Милая жизнь, обращаюсь к тебе с повинной —
с кем-то из нас это вынуждено случиться,
так как ты дольше меня и моей рутины,
разница между которыми только в числах.
Слушай теперь, хоть твоих я морщин моложе,
хоть половина из слов для тебя непонятна —
вместе со мною и ты оборвёшься тоже,
сделав из вечности глухонемые пятна.
Не оставляй ничего для дверей музеев
или поэм, обречённых на смерть безумства —
краски уйдут, словно дым, полотно рассеяв,
страсти сюжета скрывая губой безусой;
даже слова после жизни на прежнем месте,
как обелиск в честь истории, виться будут.
И, отличаясь от времени только местью
за постоянство, уже не уйдут отсюда.
Встанет ответ на последний из всех вопросов
там, где реалии мира его не жаждут,
то есть - везде. Ты читаешь, довольно взрослый,
не разучившийся делать ошибки дважды,
и понимаешь иллюзию сей картины,
сотни этапов бессмысленных эволюций...
Вечная жизнь, обращаюсь к тебе с повинной,
так как твои побережья не разольются.
Ты начинаешься, как говорят, с тирады
додекафонного типа. И дальше - сцена!
Там, где шумят, где тебе, безусловно, рады -
каждому шагу навстречу последней целой...
Ты началась! и за это тебе спасибо -
требовать большего, милая, и не смею,
ибо начало твоё, как всегда, красиво -
как тишина, что оплакивает Орфея.
Дальше - ты вся, без зазрения, лапидарна:
три междометия перед итогом солнца.
Мы умирали за книгами, у экрана,
но не за смертью молчанье моё несётся.
Смерть улыбается, так как она есть пешка,
ставшая Ферзем в тылу у врага далёком.
Я же свой миг доживаю в летальной спешке,
как это делала сущность Антона Блока.
19.02. — 28.03.2017