Едва приехали домой, (Фаина взяла билет на поезд до Североморска) как пошли в ЗАГС и написали заявление на регистрацию нашего брака. Предстояло ждать месяц. День регистрации был критическим для усыновления Шурочки. В случае опоздания ребёнка у нас отнимут.
Меня вызвали в штаб и выдали приказ на создание перегонной команды для доставки достроенного мной судна своим ходом по Северному морскому пути. Прочитав его, я категорически отказался, пригрозив, что уволюсь или дезертирую, потому что регистрация нашего с Фаиной брака попадала как раз на период моего отсутствия. Меня почти весь день гоняли из кабинета в кабинет, грозили лишить всех званий и наград. Но я стоял на своём.
В конечном результате я оказался на ковре командующего. Выслушав меня, командующий подумал и спросил:
-- И это вся причина?
-- Никак нет! Регистрация нам нужна, чтобы усыновить мою дочь, попавшую в такую ситуацию, что я могу её потерять. Поэтому и даю такие отказы.
Обращаясь к сопровождавшему меня начальнику отдела кадров, он спросил:
-- А сами этот вопрос не могли решить?
-- Как? ЗАГС не подчиняется Флоту.
-- Заведующая ЗАГСом является женой нашего офицера, живёт в квартире офицерского состава, пользуется нашим детским садом. У вас нет способа надавить на неё, чтобы ускорить процесс? Теряете активность, Василий Фёдорович! Если в это дело вмешаюсь я, придётся Вам потерять свою должность. Идите! Через два дня доложите мне о состоянии дела.
Нарушая субординацию, я бросился жать адмиралу руку.
-- Вы не представляете, как мне важен этот брак, как важна дочь. Я безмерно благодарен Вам за содействие! Сделаю даже невозможное, чтобы отблагодарить Вас.
-- Иди, сынок! Ты уже отблагодарил меня печкой. Я сам был когда-то молодым.
В день доклада адмиралу, нас с Фаиной пригласили в ЗАГС и досрочно зарегистрировали брак. Едва поставили подписи, как нам оформили и усыновление. Даже агент из отдела попечительства был приглашён для этого. Докладывая командующему о результате, я ещё раз поблагодарил его и пообещал выполнить любой приказ.
-- Главный приказ: живите дружно, чтобы ваш тыл был надёжным. А остальное отражено в приказе, подписывать который ты отказался.
Начальник отдела кадров положил бумагу на стол. Я прочитал только заголовок, чтобы не ошибиться, и подписал.
В первую очередь я затребовал в свой экипаж Лукьяненко, офицера, командовавшего ходовой командой, офицера команды вооружения и мичмана, командовавшего командой электронщиков. На совещании дал им задание подобрать минимальные команды для перегона судна. В соответствии с указанием командующего рядовой и старшинский состав мог изыматься из любого подразделения и экипажа флота.
Только часть старослужащих матросов и один старшина служили со мной на посаженном на камни тральщике. Остальные были проверены офицерами по службе в других подразделениях. В окончательном списке экипажа я увидел двух коков и опытную медсестру. Коков нашёл Лукьяненко, а медсестрой мне назначили мою жену Фаину. Я даже растерялся: а как же Шурочка? Меня успокоила Фаина. Она берёт её с собой. Уже подписывая окончательный список экипажа увидел в ходовой команде Лёшку в качестве штурмана. Хотел его вычеркнуть – семейственность – но меня отговорили. Нет у него возможности хоть как-то отличиться. Сам уже капитан-лейтенант, а брат всё ещё в лейтенантах ходит. Однако, затребовал, чтобы он прилюдно пообещал не использовать родственную связь.
Прошло около недели после утверждения списка экипажа, прежде чем нас отправили с попутным военно-транспортным самолётом. Экипаж разместился в герметичном, но холодном отсеке, а Фаину с Шурочкой лётчики в нарушение инструкция взяли в кабину.
По прилёту в Хабаровск нас разместили в казарме небольшого военно-морского гарнизона военного речного порта. Эти моряки обеспечивали охрану и продовольственное снабжение морских и речных подразделений. Тогда я совершенно случайно узнал, что в Хабаровске кроме надводных судов ремонтируют и подводные лодки, в том числе и атомные. Фаину с Шурочкой забрала к себе Мая.
