Звонок в дверь, долгий, нетерпеливый, вырвал из мутного сна. Палец что ли прилип к кнопке? Только Ксюха так нервно звонит. Я даже халат не стала накидывать.
О, боже, только не это! Передо мной стояла Ксюха в короткой, очень короткой юбке с бело – голубыми оборками. В оранжевой майке, с волосами, интенсивно окрашенными хной моя подружка была похожа на яркий апельсин, я даже почувствовала цитрусовый запах. Больно глазам смотреть на обжигающие краски.
Ее бледное узкое личико, с длинным носом и темными кругами под глазами, как бы она ни высыпалась, моя мама называла его сиротским, - на фоне волос казалось сшитым из той же ткани, что и голубая юбка. Как это раньше я не замечала, что Ксюха такая малокровная, наверное, недоедает, Андрей сел на шею, надо кормить его. Да еще устала за учебный год, мы обе устали.
- Еще вчера ты была блондинкой.
- Знаешь, почему я покрасилась? Кино в нашем городе снимают, буду в массовке участвовать.
- Статистам хоть платят? Или только слава?
- Зачем нам слава? Конечно, платят. Придется бегать по степи с утра до позднего вечера. Скоро начнутся ночные съемки, двойной тариф. Да, ладно, о деньгах, ведь отпуск начался.- Она дернула плечом. - Собирайся, быстро, идем на море.
- Голова болит, ой как болит. Может, завтра на море? Пожалей, а? Я тебя тоже когда-нибудь пожалею.
- Одевайся, у тебя нет уважительной причины сидеть дома. Павлом теперь не прикроешься.
Она нетерпеливо перебирала белыми ногами, размахивала загорелыми руками, подталкивая меня в комнату, села в кресло, ноги обнажились до промежности.
- Так, вчера пьянку устроила? Что пила? - Она вытащила из-под кресла пустую бутылку. – Херес. Зря крепкое пьешь, так и до водки скоро докатишься. Лучше сухонькое.
- От него голова болит.
- А от этого нет? – она потрясла передо мной пустой бутылкой. Неужели я все выпила?
- Давай завтра на море, а?
- Нет уж. Похмелье не уважительная причина. В следующий раз, все же пей беленькое, сухонькое. Или сладенькое, Древний Херсонес, например.
- С каких пор знатоком стала? Тебя Андрей научил?
- Иногда расслабляемся. Что разглядываешь? Не нравлюсь? Ничего, привыкнешь. Сейчас такая мода. Юбку сшила за два дня. Молодежь так носит. Не забывай, сколько нам лет.
Я вытянула из шкафа белую майку в непонятных, вылинявших разводах. Когда ее покупала, разводы понятнее не были.
- Только не это. Ты что, Ленка? Мы должны красиво одеваться, профессия обязывает. - Хотелось возразить, о вкусах не спорят, но легче подчиниться. Ксюха продолжала поучать меня, роясь на полке с моим бельем: - Мы, учителя, должны выглядеть оптимистами, хотя бы цветом одежды, чтобы выросло поколение оптимистов, а не нытиков, - наконец достала красную майку с золотой мишенью на груди. – То, что надо. Теперь низ.
- Юбку сама гладь.
- Ладно, пусть будут джинсы, - разрешила она.
- Учти, тащиться далеко по жаре я не в состоянии.
- Не пей и будешь в состоянии. Поедем на маяк, только мы вдвоем, море и чайки.
- Может, к маяку в другой раз? Давай недалеко от дома, в лягушатнике побарахтаемся? Впереди лето, еще успеем и на маяк и на лиман.
- Так, быстро собирайся. Идем, куда я сказала.
Пусть командует, разрешаю, нет сил ни думать, ни решать.
И она потащила меня по жухлой колючей траве, а ведь только начало лета, с редкими кустами вечнозеленого можжевельника, сокращая путь.
