма не доволен такими жертвами. Две отличные провинции за то, что герцог, наконец, лишит излишней скромности эту даму, чью п… совершенно затянуло паутиной. На эту тему ходило множество толков самого грубого и скаберзного характера. Нет смысла их пересказывать в силу того, что они все крутились около одного и того же упомянутого места.
Правда, все это не произвело никакого впечатления на короля. Он дал указание спешно готовиться к двойному празднику. В свою очередь парижане приготовились выпить за счет казны вдвое больше вина, а также стоптать не одну пару обуви, отплясывая на перекрестках. Благородных господ ждало более изысканное удовольствие. Король приказал размостить часть улицы Сент-Антуан для проведения турнира. Это весьма обрадовало всех любителей поединков.
Сначала состоялась свадьба добрейшей Елизаветы, которая выходила замуж за короля Испании, которому в 1559 году исполнилось тридцать. Четырнадцатилетняя невеста считала его стариком. Девочка была весьма расстроена своим женихом,
который не вызывал у нее симпатии. Матери пришлось вести с ней беседы о долге принцесс и их роли в королевской политике.
Только благодаря этим «ободряющим» беседам девочка смогла без слез вытерпеть свадебную церемонию, а затем и торжества по этому случаю. В качестве доверенного лица Филиппа II во Францию прибыл герцог Альба в сопровождении графа Эгмонта и принца Оранского. Сам испанский король не считал возможным для себя прибытие в Париж. Впрочем, в этом не было ничего «унизительного» для Франции, тем более, после Като-Комбрези. Свадьба по доверенности в те времена считалась обычным делом.
Все трое совсем недавно командовали испанскими войсками во время компаний против Франции. Народ с интересом рассматривал всю троицу, одетую во все черное. Блеск бриллиантов вовсе не умерял эту черноту, а наоборот, подчеркивал и углублял. В толпе зевак говорили, что прилетели вороны за свежим французским мясом, намекая на юную принцессу. Именно герцог Альба в соборе должен был от имени Филиппа Испанского произносить брачные клятвы.
Вторым номером шла свадьба Маргариты. В Париж прибыл герцог Савойский. Он и вся свита были одеты в камзолы из красного атласа, алые башмаки, а на плечи были накинуты черные бархатные плащи, отделанные золотыми кружевами.
Это костюмированное представление произвело на парижан не менее сильное впечатление, чем прибытие первых визитеров.
Главным организатором и распорядителем празднеств, конечно, была неувядающая Диана де Пуатье. Это был ее мирный договор, на который ее подвиг Святой престол, и это были ее свадьбы и празднества, коли сам Господь в лице папы обратился к ней. Она была везде рядом с королем, и эта пара, одетая в ее цвета, была гораздо более королевской, чем законная супружеская чета. Екатерине оставалось лишь делать вид,что она не видит как «мамаша Пуатье» опекает Его Величество.
Венчал празднества рыцарский турнир. Екатерина Медичи видела, что события начинали складываться в мозаику, «удивительно» совпадающую с предсказаниями Луки Горико, которые тот сделал для нее еще в 1542 году. Они говорили о том,
что тогда еще наследник престола, ее муж, обязательно достигнет королевской власти, и его вступление на трон будет отмечено скандальным поединком; конец его царствованию тоже положит поединок.
Первый поединок против Дианы и короля выиграла королева. Начальная часть пророчества состоялась благодаря ее вмешательству и способному быстро обучаться мечу Жарнака, ознаменовав начало царствования Генриха II. За все расплатился Ла-Шатеньре.
Теперь назревало время второго поединка, и королева, не имея возможности вмешаться – всем распоряжалась Диана, с мистическим трепетом наблюдала, как события близятся к развязке. Она помнила и другую часть пророчества Горико,
где он предупреждал о том, что когда королю исполнится сорок один, следует избегать поединков в замкнутом пространстве, в противном случае это приведет к ране в голову, что повлечет за собой слепоту и смерть. Трибуны образовывали замкнутое пространство вокруг ристалища, и Генрих II три месяца назад
вступил в свой сорок первый год….
Когда 30 июня 1559 года королева появилась на трибуне турнира, ее лицо было желто-белым, словно вылепленное из воска. В 10 часов утра под уже палящими лучами солнца король весь в черно-белом – цвета Дианы и львом на щите
выехал на ристалище. Приветствие дамам, и поединок начался немедленно.
Сначала Генрих блестяще сражался против герцога Савойского и выбил того из седла. Затем, проявив замечательную ловкость, против герцога Гиза. И снова
герольды трубили ему победу. Все шло прекрасно.
Диана была довольна. Копья «готовили» по ее приказу. У противников короля они разлетались в щепки сразу же после удара о доспехи монарха в то время, как у того они выбивали соперников из седла. Король вытирал пот после второго
поединка, когда королева попросила передать ему, чтобы он больше не сражался ради любви к ней.
- Скажите королеве, что именно ради любви я и хочу вступить в следующий бой.
Тут в толпе зрителей кто-то крикнул:
- Не сражайтесь, сир!
Екатерина привстала, чтобы и самой крикнуть предупреждение королю, и стала тихо заваливаться на бок при виде второго щита с изображением льва. Король вызвал на бой молодого графа, командира его охраны, Габриэля де Монтгомери, владетеля Лоржа. Лев тоже входил в его герб, подобно изображению льва на королевском щите.
