Под окном проехала поливо-моечная машина, своим негромким шелестом напоминая о том, что существует жизнь, и есть мир за пределами душной квартиры, кухни, залитой желтым светом, и высушенного кактуса, печально, но очень гордо разместившегося посреди подоконника. В то время, когда ночь вот-вот начнет превращаться в утро, все как будто замирает в ожидании, и кажется, что время останавливается, и если кому не повезло в такой час не спать, он непременно будет чувствовать себя одиноко, потеряв уверенность в том, что вокруг есть люди, способные чувствовать, думать и понимать.
Именно это происходило сейчас с Антоном. Он курил тонкие сигареты, которые Юля оставила на старом деревянном столе, и пил чай. Говорят, не стоит пить чай, когда у тебя бессонница — мол, он только усугубит положение, но Антон отчаялся и решил, что заслуживает немного удовольствия взамен на такую непростую ночь. События прошлого вечера не переставали повторяться в голове.
Тогда Юля сидела рядом на диване, они смотрели фильм, как вдруг она метнулась в ванную, чтобы взять пинцет. Устроившись на своем прежнем месте, девушка закатала пижамные штаны и стала выщипывать волосы на ногах. Вы только подумайте — выщипывать волосы! На ногах! Пинцетом! Одна формулировка этого казалась Антону нелепой и неуместной. Они были вместе всего два года, а он чувствовал себя загнанным в клетку зверьком, который сам себя обрек на верную гибель. Сидя там, на диване, под громкие аранжировки голливудского кино, он смотрел на свою девушку, на ее широкие щиколотки, мужественные ступни, на то, как она морщится, выдирая из кожи очередной волос, на кое-какую прическу и большой прыщ на щеке и думал: как мы успели превратиться в это? Нет, конечно, Антон, как и любой взрослый человек, отдавал себе отчет о том, что бытового момента в отношениях практически не избежать, но он не знал, как бороться с вещами, которые откровенно раздражают в партнере. Помимо прочего, Юля совершенно не интересовалась его делами. Нет, конечно, она спрашивала о том, как дела на работе, но никогда не задавала вопросов касательно музыки, его детища, того, что он любил больше всего на свете. Ей было плевать, когда он писал песню. А если Антон и пытался включить девушке свой новый релиз, она лишь пожимала плечами и старалась уйти от темы, что не могло не наводить на мысль о том, что девушке попросту не нравилось творчество ее возлюбленного. Антон ненавидел ее за это. Он злился, расстраивался, ревновал понапрасну, желая быть оцененным или хотя бы одобренным, и, чем больше он об этом думал, тем больше понимал, как важно для него было взаимопонимание, как сильно он хотел услышать похвалу в свой адрес. В конце концов, его музыка шла от сердца.
А эти ее ужасные привычки? Временами Юля ругалась матом, как сапожник, но, когда выходила в общество, девушка тут же превращалась в ангельский цветок. И потом, сидя дома, она надевала несвежие футболки размером с палатку и старые шаровары, вместо платьев и обтягивающих джинс, которые неизменно радовали глаз при выходе в свет. “Почему ты так одеваешься на корпоратив? В гости? В кино? Перед кем тебе там красоваться?” спрашивал Антон, а Юля лишь отводила взгляд, и тогда он думал, что, может, и он ее не устраивает, и девушка надеется найти кого-то получше?
А курение? Каждый раз, когда Юля закуривала свои длинные тонкие сигареты и с важным видом делала затяжку, ему хотелось рассмеяться. Как вообще можно курить эту отраву?
Антон посмотрел на половину тлеющей сигареты, поморщился и бросил ее в пепельницу, сделал пару глотков чая и стал предаваться размышлениям дальше.
В последнее время все усугубилось их тесным общением с Кристиной. Будучи Юлиной подругой, она проводила с парой много времени — то заходила в гости на бокал белого сухого, то звала в кино, то случайно оказывалась в компании. И каждый из таких случаев сопровождался их с Антоном долгими душевными разговорами, обсуждениями музыки, ее синими глазами, длинными ресницами и воодушевленным “ах” каждый раз, когда он говорил о своих песнях. Ей было интересно, как к нему приходит вдохновение, как долго он сочиняет музыку и что значат те или иные слова. Антон стал замечать, что у Кристины очень красивые ноги. И вообще, она была невероятно хороша собой: всегда пахла чем-то мягким и сладким, всегда была свежа и румяна, и одевалась именно так, как Антон любил. Ну, то есть, у Юли тоже был вкус. Просто не такой, как у Антона.
— Что ты смотришь? — спросила девушка, обратив, наконец, внимание, что Антон не сводил с нее глаз в течение получаса.
— Знаешь. — Неуверенно, но одновременно твердо сказал он. — Думаю, нам лучше будет расстаться.
Юля по инерции вырвала волос из кожи, и глаза ее наполнились слезами.
