Дети чуть не подрались. Ангелина изучала «Федорино горе». Учила отрывок наизусть. Объявляла как «положено» Имя-отчество-фамилию автора. А Богдан «заметил» ошибку, поправил сестру: «Ха-ха! Ку-ку! Какой тебе Чуковский?! Не Чуковский, а Чайковский. Корней Иванович Чайковский!»
Ну, а что? Человек не даром на кружок пения ходит раз в месяц, и по музыке твёрдая «три». Ангелина показала Богдану учебник с именем автора стихотворения. Мальчика это нисколько не смутило: «Они ошиблись! Это бывает». Так как аргументы у девочки кончились, то Богдан получил тем же учебником по голове. Девочке прилетело линейкой. Она ловко метнула карандаш. Мальчик ответил резинкой.
В начале года одиннадцатилетний малыш пообещал хорошо учиться, вести себя достойно и никогда-никогда больше не расстраивать родителей. Все зимние каникулы звучали клятвы, просто пиар-компания какая-то, бесконечная, пока у папы, наконец, не закончилось терпение. Папа сказал «хватит, меньше слов, больше дела».
Первые две недели третьей четверти пацан тряс дневником с пятёрками перед моим носом. На третьей неделей мы все, кроме мамы, свались с температурой. Богдан на целых четырнадцать дней оказался заперт дома. Дело дошло до уколов, но, слава богу, всё обошлось. И вот, первый день в школе. Мальчик пришел домой в шесть, а уроки закончились в двенадцать. Загулял, воздух свободы. Ладно, понятно. Снова обещания, раскаянье. Это была суббота, а в понедельник мальчик снова растворился после занятий. На звонки не отвечал. Пришел в темноте, мокрый и с опущенной головой.
Приехал погостить дедушка, залуженный учитель республики, между прочим. Богдану нравилось проводить время с тестем. Они учли уроки, гуляли, спорили, играли, смотрели телевизор.
Неделя пролетела незаметно. Рано утром я отвез тестя на машине на вокзал. Вскоре он позвонил и сообщил, что где-то у нас дома выронил из кармана полторы тысячи рублей. Мол, поищите, может просто где-то завалялись.
Что примечательно, именно в этот день я решил выдавать Богдану немного денег на карманные расходы. Видимо, деньги все же портят людей. По крайней мере, неокрепшие мальчишеские умы.
Богдан опять не пришел домой вовремя.
Пока мы болели, нас сняли с учета в комиссии по делам несовершеннолетних администрации города, а накануне описываемых событий мы ходили в полицию и там Богдана тоже сняли с учета. Полгода прошло с кражи злополучных велосипедов, с той знаменитой погони, когда сын удирал от полицейских с книгой в руках, взятой только что в библиотеке. Книга, межу прочим, оказалась «Сын полка». Велосипед сын бросил, а книгу нет. Занятия по легкой атлетике не помогли. Богдана догнали, отчитали. Поставили на учёт. И вот теперь настало счастливое избавление от бремени старых грехов.
То есть - вчера нас сняли с учета, а сегодня - Богдан снова не пришел домой вовремя. Не пришел через три часа, и через четыре, и через пять. Обращаться в полицию? Что бы снова на полгода нас взяли под контроль?
Конечно, я пытался дозвониться. Но дорогой мальчик не отвечал. А потом, видимо, как-то не на ту кнопку нажал, чтобы сделать сброс, и я услышал, о чем говорит Богдан и его друзья. Они весело проводили время. Катались с какой-то горки. Радостно кричали и матерились. И Богдан даже не заикался, нисколько, мат на мате, как из пулемёта. Ну, хоть живой и здоровый, и на том спасибо.
В шесть я всё же поехал его искать. Жена вернулась домой и появилась машина. Уже темнело. Только я вышел за ворота, навстречу идёт понурый мальчик, будто только что похоронил своё счастливое будущее. Пока я обдумывал что делать – он стоял в углу и учил английский на планшете. А тут звонки от родителей одноклассников. Друзья моего Богдана принесли домой «подарки» от него – пистолеты, стреляющие пластиковыми шариками.