- Ее Величеству дурно, – услышала как через стену Екатерина слова Дианы и ее успокаивающий шепот:
- Я приняла все меры. Мы осрамим всех этих злобных авгуров.
Король прекрасный боец, Ваше Величество.
Екатерина на ватных ногах как куль упала на свое место.
Диана сидела как истинная королева, спокойная и снисходительная к слабостям «некрепких» духом, терпеливо дожидаясь преодоления паузы, возникшей в ходе турнира.
Чтобы ускорить дело, она махнула королю своим платком. Граф отказывался от поединка с королем, вспомнив рассказы о том, как его отец чуть не убил отца нынешнего короля Франциска I, в шутку бросив тому в голову полено во время рыцарской потехи. Тогда так шутили….
Король, увидев ободряющий знак Дианы, ничего не хотел слушать и приказал молодому графу браться за оружие.
И тогда на глазах у самоуверенной Дианы и едва дышавшей королевы исполнилось пророчество Нострадамуса так, как будто кто-то специально задался целью исполнить его буквально со всеми подробностями, зафиксированными в его строках.
Бойцы со щитами с изображениями львов устремились навстречу друг другу, и копье Монтгомери, ударившись о королевский щит, сломалось. Наконечник с длинным сколом отлетел в сторону, а почти целое копье с острым концом продолжило движение и, ударив в латный воротник, снова несколько изменив направление, вошло между прутьями золотого забрала прямо в правый глаз, сломавшись еще раз.
В зрительских рядах раздался общих крик. Королева рухнула без сознания. Король, цепляясь за лошадь и сдерживая стоны, пытался поднять свое копье. Перепрыгивая перила ограждения, слуги бросились к нему.
- Я погиб, - прошептал монарх и рухнул в подставленные руки.
Придворные быстро понесли короля мимо Дианы де Пуатье, которой он уже больше не видел. Казалось, она сделала все, чтобы король – уже совсем не мальчик вышел из этого поединка победителем. По ее тайному указанию Монтгомери вручили заранее подготовленное сломанное и искусно склеенное копье…. А теперь она, онемевшая от ужаса, сама того не зная, смотрела на него в последний раз….
По дороге с Генриха II сняли доспехи. Обломок копья пробил ему правый глаз и проник в череп. Стража по приказанию Екатерины Медичи, она уже пришла в себя, немедленно перевезла его в Турнель. Когда та вошла в спальню,где лежал без сознания король, здесь абсолютно бессмысленно топталось больше десятка совершенно обезумевших людей. Она взяла своего мужа за руку и, почувствовав биение пульса, полностью овладела собой. Ее лицо приняло абсолютно спокойное выражение, преисполненное сочувствия и скорби.
Отдав немедленные распоряжения по приведению королевской спальни в образцовый порядок, она поинтересовалась местонахождением герцогини де Валентинуа.
- Ее еще нет, ответили ей.
Тогда она не терпящим возражения голосом с облегчением сказала:
- Оно и к лучшему, я запрещаю ей сюда входить.
В те времена не существовало традиции, чтобы врачи дежурили во время рыцарских турниров. В случае травм каждый лечился на свой страх и риск. А уж если случалось нечто серьезное, то бросались искать врача, который в лучшем случае прибывал через несколько часов.
Екатерина Медичи была образованная женщина. Вторым ее распоряжением было немедленно позвать Амбруаза Паре(*),личного врача короля.
_____________________________
(*)Паре Амбруаз (1517-1590) – знаменитый французский ученый, врач-хирург, проведший по этим временам множество удачных операций. Он добился удивительных
успехов в лечении ран, полученных в результате боевых действий. В 1536 году стал личным врачом французского короля.
-----------------------------
Через полчаса знаменитый врач был уже на месте. Его подвели к королю. Он стал разглядывать рану и осколок древка копья Монтгомери, оставшийся в ране.
- Хорошо , что не стали его вынимать, - были его первые слова.
После этого он стал расспрашивать даже малейшие подробности несчастного случая, а затем, отведя королеву к окну, он спросил:
- Ваше Величество, есть ли в королевских тюрьмах узники, приговоренные к смерти?
Королева была удивлена.
- Да, конечно.
- Замечательно, Ваше Величество. Пусть немедленно казнят четверых и доставят ко мне. Прежде чем оперировать короля, я должен проделать несколько экспериментов.
Екатерина немедленно отдала приказ, и посыльный помчался в Бастилию, где тут же четырем заключенным, которые давно уже простились с жизнью и изнывали от скуки ожидания казни, отрубили голову и, сложив все части вместе, повезли к Амбруазу Паре. Когда тот увидел исполнение приказа, ему чуть не стало дурно. Однако он нашел в себе силы сказать, что подобный материал не годится для необходимого эксперимента.
Пришлось еще раз отправлять гонца в Бастилию с указанием убить еще четверых, но не рубить им головы.
Так было потеряно около трех часов драгоценного времени.
За этот временной отрезок лишь изготовили палку, напоминающую ту, что торчала в глазнице короля.
Наконец, доставили тела следующей четверки.
Эскулап в окружении своих учеников уже поджидал новый материал. Когда тела взгромоздили на стол, Амбруаз Паре, вооружившись изготовленной палкой, попытался четким ударом нанести одному из покойников аналогичное ранение.
