– Как ты относишься к пыткам? – поинтересовался капитан Скрытого Легиона, объявившийся на пороге моей спальни.
– Смотря по какую сторону раскаленной кочерги находиться, – промычал я в подушку. Хотя на самом деле, даже начни Сешэл пытать меня прямо сейчас, я предпочел бы продолжить спать, чем обращать на этот факт какое-либо внимание.
– Сегодня с моей стороны, – любезно пояснил Сешэл.
– Видимо, это должно было меня успокоить, – я принял вертикальное положение и проморгался. – Да и к демонам все, я ведь целый вечер мечтал о чем-то подобном и теперь горю служебным энтузиазмом!
– Герцог Лимир Маурский – как всегда всеми путями способствует продуктивной работе государственных служащих, – криво усмехнулся капитан.
Ну конечно.
– Доложили уже, да?
Проходя по покоям, я щелкал пальцами, зажигая свечи в стенных канделябрах.
Встал в ванну, как был, в одежде с бала, набрал ведро ледяной воды и с резким выдохом опрокинул себе на голову. Встряхнулся, высушиваясь. Пожалуй, теперь готов.
Я продолжил разговор, вернувшись в спальню:
– Мой сопровождающий сказал?
На скулах Сешэла заиграли злые желваки.
– Ну не «внутренние» же. Те не заметили каких-либо причин для беспокойства. Теперь понял, о чем я тебя предупреждал?
– Да, пожалуй, да, – задумчиво протянул я, вновь вспоминая свои раздумья о том, а кому же верны люди во дворце.
В дверь кабинета постучали. Сешэл пошел открывать и вернулся с подносом.
– Завтрак? Да еще и перед пытками? – поднял брови я.
– А какая разница? Рассвет через два часа, а подкрепиться надо. Я тоже всю ночь не спал.
Мы часто ели у меня, обычно в кабинете, не отрываясь от проработки очередной гипотезы по расследованию. Причем капитан не позволял нас обслуживать – сам забирал поднос у двери и отправлял слугу восвояси.
Некоторое время мы молча и сосредоточенно жевали.
– Ты вот скажи мне, на кой тебе требовалось трясти перед герцогом своим рабским происхождением?
– Дурак потому что, – буркнул я. – Думал, этот хлыщ услышит, что я ему совсем не ровня, и отстанет. А он так разошелся, что пришлось уже приводить доводы в пользу противоположного. Вот и получилось демоны знают что.
В этом вся отвратительная ирония аристократического мировоззрения. Они гордятся положением и статусом, которые их предок заслужил много веков назад, но презирают делающих подобное современников.
– Видимо, у нашей принцессы талант лишать мужчин разума, – язвительно заметил капитан.
Я с серьезным видом кивнул.
– Вот это как раз не удивительно. Элй’арин очень одаренная магиня. Она распространяет вокруг такие эманации силы, что… Это похоже на обещание огромной, невероятной власти, и если ты чувствителен к подобному, то тут немудрено и голову потерять, – я поморщился, вспоминая собственные реакции.
Сешэл, уже опустошивший тарелку, как-то странно посмотрел на меня. Я молча ухмыльнулся своим мыслям и покачал головой. Ну уж нет. Не для того я столько лет укрощал свой разум и обретал самоконтроль, чтобы позволить чему-то или кому-то снова свести меня с ума.
Расправившись с едой, мы выехали верхом из замка и по спящим улицам за четверть часа добрались до королевской тюрьмы.
Для стражи хватало небрежно бросаемого Сешэлом «Он со мной», чтобы уважительно пропускать меня вслед за капитаном Скрытого Легиона. Мы спускались в подвал. Я всю дорогу брезгливо морщился, но больше не от стоящего вокруг запаха и вида камер, а от своих собственных воспоминаний. Наконец мой спутник толкнул одну из дверей, и мы оказались в пыточной.
– Ларт, мой друг просил раскаленную кочергу, не одолжишь ему? – насмешливо заявил Сешэл палачу, раскладывающему инструменты на столе. Видимо, он ждал только нас.
Я задумчиво повертел полученный металлический прут со звездой на конце. Под моим взглядом она начала нагреваться и краснеть.
– Знаешь, как этим пользоваться? – продолжал издеваться Сешэл.