Но вместо берега мы попали на пыльную дорогу, зажатую с двух сторон высокими заборами.
- Ксюха, ты куда меня привела! Ведь недавно ничего этого не было, только берег и море.
- Понастроили, до моря, дворец на дворце, заборы и тупики. Ты посмотри, какое разнообразие стилей. Кто во что горазд.
- Если мне станет плохо, что будешь делать?
- Дыши глубже. Море рядом.
Чем дышать? Пылью, выхлопами машин? В голове молот бьет по наковальне, бум, бум, бум. Зачем им такие огромные дома? Зарабатывать, чтобы строить еще дома? Эгоизм уничтожит человечество.
Где-то здесь проходит улица Военных строителей. До самого маяка тянется.
Миша предложил нам туда съездить, показать свои любимые места. Павел отказался, предпочел дома пить пиво.
Мы вышли из автобуса и попали в лабиринт незаконных построек. Миша прочитал на воротах трехэтажного дома «Улица Военных строителей» и рассмеялся: «Окопов не вижу».
Я возмущалась, заборы до самого обрывистого берега, не подойти к морю. Миша улыбался и шутил. Помню его очень общительным, он тогда подошел к строителям, отдыхавшим на высоком, каменном заборе.
- Здорово, хлопцы. Вам оттуда море видно?
- Мы на небо смотрим, - ответил самый молодой, почти подросток.
- Небо, это хорошо, но море не хуже. Зачем вы его закрыли от добрых людей?
- Нам за это платят, - сказал самый толстый и угрюмый.
Миша засмеялся:
- Стройте, стройте, вам когда-нибудь заплатят, чтобы вы все это сломали.
В тот момент я испугалась за Мишу: силы не равны. Но угрюмый вдруг повеселел, как будто, наконец, его поняли:
- Да, хоть сейчас. Плати, сломаем быстро и качественно. И следов не останется.
- В другой раз.
Мы, наконец, с ним выбрались на берег.
- Смотри, Лена, разве море не живое? Тогда какое оно? Неодушевленный предмет?
- Живое, то, что рождается.
- Моря тоже когда-то не было, - тихо произнес он.
Миша часто повторял, что на любые проблемы нужно смотреть из Космоса, тогда все, что мучает нас, покажется несущественным. Зачем ему горы? Быть ближе к небу?
- Я здесь с Мишей гуляла. Он присматривался, хотел дачу строить. Ты не знаешь, я ведь была влюблена в него, еще до Андрея.
- Ты!? – я споткнулась о камень.
- Что значит «ты»? – обиделась она, но я не могла остановиться.
- В Мишу?
- Что значит «В Мишу?», - сердито спросила она.
Я тоже рассердилась:
- Не повторяй за мной.
- А ты не удивляйся.
- И о чем вы говорили?
- Спросила бы сразу, целовались или нет, - Ксюха хитро посмотрела на меня. – Успокойся, нет. Я мечтала о романтической ночи, а он говорил, ах, как жаль, что скоро ничего этого не будет. Ни моря, ни неба, - пусто как на луне.
- Как тебе такая перспектива?
- Произойдет когда-то, но еще не скоро. Мы сначала загадим сушу, а потом моря и океаны, так что нам еще гадить и гадить. Ну, ты в этом лучше разбираешься, у тебя муж – эколог.
Я не успела напомнить ей, что она биолог, - пытка закончилась. Мы вышли на простор, на высокий берег: темная вода до самого горизонта, как перед бурей, и вылинявшей голубизны небо. Свежий, густо пахнущий водорослями и рыбой воздух наполнил легкие.
Тропинка, по которой мы сейчас шли, местами доходила до самого края высокого берега. Случались обвалы и гибли люди. Но Ксюха вела меня, а я тащилась за ней.
До маяка еще далеко, солнце припекало, тащиться по жаре, нет никаких сил. Да и зачем, если море, вот оно.