Удар не получился, и палка вошла в рот.
- Промах, - сказал с досадой эскулап.
Негодный труп бросили в углу комнаты. Теперь Паре, подняв палку, бросился на второй труп. На этот раз палка вошла в глаз, но не под тем углом. Испорченный труп отправился в тот же угол. Третья попытка была столь же неудачной – палка ударила в висок.
Посыльный, присутствовавший при этих попытках, уже представлял себе, как он уже в третий раз помчится в Бастилию, но четвертая попытка удалась, и с первого взгляда было видно, что направление палки и ранение точно такое же, как
у короля. Ученики зааплодировали. И хотя тщеславный мэтр напустил на себя скромный вид, было видно, что он доволен реакцией окружающих.
После этого Амбруаз Паре извлек из раны палку и приступил к ее исследованию. Он сунул палец в пустую глазницу и долго ощупывал края раны. Безусловно, он не мог бы позволить себе проделать это с королем. Из раны он извлек несколько клочков плоти, мозга и осколки костей. Лицо его стало скорбным и задумчивым.
- Надежды почти нет, - произнес мэтр.
После этого, вооружившись деревянным молотком, пилой,стамеской, парой щипцов, и самоуверенностью, эскулап отправился в Турнель, чтобы с помощью этого замечательного набора столярных инструментов провести королю трепанацию черепа.
Меж тем, Генрих II метался на ложе в полубессознательном состоянии. Приходя в себя, он говорил, что нельзя в произошедшем винить Монтгомери. Король хотел спасти командира своих гвардейцев от расправы. Он всем напоминал, что молодой капитан отказывался от поединка и пошел на него только по его приказу.
Конечно, Екатерина сразу арестовала поединщика, но теперь была вынуждена
его отпустить. Граф не стал ждать изменения ситуации и, сев на коня, поспешил скрыться из Парижа. Его положение тем более было уязвимым в силу того, что будучи протестантом, он нанес столь серьезное ранение королю, что могло рассматриваться католиками, как сведение счетов за серию казней гугенотов последнего времени.
Так что ему ничего не оставалось, как присоединиться к протестантам в Нормандии.
Покидая Париж, он помянул и Нострадамуса:
- Да будет проклят прорицатель, предсказывающий столь жестоко и точно.
Неизвестно, знал ли он катрен, опубликованный пророком еще в первом издании «Центурий» и посвященный непосредственно ему:
Ц3к30
Смело копья ломал он в турнирах,
Знаменем сделал обломок в боях.
Отмщенье лежит на шести командирах.
На ложе он бился в их мощных руках.
Действительно, оказавшись в Нормандии, граф сделал своим боевым знаменем изображение обломка копья, что естественно было расценено королевой, как оскорбление великодушия и памяти Генриха II.
Отмщение несколько выходит за временные рамки нашего повествования. Оно последовало лишь через двадцать лет после публикации этих строк 27 июня 1574 года и уже спустя восемь лет после смерти Пророка. В это время Монтгомери оборонял город Домфронте во главе отряда из 150 человек против 10000 армии. В результате изменнических переговоров, проведенных втайне от него, Монтгомери был выдан и казнен. Так что тривиальная действительность довольно точно в конечном итоге вписалась в канву драматизма катрена.
Диане де Пуатье, конечно, передали слова королевы. Фаворитка понимала, что в этой ситуации ей ждать нечего, и , взяв себе в провожатые Франсуа де Гиза, поспешно отправилась в Ане. Ее быстрый и «добровольный» уход от «дел» весьма напоминал бегство г-жи д,Этамп во время агонии Франциска I двенадцать лет назад.
Однако она еще надеялась на мастерство и удачу Амбруаза Паре. На это мастерство и удачу надеялась и Екатерина Медичи.
Спешно прибывший во дворец хирург-кудесник с набором уникальных инструментов решился только извлечь осколок древка копья. От продолжения операции он отказался, «обнаружив» в мозговой ткани короля изменения желтоватого цвета, означавшее, по его мнению, начало процесса разложения.
С весьма расстроенным видом Амбруаз Паре собрал свои инструменты, которые произвели на королеву неизгладимое впечатление, и, прописав несколько безвредных средств от боли и вообще от всего, заявил:
- Ничего сделать нельзя, остается только ждать.
Вот тут-то Екатерина Медичи и осознала, что ее статус решительно меняется, и не смогла удержаться от того, чтобы не отправить гонца к ненавистной «мамаше Пуатье» с требованием вернуть драгоценности короны, полученные ей в виде подарков от Генриха. При этом она велела строго предупредить Диану от забывчивости, так как она - Екатерина помнит все наперечет. Когда посыльный прибыл к Диане и она ознакомилась с требованиями королевы, то фаворитка поняла, что никогда не знала истинной Екатерины де Медичи. Не зря близкие ей люди называли ее «мадам-змея».
- Разве король уже умер, если так со мной обращаются?
- Нет, мадам, - говорят, что он еще немного поживет.
Тогда Диана встала и заявила:
- До тех пор пока в Его Величестве теплится хоть искра жизни, я хочу, чтобы мои враги знали: я не боюсь их и не стану повиноваться их приказам. После смерти Его Величества вся их месть покажется мне комариным укусом по сравнению с горечью утраты. Но независимо от того: жив мой король или мертв, я их не боюсь.