– Ага. Ступайте, Ларт, вы нам не понадобитесь, – уже раскалив металл добела, я вернул ему прежнюю температуру.
Капитан Скрытого Легиона удивленно поднял брови, но кивнул палачу, подтверждая мой приказ. Тот вышел.
– И это мне тоже не понадобится, – я равнодушно положил прут на стол и указал взглядом на бессознательно висевшего на стене человека в темном балахоне. – Кто он?
– Один из лидеров Братства Защитников Третьей Сестры. Такие по улицам не ходят и проповеди не читают. До этого нам попадались только рядовые члены секты, и проку от них было ноль. А этот может что-то знать. Но сам не говорит. Точно не хочешь позвать палача или выбрать себе какой-нибудь инструмент?
– Точно, – я кивнул. – Ты даже не представляешь, насколько обычные пытки неэффективны рядом с магией. Особенно учитывая то, что ради избавления от обычной боли человек скажет что угодно и сознается в чем угодно, даже несовершенном. Я как-то восемь месяцев проработал в застенках одного государства, которое по контракту не могу называть. Мне нужны были подопытные для экспериментов… а королевской разведке нужны были сведения от пойманных шпионов и преступников, так что мы удачно помогали друг другу. Уж опыт у меня имеется, не сомневайся.
Я подошел к пленнику и приказал:
– Проснись.
Он открыл остекленевшие глаза и с трудом поднял голову.
– Я спрашиваю – ты правдиво отвечаешь. И мы обойдемся без насилия. Понятно? Сможешь ли ты мне отвечать?
Сектант болезненно-безумно оскалился:
– На мне ментальные щиты, маг. Спрашивай, хоть мысли читай – я тебе все равно ничего не расскажу.
– Ну, значит, не обойдемся, – вздохнул я.
– Рэйден?
Я повернулся к Сешэлу.
– Действительно важная информация в его голове качественно магически защищена. Это означает, что она не только не поддается телепатии, но и под пытками он не расколется – попросту не сможет, даже если захочет. Видимо, у них в Братстве есть по меньшей мере один грамотный маг.
– И что? Ты хочешь сказать, что это тупик?
– Разумеется, нет, – фыркнул я. – Но мне вот очень интересно, с какой радости сектанты пользуются щитами. Делается ли это из фанатичной убежденности или им действительно есть, что скрывать. Вот как раз и проверим.
Я направил руку в сторону пленника, концентрируясь. И тут же подвал наполнился ужасающе-пронзительными криками боли. Звуки метались по камере и коридорам, ударяясь, отражаясь и усиливаясь. Человек орал и бился в цепях, яростно врезаясь затылком в каменную стену. Я остановился, обездвиживая и сектанта.
– Позови кого-нибудь, пусть прикрепят тело к столу, так, чтобы даже пошевелиться нельзя было. И в рот что-нибудь вставят. Он пытался убить себя, разбив голову.
– Что ты с ним делал? – спросил Сешэл, пока мы ждали перемещения пленника.
– Как что? – холодно отозвался я. – Ломал щиты. Я же говорил, мне не нужны ни инструменты, ни палач.
– Это действительно так больно?
– О да. Весьма. Ощущение, будто тебе в основание черепа втыкают раскаленную спицу, потом выворачивают голову наизнанку, а ее содержимое кромсают на мелкие кусочки, – рука сама непроизвольно потянулась к затылку, но я ее остановил. – Плохо то, что он явно настоящий сектант, идейный. И сам сопротивляется, тратя на это жизненные силы. А это значит, что, когда я закончу, жить ему останется от силы час… Ну что, закрепили? Теперь уходите, а мы продолжим.
Из-за кляпа, не дающего откусить язык, сектант больше не мог кричать как раньше, но звуки все равно получались отвратительными. Я старался об этом не думать, концентрируясь лишь на своей работе и отстраненно наблюдая, как из ушей и носа моего безымянного пленника течет кровь. Значит, скоро критическая точка. Если я не пройду ее, то этот человек сразу же умрет. Но я пройду.
Тело в последний раз дернулось и обмякло, лишаясь сознания.
– Вытаскивай кляп, – попросил я, устало проводя рукой по лицу.