- Спускаемся здесь, - Ксюха больно схватила мою руку. – Я тебя держу, чтобы не упала. Смотри под ноги.
По крутому склону, ускоряясь, мы спустились к морю, и я простила ее. Так хорошо, такой чистый воздух, волны накатывают и отступают, на душе спокойно, как давно не было. Скинула одежду, подошла к самой кромке воды и ступила на выступивший из воды валун. Осторожно погрузилась в обжигающую холодом воду. Тяжелая волна подхватила, и я поплыла. « Объяли меня воды до души моей», - вспомнилось название любимой книги.
Когда-то Миша восхищался, что я легко плаваю. Еще бы, если я выросла у моря. Он плавать не умел, барахтался у берега. Когда я все же затягивала его на глубокое место, он начинал смешно отбиваться от волн.
- Не надо бороться, доверься морю. Гибнут те, кто не доверяет, - пыталась я уговорить его.
- Да? Человеческий опыт предостерегает, нельзя доверять стихии.
Я напомнила ему его же слова:
- А как же высший дух? Ангелы – хранители, и то, что все в мире все предопределено.
-Все так, - согласился он, - помогут, если не поддаваться чужой воле.
- Чужая воля это я? Можешь оставаться у берега.
- Вот спасибо, - улыбнулся он. – Я тут на счастье белый камень поищу. Ты поплавай, но далеко не заплывай, там под водой русалки живут.
Веселый Миша с ласковой улыбкой.
Июньская вода еще не прогрелась, я замерзла, свело руки и ноги. Ксюха расстелила подстилку, и мы подставили свои белые тела солнцу. Сквозь приятную дрему я услышала:
- Ленк, не упусти удачу, как нам приближаются мужчины, спортивные, накачанные.
Как она могла заметить, если глаза ее были закрыты.
Двое мужчин медленно прошли мимо нас, как будто ждали приглашения. Ксюха продолжала лежать, я тоже.
- Может, окликнем? – предложила я.
- Окликай, - равнодушно произнесла она. – А лучше прыгни в воду и начни тонуть.
- Ксюха, я тебя не понимаю, ты меня разбудила, и никакой инициативы не проявила.
- Проверяла: все еще чувствуешь себя замужней или уже свободной.
- А сама? То ищешь новых знакомств, то изображаешь из себя верную подругу любимого мужчины.
- Хочешь, я их позову, они недалеко ушли, - равнодушным голосом предложила она.
- Как-то непривычно приставать к мужчинам. А если они убийцы? Насильники?
- Ну, и что? Разве с тобой отдохнешь? – рассердилась она. – Достала со своей верностью. Ты уж определись. Надоела семейная жизнь, ищи что-то новенькое. Дерзай. Кстати, мы, женщины, мечтаем, чтобы нас изнасиловали.
- Все в кучу: верность, измена и мечта об изнасиловании. Где ты эту чушь вычитала? В интернете?
- В смысле?
- Я ведь тоже у интернета иногда совета прошу. Даже устроила Павлу интим при свечах. Ему понравилось.
- Да ты что! – Ксюха резко села.
- Теперь жалею. Зря время тратила.
- Нет, не зря, если получилось. Рассказывай, не томи.
- Что рассказывать? Пошла в ближайший магазин подарков, свечи на любой вкус и цвет. Выбрала сиреневые, с запахом лаванды. Ну, зажгла вечером. Прошлым летом было, в июне. Потом еще.
- Значит, прошел год? Какая ты после этого подруга!
- Я не подписывалась, посвящать тебя в тайны семейной жизни.
Но Ксюха не услышала:
- Сегодня же устрою! Как здорово! - восторгалась она. - Зеркала поставлю, чтобы отражения, уходящие в бесконечность. Есть такое гадание: ставишь свечу перед зеркалом…
- Не надо, а?