Посыльный отбыл с пустыми руками, а по прибытии передал королеве слова герцогини. Екатерина поняла, что борьба за власть будет продолжительной, и она поторопилась сводить счеты. Прошло еще несколько дней….
Испанцы сразу же после несчастья предложили своего знаменитого лекаря Андре Весаля. Однако пока скакали за ним, а потом обратно к раненому королю, оказалось, что приезд знаменитости уже не нужен и тот может засвидетельствовать только смерть монарха.
10 июля 1559 года король тихо скончался, не приходя в сознание. Такова официальная версия десятидневной агонии Генриха II. На самом деле король умер уже 4 июля, так как такое тяжелое ранение с поражением мозга не могло дать ему прожить дольше. Его официальная жизнь была продлена Екатериной, чтобы успеть, как следует, подготовиться и крепко взять вожжи власти в свои руки.
Одновременно с официальным объявлением о смерти монарха Екатерина Медичи получила от бывшей фаворитки ларец с драгоценностями и подробной описью подарков: что, когда и основания. Посылка сопровождалась смиренным письмом,
где Диана просила у королевы прощения за ненароком и по недомыслию, или случайно нанесенные обиды, уверяла королеву в искренней любви и преданности и «предлагала ей свое имущество и жизнь»….
Вот теперь Екатерина поняла, что ее статус действительно меняется и что она не просто королева – жена короля, а правительница государства. Ей стало ясно, что мамаша Пуатье далеко не дура и прекрасно представляет себе соотношение сил. Эта «нестареющая», но, однако, довольно пожилая женщина пытается таким образом застраховаться от возможных репрессий, а то и смерти. Зная, как велико
влияние герцогини благодаря ее родственникам Гизам, королева решила проявить великодушие:
- Я хочу, чтобы «мамаша Пуатье» больше никогда не появлялась при дворе, постоянно пребывая в своем замке Ане.
Тело короля забальзамировали и поместили в свинцовый гроб. Самые знатные вельможи, не переставая плакать, перенесли его в Нотр-Дам. На панихиде кардинал Лотарингский сказал замечательные слова о доблести и рыцарстве покойного,
о его необыкновенной доброте и великодушии, о том, сколь неординарного правителя потеряла Франция. Все плакали. Проститься с монархом пришел весь Париж.
Монморанси сломал над гробом покойного свой жезл великого коннетабля. Аналогичным образом поступили еще несколько сановников. Все это сопровождалось
рыданиями собравшейся толпы.
Наконец, гроб опустили в склеп, и герольд по традиции прокричал:
- Король умер. Да здравствует король, Франциск II!
Из города радости Париж обратился в город печали.
Пока король боролся со смертью, горожане постоянно толпились у Турнельского замка и ждали новостей о самочувствии монарха. Каждая удача врачей воспринималась
ими как личная победа. Во всех церквях шли постоянные службы за здравие короля. Люди постоянно молились, чтобы Господь сохранил жизнь Генриху II. А теперь,
после кончины короля все погрузились в пучину горя.
Все плакали и проклинали Нострадамуса. В ночь после похорон разъяренные толпы горожан жгли его портреты и книги. Казалось, что при таком горе дальнейшая жизньневозможна. Люди удрученно спрашивали друг у друга:
- Как жить дальше?, - и в недоумении умолкали.
Но был человек, который прекрасно знал, как жить дальше и нисколько не потерял присутствия духа. Этим человеком была «безутешная» Екатерина. Она носила траур, грустная,и, казалось, потерянная, бродила по дворцу, но ее взгляд,
когда никто не видел, лукаво блестел. Все думали, что она скорбит по любимому мужу, а ее наблюдательные глаза внимательно изучали каждую мелочь и фиксировали все в поведении близких людей.
Ее рациональный ум был занят решением задачи, что делать с Дианой и поддерживающими ее Гизами. Надолго закрыв ларец с ядами, она отложила расправу с Дианой на более отдаленное время, решив, что женщина, так долго «царствовавшая», испытает гораздо больше страданий в ссылке,нежели чем, если просто от чего бы то ни было умрет. Тем более, не надо забывать о ее родственных связях с Гизами, которые весьма удивятся, если их родственница внезапно «заболеет».
Пусть живет в своем замке, постоянно страшась мести. Постоянная опасность разрушает личность не хуже медленно действующего яда. Может быть, от этого Пуатье действительно начнет стареть, станет дряблой и сморщится. Тогда можно
было бы считать акт возмездия состоявшимся. Вообще вся эта вероломная семейка, которая для видимости относилась к Екатерине, ставшей регентшей по причине малолетства Франциска, с большим почтением, готовилась править страной с помощью юного короля и его не менее юной жены. Для того, чтобы несколько ослабить их влияние, королева, сама будучи ревностной католичкой, решила использовать влияние другого влиятельного клана - Бурбонов, которые явно тяготели к реформаторству.
Обретя некоторое успокоение, Екатерина занялась коронацией своего пятнадцатилетнего сына Франциска. В Реймсе 18 сентября 1559 года и состоялась эта церемония. В результате нее Франция официально обрела нового монарха Франциска II.
Новый король, годом раньше женившийся на хорошенькой шотландской королеве Марии Сюарт, воспитывавшейся при французском дворе, был хилым, прыщавым подростком. Он страдал аденоидами, из-за чего всегда ходил с открытым ртом
и говорил в нос. Кроме этого, за ухом у него была постоянно мокнущая экзема….
