К вопросу о Горбовском

Краузе Фердинанд Терентьевич
Леонид Андреевич Горбовский…
 
“Там, за дверью, умирал Горбовский — умирала эпоха, умирала живая легенда. Звездолетчик. Десантник. Открыватель цивилизаций. Создатель Большого КОМКОНа. Член Мирового Совета. Дедушка Горбовский. Именно — дедушка Горбовский. Он был как из сказки: всегда добр и поэтому всегда прав. Такая была эпоха, что доброта всегда побеждала. "Из всех возможных решений выбирай самое доброе". … И плакать хотелось, потому что умирал самый добрый из людей. И на камне будет высечено: "Он был самый добрый"...”(c)
 
Л.А. Горбовский, один из главных героев повестей АБС, вероятно, один из самых любимых героев АБС.
 
Вероятно, Горбовский один из самых загадочных героев АБС, после Льва Абалкина.
 
В повести ДАЛЁКАЯ РАДУГА (1963 г.) Горбовский однозначно погибает.
 
В БЕСПОКОЙСТВЕ (1965 г.) и в МАЛЫШЕ (1971 г.) он жив.
 
Крайнее упоминание о нём мы находим в повести ВОЛНЫ ГАСЯТ ВЕТЕР (1986 г.):
“"Он был самый добрый"…”(с)
 
 О воскрешении Горбовского читатели давно высказывали свои предположения друг другу.
 
Нет смысла пересказывать эти предположения, ибо всё это можно найти в Сети.
 
Сами АБС так отвечали на вопросы о странной судьбе Горбовского:
 
“По всей повести разбросаны упоминания о нескольких возможных вариантах спасения от Волны. Считайте, что один из этих вариантов реализовался. Хотя на самом-то деле, когда мы писали «Радугу», мы были уверены, что это ПОСЛЕДНЯЯ повесть о будущем, и Горбовский наш был обречен на смерть, бедняга.”(с)
……………………………………………
Нам нравился Малыш, у нас хорошо получился Вандерхузе с его бакенбардами и верблюжьим взглядом вдоль и поверх собственного носа, да и Комов был там на месте, не говоря уж о любимом нашем Горбовском, которого мы здесь с удовольствием воскресили из мертвых раз и впредь навсегда.” (с)
 
Считайте, что один из этих вариантов реализовался, - так говорили нам АБС, загадочно при этом улыбаясь.
 
Потом не стало АБС, а загадка Горбовского продолжала будоражить умы.

Но мы верили, что “еще не кончилось время жестоких чудес”(с).
 
И, вот, в донецком архиве отыскался черновой листок:
 
[“Из окна Совета Горбовского окликнул Матвей.
– «Тариэль» уже на орбите! – крикнул он. – Сейчас прощались. Там все в порядке.
– Спускайся, – предложил Горбовский. – Пойдем вместе.
Матвей покачал головой.
– Нет, дружище, – сказал он. – У меня масса дел, а времени мало…– Он помолчал, затем добавил растерянно: – Женя нашлась, ты знаешь где?
– Догадываюсь, – сказал Горбовский.
– Зачем ты это сделал? – сказал Матвей.
– Честное слово, я ничего не делал, – сказал Горбовский.
Матвей укоризненно покачал головой и скрылся в глубине комнаты, а Горбовский пошел дальше.
Сейчас я должен был бы стартовать к Лаланде, думал он, иногда поднимая глаза к белесому небу. Мы сидели бы втроем в рубке, и я рассказывал бы им, какая славная планета Радуга, как я исколесил ее всю за день. Перси Диксон помалкивал бы, накручивая бороду на пальцы, а Марк бы брюзжал, что старо, скучно и везде одинаково. А завтра в это время мы бы вышли из деритринитации…
Навстречу ему по улице катил гигантский грузовой атомокар. В кузове сидели испытатели – восемь испытателей нуль-перелетчиков. Двое парней поддерживали слепого, с лицом, обмотанным бинтами. Слепой, закинув голову, играл на банджо, и все пели:

Когда, как темная вода,
Лихая, лютая беда
Была тебе по грудь,
Ты, не склоняя головы,
Смотрела в прорезь синевы
И продолжала путь.

