Повесть о жене моряка. Первая часть

Повесть о жене моряка. Предисловие и глава 1

Предисловие

     Эту повесть я хочу посвятить всем настоящим морячкам - верным жёнам своих мужей-моряков. Они сами выбрали свою нелёгкую судьбу и не жаловались на неё, проведя большую часть своей жизни "соломенными вдовами", растили наших детей, писали нам необыкновенные письма, поддерживали нас своей стойкостью, верностью и любовью, встречали после тяжёлых и изнурительных морских походов, и вскоре провожали в море снова. И если моряки - это особая каста людей, добровольно уходящая в море, то наши жёны - это тоже особая каста, особенные женщины. Далеко не каждая способна быть верной своему мужу долгие годы, находясь вдали от него, среди множества соблазнов, среди подруг, живущих с "нормальными" мужьями, и при этом способна находить и ценить в своей жизни то хорошее, которым она тоже не обделена. Ведь таких женщин мужья любят трепетно и беззаветно, таких женщин боготворят. В жизни у них существуют свои радости, свои счастливые моменты, которые им достаются каждый рейс, каждый год, а потом они вспоминают их и живут в предвкушении и ожидании новых.

Глава 1.  Элина. Первое замужество

     Несчастья со здоровьем, да и не только со здоровьем, у Элины Сергеевны Тепловой начались сразу после сорока, в начале девяностых. В приметы она не слишком верила, но слышала, что по каким-то поверьям сорокалетие праздновать не рекомендуется. Одно из этих поверий связывали с тем, что после достижения сорокалетнего возраста, человека  покидает ангел-хранитель. Вот он, наверное, и покинул Элину Сергеевну, так как за несколько лет ей пришлось перенести болезни, хирургические операции и другие прочие неприятности, большая часть из которых была связана с распадом Советского Союза, и потерей в связи с этим работы обоими старшими членами семьи. А вот предыдущее десятилетие для неё, наоборот, было счастливым.
     А началось это счастье со случайного столкновения её по работе с Павлом Тепловым,  рефрижераторным механиком морозильного траулера, когда Элина работала бухгалтером расчётной группы, зарплаты морякам начисляла. Незадолго до знакомства с будущим мужем ей как раз тридцать исполнилось, а Паша постарше был на четыре года. Его тридцать пять они уже вместе праздновали.
     На тридцать она сама себе подарок сделала, на экскурсию выходного дня в Минск съездила вместе с сослуживцами. В группе у них и моряки были, конечно, знакомые и незнакомые, и не женатые тоже были. Перезнакомились все уже в Белоруссии, в общежитии, когда подруга её, Людка Черненко, объявила всем, что у Элины день рождения. Погуляли тогда весело, и сам Минск Элине очень понравился, и экскурсии им по городу устроили интересные. В то время она ни с кем не встречалась, и в поездке тоже никто ей не приглянулся.

     Первый раз замуж она выскочила ещё студенткой, второпях, бездумно, теперь она это понимала, но сделанного не воротишь. Совсем она тогда ещё несмышлёнышем была, отличница, увлечённая только учёбой и одесскими достопримечательностями. И  девушкой, конечно, была, у такой-то суровой мамы! Даже жизнь в студенческом общежитии ничего в этом плане не изменила, у них в комнате ребят не привечали.
     Прожили они вместе с Эдиком на съёмной квартире год, пока не призвали его в армию, а она как раз в тот месяц забеременела, и узнала об этом, когда муж уже в гимнастёрке ходил. Попрощавшись с мужем, она вернулась в общежитие, а после окончания института уехала рожать к родителям, в Приозёрск, где и осталась на два года, которые Эдик провёл в ракетных войсках за границей. В отпуск его почему-то не отпустили, несмотря на рождение сына, и появился он в Приозёрске уже после демобилизации. Приехал он за ней, и за сыном, разодетый богато, после возвращения мама его одела во всё новое, заграничное, на одесском толчке купленное.
     Деньги у его родителей водились всегда, хотя должность у свёкра была незаметная, оклад - скромный, квартира на четверых - однокомнатная, а имеющиеся деньги только и можно было потратить, что на одежду, да на свежие продукты с базара. Ещё дачку небольшую Кудревичи снимали на лето, но квартиру побольше получить нельзя было, машину купить - тем более. Машина - это уже роскошь. Жили скромно, как все в Советском Союзе, даже партийные бонзы тогда своё богатство не показывали, боялись. Хотя Сталина уже давно в живых не было.
     Так что первая её бухгалтерская работа в деткомбинате Приозёрска была, в ясли которого она своего Рудика пристроила совсем крохотным, годовалым. Родители её ещё молодыми были, и работали сами, но её с сыном приняли радушно - не в подоле принесла, как говорится, замуж вышла чин-чинарём, не все вот так в Одессе удачно замуж выходят. Хотя, "удачно" - это только на первый взгляд оказалось.
     Муженёк ей достался красивый, но балованный, с гонором и с претензиями. В Одессе таких любителей пустить пыль в глаза называют "швицер". Отказывать себе он ни в чём не привык, хотя специальности толковой не имел. До армии он строчил брюки в ателье у своего дяди-закройщика, а демобилизовавшись, подался в ученики мясника на Привозе, где муж его старшей сестры работал заведующим мясным корпусом. Комнату молодожёны опять-таки снимали, хотя и большую, и в центре города, другого варианта не было, тогда все так жили.
     Рудика в садик устроить сразу не получилось, но Эдик сказал, что это даже к лучшему. Ему нужна жена дома. Став мясником, он будет зарабатывать для своей семьи достаточно, а в крайнем случае, родители помогут. Сына своего Кудревичи любили, а Рудик был его уменьшенной копией, и не только внешне, хоть и рос без него. Гены, наверное.
     Но не прошло и года, Рудику трёх лет не исполнилось, как у Эдика появилась на Привозе любовница, женщина, правда, крупноватая, в теле, но зато при должности санитарного врача, при деньгах, и при квартире. Долго он над решением любовного треугольника не размышлял, Инга и в постели, ко всему, оказалась гораздо более умелой, да он и сам себя с ней почувствовал другим мужчиной, жеребцом просто. Развод состоялся по взаимному согласию сторон.
     Элина, хоть и оскорблённая в своих лучших чувствах, к тому времени уже поняла, что для жизни ей нужен другой человек, посерьёзней и понадёжнее, близкий по духу. При разводе суд принял постановление о взыскании с Эдика алиментов, но денег этих хватало только на оплату их съёмной квартиры.
     Трёхгодовалого Рудика Элине пришлось отвезти родителям, другого выхода она просто не видела. Можно было и жить там остаться, и места в доме хватало, и на работу приглашали вернуться, только в плане будущего замужества заштатный Приозёрск был местом абсолютно бесперспективным. И посовещавшись с родителями, Элина возвратилась в Одессу. Заботу о её сыне родители решили взять на себя. Родная кровь, как ни говори. А дочери надо помогать.

     Следующим вопросом стояло устройство на работу. Попутчицей её на обратном пути в Одессу оказалась молодая разбитная деваха, собирающаяся устроиться рыбообработчицей на плавбазу "Восток" - огромное судно, по размеру превышающее даже пассажирские лайнеры. "Восток" выпускал рыбные консервы, работали в разделочном цеху, в основном, женщины, а заработки были очень приличными, так Антонина ей объяснила, и заразила её идеей и самой попробовать морячкой стать.
     А что? Жизнь длинная, за калькулятором ещё успеет нагорбатиться, а здоровье у неё есть, и не укачивалась она на морской прогулке, когда других пассажиров в шторм выворачивало. За несколько лет работы на базе даже на собственную кооперативную квартиру можно скопить, ну где такие деньжищи ещё заработаешь?
 - Там же и мужа запросто можно найти, - уговаривала её Антонина, - на флотилии ведь мужчин тоже хватает, штурмана, механики, матросы, мотористы. И все молодые, здоровые и до женского пола голодные до ужаса. Бери их голыми руками, и не тушуйся.

Глава 2. Трудоустройство

     - И кто же это тебя, Элина Сергеевна, надоумил в рыбообработчицы с высшим образованием пойти, - удивлялась Элине Вероника Юрьевна, инспектор отдела кадров, средних лет крашеная блондинка с выщипанными бровями, благожелательно, однако, с ней разговаривающая. - Туда девки здоровые идут, приезжие, в основном, деревенские. Двенадцать часов в день в рыбцеху ещё выдержать надо! Денег-то даром никто не платит, их шкерочным ножом заработать надо.
     - Ну, а как же иначе? Это я понимаю. Но у вас же на флотилии заработки хорошие, а жильё, еда - всё бесплатно. Соберу денег на кооператив, и сойду на берег. А пока на очередь встану, как мать-одиночка.
     - Ишь ты, мать-одиночка! Всё рассчитала! А знаешь ли ты, мать-одиночка, что суда у нас все за границу ходят?
     - Так ещё лучше, мир посмотрю. Ну хоть что-то там увижу. Заход же им дают хоть раз за рейс?
     - Святая простота! Да как же я тебя на судно загранплавания направлю, когда у тебя визы нет? Даже документы на открытие визы ты сможешь только через два года  сдать. Порядок такой. С улицы к нам не попадёшь.
     - Жаль, я не знала, - расстроилась Элина, - а я уж себе намечтала...  Не было у меня моряков знакомых никогда.
     - Так ты же в Одессе пять лет училась! Неужели ни один курсант за тобой, такой красоткой, ухаживать не пробовал, клинья не подбивал?
     - Нет, не было такого. Из артучилища ребята к нам в общежитие бегали, многие девчата с ними знакомились. А я со студентом нефтяного техникума  встречалась, а потом с будущим мужем познакомилась, и кончилась моя вольная жизнь.
     -  Диплом у тебя солидный, с отличием, вот нужно по специальности и работать, и ничего не выдумывать. Дай-ка ещё раз на паспорт взглянуть. Жильё есть у тебя какое? Прописка нужна?
     -  Прописка, наверное, нужна. Я пока у бывшей свекрови прописана. А жилья у меня своего нет, мы с мужем комнату снимали, я в ней и живу пока, но если у вас есть общежитие, переберусь туда. Денег жалко, много на квартиру уходит. А что, вы меня всё же на работу берёте? Вы насчёт визы пошутили, выходит?
     - Ничего я не пошутила, я на работе, какие шутки тут могут быть? Так... штамп о разводе есть, прописка есть, ребёнок тоже есть. Молодец, ничего не придумала. Это мне нравится.
     - А зачем мне придумывать? Да и не умею я врать, с детства не приучена ни врать, ни воровать. Мама у меня строгая!
     - В общем так, Элина Сергеевна Кудревич! Кстати, Кудревич ты по мужу? Девичью фамилию при разводе не вернула? Или не благозвучная она у тебя?
     - Почему это не благозвучная? - даже обиделась Элина, - нормальная фамилия, красивая даже. Нестерова я раньше была. Но диплом я получала уже, как Кудревич. Сын - тоже Кудревич. И зачем мне паспорт лишний раз менять, если всё равно замуж выходить? Одна морока.
     - Ишь ты, какая! Замуж для тебя, значит, не проблема выйти?
     - А что? Не буду же я всю жизнь одна жить? Встретится хороший парень, мало их в Одессе, что ли? Так что насчёт работы, Валентина Юрьевна? Что-то я никак не пойму, берёте вы меня, или нет?
     - Меня  Вероника Юрьевна зовут, запомни. А насчёт работы... Давай-ка к нам в  бухгалтерию, по специальности. Она у нас здесь же, в нашем доме, на втором этаже. В расчётном отделе работать сложно, там молоденькие девчонки не держатся, не справляются. Но ты, если толковая, вполне можешь у нас даже и карьеру сделать. А что? Года через три  старшим бухгалтером станешь. Ну что, согласна?

     - Вижу что согласна, деваться тебе некуда. Работаем мы в центре города - это плюс. Работа чистая, нормированная, переработок нет. И женихов вокруг сколько угодно. Но первое время советую тебе хвост не распускать, чем скромнее, тем лучше. Всё внимание - работе, и чтобы главбух мне на тебя не жаловался. Давай, иди к нему в кабинет, а я его предупрежу.

     - Семен Давыдович, нашла я тебе бухгалтера, как заказывал. Толковая, бойкая, образованная, нархоз наш закончила с красным дипломом. Уже пошла к тебе, поднимается, встречай, - и она показала Элине рукой, - беги, мол, не мешкай.

     Семён Давыдович, главный бухгалтер ЧПОРП "Антарктика" был единственным бухгалтером-мужчиной в своём большом коллективе. Красоток на работу к себе в отдел он старался не брать, поэтому на молодую женщину, вошедшую в его кабинет, смотрел без удовольствия. Ситуация в отделе, однако, так складывалась, что и отказаться от потенциально сильного, хотя бы и молодого бухгалтера, в настоящее время он не мог. Почти одновременно в декретный отпуск у него ушли две сотрудницы, а пришедшая недавно после бухгалтерских курсов Пичужкина ...  Он даже рукой махнул, сопровождая ею свои горестные  мысли.

     - Так что говорите, вы закончили? И где работали?
     - Стаж работы у меня небольшой - чуть больше года. Работала я в Приозёрске в деткомбинате, чтобы быть поближе к своему ребёнку. Но бухгалтерский учёт я, как науку, знаю, уважаю, люблю, и уверена, что с работой справлюсь. Мне только в вашей специфике разобраться. А училась я в одесском институте народного хозяйства, три года, как закончила.

     Семён Давыдович оценивающе-неодобрительно разглядывал стоящую перед ним молодую женщину. Высшее образование, бухучёт - это всё хорошо. Речь грамотная, говорить не стесняется. Повышенной робостью не страдает. Это неплохо, иначе заклюют её моряки. Вот только внешность... "Лучше бы похуже! Ведь тоже в декрет уйдёт, ну что же не везёт мне так"?
     Женщина была одета в горчичного цвета костюм "джерси на поролоне", из-под жакета выглядывала белая водолазка. Лицо довольно миловидное, высокий лоб, чёлка. Русые волосы. Глаз за стёклами очков не разглядеть. "Ну, хоть очки, и то хорошо. Очкастые, они, обычно, скромные".
     - Документы свои покажите, будьте добры. Паспорт и диплом. И садитесь, вы и так ростом не маленькая, да ещё и на каблуках.
     - Пожалуйста, вот мои документы.
     - Ну, хорошо... Я верю, что вы справитесь. Но меня другое беспокоит. Скажите, вам нужна эта работа? Вы настроены работать у нас серьёзно и долго?
     - Да, Семён Давыдович. Работа мне нужна. И деньги очень нужны. Поэтому сразу хочу поинтересоваться условиями.
     - Зарплата сто десять рублей. Квартальные премии - как всем, если заслужим. И две недели испытательного срока. На тех же условиях.
     - Мне подходит.
     - Тогда имейте в виду, чтобы мы к этому вопросу больше не возвращались. Одевайтесь построже, поскромнее. Вокруг вас будет много мужчин-посетителей, и с этим ничего не поделаешь. Никаких мини-юбок, никаких декольте. Вы меня понимаете?
     - Конечно, Семён Давыдович. Не беспокойтесь.
     - Документы оставьте пока в отделе кадров, и заполните там же анкету, напишите и автобиографию, у нас с этим строго. А потом  найдёте Веру Ивановну, старшего бухгалтера, она вас введёт в курс дела, чтобы утром вы уже были готовы к работе.  С завтрашнего дня начинаем вас табелировать. Вопросов нет?
     - Нет.
     - Прекрасно. Желаю удачи.

     Два часа Элина просидела с Верой Ивановной. К счастью, та оказалось настроена благожелательно. Блондинка лет тридцати пяти была одета в толстую шерстяную кофту. На календаре был октябрь, но по утрам было холодновато. Вера Ивановна объяснила Элине, что все рыбодобывающие суда и "китобойцы" разбиты на группы, каждую из которых ведёт один бухгалтер.
     - У вас, Элина, первое время будут СРТМы, работающие в составе советско-йеменской экспедиции. Их всего четыре: "Полёт", "Ромб", "Фомальхаут" и "Альциона". И экипажи этих судов небольшие, то есть эта группа - только для начала, для проверки ваших деловых качеств. Справитесь - кончится ваш испытательный срок, получите уже другую группу, настоящую. А эта у нас - тренировочная, для новичков.
Смотрите, система расчёта заработной платы для судов, работающих в Йемене такая... Она немного отличается от других... И Вера Ивановна углубилась в детали. Элина в первый же день поняла, что никаких особых сложностей перед ней эти вычисления не поставят. Нужно только быть внимательной, не отвлекаться ни на что постороннее, и проверять все расчёты минимум дважды. Разберётся, в себе она была уверена.

     И она разобралась. Через полмесяца работала Элина уже самостоятельно, не прибегая ни к чьей помощи, её зачислили в штат, выделили постоянный стол, и передвинули её на расчёт группы судов типа "Атлантик", гораздо более ответственную, где на каждом траулере работало почти восемьдесят человек, плюс отпускники ещё тоже постоянно приходили, "делали ей нервы". Но и с этой группой она справилась, и со временем всё, как говорят моряки, "устаканилось".

     Завела она и двух подруг, работавших в той же большой комнате. Обеих звали Людмилами, Люда маленькая была приезжая, на два года её младше, и жила у своей двоюродной сестры, которая её на работу и устроила, а Люда большая - лет на пять старше,  была типичной одесситкой с характерной одесской речью. Вера Ивановна, как пока ещё официально звала свою первую наставницу Эля,  была замужем за штурманом одного из "суператлантиков".