Королева Мария была полной противоположностью Франциску. С младых ногтей она отличалась живостью и была организатором и вдохновителем всех детских игр,
затей и шалостей в «королевских яслях». От нее без ума был не только помолвленный с ней Франциск, но и его младший брат Карл, который смешно везде семенил за ней как маленький паж. Это была красивая на лицо с уже наметившимися и многообещающими формами девица,чья резвость говорила об ее абсолютном здоровье.
Болезненность весьма мешала королю оказать«неуважение» своей супруге в соответствии с брачным контрактом. В свою очередь юной шотландке, несмотря
на все свои усилия, никак не удавалось поднять «настроение» монарха до необходимого уровня, соответствующего этой процедуре. Конечно, король был не так наивен, чтобы не знать, как это делается, его уже давно просветили, - просто пока его мужское достоинство пребывало в довольно расслабленном состоянии. В общем Франциск II, даже не был бледной копией своего деда Франциска I. Поэтому его бедная супруга после годичного пребывания в браке все еще оставалась девственницей.
Слабость монарха весьма беспокоила Екатерину. Она склонна была обвинить, хотя та была ненамного старше Франциска, в этом пылкую Марию. Та бурным проявлением своих чувств пугала короля в его еще не устоявшемся проявлении мужества.
Молодой король целиком и полностью был сосредоточен на этом. Порой, чувствуя, что у него что-то получается, он стремительно привлекал Марию к совместным упражнениям на поле Купидона. Но при первом же препятствии силы его покидали, и каждый в этой паре оставался при своих. Огорчению короля не было предела…. Однако он все-таки нашел в себе силы не впасть в уныние и занялся энергичными физическими упражнениями. Эти занятия преследовали цель «разогреть» кровь, набраться сил и обрести ту мужественность, которую так ожидала юная королева. Конечно, мать видела как утомляется сын, и боялась, что он может надорваться при достижении своей цели.
Господь милостив, и вот в один прекрасный день усилия короля увенчались успехом, а Мария наконец с удовольствием лишилась излишней скромности и обрела относительный покой. Франциск II, начиная с этого момента, счел себя настоящим мужчиной и стал интересоваться государственными делами. Лучше бы он этого не делал….
Целиком и полностью находясь под влиянием Марии Стюарт,которая была племянницей Гизов, доверчивый и не блиставший умом, Франциск II слепо следовал советам Гизов, которые поддерживали весьма тесные контакты с опальной Дианой.
Таким образом, изгнанница продолжала руководить страной из своей ссылки к большому неудовольствию Екатерины Медичи. Через своих достойных родственников Диане удалось убедить молодого короля усилить преследования реформаторов. На площадях французских городов снова вспыхнули костры инквизиции.
В это время совершенно не заметной прошла интрижка Екатерины Медичи в попытке ослабить влияние Гизов за счет помощи Бурбонам, которые были давними врагами Гизов. Казалось, все так удачно складывалось….
Еще при жизни Генриха II за королевой начал ухаживать видам Шартрский, племянник принца Конде. Она слегка поощряла его в надежде вызвать у мужа что-нибудь типа ревности. Теперь завзятая католичка Екатерина Медичи имела задумку использовать протестантов для ослабления семейства Гизов. Молодой честолюбивый вельможа решил, что он, став любовником королевы-матери – регентши Франции, использует ее для обретения Бурбонами и протестантами соответствующего положения в стране.
Екатерина не разочаровывала глупца холодностью и разрешила молодому человеку тайно ее навещать, а также поведала ему о некоторых своих мыслях, которые сводились к тому, чтобы удалить Гизов от двора, что уберет препятствие между ней и сыном. Тогда можно было бы не опасаться молодой королевы – Марии Стюарт.
В ответ на доверие, покрывая поцелуями ее руку, молодой Бурбон говорил, что готов служить ей не на жизнь, а на смерть, и только ждет ее распоряжений. Однако тайное доверие королевы вызвало у него такой приступ высокомерия ко всем, кроме самой Екатерины, которой он всячески демонстрировал свою расположенность, что только слепой не увидел бы здесь романа.
Екатерина носила траур по любимому мужу, ходила скорбная и печальная, но прекрасно видела ухищрения юноши,которые ее коробили. Тем не менее, она решила все-таки воспользоваться его преданностью, тем более, что других вариантов, внушающих доверие, для передачи ее письма без подписи принцу Конде не существовало. Письмо было отправлено, и королева стала с нетерпением ждать ответа.
Вместо ответа к ней явился герцог де Гиз, торжествующий и высокомерный, с сообщением о разоблачении заговора.
Он просил санкцию на заключение молодого вельможи в Бастилию по причине обнаружения у него бумаг, адресованных Конде. Тогда Екатерина Медичи, не сморгнув даже глазом, заявила:
- Я приказываю этого не делать.
Герцог, отвесив ей низкий поклон, «обрадовал» ее сообщением о том, что, не желая беспокоить ее в трауре, он получил от короля приказ об аресте. Екатерина
поняла, что быть у власти - это еще далеко от того, чтобы ей действительно обладать. Герцог после очередного «почтительного» поклона объявил, что в данном случае, коль такова воля королевы, он немедленно примет все меры к тому, чтобы юношу завтра же освободили.
