Александр Сергеевич Суворов
О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».
2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.
445. Фея Оленька. 28 августа 1973 года.
Сводка погоды: Атлантический океан. Северо-Восточная Атлантика. Вторник 28 августа 1973 года. БПК "Свирепый" в открытом Атлантическом океане в морском районе "Фареро-Исландский рубеж" (англ. GIUK gap), ближе к острову Исландия. Данные метеостанции Рейкьявик (сев.) Исландия, географические координаты: 64.132,-21.933. В ночи понедельника 27 августа 1973 года скорость ветра достигла 10 м/с (36 км/ч), накрапывал дождик - 1 мм осадков. Средняя температура в ночи - плюс 4.9°C тепла. Волны усилились за счёт надвигавшегося с юго-запада циклона, но по мере приближения к Исландии погода улучшалась. Во вторник 28 августа 1973 года дневная температура: мин.: 11.0°C тепла; средняя: плюс 11.3°C тепла; макс.: плюс 13.0°C тепла. Без осадков. На ветру, дующем со скоростью 7 м/с, температура воздуха плюс 6.4°C - зябко, сыро, простудно. Ветер умеренный (4 балла) и волнение тоже умеренное (4 балла). Волны удлинённые и на многих гребнях волн белые пенные барашки. Высота волн 1,0 - 1,5 м, длина - 15 м. Однако раскачивают и кренят корабль волны "мёртвой зыби" - длинные и относительно высокие, но гладкие и пологие океанские волны, порождённые далёким ураганом. В этот день солнце взошло над северо-восточным Атлантическим океаном в 05:58, а зашло в 20:58 (GMT+1).
Вчерашний понедельник был точно "тяжёлым", потому что бегать, носиться по кораблю, фотографировать, совать нос во все дела, весело переговариваться и ругаться со всеми, а потом таскать с палубы бака в ленкаюту более 22 мешков с почтой, вскрывать их, сортировать письма, газеты и журналы, оформлять доставку и выдачу под роспись почтовых отправлений, а затем в глухой штормовой ночи читать "каляными" глазами письма мамы, Валентины и школьных друзей, переживая каждое слово, каждую мысль, каждое впечатление - это всё чертовски сложно, трудно, сладко мучительно. Однако то, что я ощутил, читая крайнее письмо, меня просто взорвало... и я до восхода солнца потерял сознание от перегрузки.
Лучей солнца в хмуром небе Северной Атлантики вблизи от острова Исландия, конечно, не было, но организм уже привык вставать и просыпаться по Всемирному времени с восходом солнца, которое сегодня в этом районе океана взошло в 05:58 (GMT+1), - это я определил по изменению характера шумов на БПК "Свирепый". Равномерный ночной шум машин, турбин и механизмов сменился активным, разнообразным, дневным. Дело в том, что при смене вахт принимающие попробовали свои заведования, "проворачивали" их, испытывали на работоспособность и боевое применение. Начинался "рабочий день" БС (боевой службы) БПК "Свирепый"...
Я знал, что сегодня никаких "боевых действий" со стрельбой или боевым применением радиотехнических и гидроакустических средств РТС не предвидится, потому что нам нужно было встретиться с танкером и заправиться от него водой и топливом. Я ещё немного подождал обычного телефонного звонка-вызова с ходового мостика от вахтенного офицера, не дождался и побежал резво в гальюн и умывальник, чтобы быстренько привести себя в надлежащий бодрый вид. Кстати, рано утром в умывальнике не было очереди, поэтому мне удавалось не только качественно умыться, но и ополоснуться холодной опреснённой водой по пояс. Закалялся...
Обычно утром я занимался физзарядкой, специально в качку бегал вверх и вниз по трампам и коридору личного состава, ловко увёртываясь от приборов, кабелей, трубопроводов и арматуры, расположенных по переборкам. Такая тренировка на противодействие стихийной качке очень помогала инстинктивно ориентироваться в тесном пространстве, учила ходить и бегать даже в самые сильные толчки и удары штормовых волн. Мой секрет в умении противостоять качке был прост - другие моряки страдали от качки, пытались как-то приспособиться к ней путём подчинения качке, а я воспринимал её как соревнование, состязание, игру, то есть не приспосабливался, растекаясь телом, как медуза, а наоборот, подбадривая и напрягая тело в борьбе-игре с качкой. Если другие моряки приседали, садились на палубу, прижимались к переборкам, цеплялись за банки (лавки) в столовой, то я наоборот, вскакивал. балансировал, наклонялся в нужную сторону, причём, не держась руками за поручни, переборки, кабельные жгуты. Эту игру-состязание с качкой я придумал себе ещё в детстве, когда с мамой и папой ездил стоя в городском тесном автобусе и старался не держаться за поручни, то есть тренировал свой вестибулярный аппарат.