Глава 3. Три года спустя

     Быстро пролетели три года. Должность у Элины оставалась прежней, но зарплата стала больше, так как в окладах существовала "вилка", и ей теперь платили по максимуму - сто тридцать рублей. Обещали назначить её и старшим бухгалтером, но вакансии пока не было. Премии в размере оклада начисляли почти каждый квартал. "Антарктика" работала успешно.
     К родителям и сыну она ездила два раза в год, по праздникам, а летом мать привозила Рудика в Одессу. Сын рос здоровым, дед его баловал, а бабушка с детства приучала к труду. Жили они в одноэтажном доме с большим приусадебным участком, и лениться баба никому не позволяла, даже внуку. Элине сына родители отдавать не хотели, считали, что так и ему лучше, и ей. Вот замуж выйдет, своё жильё появится, тогда дело другое.
     Но замуж Элина пока не вышла, хотя и внешность у неё была привлекательная, и походка лёгкая, красивая, и на работе её ценили и уважали. Мужчины - да, были, их вокруг неё вилось много, кое с кем и встречалась она иногда, но подходящего человека для жизни пока не встретила. Второй раз Элина ошибаться не хотела категорически, с женатиками тем более связываться не собиралась.
     Искала только холостого, в крайнем случае, разведённого, симпатичного, самостоятельного, подходящего и по возрасту, и по характеру, и по взглядам на жизнь, и даже по росту, так как сама была высокая - почти метр семьдесят, и ходить предпочитала на высоких каблуках, так красивее, все мужчины так считают. А то, что не очень удобно... а что делать? Красота требует жертв.
     Из этих соображений и бельё тёплое она надевала только в суровые морозы, и колготки нейлоновые носила, что б они пропали, те, кто их выдумал. Сами бы поносили их в мороз! Элина накопила денег, купила себе длинную дублёнку, австрийские сапоги, не зимние, правда, да сколько той зимы? Одесса не Мурманск, а работала и жила она в центре города, всё рядом, не замёрзнешь, и не заблудишься.
     Поставили её год назад и на квартирную очередь, как мать-одиночку - на одномнатную государственную квартиру. И документы на открытие визы она тоже сдала. На всякий случай. Конечно, блажь работать простой труженицей рыбцеха у неё давно пропала, но на плавбазе была своя бухгалтерия, состоящая из четырёх человек, и туда иногда требовалась замена.
     От старой комнаты своей она давно отказалась. Хозяйка каждые полгода повышала арендную плату, надеясь выжить Элю и комнату сдавать приезжим посуточно. И своего она добилась быстро.
     Элина же нашла для себя "угол" в двухкомнатной квартире, где хозяйкой была её ровесница, Надя. Каждая из них зимой жила в отдельной комнате, но летом они съезжались вместе, освобождая Элину комнату для курортников.
     Элина жила у Нади на птичьих правах, платила ей гораздо меньше приезжих и права голоса не имела. Да и не страдала она особенно, жили они вместе дружно, Надя, Эля и маленький Надин Митька. И Рудика Надя разрешала селить, когда он летом приезжал, хотя становилось совсем тесно. С Митькой они подружились.
     Один из приезжих влюбился в Надю серьёзно, звал её переехать к себе в Белоруссию, несмотря даже на ребёнка. Работал он инженером-механиком, кажется, в Гомеле, и были у него самые серьёзные намерения, но Надька сама всё испортила, как та старуха из сказки про золотую рыбку. Обнаглев, она сдуру потребовала его поменять свою квартиру в Гомеле на одесскую, а будучи в Одессе, переучиться на судового механика и стать моряком.
     Окончилась их любовь так же, как и у Пушкина. Кто много хочет, тот мало получит. Жалела ли Надя, и как сильно, Эля не знала, в душу к своей квартирной хозяйке она не лезла, а закадычными подругами они так и не стали, слишком разными они были во всех отношениях.

     И вот в это время как раз познакомилась Элина с Павлом. На работе. Прямо на рабочем месте, сам он к ней пришёл с просьбой произвести перерасчёт трём своим подчинённым - рефрижераторным машинистам.
     - Девушка,- обратился он к ней, - я в вашей бухгалтерии мало что понимаю. Но ребята ко мне, как к начальнику своему обратились с просьбой помочь разобраться. Смотрите, вот их расчётные листы за наш рейс, мы только с моря недавно. У всех троих одинаковая должность, одинаковый оклад. На одном судне работали, даже премии им одинаковые должны быть начислены. И мне, как дилетанту, кажется, что общий заработок у них троих до копейки просто должен совпадать, разве я не прав?
     - Не совсем. Доходная часть должна совпадать, но ведь есть и расходы, у каждого свои. Аттестаты жёнам, алименты, судовой ларёк, радиограммы. Этого ведь они не могли точно подсчитать? Отсюда и расхождения. Но могу и проверить, это не сложно. Как их фамилии?
     - Костин, Горошко и Вознюк. У меня и расчётные листы с собой, вот они. У вас найдётся время сейчас этим заняться, или мне позже зайти?
     - Конечно, позже зайдите, не нужно мне мешать. Дело это не минутное, но и откладывать его я тоже не буду. Сегодня же всё проверю, зайдите, -  Элина посмотрела на часы, прикинула, сколько займут расчёты, - часа через три. К пяти вечера, раньше не обещаю.
     - Очень вам буду признателен. Спасибо, что согласились пересчитать. А то в расчётных листах так у вас всё зашифровано, что не понять ничего. Простому человеку.
    Элина оторвалась от бумаг, надела очки, которые снимала во время работы, и посмотрела на "простого человека" внимательнее. Высокий, гораздо выше её, в модной, расстёгнутой нейлоновой куртке, с длинными каштановыми волосами.
     Симпатичный, лет тридцати пяти, самое большее. И, редкий случай, не о себе хлопочет, о подчинённых. Это о многом говорит. И манеры приятные. Не хамил, не лебезил, и копеечные шоколадки не совал, подкупить не пытался.
     - Ну, что же вы ждёте? Я ведь сказала, приходите в пять часов. Я не люблю, когда у меня над душой стоят. Не волнуйтесь, если я ошиблась, всё исправлю и извинюсь. А вы пока погуляйте, воздухом подышите.


 Глава 4. Морские истории

     Вот так всё и началось. Ошибок в расчётных листах Элина не нашла. И начислены всем трём рефмашинистам были одинаковые суммы. Но перед самым отходом в рейс, уже после отходного собрания, двое заключили договоры страхования, причём, на разные суммы и разных видов. И, вполне возможно, даже забыли об этом, в такой-то день - день отхода.
     А в расчётных листах отдельной графы для таких вычетов предусмотрено не было, и разобраться в деталях морякам и в самом деле было трудно. Всё это Элина объяснила Павлу Теплову, как он себя назвал, уже вечером, когда предложил проводить её домой после работы.
     Идти было недалеко, всего пять кварталов, но погода стояла хорошая, и Элина согласилась прогуляться, она никуда не спешила. Павел оказался человеком неглупым, начитанным, и без малейшего апломба, что ей особенно нравилось. О себе, то есть, о своей личной жизни, он говорил скупо, и её тоже не расспрашивал ни о чём, в душу без приглашения не лез. Вместо этого он развлекал её трагикомическими морскими байками, слушая которые, она то от страха ёжилась, то смеялась.
     - Павел, вы ведь в последнем рейсе на Кергелене были? - спросила она, держа его под руку, и глядя на него снизу вверх, - страшно было? Говорят, что штормит там постоянно, в "ревущих сороковых", это правда?
     - Случаются и затишья, конечно, но ненадолго. Эти места раньше Островами безнадёжности называли, и не зря, - ответил Павел. - А потом снова шквальный ветер поднимается, иногда до 200 км в час доходит. После вахты собственную каюту не всегда узнаёшь, если шторм разыгрался внезапно. Вроде и уложено всё было по ящикам, и закреплено, а всё равно что-то где-то вылетит, и давай по каюте носиться. Часто бывает, что за обшивкой подволока рабочие что-то забывают во время ремонта судна, отвёртку, например, и она там месяцами валяется, не напоминая о себе. И только в сильную качку начинает кататься с борта на борт, спать не даёт. И приходится тогда среди ночи вскрывать обшивку и искать, в чём дело.
     - А зачем же туда людей посылать в такие нечеловеческие условия?
     - Кто знает, это не в нашей компетенции. Возможно, цена рыбы всё окупает. Рыба там редких сортов: сквама, клыкач, мраморная нототения. Но добытчикам нашим, иначе говоря, траловой команде, там достаётся, даже со стороны на постановку трала страшно смотреть бывает. Для нас, механиков, таких уж больших хлопот шторма не вызывают, разве что вместе с креслом своим иногда падаешь при разворотах судна, когда борт приходится подставлять волне. В эти минуты крен и за тридцать градусов бывает, но "Атлантики" - моряки хорошие, не переворачиваются. Штурмана по судну должны делать объявления о предстоящих крутых поворотах, а ночью, чтобы экипаж не будить (хотя какой там сон), по телефону в машину звонят, и на камбуз, чтобы ночной повар за кастрюлями присмотрел, иначе кипяток может вылиться и человека ошпарить. Как-то раз в такую вот ночь меня радиоприёмник  однажды чуть не покалечил.
     - Это как понимать?
     - Да буквально! Огромный, ламповый радиоприёмник, ему сто лет в обед, над койкой у меня на полочке кем-то закреплён был давным-давно. Со временем верёвочные крепления помаленьку ослабели, он начал покачиваться, и при сильном крене на правый борт он, наклонился назад чуть-чуть, затаился, - при этом Павел освободил свою руку, и немного присел, - а когда на левый борт градусов на тридцать положило, ка-ак "прыгнет" на меня! К счастью, я в ту ночь каждые пять минут просыпался, и в тот момент тоже не спал, и принял приёмник на руки, как вратарь, парировал, можно сказать, потому что "мяч" оказался громоздким, неудобным и страшно тяжёлым.
     - А настоящие приключения какие-то были там, про которые можно рассказать?
     - Экая вы, Элина Сергеевна, кровожадная! Спасательную шлюпку однажды в щепки разнесло, это приключение, как вы думаете? Но чаще все "приключения" происходят из-за нашей же халатности. Вот как с тем приёмником. Он меня ведь тоже спокойно покалечить мог, а всё потому, что я поленился крепления подтянуть. А в море мелочей не бывает.
     - Ну расскажите, Павел, что-нибудь захватывающее!
     - Ну, раз просите, слушайте историю о летающем электродвигателе.

     Стоял у нас на нижних плитах рефотделения привязанный к борту сгоревший электродвигатель аммиачного компрессора. Здоровенный! Веса в нём было... Ну, наверное, килограмм триста. И так же, как с моим приёмником всё произошло, только страшнее. Потому что, разорвав путы, он заскользил на другой борт, как на салазках. И спокойно мог бы с разбегу борт помять очень сильно, а то и пробить его, если бы к тому времени крен не выровнялся. А это метра на три ниже ватерлинии, чтобы вы знали! Представляете, какая бы к нам в машину струя хлынула?
     - Не понимаю, как вы так спокойно об этом рассказываете.
     - Ну а что теперь, плакать, что ли? Главное - правильные выводы сделать из каждого такого случая. Ничего ужасного ведь не произошло.
     - А что же самое тогда страшное? Ураганы?

     Павел задумался, собрался с мыслями. - Нет, пожалуй. Самое страшное для любого специалиста - это со своей работой не справиться, весь коллектив подвести. У нас ведь от каждого моряка зависит не только общий заработок, а иногда и жизнь даже. Для нас, для рефиков - это значит, ликвидировать аварийную утечку аммиака, если она возникнет.  Это, к счастью, очень редко случается. У меня раза три за всю жизнь было.
     И Павел рассказал, как приходилось ему в кислородном изолирующем аппарате утечку аммиака искать, а потом, в противогазе же, трубы ремонтировать. А судно в это время капитан удерживал носом на ветер, и экипаж весь на баке находился, то есть, на носу судна, где воздух свежий. В этот раз во время рассказа Павел был серьёзен, и Элина, даже по изменившейся тональности его речи, поняла, насколько прорыв аммиака опасен, и что ему в те часы пришлось пережить.

Глава 5. Ужин в ресторане

Общаться с Павлом было интересно, и Элина с удовольствием согласилась поужинать вместе с ним в ресторане "Одесса" на Приморском бульваре, в историческом центре города.

Знаменитый Приморский бульвар на самом деле вовсе и не был приморским, к морю от него было идти и идти, но он был, действительно красив и заслуженно известен далеко за пределами Одессы.

Бульвар состоял всего из двух кварталов, застроен только с одной стороны, но все строения на нём выглядели дворцами.Ровно посередине бульвара на высоком постаменте стояла скульптура градоначальника города и управляющего всего Новороссийского края герцога Ришелье. Лицо его было обращено к морю, а перед ним в сторону моря простиралась Потёмкинская лестница.

Отель "Одесса", в котором находился ресторан, был построен в стиле итальянского ренессанса самим Боффо, знаменитым Франческо Боффо, выстроившим добрую четверть старой Одессы. В ресторане этом Элина ни разу ещё не была, хотя мимо проходила почти каждый день и знала, что все одесситы его до сих пор называют дореволюционным именем "Лондонский".

Ресторан, как и сам отель, был роскошный, немного старомодный и чопорный, но Элине он этим и понравился. Метрдотель, встретивший их на входе,поинтересовался, где они предпочитают сидеть, и проводил молодую пару в небольшой, крытый внутренний дворик. Он был почти полон посетителями, но свободный столик всё же нашёлся и толстое, красиво оформленное, меню в кожаном переплёте официант сразу же принёс и раскрыл перед ней.

- Как наш бухгалтер, Элина, вы, конечно, знаете, что мы сегодня расчёт получили, - сказал ей Павел, - так что не стесняйтесь, заказывайте всё, чего душа желает. А я человек всеядный, и вполне удовлетворюсь тем, что вы выберете.
- А что пить будем? От этого ведь танцевать надо? - спросила Элина.
 
- Вы думаете? А мне кажется, совсем наоборот. - Павел смотрел на неё и улыбался. - Вы выбирайте, что хотите, на ужин, а потом  решим, что к этому больше подойдёт из напитков. Сам-то я обычно беленькую пью, но ради вас могу и изменить своим привычкам.

- Я сегодня тоже против беленькой не возражаю, так как с обеда ничего не ела, а в час дня ограничилась бутербродами с брынзой, - храбро заявила Элина, водку пьющая очень редко. - Я бы взяла рыбное ассорти: сёмгу, печень трески, и икру, раз уж вы сегодня при деньгах. И ещё хочу какой-нибудь зимний салат, с картофелем. С солёной рыбой, по-моему, он будет уместен.

- Одобряю и поддерживаю. Вы имеете в виду салат типа оливье. Кажется, он здесь называется "московский", или "мясной", поищите в меню. А горячее позже закажем, мы же не торопимся, Эля?  Можно мне вас так называть?

- Конечно, это же моё имя. Элина, Эля - зовите, как вам нравится. Только в бухгалтерии желательно называть меня по имени-отчеству. Фамильярность главбух не одобряет. Но он у нас добрый старик, и мне будет очень жаль, когда ему придётся уйти на пенсию. Вы же знаете, пенсионеров на руководящих должностях у нас не держат.

- Знаю, конечно.  - ответил Павел, - у меня у самого год назад рефмашинистом бывший стармех был, представляете? В главной машине шумно, грязно, а у нас и тише, и чище, и интереснее, как мне кажется. Мозгами иногда нужно хорошо пошевелить, холодильная техника весьма специфическая. Мы подружились, и многому друг у друга научились. Он у меня  - теории  и практике обслуживания рефустановок, а я у него - невозмутимости и хладнокровию.

- Ваши закуски, молодые люди! Водочку разлить прикажете?
- Нет-нет, не беспокойтесь! Мы сами справимся. -отказался Павел, и добавил, - вот только  минералки принесите, пожалуйста, мы забыли заказать. Бутылку "Куяльника", если можно.

- Элина, я предлагаю выпить за вас и за ваш профессионализм. Я уважаю профессионалов в любом деле, чем бы они не занимались. Ваше здоровье!

Они выпили и дружно ... замолчали, отдавая должное закускам. Наполнять следующую рюмку Павел не спешил, заметив, очевидно, что Элина выпила едва ли половину.

- Ну что, первый голод утолили? Как вам здесь нравится?- поинтересовался Павел, пополняя рюмку Элины минут через десять.

- Очень приятная атмосфера. Я здесь первый раз, и вообще, в ресторанах редко бываю. Не люблю шумного общества, пьяных компаний, танцев с незнакомцами и сальных комплиментов в конце вечера.

- Мне тоже здесь нравится. Уютно, музыка приятная, негромкая и ненавязчивая. Здесь всё историей Одессы дышит. За этим столиком за полтора века кто только не сидел! И Бунин, и Катаев, и Олеша, наверное. А кто в самом отеле останавливался, в его вестибюле можно прочитать, так как знаменитыми постояльцами здесь гордятся, и имена их хранят в памяти. Чехов, Куприн, Айвазовский, Айседора Дункан, Жорж Сименон, Марчелло Мастроянни, даже Стивенсон!

- А вот интересно, члены императорской фамилии здесь не останавливались?
- Уверен, что нет. Начиная с Александра Первого , в Одессе все цари бывали, и по многу раз. Но приезжали сюда они исключительно с кратковременными визитами, и если и ночевали в городе, то уж, конечно, не в отеле. Мало что ли у нас дворцов?
Да что мы всё о знаменитостях? Мне гораздо интересней о вас поговорить, как вы своё свободное время проводите, например. У вас же его достаточно, если предположить, что вы не замужем, а мне именно так и кажется. - Начинается, подумала Элина. А не рано ли? Откровенничать с этим, пусть и симпатичным, и приятным моряком ей вовсе не хотелось. Но и невежливой быть - тоже.
- Я была замужем. Но не была особенно счастлива в браке. Впрочем, не будем об этом, мы ещё слишком мало знакомы, чтобы такие интимные темы обсуждать. Не обижайтесь. Давайте лучше выпьем и продолжим ужин. А потом расскажете о своих любимых уголках Одессы. Не возражаете?