Королева сообразила, что и здесь ее переиграли, заставив своим распоряжением почти признать авторство бумаг, найденных у посланника. Не подав и вида, она решила, что надо сохранить лицо и спасать свое регентство. Так же спокойно, как она отдавала приказ об освобождении, Екатерина пояснила, для чего она отдала этот приказ: освобождение курьера позволит выявить сообщников.
Герцог с интересом посмотрел на королеву и заявил, что всегда готов выполнить ее любое распоряжение.
В эту же ночь, использовав свои связи, она тайно побывала у узника, чтобы подбодрить его и сообщить, что уже завтра он будет на свободе и ему надо немедленно покинуть Францию.
Этот напыщенный глупец, проваливший всю задуманную ей комбинацию, всячески демонстрирующий свою близость к ней и не сумевший выполнить даже простейшее поручение, настолько обнаглел, что тут же стал требовать у нее в награду свидание. Она бы с удовольствием сгноила бы этого нахального глупца в тюрьме, но надо было с честью выйти из создавшегося положения. Она поняла, что он не собирается скрываться, подвергая опасности положение ее самой и ее людей. Дурак
сам выбрал свою судьбу. Уходя, он обещала ему тайную встречу назавтра у братьев Руджери. Прощаясь, он хотел поцеловать ее в губы, но она только протянула ему руку.
На следующий день, как стемнело, состоялось это свидание. Она с трудом вытерпела его. Ее постоянно душил смех. Этот дурак строил планы о восстании протестантов, которое она, истая католичка, возглавит, а он будет возле нее, и будет ей служить. Он говорил о том, что при дворе их имена уже произносят вместе, все уже заметили их глубокую и нежную дружбу. Безусловно, все думают иначе. Поэтому он надеется, что рано или поздно она ответит взаимностью на его глубокое чувство. Он готов на все, чтобы быть возле нее. За бокалом вина он строил планы совместного управления страной. Договорившись с ним о том, как они подорвут, а то и уничтожат влияние могущественных Гизов, она очень мило рассталась с ним, назначив новую встречу.
Днем, одеваясь к обеду, она была удивлена испуганным видом служанки.
- О, Ваше Величество, значит, вы еще не знаете….
И торопливо рассказала ей об ужасной новости, которую только что узнала. Молодой человек, который был так мил к ее королеве, после того как его выпустили из Бастилии, где-то вчера вечером был в городе, а вернувшись домой, в полночь внезапно себя плохо почувствовал и умер…
- Мадам, - залепетала служанка. – Я так сожалею….
- Ступайте, милая. Оставьте меня одну … - ответила Екатерина, не отнимая от лица платок, за которым она прятала свое чувство облегчения. Оставшись одна, она представила, что и другие будут думать подобно ее служанке, что она потеряла
любовника. Впредь надо быть осторожней в выборе подручных.
Этот болван все испортил. Она нисколько не сожалела о покойном. Ее настоящая и единственная любовь умерла три месяца назад в мучительной десятидневной агонии.
Ей удалось превозмочь горе ради великой цели и теперь она знала, что ей делать. Надо забыть об эмоциях. Они приводят к ошибкам. Раньше это была Екатерина, которая любила.
Похоронив супруга, теперь это была Медичи, свободная от этой глупости и в руках у нее было универсальное средство достижения желаемого. Провал ликвидирован,но задача осталась…. Дабы никогда в дальнейшем не поддаваться чувствам, в ущерб здравому смыслу, Екатерина изменила свой геральдический герб. Теперь в нем появилась змея, кусающая себя за хвост, как символ осмотрительности власти в принятии решений. Теперь ее образ полностью соответствовал посвященному ей четыре года назад катрену Нострадамуса, которой она вовсе не относила к себе.
Однако идеи носились в воздухе. И теперь уже без Екатерины, и в иной интерпретации доведенные до крайности казнями и репрессиями протестанты составили заговор. Его целью было похищение юного государя, дабы вырвать его из-под влияния Гизов и Дианы. О Екатерине Медичи здесь вообще никто не думал. Тайным главой этого мероприятия был принц Конде (*), но исполнителем должен был стать профессиональный солдат удачи по имени Ла-Реноди.
Его задачей было - пробраться в Блуа, где находился двор,и захватить Франциска II. Нападение на замок планировалось на 10 марта 1560 года. Все уже было готово, но один протестант - Пьер де Авенель по профессии адвокат испугался последствий в случае неудачи и сообщил о нем Франсуа де Гизу. Тот немедленно перевел двор в Амбуаз,который тогда был мощнейшей крепостью и вызвал защищать замок принца Конде. Весьма осторожный принц, не зная, как теперь повернется колесо фортуны, заявил, что готов защищать замок от любого нападения кого бы то ни было.
--------------------
(*) Луи Конде – представитель французского аристократического рода, являвшегося младшей ветвью дома Бурбонов.
--------------------
17 марта Ла-Реноди, вынужденный изменить план, ликуя от того, что во главе обороны замка оказался глава заговора, двинулся на Амбуаз, предварительно поставив об этом в известность принца Конде. Однако он был наивен и не учел «осторожности» принца в создавшихся обстоятельствах.