На следующий день экипаж получил временные пропуска к причалу, где стояло наше судно. При его приёмке обнаружилось отсутствие некоторых несущественных мелочей. Ответственный за охрану пытался доказать, что они таким приняли судно. Однако многое из пропавшего я «монтировал» сам. Тем более, что в запломбированных прежде отсеках отсутствовали пломбы. Через двое суток большая часть похищенного была найдена. Но пропал важный блок носового гидролокатора. По сути, судно ослепло в подводной части. Ни восстановить, ни найти блок не удалось. А нам предстояло до отправления каравана с ледоколом установить в Петропавловске-на-Камчатке всё вооружение и получить боекомплект. Пройти Северным морским путём без ледокола было маловероятно. Кроме того, что наше судно было не ледового класса, так ещё и винты стояли простого типа. Ледовые винты мы могли установить только в Беломорске.
Как только мотористы разобрались с двигателями, весь экипаж переселился на судно. На нашем корабле стоял основным мощный японский двигатель, в качестве запасных – два двигателя отечественного производства. Японский двигатель габаритами был раза в два крупнее запасного, но почти в двадцать раз мощнее. Достался он совершенно случайно. Когда мы в прошлый год комплектовали судно двигателями, предназначенный для установки отечественный двигатель ещё на складе оказался разукомплектован. На складе появился японский абсолютно новый двигатель. Каким образом Мая сумела поменять их в проекте, она не призналась. Инженеры пересчитали опоры. Они оказались достаточными и для него. При завершении монтажа место отечественного двигателя занял японец. Он идеально подошёл по опорам и привалочным местам прочих механизмов. Но по мощности оказался чуть не в два раза больше отечественного. Кроме того, он был значительно экономичнее отечественного и значительно спокойнее по вибрациям.
Наконец, мы закончили подготовку судна и получили разрешение на пробный выход на открытую воду. Нынешний корабль был раза в три длиннее прежнего и почти в два раза шире. Я несколько дней адаптировался к его габаритам. Похоже, что судно прошло заводские ходовые испытания чисто формально, если вообще проходило. Сверяя полученные пробные проходы по реке с данными акта ходовых испытаний, я не нашёл сходства. Однако, нас поджимало время. Получив продовольствие, мы отошли от берега. Лоцман вывел судно из речного русла. От Комсомольска-на-Амуре мы пошли самостоятельно. Нам предложили два маршрута: через Татарский пролив вдоль берега и в обход Сахалина и прямо на Петропавловск через Охотское море. Опытные моряки советовали идти через Татарский пролив. Там было значительно безопаснее по метеорологии, хотя дольше и дальше, но ещё надо было строго придерживаться определённого фарватера в самом проливе. Мы решили идти более скоростным путём – в обход Сахалина, хотя никто из офицеров не бывал в открытом море.
Даже в речной воде ватерлиния была достаточно высоко от поверхности воды из-за отсутствия вооружения и боезапаса, а в морской заметно поднялась ещё. На морской волне судно начало сильно качать. Мы пробовали разные режимы движения, но это мало влияло на качку. В конце концов решили идти быстрее, чтобы сократить время болтанки. Когда судно вышло на режим близкий к максимальному, качка почти полностью прекратилась. Корабль будто резал волну. Казалось, он даже приподнялся над морем. Только брызги обливали палубу. Пришлось срочно накрывать погоны башен, чтобы не сильно залило трюмы. Для безопасности усилили наблюдение за морем и даже посадили вперёд смотрящего на мачту, чтобы вовремя заметить мелкие рыболовные суда, хотя исправно работал радиолокатор. На скорости полностью пропала вибрация двигателя. Не только я, но и офицеры всё больше радовались такому судну.
Проходя мимо острова с бывшей базой и городом Северокурильск, в рубку поднялась Фаина и пыталась разглядеть хоть что-то в бинокль. Она там жила в далёкой молодости. Однако большое расстояние и дымка не позволили увидеть дома. В Петропавловск мы пришли на 6 часов раньше намеченного времени. Лоцман провёл нас к причалу. Вот когда я очень пожалел, что рядом не было Маи. С большим трудом мы добивались всего. Для монтажа вооружения подключили даже экипаж. Но дело затягивалось руководством порта. Уже скомплектованный караван прошёл мимо Камчатки, а у нас не только не был загружен боезапас, но даже не было установлено всё вооружение. Командующий караваном пообещал подождать за Беринговым проливом не более пары дней. Наверно это подстегнуло и руководство порта. Однако вместо положенных фугасных снарядов нам загрузили бетонобойные. Да и часть других видов заменили ими же. Но нам воевать с портовой бюрократией было уже некогда. Получив всё вооружение и боезапас бросились вдогонку за караваном.