- Тогда, за знакомство? Официально представлюсь, Павел Павлович Теплов, к вашим услугам. Семейное положение - холост, точнее - разведен. Тридцать четыре года. Бесприютный ветеран "Антарктики", двенадцать лет, как по распределению сюда попал, но квартиры пока не заработал. Лет через пять, наверное, очередь подойдёт.

- А вы что заканчивали? - Элина предпочитала разговор на нейтральные темы.
- Потом расскажу. А сейчас выпьем!

- Так вот насчёт любимых мест. У меня их много. Мне нравится железнодорожный вокзал, например. Пушкинская улица, соединяющая его с центром города. Екатерининская площадь. Пале-рояль. Дворик Дома учёных с летним ресторанчиком внутри. Это бывший особняк графа Толстого. Пролетарский бульвар мне очень нравится.

- А Екатерининская - это площадь Карла Маркса?
- Совершенно верно. Она, кстати, не в честь Екатерины Второй названа, а в честь святой Екатерины. Но памятник на ней раньше именно Екатерине Великой стоял, с её ближайшими сподвижниками, основателями Одессы. Его после революции снесли, сами понимаете, почему. Хотя вот в Ленинграде, подобный ему, сумели сохранить, молодцы.

- Так где же вы всё-таки учились? Это ведь не слишком личный вопрос?
- Нет, конечно. Я заканчивал Одесскую "Рыбку", которая на  Чумке находится, знаете?  Среднее мореходное училище рыбной промышленности. Подумывал одно время в холодильный институт  на заочное поступать, но... передумал. В плане работы институт мне никаких льгот не даст, а просто время на это тратить не захотел. Зато я на филологический недавно поступил, в университет. Но это так  - для души, для расширения кругозора. И чтобы голову занять чем-нибудь полезным.

- Мечтали в детстве учителем быть?
- Библиотекарем мечтал. Но что такое библиотекарь в наше время? Труд его оценивается совершенно неадекватно. Мужчина должен обеспечивать свою семью, согласны?
- Конечно.

- Ну вот. Простой пример приведу из собственной жизни. Я вот, когда с женой разошёлся, остался, фигурально выражаясь, с одним чемоданом в руках, и нисколько не переживал из-за барахла, совместно нажитого. И не потому, что я такой благородный, а потому, что мои заработки мне это позволяли. Я сразу же снова в рейс ушёл, а в море и кормят, и поят, и в робу одевают, и деньги на книжку кладут. А будь я библиотекарем с окладом в сто рублей? Или даже школьным учителем? Не думаю, чтобы они намного больше зарабатывали. И пришлось бы всё же ложки-поварёшки делить.

- И к кому же вы ушли? К любовнице, наверное? - "Ещё один герой-любовник", - подумала она.

Павел засмеялся. - Нет, вы не поняли. Или это я так коряво рассказывал, филолог доморощенный. Я же сказал, что в рейс ушёл, недавно только вернулся. На самом деле, это жена от меня ушла, в прошлом году сюрприз мне сделала, пока я в море был. А я сейчас как раз в нашу бывшую квартиру временно вернулся, тёща попросила покараулить добро. Ну, и сын со мной иногда ночует, пока я в отпуске.

- А жена же куда делась?
- Где-то за Полярным кругом живёт, точно не знаю. Она снова замуж вышла, пока я в море был, и уехала с новым мужем на Север, а сына с родителями оставила. Сложно разобраться, да?

- Да почему, что тут сложного? Переживали?
- А как вы думаете? Я же такого не ожидал. Обидно было, неприятно, и стыдно почему-то - перед знакомыми, перед родителями. Но это должно было произойти, рано или поздно: жили мы плохо, ругались часто. Совершенно разные у нас характеры были. И жена моя бывшая - точно не та женщина, с которой я бы хотел жизнь прожить. Так что всё к лучшему случилось после всего. Ну, а для сына, конечно, травма, только я в этом меньше жены виноват. У моряков у многих так происходит. Не каждая женщина способна стать женой моряка. Давайте ещё по рюмочке, Эля. Третий тост - за тех, кто в море.

- Извините, что на откровенность вызвала. Я вовсе не собиралась, правда. А насчёт университета вы хорошо придумали. Мне даже завидно как-то немножко стало. Я тоже читать люблю, но сама писать не пробовала.

- А в школе у вас как с русским языком было? Пишете грамотно?
- Хамите, парниша! - она вдруг вспомнила свою тёзку, Эллочку-людоедку.

Павел притворно вздохнул, и достойно парировал,
- Да, я не херувим. У меня нет крыльев, но я чту "Устав службы на судах МРП" и особенно "Коллективный договор с администрацией". Это моя слабость.
- Болтун - находка для шпиона!

Павел склонил голову в шутливом поклоне. - Я тоже рад, что мы встретились! Я вам пригожусь... как Сивка-Бурка. Горячее будем заказывать?
- Ой, я уже сыта. Для горячего места не осталось. А жаль, здесь, наверное, вкусно готовят.
 
- Предлагаю заказать маленькие кокотницы грибного жюльена. Его здесь готовят с куриным филе, и подают под фирменным соусом, с тёртым сыром. Ну очень вкусно, и места  в желудке совсем не занимает.
- Мёртвого уговорите! Заказывайте! И пломбир на десерт.

Глава 6. Неделя ежедневных встреч

После первого вечера, проведённого в ресторане, Элина стала встречаться с Павлом ежедневно. Почти ровесники, они быстро перешли на "ты" и не скрывали, что наслаждаются обществом друг друга. Павел заходил за ней под вечер и "забирал с работы". Это было для неё непривычно и приятно. Вместе они составляли яркую и эффектную пару, и, глядя на них со стороны, невозможно было представить, что пара эта сложилась из чьих-то "брошенных" половинок.

После совершенно неожиданных для неё откровений Павла в ресторане, Элина смотрела на него другими глазами. Оказалось, что они оба в последние годы пережили похожие удары судьбы и испытали сходные эмоции, она - раньше, он - позже, менее года назад, но это мало что меняло. Он стал ей понятнее и ближе, даже роднее.

Главное, что она теперь хорошо понимала, с кем имеет дело, понимала, что это её шанс, и именно этот шанс она и ждала долгих три года.

Октябрь стоял тёплый, и хотя темнело уже рано, на улицах и в парках освещения хватало. В самый раз для влюблённых, а у них с Павлом к этому и шло. Сама она уже  влюбилась по уши, и осознавала это. "Как кошка", - крутилось у неё в голове. - "Ну и пусть. Имею право!". Обнявшись и прижавшись друг к другу, они бродили по вечерней Одессе и любовались ею с тех точек, которые запомнил когда-то и полюбил другой.

Эля поделилась с Павлом вкусом пирожков с мясом, запиваемых томатным соком, на углу Ленина и Дерибасовской, самыми вкусными пирожными на Садовой, самой свежей варёной колбасой, которую тоже надо было знать, где покупать, недаром за ней там очереди стояли.
 
Паша в ответ угостил её настоящим чёрным кофе в Малом переулке, и тоже "самым вкусным в Одессе", самыми свежими бубликами на Карла Маркса,8, познакомил с таинственным подвалом под названием "У тёти Ути".

В моду как раз вошла обувь на платформе, и для пеших прогулок она была удобной и тёплой. В отличие от Павла, Элина пешком раньше много не ходила, ей больше нравилось гулять по самому-самому центру, где она уже многое узнала и полюбила.

Одесса понравилась Элине с самого первого дня, когда только приехав поступать в институт, ранним утром, с небольшим чемоданчиком в руках она шла по ней и смотрела, как она просыпается и умывается. В то время улицы мыли каждое утро специальные поливальные машины, которым ещё и дворники со шлангами помогали.

И Эля поклялась себе, что обязательно будет жить в этом городе. И замуж здесь выйдет, и детей нарожает, и уж они-то станут самыми настоящими одесситами. В детстве она рано начала мечтать о замужестве, не о мальчиках, как другие, а вот именно о своей семье, о своём доме, своём гнёздышке. Потому и выскочила замуж второпях, но это уже было в прошлом.

А потом много-много раз, проходя по улицам Одессы, она засматривалась не только на красивые здания и дворцы, она смотрела и на обычные жилые дома и воображала, что она подбирает себе квартиру. Это было интересным занятием. Мало кто из её знакомых знал, что Элина была неисправимой мечтательницей и фантазёркой.

Она "выбирала" сначала улицу, потом - двор, дом, этаж, и так далее. Денег у неё зачастую не было даже на нормальный ужин, но мечтать, какую люстру она купит в большую комнату, какие шторы - в спальню, какие обои - в детскую, - этого ей запретить никто не мог, даже если бы и знал о её странном хобби.

А ещё ей нравилось гулять в огромном парке Шевченко, разбитом у моря, но одна она там по вечерам ходить побаивалась. А вот с Павлом под руку они стали ходить туда часто, любовались разнообразием цветов осенней листвы и даже делали из неё букеты.
 
В парке можно было и на скамейке отдохнуть с видом на море, и газеты полистать в павильоне читальни на крутом обрыве, и кофе попить в кафе, расположенном на спуске к Ланжерону.

"Лан-же-рон" - так музыкально и странно для её уха назывался городской пляж, названный так в честь одного из достойнейших градоначальников Одессы, где они с Пашей гуляли прямо по песку возле уреза воды.

И где бы они ни были, что бы ни делали, они разговаривали, разговаривали и разговаривали... обо всём на свете, постепенно всё больше узнавая друг о друге, делились своими детскими воспоминаниями и секретами.

Эля узнала, что в Пашиной семье было пятеро детей (а в Элиной - трое), что его родители еще живы и живут в Одессе, что в детстве Паша занимался спортом, (а сама она после школы домашней работой была занята), что он с раннего детства много читал, (ну  точно, как она), даже любил те же детские книги, что и она:  (Каверина, Гайдара, Жюля Верна,  Джека Лондона).

Эля была музыкальна, но музыке её не учили, лишних денег в семье не было, так что ни на каком инструменте она не играла, зато любила петь, и слух у неё был музыкальный, и даже голос красивый, хоть и не сильный. Она пела в школе, пела и в институте, одно время даже солисткой её взяли в полупрофессиональную группу, но с замужеством всё это быстро окончилось.

Павел же, по его словам, музыкального слуха совсем не имел, и слушал только бардовскую песню, самую для него доступную, и песни советских композиторов, на которых он, можно сказать, вырос.

В пятницу, через неделю после их знакомства, Паша предложил в выходной поехать на Большой Фонтан морем, на прогулочном теплоходе. Ему всегда нравился этот район, там можно было пошататься полдня по берегу, пообедать на шестнадцатой станции в ресторане "Золотой берег" и вернуться обратно на морвокзал.

- Поедем, Эля? Я и сына могу взять, ты ведь хотела с ним познакомиться.
- У меня другое предложение на завтра есть, думаю, что и тебе оно понравится. Хочу устроить "День домашней кухни". На горячее будет жаренная на сковороде свинина с овощами, моё коронное блюдо. Жарится мгновенно.
- Уже согласен. Это, наверное, необыкновенно вкусно.
- Не хочу хвастаться, но вряд ли ты такое ел раньше. За уши от тарелки не оттянешь! Ты только красное вино купи, с ним ещё вкуснее будет.

Элина не сказала Павлу, что дома в субботу они будут одни, чтобы не будоражить его излишне. Надя с сыном уезжала на два дня навестить родственников в деревне. Эля вполне отдавала себе отчёт, к чему приведёт их субботняя встреча, но не делала никаких специальных приготовлений, только чистое постельное бельё предусмотрительно приготовила. И оделась, конечно, немного не так, как на работу, хотя нарядов у неё было до обидного мало.

Стол она накрыла не в Надиной комнате, как обычно, а в своей, на двух, сдвинутых вместе, табуретках. Скатертью служило наглаженное кухонное полотенце, а стоял "стол" возле её дивана на который она усадила Павла.

Свинина, как и всегда, получилась очень вкусная. Денег на мясо Эля не пожалела, нечего кусочничать, в этот день её судьба решалась. Готовить она умела и любила, дело было только за продуктами, то есть, опять же за деньгами. Но сегодня об этом думать не хотелось.

Гурман Паша, а он таки был гурманом, хотя и отрицал это, свежанину оценил:
- Удар по печени, но как же вкусно! Божественно просто! У тебя золотые руки, Элечка! Я, и в самом деле, такого никогда не ел. И самое удивительное, что ты жарила свинину на моих глазах! Никогда не думал, что за десять минут можно приготовить такое чудо! Дай твою ручку! - От ручки он перешёл на ножки, на коленки, на голые плечи, на губы...

Оба они были взрослыми людьми, соскучившимися по любви и нашедшими друг друга. Два дня "украденного счастья" понравились им настолько, что с понедельника влюблённые принялись искать для себя отдельную квартиру на долгий срок.
Глава 7. Всё хорошо, но этого уже мало

С арендой квартиры затягивать не стали, и сняли первую же из предложенных знакомыми знакомых. Она находилась в новом микрорайоне, на посёлке Котовского, но добираться туда было несложно. Первый этаж девятиэтажки. Совершенно пустая, без мебели. Зато с работающим телефоном, что им очень подходило, и недорого.

Пятьдесят рублей за отдельную чистенькую квартиру  - это по божески. Договорились, хоть и на словах, на долгий срок. Павел сказал, что будет присылать ей переводы, а сколько, она спросить постеснялась. Ясно, что на квартиру, по крайней мере, хватит.
 
А пока что они перевезли вещи Элины, и сразу же стали обживаться. Гулять стало некогда, появились дела по благоустройству "гнёздышка", да и погода переменилась к худшему, не до прогулок стало, начиналась зима.

Сразу же купили холодильник, простенький кухонный набор одесской мебельной фабрики со столом и табуретками, шкаф для одежды, узенькую тахту для Элины, двоим на ней спать было можно, но тесновато. Пока же им и на полу было хорошо, после того, как они перекупили у друзей Павла огромный, толстый и красивый палас. Совершенно новый, жёлто-бежевый. Постельного белья у Элины на первое время было достаточно, два одеяла было, две пуховые подушки, кухонная утварь, посуда кое-какая тоже. Вполне достаточно для начала.

Вместо кресел купили в мебельном магазине две жёсткие подушки - "ромашки", на них было удобно валяться на паласе.
 
Павел в дом, кроме чемодана с личными вещами, принёс только одну вещь, двухкассетный "Шарп" с ворохом фирменных сингапурских кассет. Магнитофон он презентовал ей, сказав, что в рейс он такие вещи никогда не берёт. Покопавшись а кассетах, Эля нашла АББУ, которую очень любила.

"Мани-мани-мани", - раздалось из динамиков. "Мани" у них пока были.

Магнитофоны-двухкассетники тогда все моряки привозили, а в Сингапуре, куда они зашли после рейса, они были самые разные и недорогие. В кассетах Павел не разбирался и брал всё подряд, поветрие такое было, а кассеты были - рубль ведро: одна штука - один сингапурский доллар, втрое дешевле американского.

Вот он и взял то, что другие брали: Биттлз, Бони М, Блонди, Диип Пёрпл, Смоки, Роллинг Стоунз, Пинк Флойд, Эрапшен, Сьюзи Кватро какая-то, запрещённый почему-то Чингисхан, группа из Германии.

Самому Павлу из его записей больше всего нравился испанский дуэт "Баккара" и популярная диско-певица Гилла с хитом Тото Кутуньо: "Джонни, о, йес"!  Голос Гиллы волновал, завораживал, так же, как голос молодой Аллочки, ранней ещё Пугачёвой. Эля тоже кое-что из её репертуара ему напевала: "Я по земле хожу, хожу, счастья себе прошу". А ему нравилось ощущать себя в роли Счастья.

Были среди кассет и самостоятельно им переписанные  у друзей - Высоцкий, Окуджава, Визбор, сборник одесских песен.

Из-за того, что квартира была на первом этаже, пришлось покупать занавески на кухню и шторы в комнату. Стены же Паша разукрасил плакатами с изображением диско-групп и рок-ансамблей. Сьюзи Кватро оказалась красоткой, зато "Кисс" - страхолюдинами. Пару плакатов он привёз с парусными судами: барками, бригантинами. Они в интерьер вписались отлично, хотя он их просто приклеил на стенки без всяких рамок.

С большим удовлетворением Эля и Павел с каждым днём всё больше убеждались, что подходят друг другу во многих отношениях, что основные жизненные принципы, усвоенные ими в детстве, правила общежития, уровень притязаний у них совпадает почти полностью.

Хотя... это только Павлу так казалось, насчёт уровня притязаний. Он просто не знал ещё, с какой мечтательницей его судьба свела. Для начала у неё в голове зрели  мечты о замужестве, и даже о ребёнке от Паши, а потом... но мысли Эля благоразумно держала пока при себе, опасаясь Павла  ими отпугнуть. Всё же знала она его ещё недостаточно.

Пока же её устраивало и то, что она имела: надёжный человек рядом, готовый и на полу спать, и на табуретке есть, и деньги на неё тратить, и любовью заниматься без устали. Всего этого Эля была лишена последние годы, и  нехитрыми житейскими радостями сейчас наслаждалась.
 
Смущало её только одно обстоятельство: среди бумаг Павла она случайно увидела несколько фотографий его бывшей жены, довольно эффектной блондинки. Обнаружить их было очень неприятно и болезненно. Неужели же до сих пор он её из своего сердца не выбросил? Или просто забыл о карточках? Спросить Павла прямо Эля опять-таки не решилась. Всё у них было пока ещё хрупко и зыбко.

Сама она в него влюбилась почти  сразу, в первый же вечер, и слова любви ему каждую ночь теперь в постели нашёптывала, а вот от него признания слышала не так часто. Потерять Павла ей уже страшно было, а как правильно поступить, она не знала, и оставила до поры, до времени, бомбу эту  с часовым механизмом нетронутой.

Так пролетел ещё один месяц, Павла наметили послать в следующий рейс, на другой уже "Атлантик", а объяснения между ними, которого она ждала, всё не происходило. Павла в их отношениях, похоже, всё устраивало, зато Элю неопределённость её положения с каждым днём тревожила всё больше и больше.