- Не надо, так не надо, - она поднялась и, разбежавшись, нырнула в воду с головой. Я немного подождала, увидела ее рыжую голову и закрыла глаза. Хотела бы, чтобы Павел сейчас был рядом? Нет, не хочу. Зачем тогда жить вместе.
Может, начать ездить на городской пляж? Познакомлюсь с приезжим отдыхающим из Сибири, изменю Павлу, но Машку ему не прощу, и останусь с Ксюхой. Две старушки сидят на скамейке у фонтана под кружевным зонтиком и вспоминают молодость. Вернее, сочиняют то, чего никогда не было.
Капли холодной воды обожгли спину, я открыла глаза: рядом прыгала Ксюха и трясла головой, видимо, в уши попала вода.
- Что ты скучная такая? Отпуск, море, солнце, - радовалась она.
Но радость мне не передалась.
- Тебе не кажется, что мы поменялись ролями с нашими мужчинами? Они ведь должны думать тоже?
- О чем?
- Об этом.
- Как это представляешь? Твой Павел и мой Андрюха идут в магазин, покупают свечи и все прочее? – она зажмурилась и широко открыла глаза. – А что? Совсем, даже неплохо. Хорошо бы, но я от Андрюхи не дождусь.
- - Значит, мы должны их развлекать?
- Я хочу, понимаешь, я хочу сама. Он мой мужчина, друг и прочее, и я хочу его соблазнить, чтобы он при мне не целовался с другими женщинами. Ой, извини.
- Змея ты.
- Змея, змея, но полезнее что-то делать, чем страдать.
- Ты бы за собой следила. Плечи побагровели, спина тоже. Перебираемся за вон тот высокий камень.
Мы спрятались в тени. Наступила тишина, только укачивающий шум волн. Меня разморило. На солнце нашло облако, подул ветерок, стало прохладно.
- Пора домой, а Ксюх?
Она согласилась и повела меня другим путем. Мы поднимались в гору, по еле заметной тропинке, с поперечными трещинами, и снова по самой кромке высокого берега, почему она так рискует? Почему я тащусь за ней и тоже рискую? Берег глинистый, случаются обвалы, гибнут люди, разбившись о скалы.
Но смелая Ксюха пританцовывала, а я с трудом передвигала ногами и жалела, что согласилась на этот путь.
Ее не остановил каменный крест с венком из выгоревших искусственных цветов.
« Здесь погиб наш любимый сын, муж и отец. 1985 - 2013».
- Наш ровесник, родил детей и погиб. Может, свернем в безопасное место?
Ксюха продолжала идт по опасной тропинке, я одеревенела от страха, но почему-то шла следом. Впереди виднелись крыши дачных домов. Резкий спуск, опять подъем, пологий, но в жару изматывающий. Я смотрела под ноги, поэтому забор из металлических прутьев, перегородивший тропинку, возник неожиданно. На воротах висел замок, для надежности обмотанный цепью. Теперь понятно, почему здесь никто не ходит.
- Что делается. Смотри, какие острые пики на заборе.- Ксюха подергала за прутья.
- Может, обойдем, или вернемся назад?
Но она меня не слышала, схватилась за прутья и подпрыгнула от нетерпения.
– Эй, уроды, есть кто? Понаставили здесь заборов. Взорвать бы все тут к чертям.
На ближайшем участке склонилась фигура над грядками. Ксюха тоже увидела.
- Тихо, Ксюх, уймись, вон там хозяин, он все слышит.
- Пусть слышит, - упрямо произнесла она. - Эй, ты, открывай, гадюка, ворота! Я к тебе обращаюсь. Устроили тут частную собственность. Да я сейчас ОМОН вызову, они тебе все грядки перекопают! – Ксюха подняла с земли камень.
Непонятно, как она усмотрела, что за кустом копалась женщина. В бейсболке, в вытянутых трениках мог быть мужчина.