– А язык больше не откусит?
– Нет, уже нет. Сейчас я способен это проконтролировать.
Сешэл спокойно удалил измочаленный, покрытый пеной кляп и вытер руку об какую-то тряпку.
– Говори все, что ты скрывал, – повелел я. – Я хочу знать, кто и для чего убивает магов в Чалоне, какое к этому имеет отношение Братство Защитников, и почему вы собираете своих членов под Тидарой.
Пленник открыл побелевшие глаза, которые уже никогда ничего не увидят.
– Наша Госпожа… Наша Богиня… Сильнейшая, прекраснейшая, светлейшая… Она нашла способ вернуть себе все утраченное и даже более. Мы Ее слуги и готовы на все, даже отдать жизнь, – он клекочуще рассмеялся. – Дураки! Вы все считаете Третью Судьбу лишь мифом, но она существует. Судеб всегда было три, и это так же верно, как то, что на небе три солнца. Ей осталась последняя жертва…
Он замолк.
– Когда? Когда последняя жертва? – напряженно спросил я. Я был прав!
Лицо повернулось на звук, и жуткие белые глаза уставились на меня.
– Когда Она скажет. Не бойся, маг, ты это не пропустишь. Она сказала нам, что ты будешь там, чтобы увидеть Ее триумф.
– Все сказал?
– Да, – смиренно согласился сектант.
И, резко запрокинув голову, вскричал:
– Забери меня из этого мира, Даурика!
Все его тело неожиданно охватило черное сияющее пламя. Черный огонь жадно пожирал человека, скрывая его стеной от наших глаз. А я вдруг ощутил то же чувство сверхъестественного ужаса, что переполняло меня судьбоносной ночью под Гилом. Но вот только ужас ли это был? Меня неудержимо тянуло к этой пылающей черноте. Голос, тот самый голос, я почти слышал его снова. Он что-то шептал, манил, вызывая внутри какое-то замирающее возбуждение и предвкушение. Мне нужно лишь подойти ближе, чтобы услышать. Чтобы прикоснуться. И тогда я обязательно пойму…
– РЭЙДЕН!
Я открыл глаза и уставился на покрытый плесенью и паутиной каменный потолок. Спине было больно, холодно и сыро, а сердце колотилось как заполошное. Надо мной стоял Сешэл и держал за предплечье руки.
– Я старался, чтобы ты головой сильно не ударился, – равнодушно пояснил он, отпуская руку и позволяя мне подняться, но не сводя с меня внимательного взгляда. – Что это было?
– А спину ты мою не пожалел, – протянул я, вставая и отряхиваясь. – Возможно, на этого сектанта было навешано какое-то неизвестное мне заклинание самоуничтожения, которое активировалось определенной фразой.
Я старался, чтобы мой голос звучал убедительно, потому что сам я не особо верил в то, что говорил. Но, по крайней мере, эту версию можно будет внести в отчет.
– Допустим, – кивнул Сешэл. – А ты что творил?
– А что я творил?
– Ты полез к этому огню, на окрики не реагировал, и когда я попытался тебя остановить, не глядя метнул в мою сторону один из ваших магических светящихся шаров. Пришлось тебя «уронить».
– Понятия не имею, что это было, – честно сознался я. – Возможно, м-м-м, внутри заклятия как побочный эффект находилось легкое ментальное воздействие, а я, будучи сильно утомленным и заинтересованным в новом явлении, под него угодил.
Я бросил опасливый взгляд в сторону стола, но там уже не было ни пламени, ни каких-либо следов тела пленника.
Лицо Сешэла продемонстрировала всю доступную ему эмоциональную глубину сомнения.
– Слишком много «возможно». Что с твоей уверенностью в собственной компетенции, «профессиональный маг»?
– Знаешь, последние два месяца я профессионально ничего не понимаю.
Тюрьму покидали в молчании. Лишь на улице Сешэл, глянув на поднимающиеся над горизонтом два светящихся шара, поморщился:
– Сумасшедшие. Это ж надо выдумать – три солнца.
– Вообще-то их и правда три, – тихо сказал я, ожесточенно растирая глаза и лицо.
Сешэл повернулся ко мне:
– Сумасшествие заразно?
Я покачал головой.