Поэтому далеко не ушел. «Какой-то» верный престолу и принцу солдат, заранее спрятавшийся в лесу с мушкетом, пристрелил его прямо на первых шагах, тем самым, подняв ожидаемую тревогу. Герцог де Гиз отдал приказ прочесать все окрестные леса. Пытавшиеся скрыться заговорщики были выловлены и подвергнуты допросу с пристрастием. Большинство из них показало, что принц Конде был их истинным вождем. Однако признания, вырванные под пыткой, в отношении такого лица
не могли считаться достаточным доказательством вины принца.
А прямое участие Конде в руководстве обороной замка и его заявленная готовность защищать замок при любых обстоятельствах больше позволяли говорить об оговоре с целью сокрытия истинного главы заговора, чем о его соучастии в беспорядках.
Герцог Гиз предложил юному королю, возмущенному этими признаниями, подождать еще более веских доказательств.
Однако юный король был несдержан. Он бросился в зал,где принц разглагольствовал о заговорщиках, и крикнул ему:
- Есть люди, которые мне улыбаются и уверяют в преданности, а на самом деле изменяют. Если Господь поможет, то они скоро об этом пожалеют!
Он с силой сжал кулаки и, не мигая, уставился на принца. Всегда абсолютно владевший собой, тот даже не дрогнул и, сделав удивленное лицо, как ни в чем не бывало продолжил свою речь, - а поболтать он был горазд…. Понимая, в какой «переплет», он попал, Конде был готов на любое предательство по отношению к своим соратникам, лишь бы доказать свою верность престолу. Тут на его «счастье» по саду вели под стражей группу заговорщиков. Увидев их, он самым решительным тоном заявил:
- Их нужно всех немедленно уничтожить, государь!
Ловкий малый, таким образом, не только демонстрировал свою преданность престолу, но и убирал возможных свидетелей его измены. Всем все было ясно, но прямых доказательств против принца не было….
Возмездие небес настигнет принца только через девять лет после этих событий и через три года после смерти Нострадамуса. Но еще в первом издании «Центурий» есть строки, посвященные судьбе этого лицемера:
Ц3к41
Горбатый душою мечтает о власти.
Двуличным Господь не дает этой сласти.
Лежащий, получит пулю он в глаз.
Совсем не король отдал этот приказ.
Стремясь к «узнаваемости», пророк рисует гугенотского принца Луи Конде, как человека с искривленными понятиями о нравственности, который способен ради достижения личных целей на измену, создавая заговоры против легитимной власти,
и на любое предательство соратников ради сохранения жизни.
В 1569 году в битве при Жарнаке, спустя 14 лет после публикации этого катрена, придавленный своей лошадью, он получит в глаз пулю. Выпущенная из пистолета солдата по имени Монтескье, она и оборвет жизнь этого ловкача-заговорщика, столько раз уходившего с помощью лести, обмана, забалтывания и кое-чего еще … от наказания.
Ликвидация заговора продолжалась. Уже на следующий день начались казни. Кому рубили голову на плахе, кого вешали на зубцах крепостной стены, кого топили в Луаре, привязав к ногам камень. Король обязал весь двор, включая и принца Конде, присутствовать на этой бойне. Чувствительной Марии Стюарт от этого зрелища стало плохо.
- Уйдем отсюда! Здесь невозможно находиться, - сказала она королю.
Франциску II самому надоело это зрелище. Все немедленно отбыли в Шенонсо. Рядовые исполнители казней без большого энтузиазма остались добивать оставшихся злоумышленников.
Екатерина – свидетельница всех этих событий, сама едва не ставшая вдохновительницей и соучастницей заговора против сына, с облегчением узнала об окончании всей этой истории. Слава богу, видимо сама Пресвятая Дева «уберегла» ее от того, чтобы она связала свою судьбу с дураками и трусами.
Что же касается ее сына, доверившего свою судьбу чуждым ей людям, то его слабое здоровье, без меры растрачиваемое на плотские утехи, является ее союзником. В любой момент оно может положить конец влиянию ненавистной группировки.
Реформаторская часть Франции была потрясена этой варварской расправой, но новый папа Пий IV разразился весьма теплым письмом на имя кардинала Лотарингского, где поздравлял его с решительными действиями против реформаторской смуты и извещал его о высылке в знак признательности картины Микеланджело, которая изображала Богородицу с младенцем на руках.
Это письмо, а также бесследное исчезновение картины в дальнейшем послужили поводом для анекдота сначала в среде реформаторов, а потом и честных католиков по этому случаю.
Посмеяться горазды были и те, и другие. Анекдот, как всегда для создания ощущения истинности, изобилует подробностями.
Папский посыльный якобы заболел в пути и передоверил свое поручение некому торговцу из Лукки, который заявил, что обслуживает дом кардинала Лотарингского. В действительности он был лютеранином. Прибыв в Париж, он срочно заказал своему приятелю-художнику картину тех же размеров, что и работа Микеланджело, но совсем непристойного характера. На этой заказной картине был изображен кардинал Лотарингский,его племянница Мария Стюарт, королева-мать и герцогиня
де Гиз в обнаженном виде, в объятьях друг друга во время интимного времяпровождения. Тщательно упакованная новая картина была доставлена иерарху.
Кардинал, уже давно ожидавший папскую посылку и нисколько не сомневавшийся в получении удовольствия от ожидаемого шедевра великого мастера, приказал распаковать картину в присутствии гостей. Когда картину освободили
от покровов, онемевшие зрители с изумлением и неподдельным интересом впились глазами в эту сцену. Когда эффект немоты прошел, послышались возмущенные голоса.
