И кто придумал, что ночь – чёрная? И где он, этот чёрный цвет? Синий, серый, белые фонари, луна вон белая, как напудренная старуха, а где чёрный?..
О, чёрный, это… такой покой в чёрном цвете… Закрыть глаза и плыть по черноте… Утонуть в черноте… Раствориться…
Да, как же! Нету чёрного! И при закрытых глазах нету! Мельтешат цвета… калейдоскоп! Как это утомительно – яркий мир!..
А Илья не любил чёрный цвет. Пожимал плечами.
Наверно, поэтому и мне не даётся чёрный. Привыкла смотреть его глазами…
Да, привыкла… А прежде я цвета совсем не видела. Ну вот так – просто не видела. Внимания не обращала, мимо меня проходил. Мир – он из слов и звуков. Главное, из слов. Выраженный, упорядоченный, осмысленный. А цвет – цвет не забирал в себя. И линию – линию тоже не видела. Изгиб линий, пересечения, проникновения… как будто не было их в мире. Совсем не было.
А Илья слова не любил. И читать не любил. Тоска его брала над нецветной страницей с буквами-таракашечками.
Книги… Как хорошо было, когда я умела уходить в книгу! Ведь это же совсем другой мир – книга… Другой – и всегда новый, и неожиданный… и самодостаточный. А главное – главное, в него можно уйти. Так просто шагнуть – и ты уже там. В этом другом мире. И ты уже – не ты, и у тебя уже другая внешность, и другое имя, и ты в другой обстановке, и в другом времени… Нужно просто уметь слиться с этой вымышленной женщиной – или мужчиной, какая разница! – и смотреть на мир её – или его – глазами, чувствовать их чувствами… Я это умела. Мне так легко давался этот шаг. Раз – и я перешагнула. И живу в новом измерении, и в новом обличье – но живу, не воображаю – живу!..
И зачем только он меня вытащил из этого мира!.. Я ведь теперь не могу вернуться! А без него – здесь – как?!
Ну всё, всё, только не реви… Всё…
Странно, когда я его в первый раз увидела, он мне совсем не понравился. Сейчас даже не верится. А тогда – смотрю: какая-то глупая бородка и длинные волосы… глаза под тёмными очками… одет нелепо, говорит скомкано… да и говорит что-то такое… не производит впечатление умного…
А я… я была такой серьёзной книжной девочкой. Умненькой и серенькой. Про умненькую ещё можно поспорить, но что серенькой… - это уж точно. И как он мог обратить на меня внимание? Он, влюблённый в цвет – в яркий, сочный… Никогда этого не пойму…
… «За что ты меня любишь?
-Ты красивая…»
И кто обманывал – он или зеркало?..
Да какое мне было дело до зеркала! Я в его рисунки смотрелась. И почему он так любил меня рисовать?
… «Ты хитрый, ты просто экономишь на натурщице!
-Ничего не понимаешь! Да ты посмотри на себя в зеркало! Неужели не видишь?..»
А я не люблю смотреть на себя в зеркало. И никогда не любила. И фотографии свои не люблю.
Мать мне всё время вдалбливала: «Не получила от природы смазливого личика – бери умом».
Так упорно она мне это повторяла… Прямо будто радовалась, что не уродилась дочь красавицей. Да конечно, радовалась – будет за учебниками сидеть, не разгибаясь, на мальчиков не отвлекаться. И сама она такая же серая. И ещё подчёркивает свою серость серыми костюмами. И меня одевала серо.
… «-Неброско, скромно… Интеллигентная девушка не должна выделяться одеждой.»
Илья мои неброские кофточки видеть не мог.
… «-Чтоб я этот старушечий цвет на тебе больше не видел!..»
Всё равно я яркое носить не умею. Представляю, я – в красном… Нелепей не придумаешь! Хорошо, хоть он ничего не имел против белого.
Ой, а как я не могла привыкнуть к длинным волосам!.. И мать бесилась…
… «Ты стала похожа на лохудру с дискотеки!..»