Антон докуривал очередную тонкую сигарету и ел пряники, упаковка которых удачно оказалась под рукой. Небо за окном все никак не светлело, и на секунду его охватил ужас: что, если не рассветет? Что, если мир так и останется темным, холодным, безлюдным? Тогда придется часами бродить по городу в поисках занятия, выживать, получая витамины из таблеток и довольствоваться теплом, излучаемым огнем. Нет, нет, невозможно.
Юля, конечно, страшно огорчилась. Антон сначала пытался ее утешить, ощущая за собой некоторую вину, а потом его стала раздражать ее такая острая реакция.
— Ну, ну, ты чего? Неужели ты не догадывалась, что это случится?
От этих слов девушка не успокоилась, но теперь Антон точно знал, что она не будет скучать : в глазах ее читалась искренняя, неподдельная злость.
— Ну и гандон же ты.
"Тоже мне каламбур" — про себя ответил он, — "придумала бы что-то поинтереснее".
Антон съел ещё один пряник и взял в руки телефон. Спустя несколько секунд он уже смотрел фотографии Кристины, изучал ее музыкальные вкусы и страницы в соцсетях, которые она считала интересными. Он открыл диалог, написал “привет” и занес палец над кнопкой “отправить”, поколебавшись, стал сомневаться, станет ли подруга девушки, которую он только что бросил, отвечать взаимностью на его попытки наладить контакт. Вдруг из-за окна сверкнула вспышка, и тут же последовал гром, такой пронзительный и могучий, что тело Антона завибрировало. От неожиданности адреналин ударил в его голову, и палец, как будто по чужому велению, коснулся сенсорного экрана и тем самым положил начало новой истории.
Кристина была прямо-таки идеальной: едва оказавшись в ее квартире, Антон ужаснулся тому, насколько схожи были их вкусы: все, начиная от кино, заканчивая средствами для мытья квартиры, объединяло их. Целые часы уходили на то, чтобы все обсудить, и это с учётом того, что они понимали друг друга с полуслова, но разговоры эти были настолько эмоциональны и наполнены, что после них Антон чувствовал себя счастливым, целостным и, наконец, самодостаточным. Он знал наверняка, что нашел человека, которому мог довериться полностью, открыть душу, и вместе, будучи на одной волне, они могли стремиться к чему-то большому, великому, полному радости и понимания.
Голые ветви деревьев всячески развевались на ветру, и резкие порывы ветра били по стеклопакету, каждый раз с таким звуком, будто что-то большое и тяжелое ударило по поверхности и замертво упало на землю. Небо было серым и безжизненным, так что даже днем приходилось включать свет в квартире, чтобы не болели глаза. В такие дни люди делятся на тех, кто вдохновляется могуществом природы и создает нечто по наитию этого вдохновения и на тех, кого серость и сырость вдохновляют только на самоубийство. Антон не знал точно, к какому из двух вышеперечисленных типов относился, но за последний месяц не написал ни одной песни.
— Чего грустишь? — Спросила Кристина, усевшись рядом. Из-под ее домашних шорт виднелись серого цвета трусы.
— Да так. — Нехотя ответил Антон.
Посмотрим сериал какой? - Спросила девушка, не отрывая взгляда от экрана.
Антон не ответил, и Кристина включила что-то громкое, плохо снятое. Он лежал на спине и смотрел в потолок, думая о своей музыке, о любви, о жизни, о матери, друзьях. Все было так запутано. Не так давно у его группы был концерт, и там, на сцене, он чувствовал себя легким, свободным, сильным, как никогда. Он был в эйфории. Он был счастлив. Теперь, тут, на диване, глядя на потолок с разводами и затем в окно, по которому стали медленно набивать такт пузатые капли дождя, Антон чувствовал себя никчемным, никому не нужным куском инородной массы, неспособной найти во вселенной приятное место для отбывания отведенного ему срока.
Он перевел взгляд на Кристину. Прижавшись коленями к груди, она стригла ногти на ногах, попутно глядя в телевизор. В такой позе девушка была похожа на гоблина, пытающегося спрятать нечто ценное. Ее синие глаза и длинные ресницы едва виднелись за очками в толстой черной оправе.
Кристина была чудесной, и всё-таки такой скучной. Он не мог рассказывать ей о музыке, ведь едва он открывал рот, как тут же слышал “Я знаю” или “Я тоже это читала”. Показывая ей очередные наброски песни, он точно знал, что она станет вздыхать, охать и хвалить все, что создано им. А придя домой после тяжёлого дня, он не мог рассчитывать на несколько часов тишины, потому что тут же на него набрасывалась девушка с целой серией вопросов о прошедших событиях.
— Что, что ты так смотришь? — Кристина смотрела на парня через плечо, и кожа на ее шее сложилась в складки. Вообще, у Кристины была удивительно длинная шея. Глядя на нее, всегда приходили на ум фотографии тех женщин, из какого-то вымирающего племени, что всю жизнь носят на шее кольца, и к старости становятся похожи на мутантов.
— Знаешь, — немного подумав, сказал Антон, — думаю, нам стоит расстаться.