Спрашиваю сына, за чей счёт такая щедрость? Кому сдаем краденое? Явки, пароли, адреса! Партизан долго не кололся, пока я не пообещал отвести в полицию, совершить подвиг Павлика Морозова, только наоборот.
Да, это он нашел дедушкины деньги. Из сочинения Богдана, опус №287 «Как я дошел до жизни такой»: « Утром я сел в кресло. Подо мной что-то зашуршало. Это оказались деньги. Я не стал никому говорить, что нашел их, так как подумал, что все подумают, что я их украл». Хорошая логика, правда?
Я, конечно, был строг, отчитывал и оценивал поступок в негативном ключе. Чужое брать нельзя… Но всё же… Что-то в этом было знакомое до боли. Потратил деньги на угощение друзей и подарки. Ещё раз. Не на себя, на друзей!
Вспоминаю. Мне восемь лет, каникулы, я привожу в наш огород, где краснеет клубника, своих друзей, угощайтесь, ничего не жалко, да не бойтесь вы, никто ругать не будет. И друзья смели всё до ягодки. Я получил по полной программе от родителей. До сих пор стыдно и неловко. А главное, необъяснимо, я же знал, что будет так, почему же, зачем?
-Зачем ты это сделал, Богдан?
-Не знаю.
-А кто знает?
-Не знаю.
-Если ы не знаешь, значит, не можешь контролировать свои поступки, надо идти к психиатру.
-Не надо.
-А что надо?
-Я больше не буду.
Вот и верь после этого, что он у меня приемный. Что называется, нашли друг друга.
Но обещания, пока выполняет, несется домой после уроков как угорелый, разрывая рюкзак и забрызгивая грязью брюки.
Недавно, правда, опять на три часа припозднился. И даже пытался врать: «Мы ждали кружок по пению». Но я-то знаю, и про кружок, и про то, что в школе произошло. Вацап в помощь, родительская группа и переписка с классным.
Друг Богдана на математике чуть не подрался с учительницей. Бросал в нее разные предметы, довел до слез, сорвал урок. Такой же приемный, как он, товарищ. Так вот, он с ним после уроков по-дружески и погулял, так сказать, в поддержку. Знаю я этого друга, сидел на двух уроках математике, видел, как он каждое слово учителя комментирует, встает и ходит по классу. Предполагаю, что терпение учительницы не безграничное.
Как мой не поучаствовал в этом инциденте – удивительно. Но вот удается ему в последнее время избегать таких случаев. Несколько дней назад в столовой одна девочка из их класса (тоже приемная) плюнула в тарелку однокласснику, тот, в свою очередь, в её. И пошло-поехало, многие стали плевать друг другу в тарелки. Ну весло же! Классная в шоке, она первый день пришла в школу, после каких-то курсов, а тут такое. Мой клянется, что в этом переплюйстве не участвовал. Итог – классная руководительница решила, что теперь дети сами будут покупать еду в столовой, а не сдавать деньг, как до этого ей.
В дневнике четверки, пятерки, тьфу, тьфу, боюсь сглазить. Сегодня пошел первый раз после болезни на тренировку (было освобождение на месяц), и пришел рано из школы, сказал, что друзья звал пошариться по торговому центру, а он отказался. Карманных денег пока не даю. Только на питание и стрижку. Прогнозы делать опасаюсь. День прошел и уже хорошо. Пока писал, Богдан прибежал, говорит, цены на стрижку поднялись, было в январе 350, а теперь 400. «Папа, я прямо клянусь!» И обнимается. Любить прильнуть и замереть. А еще, мама наша руку повредила, в гипсе ходит, и мальчик моет посуду за себя и за нее, и вьётся вокруг «Чем помочь, давай я сделаю».
Я знаю, впереди ещё много всякого будет. И всё же, хотя бы Чайковского Корнея Ивановича человек знает.
© Сергей Решетнев