Шипела… Ну вот за что она невзлюбила Илью? Уж как он только не пытался ей угодить – нет, ни в какую… Подожмёт свои тонкие губы и цедит слова, будто милостыню подаёт. Сама всю жизнь прожила без мужа и думает, это нормально. Как на женщину на неё вообще никто не смотрел, вот и убедила себя, что никто ей не нужен. Наука превыше всего!.. Думала, и я такая же буду, серенькая мышка, сидеть в уголке, странички грызть… А такая и была, пока Илья не появился!.. Замуж вышла, будто оплеуху ей отвесила – так она это восприняла. Ну да, конечно, то две мыши в одной норе сидели, на двоих один научный сухарь грызли…
Ну ладно, не злись, её тоже можно понять…
А какой она визг подняла, когда увидела его пьяным! И не поверила бы никогда, что она способна так вопить…
… «-Ты дура набитая! Ты посмотри на него! Немедленно собирай вещи и возвращайся домой! Это же отребье, это деградант! Жена его бросила, а ты, идиотка, подобрала!»
Гадина! Никогда не прощу! Да, пил, запоями пил, и всё равно я его любила! и всё равно я была счастлива! а тебе этого не понять, никогда не понять! ты в своём пыльном углу живую жизнь вообще не видишь, тебе только и ковыряться в мёртвых языках, пока сама не омертвеешь окончательно!
Бог ты мой, да что ж это… Совсем с ума схожу… Ну нельзя же так!.. Когда-нибудь в глаза ей выпалю… Что, легче станет… Нельзя… Нельзя…
А что можно?.. Завыть в голос – и то нельзя… Или можно?.. Всё равно не умею…
Она никогда не поймёт, никогда!..
Да что – она… Я бы сама никогда не поняла… Та я, прежняя. Жить с пьяницей? – просто плечами бы пожала. Я и сейчас не понимаю. Как я смогла – с такими-то моими принципами?.. С тогдашними принципами… Вместо того, чтобы гордо повернуться и уйти…
Сидела и ждала… Ревела и ждала… Когда он вернётся из своего запоя. Когда у него глаза прояснеют. Когда он улыбнётся… так беззащитно… Дура, да? Ну да, да, дура. И успокойтесь. И отстаньте от меня.
А зато вы не знаете… Вы, умные, принципиальные – вы не знаете!..
Ничего вы не знаете…
Не знаете, какие у него руки… были… Он будто вылепливал меня… заново… как скульптор… из какой-то бесформенной массы… вылепливал – и любовался… каждой линией… каждым изгибом… каждой складочкой… А я поначалу просто цепенела под его руками… сжималась вся… не понимала… Потом поняла… его замысел… И как же я любила эти руки… которые создают меня заново… до слёз любила… до обморока… Это он меня вылепил. Такую… Красивую!.. И свободную…
Я раньше какая была? – у меня только голова была. А в голове начинка из книг. А тела у меня вообще не было. Не было – и всё! Это Илья мне тело вылепил. Сам вылепил – и сам залюбовался. И я следом за ним. Смотрелась в его рисунки – и любовалась. А потому что красивая! Есть, чем любоваться!..
А хорошо всё-таки, что он старше меня был. С ровесниками никогда не чувствовала себя так свободно. Подружка ахала: «Да ты что, восемнадцать лет разницы!..» Глупая. И прекрасно, что восемнадцать лет разницы! И Илья так думал.
… «-А знаешь, будь я моложе, я бы тебя не увидел.»
Знаю. Молодые меня в упор не видели. Сквозь меня смотрели.
Ну и что ж, что до меня у него была целая жизнь. И семья, и другие женщины…
… «Поистаскался…»
Надо же такое поганое словечко выдумать!..
Зато он помудрел в той своей жизни! И ко мне пришёл не глупый мальчишка, который ещё ничегошеньки в этой жизни не понимает… которого ещё самого лепить… а умный мужчина!
А теперь мне как?..
Кто-нибудь скажет?..
Никто?..
…У этой комнаты испуганная душа. Она темноты боится. А я не боюсь.
Я только его картин боюсь.
Слишком живые.
Слишком. Как они смеют жить без него!
Послушал бы кто… Он для того их и писал, чтоб они после него жили. Вот сейчас открою шкаф – и всех их достану.