Она уже и засыпать стала плохо, накручивая себя перед сном своими мыслями, как пружину. А когда и на работе стала об этом задумываться, то поняла, что так больше продолжаться не может. Пусть, в конце концов, скажет ей прямо, кем она ему приходится, любовницей, невестой, или подругой для проведения отпуска. Лучше горькая правда, чем сладкие иллюзии.

Элина в отношениях предпочитала ясность. И решилась она однажды на тяжёлый, но откровенный разговор, даже бутылку вина специально для него купила. На трезвую голову у неё духу не хватало затронуть эту тему, а водка тоже не годилась, тяжёлый напиток. А вот вино в самый раз.

Глава 8. Первые семейные разборки

- А что за праздник у нас сегодня? - кивая на бутылку вина на столе, спросил Павел, вернувшийся из города с двумя полными сумками в руках. - "Мукузани" - неплохой выбор.
 - Я бы не назвала это праздником, Павлик. Я настроена на серьёзный разговор с тобой, а вино сегодня - для храбрости и раскрепощения.
- Ты это, Эля, о чём? Тебя что-то тревожит? Неужели...
- У тебя одно на уме. Всё, слава, Богу, под контролем. Просто хочу с тобой
 наше будущее обсудить. Потому что ты этот разговор никак не начинаешь. Знаешь, мне с тобой хорошо. Очень хорошо, скажем пока так, чтобы громких слов не произносить. Но я готова рискнуть, и поставить на карту наши отношения, другого выхода я не вижу. Ты когда в рейс уходишь?
- Дней через десять.

- Вот видишь. Всего неделя осталась. Значит, ты так и хочешь уйти на полгода, ничего мне не пообещав, никаких планов на будущее не построив. Скажи, пожалуйста, насколько серьёзны для тебя наши отношения? Ты меня не познакомил до сих пор ни со своими родителями, ни со своим сыном. Это нормально, по-твоему, если мы с тобой два месяца живём, как муж с женой?

- Элина, другие по пять лет живут, не оформляя отношений, и не делают из этого проблемы. Почему тебе нужно обязательно всё официально оформить? У нас с тобой общие деньги, общее хозяйство, общая постель, я обещаю тебе переводы присылать, неужели тебе этого мало?

- Представь себе, мало. И заметь, об оформлении отношений официально я ни слова не сказала. Я имею в виду совершенно другое. Я хочу знать, кем ты меня назовёшь, если на улице мы случайно с твоей мамой столкнёмся. Или с твоей бывшей женой, например. Может, мы, вообще, за дерево спрячемся? Ты что, меня стесняешься? Знаешь, Павлик, я так не хочу. Я устала.
 Мне уже не двадцать лет, и мы, между прочим, работаем в одной организации, и я не хочу ни от кого глаза прятать. Ты, когда в судовом коридоре  запах аммиака чувствуешь, что делаешь? Голову под одеяло засовываешь, или стармеху докладываешь, и противогаз одеваешь? Вот и тут будь мужчиной! Давай, решайся уже на что-то. Так, как сейчас, больше не будет.

- Эля, ты что завелась на ровном месте? Я тебя просто не узнаю. Мы с тобой стали очень близкими людьми, но одинаковыми мы никогда не будем. Ты женщина, а я мужчина. И темпераменты у нас разные. Я к человеку дольше привыкаю, чем ты, медленнее, и пока не решу сначала всё для себя сам, не буду напрасно ни родителей своих стареньких будоражить, ни сына.
И вообще, откуда мне знать, что в твоей голове такие страсти кипят? Могла бы и раньше поделиться своими демонами. Может, это только я такой хладнокровный, а может быть все мужчины так устроены...

- Не-ет, Павлик! К счастью не все. Это только мне на таких мужчин хо-лод-но-кров-ных везёт. На эгоистов, если прямо говорить. А мне уж было показалось, что ты другой... А что это за сумки у порога?
- Эти сумки как раз и говорят о моих намерениях. Переезжаю. Форменный костюм, кое-какие личные вещи, и самые любимые мои книги. Хочешь посмотреть?
- Позже посмотрю с удовольствием, а как ты думаешь, если они - твои любимые? Но сейчас мне нужно успокоиться. Весь этот монолог во мне уже полмесяца зрел.

- Боже мой, Элечка, и ты внутри себя так долго всё носила? Я ведь толстокожий, как бегемот, мне говорить нужно, и даже не по одному разу. Я нюансов совершенно не улавливаю. Признаю, виноват, что не почувствовал твоих переживаний, ну почему ты-то со мной не поделилась?  Видишь, как мало мы ещё друг друга знаем. У меня для тебя, кстати, новости есть.
- Хорошие?
- Даже очень хорошие. Я сегодня в квартирном отделе был, у Михаила Наумовича Шестакова, и сказал  ему о том, что мы собираемся пожениться, и поэтому нас нужно переставить в очередь на трёхкомнатную квартиру, как перспективную семью.

- Постой-постой! Ты сказал Михаилу Наумовичу, что мы собираемся пожениться?
- Ну мы же собираемся, или нет? Я считаю, мы с тобой уже семья. А ты что, против, что ли?
- Я против? Да я в шоке просто! Ты сказал Михаилу Наумовичу, что мы собираемся пожениться, а мне ещё ничего не сказал? Тебе не кажется, что надо бы как-то по-другому действовать?
- Конечно, по правилам лучше было бы с цветами и кольцом обручальным на колени встать, руки твоей попросить, но мы же не по правилам живём? А сегодня как раз выдался подходящий случай трёхкомнатную квартиру купить.

- Какую квартиру Паша? Откуда она она взялась?
- Ты не перебивай меня, лучше выслушай до конца. Мы оба стоим в очереди на государственные квартиры. Так?
- Так.
- А в  следующем году заканчивается строительство нового кооперативного дома для работников "Антарктики" в микрорайоне "Южный". Квартиры в нём котируются выше, чем на Котовского, и рыбпорт недалеко. Удобно.

В таких случаях Шестаков всегда старается разгрузить очередь на государственные квартиры за счёт моряков. Тем, у кого очередь подходит через два-три года, он предлагает кооперативные квартиры без очереди. Вот и мне сегодня предложил, однокомнатную.
 
Мне ничего не оставалось делать, как согласиться на кооператив, но попросить три комнаты, а для этого пришлось ему рассказать про нас с тобой.
- И что он сказал?
- Сказал, что я сделал хороший выбор, сказал, что помнит тебя. Поздравил. Но сказал, что пока только на двухкомнатную может поставить, но с пометкой: перспективная семья. Мы же - перспективная семья?

- Я надеюсь.
- Так вот, если мы с тобой после рейса поженимся, то сможем рассчитывать, как минимум, на двухкомнатную в нём квартиру. А если мы ещё и поспешим...
- И принесём справку из женской консультации...
- Вот! Ты начинаешь мыслить рационально. Завтра-послезавтра подадим заявление в ЗАГС, а после рейса сразу распишемся, и будем ждать квартиру и пополнения в семействе, если Бог даст. Рудика тоже заберём в Одессу. А к моим в воскресенье  пойдём на пельмени, я уже маму предупредил, что приду с невестой. Сразу со всеми и познакомишься. Что скажешь?

-Что я могу сказать, когда у меня в "зобу дыханье спёрло"? Гнусный ты, Пашка, тип, вот и всё! Редкая скотина! Неужели нельзя было раньше со мной своими планами поделиться?
- И я тебя тоже очень люблю! Не сердись. Я хотел тебе сюрприз сделать. Давай больше не ссориться, и не давать повода для ссор. Не таи в себе ничего больше, прошу тебя на будущее, не воображай в мыслях то, чего нет, не думай за меня, всё равно не получится. Мужчины - они по другому устроены, по-другому мыслят.
И давай уже ужинать. Ты же знаешь, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок.

- Это я знаю, мужчины примитивные создания. Вот путь в женское сердце лежит через  комплименты, через слова любви, слыша которые, женщина расцветает, раскрывается, как цветок...
- А подлецы этим пользуются. Глупые вы создания!

Глава 9. Элина
Следующие после объяснения с Павлом дни бежали один за другим, как угорелые.
Ни она сама, ни Павел, не помнили, полагаются ли свидетели при подаче заявления, поэтому он подстраховался и пригласил  на процедуру младшего брата с женой. Тем более, что им с Элей давно пришла пора познакомиться.

Иван Элине понравился уже тем, что очень походил лицом на Павла, только носил усы и небольшую бородку. Он был немного ниже Паши, и поизящней, а по возрасту Иван был её ровесником. И сразу сказал, что в любом вопросе поможет, когда Паша в рейс уйдёт.

Процедура подачи заявления много времени не заняла, и они вчетвером решили отпраздновать событие в ресторане "Украина", любимом месте встречи моряков на углу Карла Маркса и Ласточкина (Екатерининской и Ланжероновской).

Варя, жена Вани, долго им сидеть не позволила, дома у них оставались дети, близнецы Женя и Тимур. Но на другой день они встретились снова, потому, что Иван с семьёй жил с родителями.

Родители Павла занимали большую и нестандартную четырёхкомнатную квартиру в центре города. Как это часто бывает в старых одесских домах, планировка её была странной и нелепой.

Самая большая комната была всего лишь семнадцатиметровая, зато кухня в квартире была большая, и за ней располагался огромный чулан.

На кухне три женщины лепили пельмени, и складывали их на длинный фанерный лист. Четвёртая, старшая, оказалась матерью Паши, Анной Александровной.

Павел её там и представил всем этим трудящимся женщинам, две из которых оказались сестрами Павла, а третья - племянницей. Мама Паши командовала всем процессом, раскатывала листы теста и рюмочкой вырезала кружочки, которые мгновенно заполнялись фаршем. Побыв там пару минут, зашли в родительскую спальню, где на кровати, одетый в выходную пижаму, лежал и читал газету Пал-Палыч старший.
 
Увидев гостей, отец Паши привстал, оглядел свою новую невестку, вежливо поздоровался, и сказал, что скоро выйдет в "люди", только переоденется.

Паша дал ей возможность осмотреться, и она решила познакомиться с содержимым высоких книжных полок, устроенных в простенке небольшого перехода между комнатами. Детская страсть к чтению заставляла её делать так везде, чисто интуитивно. На самой нижней из полок стояли и лежали детские книги, в большинстве своём читанные-перечитанные.

Выше располагалось две полки с подписными изданиями русских классиков, среди которых выделялось изящное издание сочинений Пушкина маленького формата. Выше было повеселее, там стояли разрозненные тома, выставленные по алфавиту от Аксёнова до Эренбурга, но никаких иностранцев среди авторов Эля не заметила. Возможно, они стояли в другом шкафу, или не пользовались любовью хозяев, так тоже бывает.

- За стол, ребята, - позвала семью мать большого семейства. -  Обратите все внимание на Элину, невесту Павла, которая у нас в доме впервые. Головы собравшихся за столом повернулись к Элине и она смущённо наклонила голову - "Очень приятно".

После обеда Анна Александровна достала толстый семейный альбом и несколько внуков увлечённо стали его рассматривать и комментировать. Заглянула туда и Элина. Ей, конечно, Пашины фотографии были больше всего интересны, а их хватало.

Видно было, что семья у родителей Павла дружная, но становиться её частью Элина не торопилась, покой она любила больше родственников. Ей и одного Павла хватало.

Домой ехали на такси, и Элина спросила, почему его сын не пришёл. Павел и сам не знал, почему. Наверное, чем-то более интересным занят, чем посещение бабушки, - сказал он, - он к родителям жены гораздо ближе. Они его с детства опекали и на выходные забирали, а теперь и подавно он к ним привязался. Ничего, вырастет, подружитесь.

Через неделю Павел собирал вещи в рейс, а Элина в позе лотоса, которой недавно выучилась, и очень этим гордилась, сидела на паласе и наблюдала за сборами.

Сначала он собрал всё нужное  на кушетке в две неравные кучи - в меньшей были документы и мелочёвка, которую он планировал положить в портфель, в большей - вещи, которые пойдут в чемодан, старенький, заслуженный, но ещё крепкий.

- Ты все помнишь, что нужно? Списком не пользуешься?
- Был у меня список, где-то затерялся. Да он у меня и так перед глазами, как живой. Начинаю собирать вещи с обуви. Дальше - носки, бельё, брюки, рубашки, снизу вверх. Всё просто. Отдельно - роба, отдельно - медицина, Отдельно тетради, пособия всякие, инструменты, предметы гигиены. Со списком, конечно, надёжнее. Но как я могу что-то забыть, если я с собой все свои вещи забираю?

- А книги какие-то будешь брать? Я смотрю, ты отложил парочку.
- Возьму, пожалуй, если в чемодан влезут. Любимые, для души. "Время больших ожиданий" Паустовского и "Кто смотрит на облака" Конецкого. Стихи Симонова тоже возьму, люблю их перечитывать, многие и наизусть знаю. Переводы его мне тоже нравятся.
"Серые глаза - рассвет,
Пароходная сирена,
Дождь, разлука, серый след
За винтом бегущей пены.
Черные глаза - жара,
В море сонных звезд скольженье,
И у борта до утра
Поцелуев отраженье.
Синие глаза - луна,
Вальса белое молчанье,
Ежедневная стена
Неизбежного прощанья.
Карие глаза - песок,
Осень, волчья степь, охота,
Скачка, вся на волосок
От паденья и полета.
Нет, я не судья для них,
Просто без суждений вздорных
Я четырежды должник
Синих, серых, карих, черных.
Как четыре стороны
Одного того же света,
Я люблю - в том нет вины -
Все четыре этих цвета".
.
Здорово, да? Это Редьярд Киплинг. А самое его знаменитое стихотворение ты, конечно, знаешь. Или нет? Это "Заповедь". "Владей собой среди толпы смятенной..."
- Да, это я знаю. А про глаза - нет. Хорошие стихи.
- Все три книжки небольшие, лёгкие. Ещё несколько старых журналов "Юность" возьму, перечитаю и на пароходе оставлю. Вообще-то, у нас передвижная библиотека есть, но редко в ней что-то хорошее раскопаешь. Экипаж большой, читать все  любят.

- А это что? "Холодильные установки рыбопромысловых судов".  И ещё одна такая же.
- Такая, да не такая. Автор другой. Это для работы.
- Паша, а почему у вас такие компрессора огромные, помнишь, ты рассказывал?
- Потому, что они аммиачные. Поршневого действия. Фреоновые у нас на "Суператлантиках" стоят, они намного менее габаритные, винтовые.

- Так, получается, фреон лучше?
- Это сложно сказать. Вот работать на "суперах" рефикам точно легче. А так...у каждого хладоагента свои достоинства и недостатки.Фреон не пахнет, утечки трудно обнаруживаются, текучий он, как зараза, хомут на трубу поставить невозможно. И  окружающей среде вред приносит, разрушает озоновый слой атмосферы. Тебе что, это интересно?

- Представь себе. И потом, я это должна знать, как жена рефмеханика.
- У тебя есть полгода до свадьбы, чтобы всё хорошо выучить. Оставить тебе один учебник?
- А тебе, дорогой, нужно у ваших деловаров взять уроки бизнеса. Никаких подарков мне не покупай, всё на кооператив. Сейчас ковры возят, мокрый трикотаж . Бери, сколько по по норме положено, только цвета красивые выбирай. Например, "Пьяная вишня".

- Кстати о выпивке. У нас вина не осталось? Надоели эти тряпки, хочется отвлечься. Давай хоть поболтаем. Адрес для писем помнишь?
- Севастополь-48.
- Как по радиотелефону разговаривать, не забыла?
- Нет, командир. Длинными предложениями. В конце нужно сказать "Перехожу на приём", или просто "Приём". Но мне это кажется глупым.

- Мне тоже. В служебных разговорах нормально звучит, а в частных - нелепо. Но ничего страшного. Можешь как-то по другому сказать, главное, чтобы я понял, что ты, что хотела сказать, закончила, и могу говорить я. Иначе будем оба говорить одновременно, и ничего не разберём. А слышно обычно и без этого плохо.
Накануне, после отходного собрания, которое проходило в актовом зале управления на Дерибасовской, Павел получил пятьсот рублей аванса, и четыреста из них отдал Элине.

Улетел экипаж "Львова" в Москву в субботу, так что и отпрашиваться с работы Элине не пришлось. Летели двумя партиями, и это было удобнее для тех, кто что-то забыл дома. Но Паша ничего не забыл, и после его оъезда остались только сумки с книгами, которые ещё предстояло разобрать, а может быть и почитать.
Элина подтянула к себе на палас одну из них и стала сортировать. Борис Балтер. "До свидания, мальчики". Что-то знакомое. У Окуджавы песня такая есть. Нужно будет прочесть. "Три товарища" Ремарка. Эта и у неё одна из любимых. Однотомник Хемингуэя, кишинёвское издательство. Эту книгу она хорошо помнила, в ней много интересного.

А это что? Под Ремарком лежала старенькая, знакомая книжка рассказов Гайдара, Эля погладила её рукой. Похоже, это еще из Пашкиного детства. Много книжек маленького формата. Гладилин, Гладилин, опять Гладилин. Любимый писатель Павлика?  Переводы Михаила  Лозинского,  сонеты Шекспира в переводе Маршака. Один сборник Евтушенко.  Жуховицкий  "Легенда о Ричарде Тишкове". Не слышала о таком. Тоненький сборничек  Вероники Тушновой. Юлиан  Семенов "При исполнении служебных обязанностей". Кино такое было. Симонов - "Записки Лопатина".  "Повесть о настоящем человеке". " Зеленый  фургон" , " Приключения Гека Финна". Джек Лондон - "Смок Белью". "Два капитана".  А это...Каверин. "Перед зеркалом". Не читала. Роман в письмах. Как раз то, что ей сейчас и нужно. Элина легла на кушетку, укрылась клетчатым пледом, включила торшер - замечательный торшер на две лампы, который она совершенно случайно купила на днях.
 