Двери парадного входа Института дискретного пространства криво висели на выдранных петлях. Повсюду по улице ветер носил белые листы бумаги.
А на широких ступенях низкого крыльца кто-то стоял, уронив руки вдоль туловища и смотрел вслед удаляющемуся атомокару.
Когда Горбовский подошёл ближе, незнакомый человек воскликнул: -Как, Леонид Андреевич, а кто же…?!
Горбовский с трудом узнал Ламондуа.
Ведущий нуль-физик был бледен, на его лице блуждала неуверенная улыбка.
-Всё будет хорошо, Этьен, поверьте. Такое уже случалось, -Горбовский ободряюще притронулся ладонью к рабочему комбинезону физика.
-А куда помчались ваши бравые испытатели? На площади говорили, что у вас был успешный нуль-запуск…
-Вот в том и дело, Леонид… Я вам сейчас всё… Извольте сюда…- Ламондуа внезапно оживился и сделал приглашающий жест войти внутрь Института.
Весь вестибюль был завален папками с результатами наблюдений за Волной и рулонами графиков.
Два ульмотрона стояли у стены слева, а ещё один лежал на полу.
Они прошли через вестибюль, Горбовский старался ступать осторожно, не задевая папок.
У входа в боковой коридор они перешагнули через третий ульмотрон, почему-то лежащий на полу поперёк прохода.

-Собственно, Этьен, я хотел бы… -Горбовский попытался остановиться, но Ламондуа цепко ухватил Горбовского за рукав куртки и буквально втащил в высокий светлый зал.
Посередине пустого помещения на низком каменном постаменте располагалась некая решетчатая конструкция, состоящая из трёх шаров, причём второй находился внутри первого, а третий внутри второго.
Рядом стояла группа людей в комбинезонах.
Все они одновременно повернули головы в сторону вошедших.
Горбовский узнал Пагаву и Маляева.
Двое незнакомых, смущённо улыбаясь расступились, освобождая место вновь прибывшим.
-Тут такое дело, Леонид…. Наши штатные испытатели наотрез отказались стартовать к Земле в сложившихся на Радуге обстоятельствах. Тогда эти четверо решили отправить меня, но я от них отбился, -Ламондуа с вызовом посмотрел на своих товарищей.
-Понимаете, Леонид Андреевич, мы исходили из принципа научной ценности каждого из присутствующих… -произнёс один из незнакомцев, полноватый блондин в перепачканном землёй и побелкой комбинезоне.
-Перестаньте, Патрик! Займитесь делом! -Маляев подошёл вплотную к Горбовскому, обхватил его руками поперёк туловища и с помощью Ламондуа потащил к центру зала.
Мешая друг другу и пыхтя, они протолкнули Горбовского внутрь решетчатой конструкции.
Выглядело это дико, но Горбовский всё понял.
Он постарался протиснуться наружу между прутьями, но решетчатые шары начали медленно вращаться в противофазе вокруг него постепенно ускоряясь, и Горбовский отступил к центру аппарата.
Перед тем как вспыхнули лучи эмиттеров, установленных на прутьях шаров, он успел увидеть Патрика, нажимающего клавиши на пульте управления выдвинутом из стены, рядом с которой стояли остальные физики.
Потом Горбовского ослепила фиолетовая вспышка, а когда в глазах перестали плавать чёрные пятна и зрение полностью восстановилось, он был уже на Земле.
В почти таком же зале вокруг неподвижной решетчатой сферы Нуль-Транспортёра стояла группа людей в белых халатах.
Все они молчали и выжидающе смотрели на Горбовского.
Горбовский неуклюже вылез из аппарата.
-Больше никого не будет, -сказал он и вышел из зала.
Горбовский шёл по аллее в зыбкой тени крон канадских елей.
Он смотрел на голубое небо с медленно плывущими белыми облаками.
Где-то там, в созвездии Рыси, вокруг одной из звёзд, вращается планета Радуга….
Горбовский шёл по аллее с высоко поднятой головой, а губы его шептали:
 
Когда, как темная вода,
Лихая, лютая беда”](с)