Нет, Ксюха не ошиблась, это была женщина. Ох, лучше бы отвязанный пес опасной породы. В нашу сторону двигалась Толибабина, снимая резиновые перчатки.
- Ой, девочки, как я рада! – рот ее растянулся в улыбке. – На море были? А мне все некогда.
- Вы не знаете, кто тут забор поставил? – мирным голосом спросила Ксюха.
Обе лицемерки.
- Кто-то оттуда, - указательный палец Толибабиной ткнул в небо, - жаловаться бесполезно. Мне самой, чтобы попасть на пляж, приходится обходить всю улицу.
В глубине ее перекопанного огорода стоял двухэтажный, ухоженный домик в готическом стиле.
В нашу сторону осторожно походкой приближался полосатый кот. Ксюха разжала кулаки и умильно смотрела на грациозного зверька.
- Что, Мотя, соскучилась? Пойдем, рыбки дам, – Толибабина махнула нам рукой и направилась в сторону дома.
Кошка побежала за ней.
- Ты знала, что это дача Толибабиной.
- Ну, и что, – тон вызывающий.
- Зачем ты ее так? Вместе работаем, ссориться ни к чему.
- Надоела она мне. Перед начальством выслуживается, противно смотреть.
- Мы с тобой постареем и тоже будем выслуживаться.
- Я? Никогда. – Посмотрела на меня, - Что загрустила? Толибабину пожалела? Одинокая женщина отгрохала домик у моря, огородик завела, под лучок и картошечку. Где она деньги взяла? Накопила от продажи редиски?
- Хватит, а? Ведешь себя глупо. Тоже мне революционерка рыжая.
- А чего она…
- Участки навязывали военнослужащим, почти насильно заставляли брать землю. От берега не так близко. На другие дачи посмотри, вдоль моря не пройти из-за них.
- Все равно не люблю ее, она стукачка.
- Кто их любит. Но зачем из-за них себе настроение портить? Мне-то что, хочешь, лезь на баррикады, размахивай знаменами. А я буду сама на море ходить. Отдых есть отдых. Митинги меня не устраивают.
- Скучная ты, Ленка. Тебя научили в детстве уважать старших, так и ведешь себя. Детство давно кончилось.
- Ага, не забудь напомнить про принца на белом коне, - я жду его, не дождусь, потому что в детстве сказок начиталась.
Она не ответила. Я злилась на нее, клялась себе, никогда больше никуда с ней не ходить.
Мы приближались к автобусной остановке
- Ленк, не печалься, Пашка тебя не бросит, - , Ксюха махнула рукой и побежала, к остановке подходил ее автобус.
Предложить ей зайти ко мне на чашку чая не успела. Или не захотела? Ну, не знала я, что она была влюблена в Мишу. Да, я эгоистка и ничего вокруг не замечаю.
Как я могла догадаться, если Ксюха подчеркивала, что для нее важна внешность мужчины. Потому что внешний вид влияет на человека. Видеть каждый день в зеркале уродливое или красивое лицо – разница.
Ладно, наверное, пора нам немного отдохнуть от горячей женской дружбы.
С Толибабиной она права, действительно, нечестная особа. Я знала, на какие деньги наша завуч построила дом у моря. Или купила, неважно, но Ксюха не знает.
Однокурсник Павла, - работал тогда в администрации города, - откровенно рассказал, что прокуратура слишком много запросила, Толибабина выкрутилась, а директриса из своего кармана выкладывать не согласилась, и ее уволили.
Зазвучало танго «Брызги шампанского». Я не поняла, откуда. Музыка, наконец, прекратилась. И опять зазвучала. Наконец, дошло, из моей сумки. Я совсем забыла, что у меня есть еще один мобильный телефон, старый. Этим номером я давно не пользовалась.
Звонил Миша:
- Лена, если можешь, приезжай. Я оставлю тебе ключ от квартиры. Соседи уехали надолго. Побыстрее, ладно? – он отключился.