Вот и сегодня, несмотря на то, что волнение моря-океана было нормальным и за счёт "мёртвой зыби" крен и качка были весьма ощутимы, я весело и настойчиво, ставя себе задачу пройти весь коридор личного состава не касаясь руками и плечами переборок, устремился обратно к себе в ленкаюту, где меня ждало внимательное скрупулёзное прочтение необычного письма от девушки Оленьки, незнакомки из электрички «Москва-Калуга».
В эту августовскую сумрачную ночь, в полубессознательном забытьи я живо вспомнил июнь 1973 года, мой второй отпуск на родину, электричку, красивую девушку на передней жёсткой скамейке вагона. Я вспомнил её короткую серую юбочку и тесно сомкнутые стройные ножки, её белую кофточку с коротким рукавом и книжку в её тонких нервных пальчиках. Я отчётливо вспомнил её милое лицо и её кроткий взволнованный взгляд, который она старалась прятать от меня. При этом так получалось, что мы одновременно отворачивались друг от друга и одновременно внезапно прикасались друг к другу взглядами…
Я вспомнил, как окружающие в вагоне электрички понимающе отворачивались от нас, как вокруг этой девушки вдруг образовалось пространство смутного «ничегоневидения», как она вдруг стала вся светлой, полупрозрачной, светящийся и самой главной для меня в тот миг судорожного полёта электрички по стыкам и стрелкам железнодорожного пути. За окнами электрички стремительно проносились зелёные тени от деревьев и кустарников, светлые почти неподвижные картины местности, а я неотрывно смотрел на отражение девушки в стекле. Когда мелькали кущи деревьев, её полупрозрачное изображение было видно чётче.
Я мысленно сердился, волновался и ужасался от своего глупого внешнего вида и предательского волнения мускул на моём лице. Я твердил и приказывал себе – не смотреть ни в стекло на отражение этой девушки, ни в её сторону, ни в её глаза. Однако каждый раз, когда я был уверен, что стойко выдержу её внезапный вспархивающий испуганно-вопросительный и волнительный взгляд, я невольно терял способность дышать, думать и соображать. Особенно я терялся, когда влажные от такого же, как у меня сердито-обиженного настроя, её глаза встречались с моим взглядом. Тогда я перестал сдерживать себя и начал смотреть на эту девушку в электричке «в упор»… Первые мгновения мне удалось почти спокойно взглянуть ей в лицо, но второй раз её наполненные слезами глаза меня полностью обезоружили. Я с детства не мог спокойно относиться к маминым глазам и взгляду, наполненным слезами обиды…
Я так зримо представил себе облик незнакомой девушки в электричке, что не удержался и быстро короткими штрихами шариковой ручки нарисовал на листе бумаги по памяти рисунок Оленьки – девушки, которая откликнулась и всё же написала мне письмо. Я вспомнил, как мы с ней встретились и как я передал ей мой адрес… Когда электричка «Москва-Калуга» прибыла на железнодорожный вокзал «Калуга-1», я решил не идти вместе с людским потоком пассажиров, а решил задержаться, чтобы не видеть и не встречаться с этой красивой девушкой. «Пусть себе идёт своей дорогой!» - думал я и старался не обращать внимания на красноречивое обиженное молчание моих внутренних голосов – деда «Календаря» и Феи красоты и страсти.
«Она идёт своей дорогой, а я скоро уйду в море, а там может быть что угодно» - так я твердил самому себе и сурово хмурил брови, а ноги сами, помимо моей воли, вынесли меня на перрон, а глаза увидели её стройную фигурку в толпе. Вид фигурки этой девушки меня не просто поразил, а ввёл в ступор. Я как лишённый разума, пошёл, поспешил за девушкой, тараном прошёл сквозь плотный поток людей и пристроился позади неё на расстоянии трёх-четырёх шагов. Девушка шла быстро, энергично, торопливо, как бы убегала от меня. Мне приходилось ускорять и удлинять мои шаги. Наконец, девушка вышла на привокзальную площадь. Я с ужасом почувствовал, что мои ноги сами по себе стали вдруг быстрыми, что я догоняю эту девушку, а мои губы и горло собираются ей что-то сказать. Девушка почувствовала мои шаги и резко, возмущённо, остановилась.
- Девушка! – хрипло и трудно произнёс я первое слово, стараясь не смотреть ей в глаза.
- Да! – приветливо, но строго ответила девушка. Я заметил, что она тоже опешила и не знает, что говорить.