Массивный, на тяжёлом круглом основании, двухметровая наборная стойка из нержавейки разных диаметров с несколькими вставками из яшмы, красивый матерчатый абажур,  - она в него просто влюбилась сразу, и поняла, что нужно бежать домой за деньгами, пока кто другой его не оценил, и не купил.

Книга её увлекла сразу и унесла за собой в далёкий 1910 год. Она состояла из писем девушки, молодой женщины - но кому? Ответных писем почему-то не было. Не отвечал? Вот так и она теперь Пашке будет писать одно за другим письма, а они будут копиться в Севастополе, пока их на какой-нибудь транспортный рефрижератор не погрузят, который в Атлантику будет уходить. А Паша потом их все вместе получит. Эля вздохнула, пригрелась под пледом, и не выключая света, задремала.

Глава 10. Переписка с Пашей

Два месяца Павел баловал её, причём не деньгами, не нарядами, не комплиментами, не походами в театр, нет. Он баловал её просто своим присутствием, к которому она так быстро привыкла, баловал своим спокойствием, неторопливостью, уверенностью в себе и в их завтрашнем дне. И сейчас, когда его не стало рядом, у неё как будто земля из под ног ушла. Как же быстро она к нему привыкла! Как же плохо ей стало  одной!
На работу теперь она ездила обычно на маленькой, десятиместной, маршрутке, сесть в которую можно было, только отстояв очередь. Зато она и подвозила её прямо к крыльцу отдела кадров на Пастера, на втором этаже которого располагалась бухгалтерия.

Домой она предпочитала в хорошую погоду другой маршрут: шла пешком по Пастера и Херсонскому спуску до Пересыпского моста, и там уже садилась в трамвай, на конечной. В автобусе ездить она не любила, там и пуговицу в толчее могли оторвать, и ещё кое-что, похуже сделать. Лучше уж на трамвае, и тоже почти до самого дома.
Вот и сегодня, она не спеша добралась домой, поужинала сваренным вчера борщом, отдохнула полчаса на кушетке с включённым магнитофоном, и начала в уме сочинять письмо Павлу:

 "Пашенька, любимый мой, здравствуй! Вот прошло четыре дня, как ты уехал, а кажется, что прошла целая вечность. Первые два дня всё время просыпалась ночью - чего-то не хватает.Такое состояние, как у ребёнка, которому дали поиграть с любимой игрушкой, а потом забрали её".

Элина поднялась с кушетки, достала купленные в обеденный перерыв школьные тетрадки, аккуратно вытащила из одной из них средний лист и села за кухонный стол. Темновато. Эля принесла из комнаты торшер, придвинула его к столу и продолжила уже на бумаге. Точно, как в романе у Каверина.

  "...такое состояние, как у ребёнка, которому дали поиграть с любимой игрушкой, а потом забрали её.
Днём, на работе, легче - делаю расчёт "Кировограду", и как-то отвлекаюсь. Написала сегодня письмо маме, поделилась своими новостями, пусть за меня все порадуются. Звонила Анне Александровне, сказала ей, что изменился почтовый индекс. У них всё нормально.
Думаю заняться твоими университетскими контрольными, чтобы тебе было дома полегче и на меня больше времени оставалось. А мне это в радость, цифры на работе надоедают, а буквы радуют. Очень скучаю без тебя, можно даже сказать, что тоскую.
Настроение плохое, хожу вся "потерянная". Девчонки на работе меня не трогают, ни о чём не расспрашивают. Наверное, всё понимают. Дружу с Людой маленькой, ты её знаешь. Вчера вместе в кино ходили, смотрели новый фильм "Тот самый Мюнхаузен". Главную роль играет Олег Янковский. Мне понравилось, и отвлеклась немного от своих тяжёлых дум. Извини, расхныкалась.
Ни о чём не загадываю, даже стараюсь не думать, что будет через полгода. Слишком долго. Живу прошлым, воспоминаниями. Слава богу, их много, очень приятных и хороших.
Целую тебя, любимый. Очень скучаю. Пиши. Побольше и почаще. Напиши, как долетел, как принял дела. В общем, обо всём. Элина".

  "Любимый мой, здравствуй! Нежданно-негаданно получила от тебя сегодня письмо. Ты его ещё из Лас-Пальмаса отправил с улетающим экипажем. Ждала уже первую радиограмму, а вместо неё получила письмо.
Очень по тебе скучаю, нет и минуты, чтобы про тебя не вспомнила. Пишу уже второе письмо, а от тебя теперь не скоро получу. Ты спрашиваешь, покончила ли я со слезами? Вот прочитала эти строки и расплакалась. Просто не представляю себе, как и проживу эти полгода. Тоска смертная. Никого и ничего не хочу - только ты!
Стала вся такая себе тихая, спокойная, ничего меня не волнует. Спать стала ложиться в девять, чуть почитаю и тушу свет. На работе пока всё спокойно, готовлю расчёт по "Кирову". У нас похолодало, и я в своей "девичьей" постели под двумя одеялами замёрзаю.
Всё по-старому. Писать обещаю часто. Всё равно вечерами делать нечего. Слушаю АББА, Бони М и твою любимую Баккару.
Пиши, очень-очень скучаю, крепко целую. Твоя Эля".

Первые дни после прощания с Павлом были самые тяжёлые. А потом...потом притерпелась. Жила же она раньше одна, и ничего, проживёт и сейчас. Если что и изменилось, так только к лучшему. Теперь у неё есть любимый человек, который тоже скучает, тоже ждёт встречи, а пока шлёт радиограммы, пишет письма и даже иногда звонит по телефону.

Хотя с телефоном этим - просто беда. Или она такая глупая, или связь никудышная, только два раза всего они с Павлом и "разговаривали", напсиховались оба, расстроились... Лучше бы и не звонил.

Ответные письма Павла приходили тоже по два, по три сразу, потому что писал он часто, а отправить возможности не было. Конечно, они были намного суше,чем её, и Эля понимала: мужчина, он и есть мужчина, но всё равно были такие тёплые, такие ласковые, что она их перечитывала по сто раз, ещё и под подушку клала. Много Паша о работе писал, видно было, что и живёт работой, больше на рыбаках ничего нет. Так что Эля уже стала разбираться, что такое ТРВ, что такое конденсатор, что такое компрессор. Но это ничего, ей всё новое было интересно, это же Пашкино.

Радиограммы были другие. Короткие, конкретные, но всё равно ласковые:

"Элечка начали промысел меня все порядке крепко целую Паша",

"Элечка полрейса пережил все хорошо скучаю целую Паша",

"Элечка через неделю заканчиваем промысел все хорошо пиши целую Паша",

" Элечка завтра Пальмас оттуда вылет детали полета пока неизвестны узнавай сама нетерпением жду встречи люблю скучаю зпт ну очень уже скучаю скоро увидимся."

Глава 11. Павел в море
Судно на  этот раз досталось Павлу крепкое. Рыбоморозильный траулер "Львов" принадлежал к серии "Атлантик-2", слегка модернизированному варианту и без того удачной серии "Атлантик". К тому же возглавлял его бессменный, чрезвычайно удачливый капитан-директор  Игорь Чернов.

Сравнительно молодой, он был смел, решителен, а когда надо, и нахален, и удача сама шла ему навстречу и брала его за руку. С таким капитаном, конечно, многие мечтали работать, ему оставалось только выбирать из них, что он и делал вполне профессионально. На рыбопромысловых судах заработок экипажа более всего зависит именно от деловых качеств капитана. Но не только его. На косяк надо выйти-  это было дело гидроакустика и штурманов, рыбу надо поймать - для этого за короткий переход нужно подготовить несколько тралов - а это вовсе не просто, сделать трал, способный ловить рыбу,  - это дело старшего тралмастера. Пойманную рыбу нужно обрабатывать, здесь главным становится технолог, заместитель капитана по производству.

И, конечно, рыбу нужно заморозить, так что рефмеханик - тоже не последний человек на судне. Рейс был сложным ещё и потому, что в качестве района промысла им определили ЦВА - район Центрально-Восточной Атлантики, всего в двух днях хода от Лас-Пальмаса. Времени на подготовку к промыслу не было совершенно.
 
Шесть месяцев рейса - шесть месяцев рыбалки. Это не свирепый Кергелен, но это выматывающий однообразный труд на протяжении полугода без единого выходного. Зато и денег больше - в том случае, если судно начнёт ловить с первого дня промысла, без пристрелки. А "Львов" так и начал. Павлу было, что морозить.

И работы стало ещё больше после очередной кампании по сокращению штатов, под которую попал и один рефмашинист. Теперь Павлу приходилось и вахту стоять "прощай, молодость", с восьми до двенадцати утром и вечером, и в рыбцех ходить на шкерку после ночной вахты, на три часа. После этого даже чай пить он не всегда ходил, падал в койку и молился, чтобы до утра не поднимали. К счастью, рефмашинисты ему попались толковые и обычно сами справлялись.
 
Поэтому, в отличие от Элины, письма ему писать было некогда, хотя он и сочинял их порой в уме, находя слова непривычно для него ласковые. Однообразная механическая работа на шкерке оставляла голову свободной для мыслей.

Технолог, постоянно работающий с Черновым, был дока в своей профессии, и прекрасно понимал, какой ассортимент нужно готовить для максимального заработка. В общем, народ вымотался за полгода до предела, но ежедневно растущие цифры заработка на пай не давал им унывать, а только подстёгивал, подталкивал к новым трудовым подвигам. Рейс стал для Паши, не привыкшему к высоким заработкам, рекордным по зарплате.

От заработка, который технолог считал в уме не хуже, чем Элина на калькуляторе, зависела и валютная его составляющая - семь процентов от него они получали за границей, в этот раз они возвращались в Лас Пальмас, и едва успели рыбцех помыть, такой короткий переход был из ЦВА на Канары.

Оставался последний, самый приятный этап рейса, но от этого он не становился менее ответственным. Тот случай, когда день год кормит. Два дня им было отдано на "разграбление" магазинов Лас Пальмаса, по одному всего дню на каждую половину экипажа.

Группы для увольнения составлял, конечно, первый помощник капитана, в просторечии - помполит, "пОмпа", "Комиссар" - в народе их называли по-разному, кто какое имя себе заработал. У них был Комиссар, и заслужил себе он это имя тем, что его подвахта ежесуточно давала рекордную выработку. В состав её, кроме электромеханика и судового врача, входил и Павел. На подвахту им приходилось выходить каждый божий день, а точнее, каждую божью ночь, поэтому они, конечно, сдружились. И Павел решил  перед Пальмасом с Комиссаром перетолковать.

- Семёныч, дело есть.
- Ну говори, Палыч, какие между нами секреты, ты знаешь, мы уже, как братья за полгода стали.
- Ты знаешь, я не силён в отоварке. А мне в этом году за кооператив платить надо, и свадьбу играть. Я на Элине женюсь после рейса. Ты же видел, она меня провожала.
- Видел, да. Хорошая женщина, одобряю. Так что тебе конкретно-то нужно, не пойму.
- Группу мне толковую нужно, чтобы я только деньги платил, а они и товар "на школу" нашли, и поторговались за меня. Я этого никогда не умел, но сейчас нужно.
- Так, что же мне делать с тобой? Может, у тебя на примете подходящие люди есть? Ты только скажи, я их к тебе в группу и определю.

- Моториста четвёртого механика можно, Овсова. Я его хорошо знаю, а он в бизнесе "собаку съел". И кого-нибудь помоложе, чтобы ковры помогал таскать, а я его пивком угощу по-человечески, ты же не против?
- Только в меру, Паша. Не подведи меня, а то знаю я ваше "пивко". Помни, за чем в город идёшь. А может, в "Совиспане" отоваришься? Там товар качественный, цены твёрдые, и если много берёшь, скидку могут сделать. И товар в машину загрузят, и на судно доставят. И даже машину можешь выиграть, если ключ к ней с одного раза подберёшь.

- Я в такие игры не играю. Пойдём, куда Овёс скажет, он здесь все ходы и выходы знает. Спасибо, Семёныч. Так я на тебя надеюсь!
- Пузырь за тобой. Только дома. Надо будет как-то в "Волне" посидеть. И жён наших познакомить не мешает. Всё сделаю, не волнуйся. Во второй день в город пойдёшь, времени на отоварку больше будет.


Глава 12. Лас Пальмас

В Лас Пальмас "Львов" зашёл ранним июньским утром, сразу же и пришвартовался к стоявшему на якоре на внутреннем рейде РМТ "Апшерон". На отремонтированном, свежевыкрашенном в доке судне, хозяйничала подменка, ожидая и их прихода, и прилёта основного экипажа "Апшерона". Операции по смене экипажей всегда происходили синхронно, так как  из-за отсутствия запаса спальных мест и спасательных средств долгие "братания" портовыми властями не допускались.

С подменкой этой Павел встречался девять месяцев назад в Сингапуре. Кое-кто в ней, конечно, с тех пор сменился, но рефмеханик был всё тот же, Миша Мельников, и это Пашу порадовало. С Мишей они дружили давно, познакомившись десять лет назад на ремонте в Измаиле, когда оба были ещё мальчишками-рефмашинистами.

Ещё не окончилась швартовка, а приятели уже стояли на шлюпочных палубах сближающихся судов и махали друг другу руками, радуясь встрече.
- "Апшерон" когда прилетает? - спросил Паша, складывая ладони рупором, - время есть для меня?
- Навалом, они ночью только будут. А ты в город не идёшь? - "Львов" плавно прижимался к "Апшерону" и можно было уже не кричать.
- Завтра с утра пойду. Хочу сначала с тобой ремонтную ведомость обсудить. Рейс был - один промысел. Я и не помню такого. Сто семьдесят суток рыбалки! Компрессора, единица с двойкой, пахали, как черти, полгода без остановки, выдержали, но поршневые группы надо смотреть. Поршневые кольца у меня есть.
- И единицу и двойку? - ужаснулся Миша, - Паша, имей совесть!
- Обсудим, Миш. Ты же знаешь, будь у меня время, как после Кергелена, я бы и сам их перебрал. Конденсаторы почистите, на утечку проверите. Пару труб на системе охлаждения поменять, вот и всё.
- Ничего себе, всё! А кингстон - что, не надо чистить?
- Миша, не гони волну! Сколько там того кингстона? На полдня работы. На испарителях разошьёшь обшивку, поищешь утечки аммиака. Где-то что-то есть, в рейсе этого делать я не мог. Сам понимаешь.
- Только по дружбе, Паша. Ты и так работы накидал. Хорошо, что ремонт сорокосуточный в этот раз, с докованием. Ты возвращаться на судно собираешься?
- Сам не знаю. Я пока жениться собираюсь. И как там лучше всё спланировать, с женой посоветуюсь. Ты в бухгалтерии Элину Кудревич знаешь?
- Высокая блондинка в очках? Видел только, любовался, симпотная девуля. Поздравляю. Я и не знал, что она не замужем.
- Тебе и знать не надо, Дон Жуан хренов! Давай, перелезай к нам, пойдём в рефмашину. - К этому времени они уже стояли в двух шагах друг от друга, а матросы крепили поданную на "Апшерон" сходню.

С мостика  по наружному трапу спустился помполит, и Павел поинтересовался распорядком дня.
- Сейчас агент приедет, валюта уже у него. Штурмана сразу выдачей денег займутся. Как деньги раздадим, первая очередь поедет в город. Часов в десять. А ты - завтра в девять, тебе лучше. Сегодня с подменкой всё уладишь, сдашь дела, и гуляй. Второй механик тоже сегодня остаётся, а мы с Дедом на берег поедем. Пойду  собираться. Не поверишь, в увольнение всегда, как на первое свидание иду.
- Думаешь, ты один? Все мы такие... трепетные. Романтические души. Полгода без берега - хотел бы я посмотреть на пароходских после шестимесячного рейса без единого захода!
- Миш, пойдём в каюту пока, ремонтную ведомость покажу, - потянул он за руку рефика подменки.

Ведомость была составлена им без лишних подробностей, профессионально, лаконично, и точно, с приложением перечня трубопроводных работ, чётко и без "воды".
Миша почесал в затылке, - Ну, Паша ты даёшь! И испарители тебе все на утечку проверь, и конденсаторы. А у тебя заглушки фирменные есть, если глушить придётся?

- Миха, ты в подменке третий год уже, кажется?
- Два года. А что?
- А то, что оборзел ты на Канарах, в стране вечного лета! Забыл уже, как боевые механики полгода по двенадцать часов работают? Или под Кергеленом в койке, расклиненные подушками, спят? Я ведь Стасу в службе могу сказать, что пора тебе уже жирок согнать. Я вот за двенадцать лет в РПК ни разу не был, могу и поменять тебя, если не справляешься!
- Ладно, тебе, Паш! Я же шучу, ты что, не видишь? Почистим тебе конденсаторы в лучшем виде, и на утечки всё проверим, и заглушки выточим, если фирменных нет. А сварщик их обварит. Для надёжности. Их сложно варить, трещины могут в трубной доске образоваться, но он технологию соблюдает, и всё нормально получается.
- Вот это другой разговор. "Гробик" для работы у меня рабочий, сам проверял, и трос есть, и свёрла тоже. Только работай, волосан подменковский!
- Да пошутил я, сказал же. Трубы на всасывании все снимем, почистим, когда в доке будем стоять, тогда же и кингстон вскроем. А компрессорами я сам займусь, я это дело люблю. Будешь доволен.
- Начинаю узнавать Миху, с которым мы вместе машинёрами работали. Не надо борзеть, корефан, и всё будет пучком.

Работы  в ведомости было немало, но и не так, чтобы через край. Мишка понимал, конечно, что за два дня перехода сам экипаж ничего не мог ремонтировать. Просто проверял Пашку на твёрдость.