– Об этом знают только очень сильные маги. Способные выйти из своего тела и отправиться далеко, действительно далеко, за пределы небес.
– И что там?
Больше всего сейчас хотелось лечь на лошадь, обнять ее шею и закрыть глаза. Голову рвало на части. Я напрягся и выпрямился в седле, выжимая и выкручивая из себя силы. Еще немного я продержусь. Плевое дело.
– Там? Тьма, бескрайняя, почти пустая тьма. И звезды. Но что касаемо солнц – их действительно три. Те два, которые мы видим, – сияют. А третье – совсем черное. Маленькое, черное и невидимое. Знаешь астрономическое явление, которое в народе зовут «гнев Судьбы»? Когда одно из солнц словно заслоняет тень? Это оно, третье солнце и есть. Так что, если у каждой Судьбы и впрямь по солнцу, как гласит мифология, то со «светлейшей» наш мертвый сектант явно погорячился.
Черное солнце. Сияющий черным огонь, забравший сумасшедшего пленника. А ведь будь он белым, я бы решил, что… Нет, уж вот это точно сумасшествие.
В глазах померкло, и мир полетел куда-то в сторону. Последнее, что я слышал, – это окрик Сешэла. Потом резкая боль и все.
Сознание вернулось ко мне вместе с прочими отвратительными признаками того, что я жив. Болело столько частей тела, что мне сложно было спросонок разделить, где начинается один очаг боли и кончается другой. Голова была словно набита чугунной ватой, вдобавок меня мутило. Очень хотелось пить. Просто прекрасно!
Раздраженно застонав, я открыл глаза.
– Господин маг, вы очнулись!
Я скосил глаза. У кровати на стуле сидел щуплый и невзрачный светловолосый паренек.
– Да. Сколько сейчас времени? – я сам испугался скрежещущему звучанию своего голоса.
– Почти вечер, господин. Если позволите, я пойду. У меня приказ доложить о вашем пробуждении сразу же.
Я только прикрыл глаза в знак согласия. О том, кто отдал такой приказ, мучиться в догадках не приходилось – Сешэл явился всего через пару минут.
– Неужели я наконец познакомился хоть с кем-то из своих гипотетических подчиненных, к которым ты меня даже не подпускаешь?
– Всего лишь перспективный будущий кадр. Что, понравился?
Я дернул головой, имитируя кивок, и тут же поморщился от боли:
– У парнишки неплохой магический потенциал. Отдай его на обучение к магу – такому сотруднику цены не будет.
– Я подумаю над этим, – серьезно ответил Сешэл.
– Я так понимаю, я очень неудачно уснул, да?
– Ты потерял сознание и упал с лошади. Согласно заключению доктора, у тебя перелом, вывих, растяжение, несколько ушибов и нервное истощение.
– Каждый раз с неудовольствием обнаруживаю, что у моего организма есть предел выносливости, – я попытался подняться, но упал обратно на подушки с болезненным свистом сквозь сцепленные зубы.
– Тебе прописан постельный режим, сон и какие-то лекарства. Твой камердинер уже информирован, когда и чем тебя поить.
– Ты сейчас надо мной издеваешься, да? – подозрительно спросил я. – Ну хватит, я лет с одиннадцати не болел в постели, и сейчас не собираюсь!
Рука Сешэла меня остановила. Угол рта капитана дернулся вверх.
– Лучше пока лежи. Я не хотел бы понапрасну пропускать еще несколько часов из-за того, что ты снова хлопнешься в обморок. Уйду – тогда пожалуйста.
– В таком случае больной маг в твоем распоряжении. Только подай мне наконец воды!
– Что ты можешь сказать насчет сегодняшнего допроса? – Сешэл протянул стакан, наблюдая, как я страдальчески пытаюсь сесть. Оказалось, мое бессознательное тело уложили в одежде и прямо на покрывало. Интересно, это Сешэл меня дотащил?
Я отхлебнул воды и попробовал размышлять вслух.
– Прежде всего, наш сектант подтвердил мою теорию о двадцати одном жертвоприношении. Это вселяет надежду, что я все-таки что-то понимаю в происходящем, и увеличивает наши шансы распутать дело. В то же время мне не дает покоя его смерть. Предположим, что это было незамеченное мной заклинание самоуничтожения, потому что других объяснений у меня пока нет. Но в таком случае это означает, что его ставил какой-то сильный маг, владеющий совершенно незнакомой мне магией.