- Скажите, может так случиться, что вы моё счастье, а я – ваше? – произнесли мои сухие губы чужим грубым и напряжённым голосом. Я постарался взглядом дать понять этой красивой девушке, что слова даются мне с великим трудом…
Тревожное ожидание сжало мне сердце, остановило дыхание, прекратило всякое движение в окружающем нас пространстве. Девушка опустила голову, потом вздохнула и еле слышно сказала мне и себе одно короткое слово: «Да». Я молча, ругая себя за неловкие движения, боясь спугнуть эту девушку, которая сейчас была очень похожа на испуганную горлицу, опустил свой портфель на асфальт площади, раскрыл его, достал свою записную книжку и вырвал из неё листок. Девушка молча взяла у меня чистый листок бумаги и снизу-вверх недоуменно взглянула мне в лицо…
Я опять наклонился к портфелю и достал свою ручку. Волнение «зашкаливало», мне было ужасно жарко, тяжко и я хотел уже просто бежать от этой напряжённости и красоты. Страдая от внезапной неловкости, я аккуратно, почти не видя букв и цифр, написал на листочке бумаги, положив его себе на ладонь: «Балтийской флот, в/ч 30923, Суворову Александру». На большее у меня не хватило сил…
Девушка взяла листок с моим военно-морским адресом, посмотрела на него и внезапно с улыбкой, которая мне показалась кокетливой и игривой, спросила: «А что мне вам написать?». «Кокетка!» - произнёс кто-то в моей воспалённой голове и ещё кто-то будто хлопнул ладонью по губам произнёсшего это слово.
- А это вам ваше сердце подскажет! - внезапно твёрдо и почти со злостью ответил я, кивнул бескозыркой, отдал честь этой девушке, взял свой чемодан и пошёл твёрдой походкой на негнущихся ногах куда-то совсем не туда, куда надо было идти. Я заставлял себя не оглядываться и не смотреть вслед этой девушки. Главное, я сказал ей те слова, которые набатом стучали у меня в голове. Теперь я ощущал лёгкость и взлётно-полётную энергию, как на гребне высоченной волны…
В ночь с 27-го на 28-е августа 1973 года я читал первое письмо Оленьки (так звали эту незнакомку из электрички) и вновь и вновь переживал вдруг вспыхнувшие ощущения и чувства. Теперь я мог написать ей ответное письмо и я это сделал, но сделал я это только 17 октября 1973 года, после возвращения БПК "Свирепый" с БС (боевой службы) в ВМБ Балтийск... Десятки раз прочитав первое письмо Оленьки, я постарался ответить на все её вопросы и сомнения, на каждое её слово, на каждую её мысль. При этом я с великим волнением смотрел на её почерк и на то, как правильно пишет эта девушка, соблюдая все правила грамматики и знаки препинания. Я так грамотно, как Оля, писать ещё не умел…
- Здравствуйте Саша! - писала Оля на почтовом бланке с красивым рисунком древнегреческой галеры. – Странная встреча и знакомство с Вами не выходят из головы.
- Вы сказали мне, что я могу писать, что мне скажет сердце, а ведь это очень трудно, т.к. многие из людей давно отвыкли говорить истину, боясь сделаться обманутыми. Но ваш честный благородный взгляд (я не льщу) внушил мне доверие.
- По правде говоря, я была удивлена вашим предложением, наверно потому, что привыкла также быть осторожной в отношениях с людьми, а Вы, Саша, видимо, не подвержены этой болезни?. Объясните мне это в ответном письме, хорошо?.
Хорошо? Конечно, хорошо, Оля! Очень хорошо! 17 октября 1973 года я напишу Оле первое письмо на 16 страницах, которое смог отправить ей только через 110 суток после нашего знакомства…
Фотоиллюстрация: 27.08.1973 года. Северная Атлантика. "Фареро-Исландский рубеж" (англ. GIUK gap). Первое письмо и первая фотография феи Оленьки - незнакомой девушки из электрички "Москва-Калуга", с которой я так неожиданно встретился познакомился на пути из Калининграда в город Суворов в первый день моего 10-суточного второго военно-морского отпуска с выездом на родину. Получить посередине Северной Атлантики в открытом море-океане письмо от незнакомой девушки после почти забытого неожиданного и неординарного знакомства - это событие взрывное, это вспышка ощущений и чувств, молния, гром, счастливая кара небесная... Если бы вы знали, какой океанский шквал страстей и чувств нахлынул на меня! Радость, восторг, горечь, сомнения, грусть и печаль, сладостные сновидения... Всё, всё всколыхнулось во мне горячими волнами гормонов и крови. Одного только этого письма феи Оленьки мне хватило до конца БС (боевой службы), чтобы утолить мою жажду любви и поддержать меня в борьбе за выживание, за героическое мужское поведение, за благополучное возвращение домой.