Я смотрю на городские возвышенности,
на дома, на улицы и широкие панорамы,
на деревья, что стали теперь до крыш расти,
чтоб в оконные рамы заглядывать вечерами...
Моросящая мишура дождя обрывается,
достигая итоговой гравитации и земного
времени: для стихии не существует разницы
между обликом человека и сгустком сонора.
Чем дальше, тем больше в природе музыки —
в этих каплях, что по стеклу растеклись перспективой,
похожей на струны — на резкие, звонкие, узкие
звуки, взлохмачивающие бардак квартирный.
Этот город создан будто для одиночества,
будто для прочного отречения местных скитальцев,
для бесконечных танцев воды и прочего
сюрреализма, которому некуда здесь податься.
Но и для этих условий есть свои исключения,
преодоление целого, ракурс, ошибка кода:
в каждом цейтноте — гамбит, имеющий цель священнее
реминисценций в момент, когда наступила coda.
18.05.2017