– Опять ведешь к Акманту?
– Опять, – кивнул я. – Вариантов здесь немного. Даже если сам способ формирования какого-либо заклинания может быть мне незнаком, я, великолепно зная все основы магии и общие принципы, могу легко разобрать строение этого заклинания по кирпичикам. Здесь такого нет. Я вообще не понял даже, что произошло.
Я помолчал, катая стакан в ладонях, вздрогнул от ответной боли в левом плече и продолжил:
– И знаешь, что еще интересно? Ментальные щиты ставил обычный маг, с понятной мне магией. Если у них в распоряжении был тот, другой маг, ставивший самоуничтожение, почему бы не поручить и щиты ему? Тут у меня несколько версий. Может быть, в той магии плохие ментальные щиты или их нет вообще. Может быть, сектанты считают содержимое своей головы не таким уж важным – но тогда что они считают достаточно важным, чтобы уберегать это самосожжением?
Сешэл прервал мои размышления:
– Как считаешь, почему он сжег себя только после допроса?
Я кивнул (точнее, дернул головой):
– Понял, к чему ты ведешь. Но перед началом допроса я подчинил разум нашего пленника, приказав ему отвечать на вопросы. Признав, что сказал все, он завершил своеобразный «договор», освободился от него, а я не успел создать новый. Да и не думал, что это нужно, если честно.
– И тем не менее, вариант с тем, что это было специально подброшенное нам сообщение, исключать не стоит.
Я пожал плечами. Причин и предпосылок для подобного я не видел, но Сешэлу лучше знать.
– Там не было ничего особенного, в его словах.
– Разве? Рэйден, он обращался к тебе. Этот чокнутый прямым текстом сказал, что ты чуть ли не избранный. Ты, – подчеркнул Сешэл, – часть этого расследования.
Я невесело хмыкнул.
– Думаешь, я – двадцать первый?
– Это один из вариантов, не единственный. Пока что убивали лишь чалонских магов. Но приезжих у нас почти и не бывает.
– Что же, значит, у меня больше повода раскрыть это дело побыстрее.
Я уставился в воду на дне стакана. Быть предполагаемой жертвой длительного кровавого ритуала, совершаемого неизвестным сильным магом… Несмотря на морозец, пробежавший по позвоночнику, страха я не чувствовал. Нервное возбуждение, соревновательный дух, предвкушение, азарт – но не страх. Будто ввязался в интересную игру, по ходу разбираясь в правилах, безусловно намереваясь выиграть, но получая удовольствие и от самого участия.
– Кто мог знать, что ты умеешь взламывать ментальные щиты? Насколько это редкий навык среди магов?
– Редкий, конечно. Иначе кто бы вообще соглашался на щиты, зная, что каждый встречный-поперечный маг попытается их взломать, и само по себе это будет болезненнее любых пыток? Так что, если кто-то надеялся, что я это умею, он либо полагался на мое всесилие, либо знал, что я обучился этому в тюрьме для магов. Про мою работу в королевских пыточных вряд ли можно прознать, там люди не из болтливых: и живые, и мертвые. Вариант с тюрьмой маловероятен, но может быть, наш преступник сидел там вместе со мной и хорошо наблюдал. В общем, я, конечно же, склоняюсь к уверенности в моем всесилии. И это более лестно.
– Тюрьма для магов?
– Ага. Международная. Специально для тех стран, которые не считают, что лучший способ избавиться от проблемы в лице хорошего мага – это убить его, – подколол я чалонского капитана Скрытого Легиона. Его лицо осталось непроницаемым. – Находится на скалистом острове в Бешеном океане, и все рассчитано на то, чтобы ни один маг не смог оттуда сбежать.
– И через сколько ты сбежал? – поднял брови Сешэл.
Я рассмеялся.