К обеду с приёмо-передачей закончили. Подписание актов оставили на другой день, но всё, что было нужно, Павел рассказал, показал, обсудил. Бросать "Львов" было жалко. Сорок суток - это немало, как раз медовый месяц закончится.
"Откажусь от следующего рейса, а в сентябре выходные кончатся, тогда куда? На ремонт? В Измаил? Да и экипаж терять жалко, сроднились". Он всё больше склонялся к мысли согласиться с предложением капитана вернуться на "Львов" через месяц вместе.
 
После обеда Павел из двух паков гофротары смастерил раздвигающийся на любую высоту огромный картонный короб и занялся уборкой каюты и складыванием того немногого, что он забирал домой.

Вечером рефмашинисты, вернувшиеся из города, пригласили его на ужин с бутылкой бренди, отказываться было нельзя, но и пить - тоже.
- Ребята, мне завтра свежая голова для отоварки нужна. А вам ночь на двоих делить, вахту стоять. По сто пятьдесят, и в люлю. Отдыхайте, а я до нуля подежурю. Остатки пойла я забираю, и не спорьте. Обоим спать!

"Отоваривание" на следующий день  прошло  грамотно и успешно. Знакомые продавцы у многоопытного Овсова были во многих точках, но он предпочитал всем им "Космос", небольшой, но проверенный магазин на улице Альбареда. Там наших не обманывали,  встречали дружелюбно, даже весело, а желающих даже и похмеляли.
 
Фоном для торговли служила беспрерывная  магнитофонная запись лёгкой музыки, постоянно перебиваемая словами: "Магазин индусский, говорим по-русски. Сам не понимаю, почему всё так дёшево продаю, совсем не понимаю". Акцент у индуса был почему-то грузинский.

Овёс не подвёл. На каждый товар у него был выведен "коэффициент подъёма", как он выражался. Контрабанду он презирал и говорил, что умный человек и без нарушения таможенных норм найдёт, на чём заработать.

Ковры были тяжёлые, но Овёс не советовал от них отказываться.
- Спрос на них, Палыч, упал, не скрою. Но смысл брать всё равно остался. Коэффициент нормальный, уступишь дома немного, зато сразу деньги серьёзные. "Это тебе не мелочь по карманам тырить", - процитировал он фразу из  всем известной кинокомедии.

- Вот зонтики, трусики-недельки", жвачка, косметика  - это как раз та самая мелочь и есть. Но тоже можно брать, только после ковров и материи. Материя - вариант беспроигрышный, продаётся оптом, Палыч. Мохер, кстати, отлично ещё идет, и лёгкий! Двухкассетник тоже возьми, если деньги останутся. Шарп возьми. Что? Есть уже? Так не себе же, "школьникам" возьми!

- Самый лучший коэффициент подъёма сейчас на губной помаде и газовых косынках. Берём тебе блок помады и.., - Петя, ты косынки будешь брать? Нет? Палычу через границу пачку перевезёшь, в Москве отдашь.

Опытный Овсов был прав в том, что товар предстоит ещё и реализовывать, причём, реализовывать быстро. Наборы же косметики, хоть они и стоили в Пальмасе копейки, годились только для подарков. Элина у себя в бухгалтерии точно распродавать их не будет, скорее, раздарит подружкам. Замуж за моряка не все выходят, не дай Бог, завидовать начнут. С девчонками надо дружить.

Сыну Сашке Павел купил кассеты новых рок-групп, и его любимый Дип Пёрпл, джинсовую рубашку, курточку и жвачку, а Элине решил купить настоящие джинсы, он знал, что они были её давней, и до сих пор не исполнившейся мечтой. И купил их в фирменном магазине "Lee", вспомнив, как кто-то авторитетно в Одессе говорил: "Самые лучшие в мире джинсы - фирмы Лее, пацан".

Так или иначе, но к пяти часам дня вся группа, кроме Паши, успела все деньги свои потратить.  Наступил час расплаты. Тот же Овсов повёл их в небольшую кафешку, расположенную на ближнем конце пляжа Лас Кантерос, но удалённую всё же метров на сто от пляжа. Цены в различных кафе были не одинаковые, и в престижных местах неоправданно высокие.

Перекусили скромно, но со вкусом, позволили себе после трудов праведных. Павел был доволен прошедшим днём, и не скупился. Сдерживало его только чувство ответственности. Купленный товар нужно было забрать на причале Санта-Каталина в семь вечера, перегрузить в судовую шлюпку, а потом поднять на борт на рейде. Пить было нельзя, тем более, что в двенадцать ночи за экипажем должны были прийти катера. Ограничились пивом.

И всё прошло хорошо, без эксцессов. И вещи на борт доставили, и упаковали их, парни из подменки помогли, они эти ковры, как носовые платки складывали, сказывался опыт. Акты Мишка подмахнул, они обнялись на прощанье и расстались, чтобы через сорок суток встретиться.  "Моряк в море - дома, а дома - в гостях", - так, кажется, адмирал Макаров говорил.

В Союз летели  без посадок на советском ИЛ-62. Керосина у него до Москвы хватало.  Паше такой же, как он, длинноногий электромеханик, Гена Сурков, занял место возле аварийного выхода. Проходы между креслами в таких рядах были немного шире, чем в других, и сидеть было намного удобнее, и покурить можно было, вытянув ноги, и выпить. Генка  навёл мосты в буфете, подарив стюардессам по тюбику помады. Вернулся он оттуда с бутылкой Алиготе. Морду кривить Паша не стал, накатил, что дали. Чтобы лучше спалось. Третье кресло занимал Дед, и он тоже от вина не отказался.

 В это время как раз тележку с едой подкатили, они и с тележки выпросили по стаканчику вина, больше не полагалось. В самолёте предлагали  советские газеты, и соскучившийся по новостям Павел взял сразу три штуки. Начал было читать, но провалился в тяжёлый, беспокойный сон.
 
"Мятые и клятые", после бессонной ночи, выбирались они из самолёта в Шереметьево. Пограничники пропустили всех быстро, таможня немного покуражилась, и именно Павла заставили распаковывать громадный короб, который он вчера прессовал. Пока он с таможней разбирался, подали автобус ехать во Внуково. Так что позвонить Элине удалось только оттуда.

- Элечка, это я. Здравствуй, родная! Мы уже во Внуково. Из Шереметьево не было времени звонить. Как ты там, собираешься уже? А, закуски готовишь? Это правильно. Я соскучился, Эль! Приезжай в аэропорт. Приедешь?
- Конечно, приеду, ты что! Тебе цветы надо покупать? Мне кажется, мужчинам цветы жёны не дарят.
 - Не нужно, ты права, Просто приезжай, и всё. И жди на выходе с лётного поля, возле ворот, Багаж потом получу, сначала тебя поцелую. До встречи,
любимая! Уже посадка начинается. Целую!!

Глава 13. Встреча после разлуки

"Львовяне" летели домой, пересекали границы, проходили через таможенные кордоны, переезжали из аэропорта в аэропорт, регистрировались на рейс до Одессы, а дома их  уже ждали и готовились к встрече. Из Лас Пальмаса, конечно, никто из них жёнам не звонил. Пользоваться судовой радиостанцией в порту запрещалось, а береговые телефоны-автоматы морякам были не по карману. Звонили из Москвы, кто из Шереметьева успел, кто уже из Внукова, как Павел. Но и в Одессе телефоны были далеко не у всех, некоторые жёны о точном времени приезда мужей могли только догадываться.
 
Элине, как работнице "Антарктики", было проще. Она все новости узнавала в службе эксплуатации флота, с работниками которой уже близко познакомилась, а иногда новости ей сообщали кадровики, работающие на первом этаже. Про их отношения с Павлом многие знали.

Для Эли ожидание встречи было особенно трепетным, ведь это происходило первый раз в её  жизни. Она долго думала, как одеться в аэропорт, а вариантов было немного. Деньги у неё на обновки были, а купить в  магазинах было нечего. Страна не производила ни красивой и модной одежды, ни удобной обуви.

Плохо было почему-то и с импортом. Даже знаменитый одесский толчок, на котором, как говорили, можно было купить маленькую атомную бомбу, как раз в это время перебирался на новое место, на Седьмой километр, а там "кидалы" были на каждом шагу.

Выручила Вера, старший бухгалтер, предложившая ей по сходной цене целый комплект: пёструю трикотажную блузку, лёгкие модные брюки, и белые босоножки на среднем каблуке. В брюках Паша её ещё не видел. Элина осмотрела себя в зеркале шкафа, повернулась в профиль - нормально. Даже похудела чуть-чуть. Пашке понравится.
 
Причёсывалась она всегда сама. И денег на парикмахерскую  было жалко, и не сделает никто в жизни никогда так, как она сама сможет. Был у неё уже опыт однажды такой, пришлось заново самой после парикмахерской переукладку делать.

А макияж делать она ещё в детстве научилась, за что ей от матери не раз влетало. Ну а как иначе научишься, если не практиковаться? Для ресниц тогда покупали ленинградского производства  тушь, и она была такой сухой, что звали её "плевалка", плевали в неё, чтобы лучше на кисточку ложилась. Глаза подводили карандашами "Живопись" с мягким грифелем, губы красными карандашами подкрашивали, некоторые по контуру их обводили, кто как умел. Только Эля потом сразу же макияж  и смывала, от греха подальше. У мамы рука была тяжёлая!

Полагаются ли цветы при встрече, Элина не знала, и решила, что цветы дарить нужно женщинам. Мужчины предпочитали "грамотную" бутылку и закуску со всеми доступными десертами. Боже, как же она соскучилась!
А вот и Павлик, наверное, из Москвы!

- Элечка, это я. Здравствуй, родная! Мы уже во Внуково. Из Шереметьева не было времени звонить. Как ты там, собираешься уже? Закуски готовишь? Это правильно. Я соскучился, Эль! Приезжай в аэропорт. Приедешь?
- Конечно, приеду, ты что! Тебе цветы надо покупать? Мне кажется, мужчинам цветы жёны не дарят.
 - Не нужно, ты права. Просто приезжай, и всё. И жди на выходе с лётного поля, возле ворот. Багаж позже получу, сначала тебя обниму. До встречи, любимая! Уже посадка начинается. Целую!

Паша повесил трубку, наверное, уже на посадку позвали, или монеты пятнадцатикопеечные закончились. Через три часа самолёт прилетает. Чёрт, руки дрожат, так и порезаться можно. Красота красотой, но Пашка же, наверное, в дороге изголодался. Ночь летели, денег советских у него нет, перед вылетом в баре потратил, в самолёте на коротких линиях не кормят.
 
В общем, что ни говори, а обед будет кстати. Конечно, сегодня первое она не варила, и свинину тоже не жарила. В основном, копчёности с базара, брынзочка, которую он обожает, свежие овощи, сырые и...всякие. Готовить Элина любила, но сейчас не до того было, все мысли её были в другом месте.

Ну, всё, вроде, готово. Скатёрку на кухонный стол. и вазочку с полевыми цветами на середину.

А выезжать всё же ещё рано. Это если бы на перекладных ехать, тогда пора. Но в такой день, и в парадной одежде, праздничное настроение можно сохранить, приехав только на такси. Деньги у неё были, Павел присылал каждый месяц сто двадцать рублей, хватало, ещё и покупала кое-что в квартиру.

Купила по случаю в переднюю вешалку, не простую, огромную, с полочкой для обуви, и даже с встроенной табуреткой. Это уже с перспективой на  новую квартиру. Купила мясорубку, у неё раньше не было, ручную кофемолку, вазу для цветов. Спать будут пока по-прежнему на полу, даже с Пашкиными деньгами мебель сейчас не купишь, всё по списочной очереди, стоять в которой три года ей совершенно не улыбалось. И если бы три! Мама ей прислала огромное и толстое ватное одеяло, которое можно стелить на палас и чувствовать себя наложницей в гареме.

Пора, сил больше ждать нет. Возьму такси, а в аэропорту уже подожду. Там, наверное, с утра кто-то сидит и ждёт, а ей чуть-чуть только осталось. Элина последний раз взглянула в зеркало, капнула духами в давно заученные точки - для себя, для друзей, для нахалов... Пора!

Выйдя из такси, Элина сразу же увидела группу нарядно одетых женщин с детьми и подумала: "наши". Знать она никого не знала, не успели познакомиться ещё, но безошибочно поняла, что первая её догадка была верной: несколько лиц ей были знакомы. Она подошла ближе и поздоровалась.
 
- Здравствуйте! Самолёт по расписанию?
- Пока не объявляли, наверное, не опаздывает. Недолго осталось.
Эля отошла от группы в сторону, на месте ей не стоялось, нервничала, неизвестно почему. Всё ведь хорошо, всё позади - откуда такая дрожь по телу?

Павел - тот не нервничал, и повода к этому никакого не видел. Летать он не боялся, Элину через полчаса увидит, а у неё всё хорошо, только что подтвердила. Он спокойно пристегнул ремень безопасности, когда самолёт пошёл на посадку, и даже уснул неожиданно. Наверное, всё же нервы. Ну да, нервы у него, как стальные канаты.

Пассажиров прилетевшего московского рейса привезли на автобусе прямо к воротам, за которыми толпились встречающие. Павла Эля увидела сразу, выделив его мгновенно по росту из общей массы, их, таких, всего двое в экипаже было. Правая рука у него была свободна, и он помахал ей. Хотя Элю  ему разглядеть в толпе было трудно. Ну, вот и он!


-Элечка, мне кажется, что султаны всё же знали толк в жизни. Они ведь на коврах спали, или я что-то путаю? По крайней мере, мне с тобой на паласе замечательно, и никакой кровати не надо лет... лет тридцать ещё!
- Болтун! Дай, я к тебе теперь подмышку лягу. Боже, как часто мне хотелось именно этого! Это только женщины могут понять, особенно морячки.
- Опять начинается? Путь к сердцу красавицы лежит через комплименты и поцелуи? Эля, скажи мне, только честно скажи...
- Я всегда тебе честно всё говорю!
- Тогда честно скажи, вот почему ты у меня такая сладенькая, что мне тебя всё время целовать хочется от губ до коленок?
- Не болтай, Павлик. Лучше поцелуй, везде целуй, где попало. Мне уже опять хочется, вот так, хорошо...хорошо... теперь ниже...

-Ну что, колониальные товары будешь смотреть? Или сначала на кухню?
- Чего на них смотреть, всё равно всё на продажу. Или, как моряки говорят, "на школу". Кстати, а почему так говорят, я не понимаю.
- Я и сам не знаю. Закончу вот филфак, брошу плавать и напишу диссертацию на тему морского жаргона. Вернее, морской лексики.

- Слушай, Паш, я честно пыталась твои контрольные делать, я тебе говорила? Но я не смогла, там столько произведений сначала нужно прочесть, что их и взять негде. Очень трудно. Зачем тебе это надо вообще?
- Давай выпьем лучше. Это Каберне?Сначала ты мне расскажешь, как тут без меня жила.
- За встречу! За то, что ты дома! И я тебя долго теперь никуда не отпущу. Ты же в отпуск пойдёшь?
- За тебя, Элечка! За нас обоих! За нашу семью!

- Вкусно как! Знаешь, у нас ведь неплохие повара на "Львове", но с тобой им не сравниться. У тебя даже салат необыкновенно вкусный. А нам из Пальмаса помидоры, огурцы привозят, ну совершенно безвкусные, трава травой. Ем потому только, что зелёные, хоть какие-то витамины.
- Я думаю, вы витамины, вещества всякие полезные из свежей рыбы получаете. У торговых моряков этого нет.

- Зато у них много чего другого есть. Нормированный восьмичасовой рабочий день, два выходных дня в неделю, не один, как у нас. Порты интересные, экскурсии, бассейн на многих судах есть, пинг-понг, спортзалы! Библиотеки огромные!Рейсы по два, по три, по четыре месяца, редко, когда больше. Я на практике на банановозе был, всё это видел. Так что не нужно мне про рыбу рассказывать, меня от неё тошнит.

- Пашенька, ну что я такого сказала, что ты так вскипел? Это просто нервы. Тебе отдохнуть надо, ты хоть спал прошлой ночью?
- Ещё как спал! Сто раз просыпался!
- Ну пойдём, я тебя уложу и сама прилягу. Нам сегодня никуда идти не надо, меня главбух отпустил. А завтра - вообще суббота. Пойдём? Полежим рядышком, и ты успокоишься.

Глава 14. Неделя после рейса

Субботним утром Элина проснулась от запаха свежемолотого кофе. Это уже хозяйничал Павел, который проснулся рано и старался двигаться  бесшумно.

- Эля, проснулась? Придёшь на кухню кофе пить, или хочешь, как в кино? Могу и в постель подать.
- Я в ванную сначала. А потом на кухню приду.
- Ну что, обсудим наши планы? Без листа бумаги нам не обойтись. Неси, будешь секретарём.
Элина принесла распотрошенную уже тетрадку и ручку.

- Что писать?
- Пока ничего, позже. Напомни, нам при подаче заявления что сказали?
- Чтобы после рейса зашли и договорились о дате. А мы предварительно выбрали субботу, или пятое,или двенадцатое июля.
- ЗАГС сегодня работает. Можем съездить и назначить дату. Но на когда? До пятого остаётся неделя, организовать всё будет сложно. А если на двенадцатое, то...
- Что, Павлик?
- Эля, помнишь тот день, когда мы с тобой чуть не разругались за неделю до моего вылета?
- Ещё бы мне не помнить, помню, конечно. А причём тут тот день?
- Я запомнил одну твою фразу, ты тогда сказала, что во всём любишь ясность. Помнишь?
- Не помню, но могла и сказать. Потому, что это правда.

- Я и сам такой. Неприятные вещи лучше сразу узнавать, - увидев изменившееся лицо Элины, он замахал руками, - да не волнуйся ты, ничего страшного. Просто через месяц мне придётся уйти на "Львове" в рейс.
- Как? Я думала, ты в отпуск пойдёшь! И сама уже на июль записалась ещё зимой.
- Это как раз хорошо. Эля, я тебе объясню нюансы жизни рыбаков, которые тебя раньше не касались. Поэтому ... В общем, слушай сюда. В море мы работаем без выходных и праздников, ты это знаешь, так?

