На пересечении улиц Заслонова и Вогоградской
-----------------------------------------------------
В тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году на пересечении улиц Заслонова и Вогоградской, возле гастронома появился автобус-тир. Не было дня, чтобы я туда не зашел пострелять. Бомбочки, мельница, самолет. Купишь десять пулек у Толика – хозяина тира, хромого мужика лет тридцати пяти, добавишь еще двадцать своих и стреляешь. Толя не догадывался о том, что я его обманываю, а может догадывался. Мы дружили. Я бегал для него в гастроном за сигаретами и вином. Мне продавали, потому что в свои четырнадцать я выглядел на шестнадцать.
Однажды, толкаясь и раскачивая автобус, в тир залезли два бухих пролетария, взяли выстрелов на пятьдесят копеек и попросили одну винтовку по центру, а вторую под обрез. Толя, чтобы лишний раз не бегать - ставить мишени, дал им две непристрелянные винтовки с разбитыми поршнями: 0052 и 0017. Мужики, сперва безуспешно садили по бомбам, а потом стали стрелять по зверюшкам. Когда все выстрелы кончились, один из них сказал: «Давай мишень» . Мишень стоила рубль. Тому, кто из трех выстрелов выбивал двадцать восемь , рубль возвращался обратно, тридцать – премия ДОСАФ - три рубля. Большие деньги по тем временам.
Сперва Толя ставить мишень не хотел, потому что видел, что пролетарии будут спорить и скандалить. Но посетители настаивали. Толя взял с каждого по рублю и повесил две мишени. Первый, у него была винтовка под обрез, отстрелялся быстро, все в молоко, а второй долго целился, а вдруг отложил винтовку и сказал, что все это подъебка, потому что невозможно выбить из трех выстрелов тридцать, и спросил у Толи:
- А ты выбьешь?
- Я нет, - сказал Толя, - потому что контуженный, у меня руки трясутся.
- Где ты контуженный? - спросил пролетарий. - Война двадцать лет, как кончилась.
- Мало что ли других войн, - сказал хозяин тира. - Пацан выбьет. Он указал на меня. Мужик пододвинул мне свою винтовку, но я взял из стойки 0026, потому что хорошо ее знал. Это была ИЖ-22 с удлиненным стволом и новым поршнем. Бой у винтовки был такой силы, что бомбы кувыркаясь вылетали из держателя, а дверцы самолета открывались и сразу же сами закрывались.
Зрение у меня слабое, но ходить в очках я стеснялся. Да и сколько они могли прожить, эти очки, на носу еврейского подростка из Сельхозпоселка. Чтобы компенсировать недостаток зрения я научился стрелять не прищуривая глаз, располагая мушку и прорезь на воображаемой оси. Когда я стал целиться, мужик заглянул мне в лицо и сказал с изумлением:
- Да он двумя глазами смотрит.
Толик принес мишень. На мишени была разбитая тремя пульками десяточка.
- Как это может быть? - спросил второй мужик.
- Он слепой, - сказал Толик, достал из жестяной коробки, на которой было написано «Чай грузинский экстра», три рубля и нежно, как инвалиду, положил мне в ладонь. Пьяные мужики ломанулись к выходу.