– Через три недели. Но я был с «довеском», ради которого и позволил схватить себя на краже фамильного артефакта какого-то герцога. Лет пять назад после одного эксперимента я впервые задумался об изучении некромантии, а сильнейший некромант, как назло, коротал свой век в тюрьме. Пришлось его вытаскивать, предварительно загремев самому. Заняться-то все равно было нечем. Ну а пока я три недели пытался уговорить его на побег со мной из этого чудного курорта, местные маги-надзиратели, в свою очередь, пытались сломать мне мои ментальные щиты.
«Да только силенок у них маловато, сломать щиты самого Мастера Магии, отменно позаботившемся о своем ученике», – мысленно добавил я.
– А я, как и говорил, могу постепенно разобраться в любом неизвестном мне заклинании и его повторить. Так и научился.
– Когда закончится расследование ритуала – просись в Скрытый Легион на постоянную должность. У тебя для этого идеальный послужной список, – неожиданно заявил Сешэл, и по нему даже непонятно было, шутит ли он или говорит серьезно.
Я сделал вид, что раздумываю.
– Это лестно, конечно… Но я бродячий зверь. И вряд ли когда-нибудь и где-нибудь смогу осесть.
И уж точно не в Чалоне, где каждый второй и третий излучает в мою сторону страх и неприязнь, а то и ненависть, стоит ему понять, что у меня за профессия. Я больше предпочитаю, чтобы меня уважали и восхищались. Страх, конечно, тоже льстит, но не в такой концентрации.
Сешэл неудовлетворенно сжал губы, но продолжать тему не стал.
– Если ты дашь мне данные по этой тюрьме и том времени, когда ты там пребывал, мы можем попытаться послать им запрос с гонцом и выяснить, кто сидел вместе с тобой. Возможно, эти маги станут нашими подозреваемыми.
Я кивнул.
– Чуть позже принесешь мне бумагу с пером – и я тебе напишу.
– А может, ты и не подойдешь для этой работы, – помолчав, выдал Сешэл.
– Чего это? – сразу же оскорбленно вскинулся я.
– Вы, маги, верите в богов и прочую нематериальную глупость. Сегодня я понял, почему ты легко воспринимал всерьез «причастность» Третьей Судьбы к убийствам и строил вокруг этого свою теорию. Все из-за трех солнц. Ты, как и сектанты, изначально допускаешь существование Третьей. Вот только твои астрономические видения к делу как доказательства не подошьешь, Рэйден.
Я покачал головой. С моей точки зрения, доказательств существования Третьей было предостаточно. И самым большим из них являлись акмантовы жрицы. Их магия совершенно иной природы, нежели обычная, и если она до сих пор живет, то где-то во Вселенной существует и ее источник.
– Мое мировоззрение не должно становиться основой расследования, я и сам это знаю. Преступления совершают не богини. Наказания в тюрьмах и на каторгах отбывают не богини. Люди и только люди – вот чьими руками творятся убийства. А богини никогда не снисходят до открытых собственных действий в человеческом мире, они могут лишь манипулировать и управлять.
Если подумать хорошенько, то богини просто не способны совершить преступление. Ведь это их Вселенная. Что бы они не делали в ней, они в своем праве. И я, как маг, это отлично осознавал.
Плохое предчувствие засвербело внутри с новой силой.
– Хорошо, что ты это понимаешь. И еще кое-что…
Я не услышал Сешэла. Мысль уже бежала дальше. Потому что, выходит, если вдруг убийства совершаются для одной из Судеб, то убийца – проводник божественной воли. А уже мы, пытающиеся его остановить, – истинные преступники.
Что же тогда получается?..
Размышления прервал приближающийся взволнованный перестук каблучков, завершившийся распахиванием двери в мою спальню.
Я почувствовал, как у меня задрожали губы, пытаясь расплыться в широкой глупой улыбке. Эта девушка в своем репертуаре.
– Ваше Высочество, – Сешэл ретиво подскочил с кресла и согнулся в поклоне.
Элй’арин, уже открывшая было рот, чтобы что-то выпалить в мой адрес, замерла и повернулась к капитану с благожелательной улыбкой (которую он все равно не увидел, поскольку так и стоял склоненный).
– Сешэл! Добрый вечер. Как ваши дела? Как поживает ваша семья? Не нужно ли им что-нибудь?
Я удивленно моргнул.