- Что, совсем ни одного даже выходного?
- Видишь, ты не знаешь. Таких простых вещей. Даже в Лас Пальмасе мы вахту стоим, за нас же этого никто не сделает?  А отпуск, между прочим, как у всех. Двадцать четыре рабочих дня. Плюс выходные дни, но у рыбаков такими считаются только воскресенья.
 
И эта несправедливость по отношению к рыбакам меня страшно возмущает. Двадцать шесть воскресений и праздников за рейс у меня получилось. За полгода двенадцатичасовой в день работы! Начальство говорит, что всё в расценки включено.  Ладно, пока и этих дней хватит до вылета без отпуска.

- А если отпуск возьмёшь?
- А если отпуск возьму, всё только хуже будет. Экипаж свой боевой я потеряю, когда и на чём в следующий рейс пойду, неизвестно. В середине сентября отпуск кончится, к инспектору приду, и что он мне скажет? В Измаил на ремонт на полгода пошлёт, это и к бабке не ходи. Так что лучше мне за Чернова держаться. С ним в пролове не будешь, и постоянно при рыбе и при деньгах. Это мне повезло, что я к нему попал.

- А когда вылет?
- В начале августа. Почти сорок суток у нас есть, и деньги тоже будут, когда расчёт получу. Или когда товар распродадим. Там, кстати, в коробе губная помада есть, наборы косметики, тебе разве это не нужно? И трусики, и джинсы я тебе купил, пудру какую-то."Пупа", что ли? Не помню.

- "Пупа"? И ты молчал? Развязывай давай, быстрее, мне всё нужно, просто у нас другие дела вчера были, поважнее.
Около часа Элина, забыв про кофе, рассматривала Пашины покупки, примеряла обновки, наконец, успокоилась.

- Завтракать будем? - спросила она.
- Конечно, будем. Только горячего чего-нибудь уже хочется. Что-то есть у нас?
- Фаршированные кабачки есть. И яичницу могу сделать.
- Лучше кабачки. Яиц я на судне наелся. Ты на свадьбу кого хочешь пригласить? От того, сколько будет людей, зависит, где и когда мы организуем это мероприятие.
 
Лично я принципиальный противник молодёжных свадеб на сто человек.
Я думаю пригласить самых близких друзей, а к родителям моим на другой день сходим. Если хочешь своих пригласить, я не против, но тогда им нужно квартиру снять, а летом это сложно.

- Мы к ним можем съездить дня на три-четыре. Так даже лучше будет. Всем соседям тебя покажу, похвастаюсь. И потом у них хозяйство. Куры, утки, индоутки, индюки, кролики. На кого это оставишь? Да и далеко. Я бы позвала Надю, Веру с мужем, и двух Люд моих. А больше у меня подруг и нет.

 Ну, а я тогда свидетелем Генку-холостяка позову, может, кому пригодится, хоть потанцевать. Ивана с Варей, Сашу, тоже неженатого, может, ещё пару человек, не знаю, кто из друзей сейчас на берегу. Получится всего шесть-семь пар, один большой стол в ресторане. И если так, то мы и на пятое можем регистрацию заказывать, всех предупредить успеем, неделя впереди.

- Я согласна. Незачем устраивать торжества, когда деньги на квартиру нужны.
- Второй вопрос. Как ты относишься к свадебной поездке?
- Я люблю ездить. А куда?
- Куда хочешь. Карт бланш в пределах Советского Союза.

Элина подумала и выбрала Ленинград. В тот же день они договорились в ЗАГСе о регистрации пятого июля, заказали стол в ресторане на крыше нового Морвокзала, и зашли в туристическое бюро.

- Здравствуйте! Мы с женой хотим съездить в Ленинград  на две недели, а остановиться там нам негде. Может быть, есть у вас такой тур, в Ленинград?
- Есть летний тур, который называется "Белые ночи". В Ленинград добираетесь сами. Отель недорогой, и тоже "Белые ночи" называется. Десять минут ходьбы от станции метро. Устраивает?

- А продолжительность тура? Экскурсии? И можно ли задержаться в отеле дольше?
Договоритесь на месте. Экскурсии рассчитаны на неделю, одна автобусно-пешеходная по центру, автобусные в Петродворец и Пушкино, одна - ночная по Ленинграду во время развода мостов. Один день - Эрмитаж. Домик Петра Первого, Кунст камера. Поедете?
- Поедем, - выдохнула Элина. - Правда, Паша?
- Конечно, любимая!

И они поехали. Даже полетели. Но сначала было приходное собрание, на котором Паша сказал капитану, что тот может на него рассчитывать, а после собрания получил пятьсот рублей приходного аванса.

После собрания тот же Витя Овсов познакомил Павла с женщиной, которая скупала мокрый трикотаж оптом по приемлемой цене.  Ковры ей были не нужны, а за косметику она предложила смешные деньги, не по её профилю она была. Павел отказался, спешки никакой в этом вопросе не было, а трикотаж договорился вечером отдать.

По срочному тарифу было сшито вечернее платье - белое, но не чисто свадебное. Элина, как женщина практичная, заказала портнихе платье, в котором можно было пойти и в театр, и в ресторан, не привлекая повышенного внимания. И в Ленинград с собой взять. Нарядов у неё было совсем немного.
 
В ювелирном магазине по справке из ЗАГСа купили обручалки, обычные, простенькие, 583-ей пробы. Пригласили гостей. Пашина мама с сестрой обещали приехать на регистрацию и накрыть стол у себя дома в воскресенье.

Павел съездил в университет и напросился на приём к декану заочного отделения. Тот принял его благосклонно, в приёмной не томил, одобрил скромный заморский подарок, и изрёк:
- Молодой человек! Вы меня простите, но я буду с Вами откровенен. Вы поступили на филологический факультет, потому, что очень любите читать, не так ли?
- Так, именно так, - подтвердил Павел.
- Распространённая ошибка молодёжи. Боюсь, что рано или поздно, но вы поймёте, что филология - это не забава. Это наука! Не стоит тратить на учёбу Ваше драгоценное время. Любите литературу, читайте, получайте удовольствие от чтения. А филологию оставьте таким старым книжным червям, как я.

И, не долго думая, Павел забрал из университета свои документы. Очистил место. Женатый теперь человек, отец семейства в будущем, он начал задумываться о том, не поступить ли ему в "вышку" на судомеханический факультет. Зарплата рефмеханика равнялась зарплате второго, дело было не в деньгах. Жизнь ведь всяко повернуться может, и инженерный диплом на дороге не найдёшь, а он пригодиться может.

Наступил, наконец, и день свадьбы. Регистрация была назначена на десять часов, а они только в девять вышли из дома. Встали на улице Добровольского такси останавливать, жених пропал. Элина беспомощно крутила головой, ничего не понимая. Через минуту Павел появился из-за дома, держа в руках огромный букет гладиолусов, "Эля, больше ничего не было".

Бокал полусладкого шампанского натощак в кабинете заведующей показался нектаром. А губы любимого - сладкой закуской. Вокруг же кричали "Горько"!

Ну а свадьба... Свадьба была просто свадебным ужином в кругу друзей без тамады, без похищения невесты, без выкупа её, без пьяных лобзаний и танцев семь-сорок. Но Элина и Павел были довольны. Именно такую они и хотели.

И подарки свадебные были не купюрами в конвертах, а нужными в хозяйстве вещами: чайный сервиз, кофейный сервиз, набор столовых приборов, постельное бельё. Молодой семье всё это было кстати.
 
А через два дня, восьмого июля,  они уже улетели в Ленинград, в Пулково. В свадебное путешествие.
 Глава 15. Ленинград 1980

Свадебное путешествие Элины и Павла пришлось по времени на последние дни перед Московской Олимпиадой, событием, которое всколыхнуло всю огромную страну, "Союз нерушимый республик свободных". Про Москву и говорить нечего, туда молодожёны, скорее всего, и не попали бы. Столицу как раз в это время активно очищали и от приезжих, и от собственного "нежелательного элемента".

За пределы города, "за 101 километр", московские власти выселяли женщин лёгкого поведения, бомжей, нищих, которые могли показать столицу социализма не такой, какой она должна была предстать перед миром. Даже ни в чём не повинных школьников, у которых были заслуженные летние каникулы, добровольно-принудительно в массовом порядке отправляли в пионерские лагеря.

Студенческую же молодёжь, цвет нации, решено было, напротив, показать миру во всей красе. Именно студенты должны были стать основной рабочей силой Олимпиады: из них готовили переводчиков, гидов, волонтёров, фельдшеров, носильщиков, людей, которые призваны были открыто общаться с иностранцами, и поведением своим разрушить миф о советской угрозе и о медведях, гуляющих по улицам Москвы.

В продуктовых магазинах искусственно было создано изобилие, от которого у коренных москвичей глаза на лоб лезли. В обычном гастрономе продавались невиданные никогда ранее сорта колбас и сыров, с преобладанием финских, заморские фанта, пепси-кола, дефицитные сигареты. Москва наслаждалась грядущей Олимпиадой и наедалась впрок.
 
Но Олимпиада проходила не только в Москве, футбольные матчи в подгруппах играли и в Ленинграде, и в Минске, и в Киеве. Олимпийская парусная регата проводилась в Таллине, но долгое время на право её проведения претендовал Ленинград, и если бы "отцы города", прежде всего, первый секретарь Ленинградского обкома парии, Г.В. Романов, проявили больше настойчивости, она, вполне вероятно, в нём бы и состоялась.

Романов же славы своего города и хотел, и побаивался. Он прекрасно помнил две волны "ленинградских" дел: 1934 года, после убийства Сергея Мироновича Кирова, и послевоенную, когда с постов полетели Вознесенский, Кузнецов, Родионов и другие. Открывать собой третью ему явно не улыбалось, он мечтал совершенно о другом.

Но Элина с Павлом прилетели в город на Неве, когда особого ажиотажа ещё не было. Билет на самолёт из Одессы стоил тогда тридцать один рубль, в гостиницу доехали на такси, и тоже не очень дорого.

Отель "Белые ночи" представлял собой невзрачное здание, и напомнил Элине общежитие в Минске, куда она с группой сослуживцев ездила год назад в "путешествие выходного дня". Но номер их оказался хоть и скромным, но со всеми удобствами и чистенький. После пустынной одесской квартиры он казался им, как минимум, полулюксом.

С администрацией отеля вопрос о дополнительной неделе проживания решили быстро и легко. После двадцатого июля это было бы намного трудней. На следующий день, согласно полученному в турагентстве проспекту, была назначена пешеходная экскурсия по городу.

Группа оказалась сборная, со всей страны, но значения это никакого не имело. В вестибюле, где Тепловы присоединились к ней, никто ни с кем знакомиться не рвался. И самим молодожёнам тоже достаточно было общества друг друга.  Им нужен был только толковый гид.

Экскурсия началась с десятиминутного марш-броска до ближайшей станции метро и поездки на поезде до Невского проспекта. Вид на северный фасад Казанского собора, открывшийся им от дверей метро, был ошеломительным и долго потом вспоминался. При виде этого грандиозного сооружения с полуциркульной двойной колоннадой, вспоминались уроки истории древнего Рима.

- Потрясающе, правда, Лин?
- Да, внушительно. Это Казанский собор, да?
- Казанский. В боковых порталах памятники Кутузову и Барклаю установлены. Или Багратиону, точно не помню. Нужно будет потом всё внимательно там осмотреть, у нас будет время. И внутрь, конечно, зайдём.

От Казанской площади  женщина-экскурсовод развернула группу в сторону Мойки и Невы. Ведя группу по Невскому, она рассказывала о нём, об окружающих зданиях, о попадавшихся по дороге памятниках.
 
С Невского повернули направо и вышли на Дворцовую площадь, осмотрели гранитную Александровскую колонну, с бронзовым ангелом наверху. Остановились перед Зимним Дворцом, оттуда прошли к Эрмитажу и на Дворцовую набережную, полюбовались Дворцовым мостом. Было интересно, но утомительно. Вернувшись в гостиничный номер, Элина рухнула на кровать. "Устала Алла!"

К счастью, пешеходных экскурсий больше не было. На следующий день автобус кружил по городу, экскурсовод рассказывал о том, что за окном. Часто останавливались, выходили из автобуса, обозревали окрестности.
 
Так побывали они на Аничковом мосту через Фонтанку, возле "Медного всадника", который оказался на самом деле бронзовым, осмотрели изумительно-воздушный Смольный монастырь, на набережной Петроградской стороны посетили домик Петра Первого, на Васильевском острове - первый российский музей - Кунсткамеру. Пробежались по залам Эрмитажа, даже неизвестно, зачем. "Всё смешалось в доме Облонских", - повторял про себя Павел, имея в виду под домом собственную голову.

Паша Ленинграда почти не знал, совсем в нём не ориентировался, но не сильно переживал по этому поводу. Он ждал поездки в Петергоф, о котором у него сохранились смутные детские воспоминания.

В заливе они с братом даже купались младшеклассниками, если считать, что в луже это возможно. Скорее, барахтались, бесились. Мелководье их тогда поразило. С черноморскими пляжами ничего общего, даже с самым мелким, лузановским.

В этот раз Петродворец со своим парком и фонтанами запомнился им гораздо лучше, чем в детстве. К тому же теперь у них был с собой фотоаппарат "мыльница", фотографировать которым было легко в автоматическом режиме, не думая о выдержке и диафрагме. Заснятые плёнки можно было сдать для обработки в фотоателье, там же и фотографии печатали. "Зениты", хотя и более качественные камеры, оставались на службе у более опытных фотолюбителей, "чайники" переходили на "мыльницы".

Молодожёны обошли и верхний парк с фонтанами посреди озёр, или, скорее, бассейнов, и нижний, полюбовались Большим Каскадом со знаменитым на весь мир фонтаном "Самсон", облились в аллее фонтанов-сюрпризов, словом, повеселились. В Большой дворец попасть не удалось, он был закрыт для обозрения. Тогда же они и узнали, чем фонтанный комплекс Петергофа выгодно отличается от французского Версаля. Вода в фонтаны здесь подаётся не насосами, а силой гравитации, из скапливающейся за ночь воды в бассейнах верхнего парка.

График экскурсий был довольно напряжённый. Если экскурсии были короткими, после обеда устраивались дополнительные. Была и интереснейшая экскурсия по ночному Ленинграду, хотя июнь уже кончился, ночь была очень ещё короткой.
 
Ездили в Пушкин (бывшее  Царское село), где побывали в Лицее, в котором учился юный Саша Пушкин, где он на всю жизнь подружился с Иваном Пущиным, Иваном Малиновским, Антоном Дельвигом и другими, в скором будущем, прославленными  лицеистами.

Посетили в Пушкине и знаменитый Екатерининский дворец, там как раз открылся после реставрации Большой зал. Очень он Элине понравился своей неописуемой красотой и роскошью.

Вторую неделю, после окончания "обязательной программы" посвятили "произвольной". Ещё раз прошлись по залам Эрмитажа, посетили Русский музей, посмотрели в Большом Драматическом театре "Волки и овцы"- довольно необычный спектакль, поставленный Товстоноговым по пьесе Островского. Побывали в Исаакиевском  и Казанском соборах, полюбовались "Спасом на крови", напоминающим Храм Василия Блаженного. Александра Второго смертельно ранили как раз на этом месте.

И встретились, наконец, с Юрой Фокиным - старым товарищем Павла, живущим постоянно в Ленинграде, куда он был направлен из Одессы по распределению. Встреча друзей с жёнами прошла на самом высоком уровне - на крыше гостиницы "Европейская", где сам Юра и забронировал столик. Они с Юркой давно не виделись, были рады друг другу, и больше вспоминали прошлое, чем ели и пили. Душевно посидели.

Так закончилась двухнедельная свадебная поездка молодожёнов, укрепившая их содружество, и увеличившая число членов семьи. Как выяснилось немного позже.

 Глава 16. Приозерск

Из Питера молодожёны направились навестить родителей Элины, с которыми всё ещё жил её сын, Рудик. Была и другая цель у поездки - показать своего мужа всем соседям, которые жили в районном городке в частных домах много лет, и всё про всех знавшие.

Рудику было девять лет, он скучал, конечно, без мамы, ждал, когда она получит квартиру в Одессе, и мечтал жить с ней вместе. Тем более, что бабушка была строга и прижимиста. Но как иначе могла бы она собрать приличную денежку, которую пообещала Элине на обустройство своей жизни, типа приданого в две тысячи рублей?

Сами родители жили скромно, а питались хорошо, за счёт своей живности. Элина помнила, что в детстве ей постоянно хотелось колбасы, а мать колбасу считала баловством, и никогда не покупала. Зачем, когда кролей полно, и кур? Что ещё за глупости?

Назвать её мать работящей, это значит, ничего не сказать. Работала она с утра до вечера, и планы на день у неё были расписаны, как у хорошего прораба.  Не только себе, но и всем домочадцам.

Надежда Ивановна была членом партии, причём убеждённым, настоящим, хотя никогда никаких постов не занимала, а работала в гарнизонном магазине продавцом.

Отец Элины, кадровый военный, прошёл всю войну, и даже после войны ещё в Германии оставался, работал там в администрации, но,  несмотря на все свои боевые заслуги, попал под сокращение, не дотянув до военной пенсии всего чуть-чуть, и это было обидно. Спасибо Никите Сергеевичу и его разоружению.

Теперь Сергей Фёдорович работал в гараже авто слесарем, недалеко от дома, и был доволен тем, что занимался любимым делом. В любых механизмах он разбирался легко, был прирождённым механиком, и в саду своём несколько станков поставил самодельных, разного назначения, сетку рабица, он, например, изготавливал из проволоки, сам станок сконструировал.

А по характеру отставной майор совершенно точно воинственным не был, и даже с женой спорить не любил. Лучше промолчать, а сделать по-своему. Молчаливому четыреста двенадцатому "Москвичу" с хозяином повезло, он его любил, и ухаживал за ним, как за девушкой.

