Лишняя память на розе ветров.
Для Бируте....
В этот самый момент возле двора послышался скрип тормозов, и у калитки остановился чёрный, тонированный джип.
— Это кто ещё? — подумал я и решил выйти встретить незнакомого гостя.
К моему удивлению, из автомобиля вышел отец Мирон. Он неторопливо, со всей важностью наигранных движений поправил рясу, надел широкополую шляпу и стал дожидаться, пока я к нему подойду.
— Спаси Господи! — сказал он с нотками поддельной радости в голосе, когда я приблизился. — Вот к вам заехать решил. Поговорить хочу.
— Хорошо, — ответил я, пожимая священнику-соседу руку. — Проходите. Мы как раз чай пьём.
Отец Мирон взглянул в сторону беседки, в которой находился сугубо женский коллектив нашего храма, как-то брезгливо покривил лицо, произнеся:
— Нет, давай лучше здесь, под сиренью. Тем более я ненадолго, всего на пару слов.
Немножко стало обидно от его пренебрежения гостеприимством, но сразу подумалось, может, оно и к лучшему.
— Я вот чего заехал-то, — начал отец Мирон каким-то уж слишком официальным тоном. — Имею просьбу к тебе, прошу её не игнорировать.
— Ну, говорите уж.
— Дело касается некоторых недоразумений с прихожанами. Давеча несколько людей из нашего храма помогали вам в хозяйственных работах.
— Да, было такое. И что? Не волнуйтесь, они больше не помогают и помогать не станут.
— Я не волнуюсь! — голос отца Мирона менялся, становясь всё строже, с оттенком неприязни. — У нас в Сосновке всё делается с благословением и по послушанию. Это чётко отработанная схема, помогающая нашим прихожанам вести строго христианский образ жизни.
— А что, христианский образ жизни должно вести по определённой схеме? Вы ничего не путаете? Например, с принципами тоталитарной секты?
— Напрасно утрируете! Во всём должен быть порядок. В церкви не демократия, слава Богу, а священноначалие! Священник благословляет, прихожанин исполняет послушание.
— Боюсь, у вас неправильные представления об этом. Раньше я думал, что священник должен советовать прихожанину, помогать ему в искании духовных истин, а не приказывать исполнять свои требования только потому, что считает своё благословение единственно правильным критерием. Вы уверены, что ваш духовный опыт безупречный и вы имеете право навязывать ваше видение другим людям? Я вот не уверен, что имею такой опыт!
Отец Мирон моментально побагровел. Его лицо изменилось в гневной гримасе, хотя он старался совладать с собой.
— Отец, — продолжил он, — я служу больше двадцати лет. Общался с опытными духовниками, старцами, имею дружеские отношения с достаточно знаменитыми богословами. Так что знаю, о чём говорю. Но сейчас не об этом! Хочу настоятельно просить вас, прежде чем определять на послушание моих прихожан, посоветуйтесь или, по крайней мере, поставьте меня в известность.
— Откуда же я знал, что они ваши прихожане? Эти люди живут неподалёку от храма. Они сами пришли, предложили свою помощь. Мы не стали отказываться, так как очень нуждаемся в любой помощи. Храм только строится, и мы рады всякому, кто может хоть чем-то посодействовать. В чём здесь конфликт?
— Конфликт исчерпан. И, признаться честно, очень не хотелось бы, чтобы подобные конфликты возникали впредь. Вон, в Покровском по вашей милости какой раздор произошёл. Я не хочу, чтобы подобное коснулось Сосновки.
— Складывается впечатление, что вы приехали выяснять со мной отношения, только не до конца понимаю причину. Мы не барыги, а люди не товар. Зачем их делить? Пусть каждый выберет, что ему ближе, милей.
— Боже упаси, отец! Какие выяснения отношений? Прошу прощения за резкость, не смог сдержаться. Поймите меня правильно, я всей душой радею о своих словесных овцах, не хочу, чтобы их беспечно расхищали.
— Отец Мирон, я вас услышал. Только моя позиция, — пусть люди сами выбирают, куда и зачем им ходить. И прошу больше с такими разговорами ко мне не обращаться!
— А вы дерзкий!
— Учусь быстро! Нужны зубы поострей, чтобы отбиваться от волков хищных.
— Вы это к чему?
— К слову пришлось. Не берите близко к сердцу.
Отец Мирон насупил брови, смахнул с подрясника невидимую пыль, взглянув укоряющим взглядом на беседку. В это время оттуда раздался дружный смех девчонок, обсуждавших какие-то свои дела.
— А у вас, вижу, весело, — отец Мирон не мог никак угомониться. — Чаёк, девочки. Негоже для священника, тем более вдовца.
— Да ладно! — я не сдержал улыбки, настолько упрек собеседника выглядел смешно и неуместно. — Большую часть всех православных приходов составляют особы женского пола. А порой приходы состоят из одних только женщин. В моём случае они — основа парафии, самые верные помощники, друзья, прихожане. Так получилось, что в других храмах их не хотят видеть, считая то ведьмами, то ещё невесть кем. А мы всем рады. Кого Господь послал, того принимаем, с радостью и доброжеланием.
— Я про то, что соблазн людям демонстрируете.
— Соблазн? Ну, вам виднее. А впрочем, как говорится, кто чем болен, то и видит!
Отец Мирон укротил волну нахлынувшего гнева, вытер платком запотевший лоб, даже выдавил скупую улыбку.
— Ладно, отец Виктор, — сказал он более добродушным голосом, — зла на меня не держи. Хотел поговорить по-доброму, вышло немного не так, как хотелось. Не дадим дьяволу посеять между нами семя раздора. Соседи всё-таки, нужно мириться.
Он слегка поклонился и протянул руку для рукопожатия. Ответив взаимностью, я также попросил извинить за дерзость, грубость, надменный тон, пожелал ангела-хранителя и попросил молитв.
— Что произошло? На вас лица нет! — увидев меня, забеспокоилась Аля.
Я отмахнулся рукой, нехотя ответив:
— Да ничего существенного. Жизнь продолжается.
Дальше будет....