– Хорошо, Ваше Высочество. Все поживают в добром здравии. Благодарю за ваше беспокойство, о большем мы не смеем и просить, – продолжая избегать взгляда принцессы, произнес Сешэл.
Уголки губ девушки расстроенно опустились, но она снова робко улыбнулась.
– Я, наверное, вам помешала?
– Нет, Выше Высочество. Я как раз собирался уходить.
Снова поклонившись и по дуге обойдя гостью, Сешэл покинул мою спальню. На пороге он еще, казалось, на секунду задумался, но в итоге беззвучно закрыл за собой дверь.
– Семья? – озадаченно пробормотал я. Мне сложно было представить наличие близкой родни у этого холодного капитана Скрытого Легиона. И еще сложнее – осведомленность и заботу принцессы об этой конкретной семье.
– Да. Мать и три младшие сестры. Сешэл один заботится о них с шестнадцати лет. Их отец погиб пять лет назад при исполнении служебных обязанностей, – отрешенно произнесла Элй’арин, глядя на закрывшуюся за Сешэлом дверь.
– То есть вы с Сешэлом в хороших отношениях? Как это получилось?
Бросив последний грустный взгляд на дверь, принцесса повернулась ко мне. Я изобразил глубокую заинтересованность и готовность выслушать полную историю.
Девушка вздохнула и села в кресло, не так давно оставленное капитаном.
– В детстве я еще не знала, что обладаю магическим даром. И поэтому сильно болела, постепенно приближаясь к Грани.
Она сделала паузу, собираясь с мыслями и поворачиваясь ко мне профилем. Я кивнул. Да, я слышал, что такое бывает, если старательно запирать очень сильный дар. А уж глядя на магию принцессы, в величине ее способностей сомневаться не приходится.
– Однажды я осознала истинную причину своего недомогания. Это было… что-то вроде откровения.
Я мысленно нахмурился, почти почувствовав горьковатый привкус лжи на языке. Маги не могут врать напрямую, это грозит потерей способностей. Сила наших слов священна, и потому они должны быть только правдивы, чтобы собой творить реальность.
Маги не могут врать напрямую. Поэтому маги настоящие профессионалы в области недомолвок, недоговорок и одностороннего освещения фактов под нужным углом.
Вот и сейчас я чувствовал, что Элй’арин темнит и о чем-то важном недоговаривает. Что-то не так было с ее болезнью и обращением к магии. Но мне ли, сплошь обвешанному тайнами и косвенной ложью, ее судить?
– В ту пору я много разговаривала… сама с собой. Спорила. Так горячо, что иногда что-то прорывалось вслух. Мне было сложно принять свою магию.
Я снова сдержался, чтобы не поморщиться. Внутри, к моему удивлению, закопошилась злость. Что она от меня скрывает? Почему лжет мне? Почему не доверяет?
Нет, у каждого есть право на тайны. Ведь так? Такова моя философия и жизненная позиция. Не лезь внутрь к другим людям – и люди не полезут к тебе. У них все равно нет ничего ценного, а вот мои секреты мне весьма дороги. Тогда зачем я вообще завел этот разговор?
– А что Сешэл? – спросил я, чтобы хоть как-то отвлечься от собственных мыслей, принимавших странный и непривычный оборот.
– Это длинная история. Его отец, Тамшан, работал на корону, выполнял некоторые неразглашаемые важные поручения. Сешэл тоже неформально с детства состоял на службе, и часто находился при отце, перенимая опыт. В том числе и во время визитов того во дворец на доклад. Сешэл уже тогда проявлял свои способности, за которые его так ценит мой отец, и потому часто знал больше, чем ему полагалось. Я думаю, несмотря на мою осторожность, Сешэл подслушал обрывки моего разговора с собой и таким образом понял мой секрет и мое затруднение. Просто однажды он сам первым обратился ко мне и предложил свою помощь. Потом провел собственное расследование, даже сумел связаться с Акмантовым царством… Через несколько месяцев он явился перед моим отцом и предоставил ему неоспоримые доказательства того, что моя болезнь вызвана сильным неиспользуемым Даром. Я не знаю, как отреагировал на такое отец, и могу лишь представить, какой ценой Сешэлу удалось его убедить. Но он сумел это сделать, не потеряв свою жизнь и спасши мою. С тех пор я перед ним в неоплатном долгу. Но… – на лице Элй’арин отразилось смятение.