Потом. Посидят ещё в шкафу. Ничего с ними не случится.
Как же надо было любить этот мир, чтоб такими солнечными красками его писать!..
И так из него уйти… грязно, гадко…
… «В состоянии алкогольного опьянения… По вине пешехода…» И кровь вперемежку с грязью… И этот безобразный оскал…
За что ему такая смерть?!. Никогда не поверю, что он такую заслужил! Не за что его наказывать! Что пил – так пожалеть его за это…
Как же мне жалко его было… Эти проклятые, чёртовы запои!.. так его измучили… На него ж без слёз смотреть нельзя было… Лицо серое, глаза мёртвые… Головы поднять не может… То стонет, то мычит что-то… У меня сердце заходилось от жалости.
… «-Илья, ну зачем ты? Зачем?!
-Если б я знал!.. и если б я мог… не могу… вдруг всё гаснет… и наваливается… это серое… оно меня раздавит… и я не могу… иначе я просто повешусь!..»
Когда первый раз его такого увидела, такой ужас напал… Думала, он сейчас умрёт. Как мёртвый лежал. Руки раскинул, подбородок задрался… Кричу, трясу его – не реагирует… И потом каждый раз боялась, что он умрёт. А он вон как умер…
Остановлю эти дурацкие часы! Уснёшь тут под это тиканье! Не часы, а куранты какие-то – бум! бум! За что их Илья любил – не понимаю…
О-о… «Не понимаю»… «Не понимаю, за что Илья любил»… Я уже перестаю его понимать… Значит, он совсем от меня уходит?.. Раньше понимала… Без объяснений…
А ведь это уже было!.. Было, когда он уходил. Уходил от меня в свои картины. Меня вообще переставал замечать. Сквозь меня смотрел… Как сквозь окно… куда-то туда… на то, что ему одному видно… Раздражался, что я его тереблю. Отмахивался от меня. Я поначалу разобиделась… Разревелась… А он даже и не заметил, что я зарёванная хожу. Будто какую-то стену между нами поставил – и ушёл за эту стену. Вот он, рядом – и всё-таки нет его. Ушёл. Я перепугалась до дрожи… до отчаянья – всё! разлюбил! надоела ему! видеть меня не хочет! А он закончил свою картину – и вернулся как ни в чём ни бывало. И ещё удивился – что это со мной? – какая-то я не такая… И я поняла. Поняла эти его уходы. И не ревела, когда он опять ушёл. Просто ждала. И дожидалась… И…
Только с ума не сойди. Не подумай, что и теперь дождёшься…
Не подумаю. Я не сумасшедшая. И не мистик. К сожалению… Я не верю.
А Илья верил. Или тоже нет?.. У него как-то всё путано. Никаких чётких границ…
Всё-таки верил. Без формулировок. В церковь не ходил. И Бога не поминал…И всё-таки верил.
… «-Ты что же думаешь, этот мир никто не раскрасил? Он сам собой нарисовался?»
А я что ответила?..
Что-то умное. Он не спорил. Улыбался…
А если нам по нашей вере… По его вере – он теперь где?..
Ведь если он верил, что этот мир – создан… значит – что?.. значит – окончательной смерти нет?.. Во всех религиях так: умираешь в этом мире – и переходишь в какой-то другой мир. И продолжаешь там жить. Значит – по его вере – он просто перешёл в какой-то другой мир – и где-то там живёт… И, может, смотрит на меня…
Как-то я его не расспросила… И он не объяснил… А теперь…
А может, его картины знают? Им он больше рассказывал…
Всё-таки открою шкаф. Вот прямо сейчас. Да, сейчас. И свет не надо включать, и так уже видно.
Ну, и что страшного в этом шкафе?.. Сама себя напугала. Нормальный облезлый шкаф. Пузатый, плешивый, дряхлый старикан. Совсем не злой.
И дверцы почти не скрипят. Совсем чуть-чуть.
Не пахнет тут тлением, нечего сочинять. Нормальный запах красок, и холстов, и бумаги, и… чего там ещё? – пыли и старого дерева.
Ну, что? Просто взять и развернуть их. Так просто.