Все сразу же сочли это наглой выходкой протестантов. Кардинал
приказал сжечь это непотребство со словами:
- Мы ответим священным огнем инквизиции на эту шутку вероотступников!
И, действительно, репрессии были продолжены с прежним рвением истинно верующих.
Сам король, после всех этих нервотрепательных событий совершенно отошел от дел, полностью погрузившись в пучину своего чувства к Марии Стюарт. Эта пылкая королева в любой момент была готова соответствовать его устремлениям.
К сожалению, возможности монарха не соответствовали потребностям к частоте его проникновения в глубины ее естества. Это привело к тому, что в начале декабря 1560 его не стало.
«Виновник» всех этих бед, наслаждаясь семейным счастьем, тихо проживал на юге Франции и к этому времени вообще закончил свою титаническую работу по описанию всего, что произойдет с человечеством на ближайшие семь тысяч лет.
Уже прошло два года, как он в начале 1558 года опубликовал «Центурии» в целом виде. Сразу же один экземпляр последних трех центурий он отослал королевской чете, сопроводив его пространным письмом Генриху II с предупреждением. Здесь же он дал дерзкий очерк грядущей истории вплоть до 8000 года.
Он решил не выпускать в свет эти центурии большим тиражом при своей жизни, ограничившись сотней экземпляров.
Распространяя их сам, он считал возможным избежать лично для себя ряда неприятностей, которые могли возникнуть из-за того, что для многих влиятельных людей его прогнозы были вовсе не приемлемы.
Слава Нострадамуса как одного из величайших пророков в истории человечества началась с королевской трагедии (Ц1к35).Король не внял предупреждениям и погиб. Безмятежное существование Нострадамуса сразу закончилось. В ночь смерти короля разъяренная толпа после ритуального сожжения портрета Нострадамуса обратилась к инквизиции с призывом сжечь его как еретика. Люди считали, что без дьявольских ухищрений невозможно проникнуть в промысел божий.
В Салоне фанатики тоже часто выкрикивали оскорбления в адрес пророка, а однажды разъяренная толпа преследовала его до самого дома. Пророк оказался на границе религиозного раздела французского общества.
Католики в еврее-выкресте видели тайного гугенота, а реформаторы были склонны рассматривать его как католического провокатора, который за деньги готов на все, а к этому еще совершенно необъяснимые совпадения или, точнее, странная точность его прогнозов.
После смерти Генриха II французский двор стал более серьезно относиться к писаниям Нострадамуса. Их стали читать и перечитывать, пытаясь проникнуть в смысл этих странных стихов-прогнозов. И если четверостишье Ц1к10 из первого издания «Центурий» продолжало оставаться непостижимым, то из нового издания Ц10к39 – строки становились более или менее понятными, но в них так не хотелось верить:
Ц10к39
Во цвете лет вдовою умудрилась стать.
До восемнадцати первенцу в браке детей не видать.
Два острова в раздоре, - другой лишь начал что-то понимать.
Столь раннюю помолвку ему сообразила мать.
Первая строка, как все догадывались, говорила о вдовстве Екатерины Медичи, вторая – о неудачной женитьбе Франциска II на шотландской принцессе Марии Стюарт,
когда в бездетном браке он не дожил до восемнадцати,а затем третья - о трениях между королевами-вдовами, женой и матерью умершего монарха, также четвертая - о ранней помолвке Карла IX – наследника французского престола с Елизаветой Австрийской, - сделали весь текст доходчивым и ко всему прочему полностью состоявшимся.
Строки были столь очевидны, а авторитет пророка таков, что часто информацию, полученную из катренов, использовали в дипломатической переписке. Французский посол Тоскани писал герцогу Флоренции, что Нострадамус предсказал смерть
короля до наступления нового года. И действительно,спустя три дня после отправления этого письма,5 декабря 1560 года Франциск умер, не дожив до своего
восемнадцатого дня рождения. По получении этой вести пришлось слать курьера вдогон письму, чтобы сообщить,что печальное событие уже состоялось.
Когда сбылось это второе пророчество, испанский посол в своем донесении Филиппу II пишет о том, что «катастрофы», следующие одна за другой, «совершено ошеломили двор; сыграло в этом свою роль и предостережение Нострадамуса, которого следовало бы подвергнуть наказанию, а не позволять ему продавать свои пророчества, ведущие к суете и суевериям, тем более, что неизвестно сколько еще
и кому он наметил бед….». В этих словах рациональный подход и даже коммерческое понимание того, ради чего делаются прогнозы, путается с первобытной верой в самый обычный «сглаз» или желание зла ближнему.
Так что отношение к Нострадамусу и его пророчествам было самым противоречивым. Действительно, общество Франции раздирали противоречия, борьба за власть в королевстве между двумя могущественными семействами Гизов и Бурбонов. Все это
приняло форму религиозных разногласий. Меж двух «огней» со своими писаниями и попал Нострадамус. Если бы не откровенная симпатия и уважение Екатерины Медичи,
то неизвестно, как бы повернулась его судьба.
Королеве он посвятил еще один катрен из второй публикации:
Ц6к63
Погоня за славой мужа сгубила
Осталась вдова у кормила….
Семь лет королева от горя страдала.
Затем же пора улучшений настала….
http://www.proza.ru/2019/03/27/2004