– Что? – мягко подтолкнул я.
– Мне кажется, что Сешэл меня на самом деле недолюбливает, – печально призналась принцесса. – А помог только из чувства служебного долга. Я много раз предлагала ему награду, хотя бы в помощь семье, но он каждый раз отказывается. И при встрече со мной всегда ведет себя так, будто стремится побыстрее скрыться. Я и в детстве видела его только издалека, стоило мне приблизиться – он мгновенно куда-то испарялся. А уж после того случая и вовсе… Видимо, как и многие другие, он отвернулся от меня, узнав о моих способностях.
Девушка совсем сникла, неосознанно переплетая и поочередно пожимая тонкие пальчики. Я криво улыбнулся, жалея напарника по расследованию.
– Не беспокойтесь о нем, Ваше Высочество. Сешэл – взрослый мужчина и способен сам разобраться со своими чувствами и не позволять им вмешиваться в его дела.
Кстати, о взрослости. Сколько там сказала Элй’арин, шестнадцать и пять? Я внезапно осознал, что всегда воспринимал Сешэла так, будто ему не меньше двадцати семи лет. А он, оказывается, еще совсем мальчишка. Я подумал о себе двадцатилетнем, когда покинул могилу своего Учителя, и почувствовал, какая же глубокая пропасть пролегает между мной тогдашним и мной сегодняшним. И почти такая же пропасть лежала между мной и Сешэлом. Двадцатипятилетний Рэйден ни за что не позволил бы себе годами наблюдать издали, а при встрече прятать глаза и постоянно сбегать от принцессы, в которую влюблен. Точнее, я слишком разумен, чтобы влюбляться вообще. Тем более в эту девушку.
Запоздало я вспомнил, что даже не поздоровался со своей госпожой. Которая, между прочим, заявилась прямиком в спальню к холостому лежащему на постели мужчине. Пора доказать свою разумность и проявить, наконец, знание правил приличия.
– Ваше Высочество, прошу прощения, что не поприветствовал вас, как полагается. К сожалению, физически не имею такой возможности.
Элй’арин нахмурилась.
– Об этом я и пришла поговорить. До момента своего выздоровления ты непригоден на роль моего телохранителя.
– Мое состояние – это моя забота, Ваше Высочество. Я смогу снова привести себя в дееспособность уже через пару часов. И продолжу полноценно выполнять свои обязанности.
Надо только пополнить энергетические резервы. В каком отвратительном состоянии бы не было мое тело, – вывих, перелом, да хоть паралич, – я способен заставить его двигаться на одной лишь магии, вместо естественной телесной энергии. У такого способа был, правда, существенный недостаток – настоящее заживление проходило очень медленно. Тут уж либо одно, либо другое. Либо ты считаешься со своим телом и обращаешь на него внимание, либо превращаешь его в марионетку, забыв о любых потребностях.
Принцесса встала с кресла. Я заметил, что ее пальцы сжались в кулачки.
– Исключено. Два дня, Рэйден. Я даю тебе два выходных, плюс сегодняшний вечер. Этого срока тебе должно хватить на полноценное физическое и психическое восстановление. Распорядись временем с умом.
«С умом», так «с умом». Я уже даже знаю, чем займусь.
Не дождавшись от меня реакции, Элй’арин отвернулась и направилась к выходу. Уже у самой двери ее настиг мой ровный ответ:
– Как прикажете, госпожа.
Когда дверь закрылась, я вздохнул и обреченно уставился в потолок. Внутри скреблась какая-то непонятная тоска. Я скучал по нашей с Элй’арин дружбе, по свободному обмену репликами, шутками и мнениями. Магиями, в конце концов. А самым паршивым было то, что Элй’арин явно об этом знала. Так же, как я знал, что она чувствует то же самое. До чего же странно это все.
Поэтому стоит гнать от себя такие мысли и заняться более насущными делами. Для начала хотя бы тщательно обследовать свое состояние.
Любые получаемые повреждения всегда вызывали у меня прежде всего научно-исследовательский интерес по отношению к своему телу. Так что я с увлечением принялся за дело. Ведь у меня впереди целых два с лишним дня.