Потом…
А я себя сейчас посмотрю. Где эти папки? Вся я где-то в каких-то папках… Эта?.. Нет… Вот она!
Толстая какая! Так часто меня рисовал… Я даже и не позировала… ну, иногда… а то просто смотрит на меня… я чем-нибудь занята… а он берёт карандаш и рисует. Вон сколько… Даже и не всю меня рисовал, а так – изгиб руки, поворот головы…
… «-Илья, ты что меня расчленяешь?
-Посмотри, какая линия…»
Линия, линия… Как будто я – просто набор линий. Обидно даже…
Ну вот – полруки… И поворот какой-то неестественный… Неужели я могу так вывернуться?.. Хотя… Не выдумал же он. А красиво…
А здесь я почти что вся. Без лица, но всё остальное есть. А это точно я? Может, он какую-нибудь натурщицу рисовал?.. Да нет, я помню этот рисунок. А правда, какая красивая… линия спины, как Илья говорил. И этот переход к плечу… И шея…
Одни глаза выписаны, остальное лицо чуть набросано… Вот именно – набросано… Интересно – губ почти нет, а ясно, что улыбаюсь. Глаза улыбаются. Какая-то грустная улыбка, если присмотреться… Да – то улыбка, то грусть. Надо же так написать…
А, бесстыжая поза… Матушке бы моей показать, до конца жизни бы шипела. А что! Скажете, у меня некрасивое тело? Не скажете! Красивая! Да, вот так! Красивая и бесстыжая!
Опять полувыписанное лицо. А целиком он его так и не собрал, так и не написал мой портрет.
… «-Никак не могу поймать твоё лицо. Вроде, и мимики почти нет, а всё время выражение меняется. Никак не поймаю…»
Подбородок в колени. Люблю так сидеть. А Илья любил меня так рисовать. Да, он прав… Красивая линия получается. Видно, что гибкое тело. Никакого напряжения…
Лоб вырисовывал… И висок. Особенно висок ему нравился. Скат ото лба к виску…
Поза «Спящей Венеры». Ну, это постановочное. Это не я . И не Венера. Вернее, я – не Венера. Ну да, поза красивая. Но, но… Или красивая? Если б не я – сказала бы, что красивая. Художнику, во всяком случае, нравится…
Опять пустое лицо. А, он поворот головы вырисовывал… Изящно…
А эту позу он не сочинил, это я сама так…
… «-Замри!»
Помню, помню… После любви… Лежу, потягиваюсь… Вдруг – «Замри!» Смешно… Подскочил, схватился за карандаш. Сидит голый и рисует… А я смеюсь!.. А он сосредоточенно так бормочет: «Не меняй позу! Не меняй позу!» Самый любимый мой рисунок. Я его тогда несколько дней рассматривала.
… «-Нравится?
-Нравится, что ты меня любишь…»
Это же видно. В каждом штришочке видно… В каждой чёрточке… И под Венеру драпироваться не надо, и так любима… И красивая. Не по-Венериному… по моему…Красивая – и уверенная в своей красоте. Понимаешь?
Нет, ты не понимал! Ты совсем не понимал, почему я такая неуверенная. Красивая – и неуверенная. Ну почему, почему… Ну вот так… Я уверенная была, только когда ты вот так на меня смотрел. Вот так, как здесь – любовался. И любил. Любил – и любовался.
Любил… Любовался… И – обрыв… И пустота… И как мне выбраться… Илья!.. Илюшенька… Создатель мой… Люби меня! Пусть не рядышком, пусть где-то там, в каком-то другом мире – но люби меня! Ну кто сказал, что невозможно! Да что они понимают вообще! Ты столько раз уходил и возвращался… просто сейчас ушёл дальше, чем тогда… ну и что? Ну и что! Я почувствую… Вот смотрю сейчас на твои рисунки… я ведь не вспоминаю – я чувствую тебя! Ты со мной! Я вижу, как ты на меня смотришь! Это осталось… или продолжается? А, Илья? Ты со мной? – правда, Илья? как прежде? да? Ну и что, что не рядом – всё равно со мной… Со мной – здесь! Со мной – всегда!.. И я тогда живу… Понимаешь? – я живу!