- Слушай, Эля, я тебя раньше стеснялся спросить, а каким ветром тебя в Одессу занесло? Далеко же! - расспрашивал Павел жену по пути в Приозёрск.
- А раньше я тебе бы и не ответила, - засмеялась Элина, - я и сейчас не уверена, стоит ли тебе говорить.
- Что? Тайны? От законного мужа? А ну, колись давай, пока я тебя пытать не начал!
- Да ничего особенного. Я в восемнадцать наивная была и романтичная, как Ассоль у Грина. Мне очень парень один в школе нравился, на два года меня старше. Высокий, красивый, я просто млела, когда его видела. А однажды вечером он меня из Дома офицеров с танцев домой провожал, и возле калитки нашей поцеловал. И больше у нас с ним ничего не было, но сколько же я себе нафантазировала! Уже и замуж за него вышла, и детей нарожала!
- А Одесса тут при чём?
- При том. Отца его в Одесский военный округ служить перевели. А я, так или иначе, из Приозёрска уезжать собиралась, в институт поступать. А в Одессе - солнце, море, "шаланды, полные кефали". Вот и поехала. Всё равно в общежитии жить, так лучше на тёплом юге, в "жемчужине у моря".
- Ну, ты даёшь! И парня своего, наверное, встретить надеялась?

Элина вздохнула, - глупая была. Думала, по Дерибасовской прогуляюсь взад -вперёд, по Приморскому бульвару...  В каждом же городе свой "Бродвей" есть, куда молодёжь выходит по вечерам. Там меня, кстати, отец Рудика и высмотрел. А сам он немного на Сашку походил, такой же красавчик. Да что вспоминать, дело прошлое. Я теперь вся твоя, с потрохами и навеки!

В Приозёрске молодожёнов встретили хлебосольно. В первый день они и из-за стола почти не выходили, а если выходили, то только покурить перед домом, или отдохнуть на диване.
 
Заходили в дом и ближайшие соседи, которых тоже за стол усаживали, так что по многолюдности и по обилию угощений празднование встречи превзошло свадебный ужин в одесском ресторане.
 
На второй день обошли весь город, от центра до  окраин. Элина показала Павлу знаменитую крепость, церковь, монастырь, реку, в которой она училась плавать, островки на ней, свою школу, Дом Офицеров. Видно было, что городом и его историей она гордится.
 
Ни брата её, ни старшей сестры в Приозёрске не было, после школы мало, кто в нём оставался почему-то. Из одноклассниц Элина встретила только двоих, познакомила их с Павлом и, с его согласия, отправилась в кафе со старыми подружками.

- Ты пока погуляй. У нас вон там книжный магазин хороший, можешь в книгах порыться, или в парке прогуляйся, только недолго. Нам часа хватит, правда, девчонки?

Девчонки кивали и ждали необыкновенных рассказов о сказочном покорении Одессы их одноклассницей.

Суровая Надежда Ивановна зятя одобрила. Заметив, что пил он умеренно, и из-за стола в сад вышел раньше других, сказала дочке:
- Правильный парень! На дно бутылки не заглядывает!

Вечером второго дня чаёвничали. Надежда Ивановна испекла любимый свой "сметанник", угощала им дочь и зятя. Выспрашивала детали квартирных дел. А какие дела? Пока одни надежды. И Рудика взять с собой она точно так же не могла, как и раньше. Мать это понимала. Она к внуку привыкла и вовсе не спешила от него избавиться.

- Так ты говоришь, через год дом сдадут? И можно там двухкомнатную квартиру получить?
- Можно. Мы же Рудика к себе заберём. А когда - это неизвестно. Говорят, что через год, так из разговоров-то дом не построишь! Хорошо, если через полтора-два, я так думаю.
- Главное, чтобы точно дали. Кооператив-то дорогой?
- От метража квартиры зависит, пока не знаю. Ничего, мама, Павел хорошо зарабатывает. И твои деньги пригодятся, спасибо тебе.
- Я раньше-то не хотела тебе давать, боялась, чтобы не профинькала. А теперь вижу, что серьёзно у вас, тем более, расписались уже. А дети есть у Павла? Не может быть, чтобы такой парень видный в холостяках до сих пор ходил.
- Сын есть, на три года нашего старше. Только я пока с ним ещё не познакомилась, не получилось. А родители у него славные. Пенсионеры уже оба. Две сестры старшие есть и брат. Но комнаты там для нас нет, тесно живут. Да нам самим и лучше
- Это правильно. Ласковый он у тебя, повезло тебе. У нас папка не такой, сама знаешь.
- Кто бы говорил, - засмеялась Элина, - ты уж больно ласковая! Скалкой по спине!
- А пусть не перечит! - Вообще-то ты права, Эля. - Только у нас жизнь другая была, не до нежностей. Трое детей, попробуй вырастить. А внуки? Через этот дом все почти прошли, Рудик не первый, сама знаешь. Когда нам было сюсюкать? Работы в доме - делать, не переделать,три участка земли теперь у нас. Кур накорми, кролям травы привези, ладно, что отец машинку сделал траву резать. Намного легче с ней стало. А траву где косить? Только машина и выручает, она у нас уже, как грузовик стала.
- У американцев такая пикапом называется.
- Вот-вот. Пикап. Отец даже правое переднее кресло снял, для мешков с травой место освободил. А  твой что, чай пить не идёт? Не любит, что ли?
- Что ты! Он как раз из чаёвников. Специально во дворе курит, нам поговорить даёт.
- С понятием парень. Держи его, доча, не упусти. Первое время слушайся во всём. Дальше всё равно будет, как ты захочешь, раз он всё время в море. Не спорь попусту. С мамой его будь поласковее. И с сёстрами тоже. Корона с тебя не упадёт, если где и поклонишься. Они ведь тебя старше все, как я поняла?
- Старше, да. Павел-четвёртый в семье, ещё младший брат есть, Иван. Мне понравился, дружелюбный парень.
- Это хорошо, но главное - с самим Павлом отношения правильные чтобы были.  Вот вы сейчас в Ленинград ездили, деньги у кого были? У тебя?
- Больше у Павла. И у меня на всякий случай, мало ли что.
- Вот! Женщины всегда внимательнее к деньгам, ты девка толковая, а мужья, они и потерять могут, и пропить. Ты за этим смотри. Ладно, хватит мужика во дворе держать. Зови его, ужинать будем.

Дома, в Одессе, главным делом стала продажа ковров. Старый толчок, на котором было специальное для этого удобное место, закрылся. На седьмом километре пока что всё ещё царило беззаконие и "кидалово". Оставались скупки, где денег давали совсем мало, но сразу, и комиссионки, где цену продавец назначал сам, но в продаже никто не был заинтересован.

Мелочёвка тоже шла плохо, вернее, дёшево, но торговаться было себе дороже. Приближалось время первого взноса за кооператив.

Через неделю после их возвращения было объявлено о собрании членов кооператива "Киевский-12". Собрание устроили в актовом зале школы, завуч которой была женой председателя кооператива. В зале Павел увидел много знакомых: с одними плавал, с другими учился, с третьими в резерве работал, или в кадрах встречался.

Председатель сказал, что первоначальная стоимость трёхкомнатной квартиры, на которую настроились Паша с Элиной - 9600 рублей, первый взнос - 3600 и скоро! Готовьте деньги. А позже возможно и удешевление, если правление сумеет найти и доказать недоделки и отступления от проекта. Дом строился большой и сдаваться в строй, и заселяться будет в три этапа, по подъездам. Первые три планировали сдать через год.

Виталий  Харитонов, старый знакомый Павла, сидевший с ним рядом на собрании, тоже надеялся получить трёхкомнатную, хотя в семье была только одна дочь. Он посоветовал Паше "порешать вопрос" с председателем. - Хуже не будет, а лучше вполне может быть. Попробуй. Могу подвести к нему, мы уже кофе вместе пили.

- Ты давно из рейса, Витя?
- Только на прошлой неделе вернулся. А что!
- С председателем лучше мою жену познакомишь, потому, что я на "Львове" ухожу. А второй вопрос шкурный: ты кому товар сдаёшь? Перекупщики знакомые есть? Мне ковры нужно продать, помаду и двухкассетный "Шарп".
- Подумаем. Ты не теряйся. И жену свою покажи.
- Её здесь нет, но найти легко, она у нас в бухгалтерии работает. Элиной зовут, может, знаешь?
 - Нет, не помню. Но если нужно будет, найду.

Глава 17. Ноябрь 1981

Элина проснулась от странного ощущения того, что внутри неё плещется маленькая рыбка. Полежала неподвижно, вспоминая, как её зовут, кто она такая, и вдруг поняла.., счастливо улыбнулась, погладила свою "рыбку". Потянулась, окончательно просыпаясь, и помечтала немного, вспоминая прошлое лето, Ленинград, Пашку. Вставать было ещё рано.

В Одессу они с Пашей тогда вернулись в субботу, в последний день её отпуска. Времени на отдых после дороги не оставалось, и в воскресенье пришлось заняться стиркой, поэтому обед она приготовила простенький, бульон и котлеты. Паша вызвался помогать, резал овощи на салат, чистил картошку. "Стиралку надо покупать срочно", - подумала она, перебивая свои собственные воспоминания.

Девчонки в бухгалтерии обзавидовались все, когда она им про Ленинград, Петергоф и ленинградские магазины рассказывала. Она и сама в то время не знала, что не всегда такой богатый ассортимент в гастрономах там был.
 
До отъезда Паши оставалось больше недели, и он всё старался за это время ковры куда-то "пристроить", но безуспешно. Расстроился, а потом сказал: "Чёрт с ним, нам ковры и самим нужны. А деньги заработаю"! Элина же через девчонок начала косметику распространять. Поделилась тем, что ей взнос скоро за квартиру платить, попросила помочь, и на подарки не поскупилась. Дело пошло.

На собрание кооператива Паша ходил без неё, а потом познакомил её с Виталием Харитоновым, будущим соседом, сказал, что знакомство может пригодиться, если нужно будет с председателем кооператива поговорить.

Но левые эти встречи уже и не понадобятся, по всему выходило, что на трёхкомнатную квартиру они и так могли претендовать, по закону. "Перспективная семья", - так это у чиновников называется.

Она ещё несколько дней подождала для верности, а потом и к врачу сходила. Как раз перед Пашиным отъездом всё и подтвердилось. Они были рады. Элина хотела девочку, и даже имя стала придумывать. Может быть, Валерия? Лера, Лерочка, Валерия Павловна. Неплохо. Только задразнят же - Лера-холера, Валера-холера! Об этом тоже нужно было думать.
 
Отходное собрание экипажа "львовян" было назначено на четвёртое августа. В Москву должны были ехать в этот раз поездом. О том, как проходят эти поездки, Элина была наслышана. Знала, что Паша тоже пить в поезде будет, как и все, и поэтому в воскресенье готовила ему еду в дорогу и сытную, и такую, чтобы не стыдно было на общий стол поставить.

- Пашенька, ты хоть перерывы делай! - умоляла она его, - не пей одну за другой, не нужно это. Я тебя прошу, побереги себя, обещай!
- Не волнуйся, не в первый ведь раз. И потом,  экипаж почти весь сохранился, всё будет тихо, по-семейному. А из Москвы я тебе позвоню.
- Вы что, не вечером вылетаете?
- Нет, мы в гостинице ночуем, в "Измайлово". Я там останавливался уже, нам двухместные номера всегда снимают, лучше, чем у нас в Питере было. Это оливье ты не для меня готовишь? Зачем так много?
- Много не мало. И я сама буду его есть, и ты ведь ещё не уехал. Ты лучше чемодан собери, а ко мне в кастрюли не заглядывай.
- Уже почти всё собрал. Мы из Лас-Пальмаса в ЮВА идём, я тебе говорил?

- Говорил,  только я не поняла, чему вы все радуетесь. ЦВА - возле Лас Пальмаса, скоропорт чаще получаете, и письма быстрее идут. И заход в Лас Пальмас почти всегда, а из ЮВА и в Дакар на ремонт могут послать, и в Луанду. Я что-то неправильно говорю?
- Всё правильно, и рыбалка даже в ЦВА не хуже. Но надоел нам уже промысел без перерыва, а сейчас переход нужен, добытчики тралы подремонтируют, подготовят, наладчик в цеху свою технику проверит, и боцману матросов дадут, со швартовными концами порядок навести.

Механикам тоже время нужно для профилактики. Сплошной промысел, как в прошлом рейсе - это работа на износ, и никакие деньги её не оправдают.
- Теперь поняла. Я же ещё молодая жена, не всё знаю, ты мне объясняй. Ладно?
- Пойдём в комнату, я тебе там всё объясню и покажу популярно, - он легонько потянул её за руку.
 
Она вскинула на него глаза, - Паш, я не хотела тебе говорить, пока сама уверена не буду, но...
- Что, солнышко? Неужели?
- Да, уже точно, можно сказать. А чувствую я себя хорошо. Ты не волнуйся за меня, я справлюсь. А во время родов ты уже давно дома будешь, в отпуске. Всё будет в порядке. Я не боюсь, правда. Это в первый раз очень страшно, а во второй  - уже понимаешь, что к чему, и спокойней. Ты только пиши мне почаще, мне твои письма очень помогают жить. Я когда письмо получаю, светиться изнутри начинаю, и все на работе это уже знают.

Элина опять закрыла глаза, вспомнила последние Пашкины письма, пришедшие на днях целой пачкой. Писать он теперь стал совсем по-другому, "кошечка, лапонька, рыбонька, солнышко". Раньше он так её не называл. Ей это было приятно. Такие письма  можно было перечитывать, как старую любимую книгу, с любого места. Она вытащила из под кушетки первое попавшееся письмо из толстой стопки.

"...рыбалка идёт неплохо. Чаще всего ловим и морозим хек, который "серебристый", иногда уходим на ставриду. В прилове постоянно зубан, кальмары, но все, конечно, ждут скумбрию, которая для нас - чудо рыба. На филе скумбрии за две недели можно заработать, как за два месяца..." - чисто производственное письмо в этот раз.

"Элечка, я по тебе уже очень-очень соскучился. Письма твои читал, не знаю, сколько раз. Хочется  к тебе. Давно и надолго. И уезжать больше - никакого желания. Тем более, что квартиры я уже, наверное, дома дождусь. А уезжать из неё сразу после получения ведь нельзя? Одну тебя бросать в такой момент - это преступление.
 
Мне всё ещё не верится, что мы уже скоро будем втроём, что у нас появится главный человек в доме, доченька. Мне так кажется, хотя я и на мальчика согласен. Чтоб ты знала, я не из тех придурков, которые сына требуют, как будто они по заказу рождаются.

Рыбка, какие приятные нам предстоят хлопоты! Вставлять замки, вешать люстры, карнизы, занавески, прибивать вешалки... И всё это - в собственной квартире, для себя. А, Эля? Можно работать круглый день с перерывами на любовь. Когда же это будет-то? Телефонные разговоры с тобой не получаются, а в письмах ты об этом не пишешь. В каком месте хоть дом строят? Я и этого не знаю. "Южный" массив большой.  Когда первую очередь ...", - Нет... лучше что-нибудь ласковое поискать.

"Кошечка моя любимая, как тебе без меня? Тяжело приходится? Или ничего? Всё же лучше, чем раньше, правда? Я имею в виду не то, что меньше скучаешь, или меньше хочется. Нет. То, что мы с тобой официально стали мужем и женой. И у самой об этом голова уже не болит, и мама твоя тебе на мозги не капает, и с квартирой что-то проклёвывается. И материально тебе полегче, правда? Еще растолстеешь от такой спокойной жизни! Хотя ты сейчас от другого поправляешься. Целую, бегу на вахту, позже продолжу".

"Здравствуй, Элечка! Опять нам вчера не удалось поговорить. И ведь не хотел уже звонить, радист сам предложил, связь, говорил, будет отличная. Жаль, тебя опять только расстроил. Бедная моя кошечка! Ну, ничего, солнышко, через два месяца мы с тобой сможем не только поговорить.

Промысла нам осталось всего-ничего, два месяца, а потом - выгрузка, переход в порт, наведение порядка, приятные хлопоты. Кэп говорит, что запланирован опять заход в Пальмас, это здорово. Денег на квартиру надо и надо.

Тральцы уже волейбольную сетку сплели, хотят на переходе на траловой палубе повесить,  и можно будет в почти  настоящий волейбол поиграть - мячом, привязанным на верёвочке. Я уже не первый раз играл так, вполне нормально, играть можно. Генка наш худой, как глиста, а удар - как из пушки. Поэтому машина даже у молодых матросов всегда выигрывает. "Мастерство не пропьёшь", как он говорит".

 - Опять не то! - Эля досадливо ищет другое письмо, где... "Кошечка моя родная, я тебя очень-очень люблю. За то, что ты у меня есть, за то, что ты меня ждёшь, за то, что ты меня любишь, за то, что любишь не придуманного, а такого, какой я есть, со всеми моими недостатками. За то, что ты такая же, как я, в смысле взглядов на жизнь, на людей, на их поступки. За то, что мы с тобой никогда не ссоримся, а, значит, подходим друг другу. За то, что с тобой легко жить". Эля засунула своё любимое письмо под подушку и счастливо заулыбалась: "Есть Бог на свете! Услышал мои молчаливые молитвы, послал мне Пашку".

 Глава 18. Канун Нового года

Канун Нового года. Тридцать первое декабря пришлось в 1980-м на среду, и было рабочим днём. Оставалось доработать две недели до декретного отпуска, и полтора месяца прожить до Пашкиного возвращения из рейса. "Рыбка" её, как определила врач женской консультации, должна родиться 18-20 марта, то есть и по гороскопу оказаться Рыбой.
 
Пятнадцатого мая декретный отпуск окончится, но на работу она, конечно, не выйдет. До полутора лет по закону она имеет право сидеть дома в отпуске без содержания. А потом... потом придётся увольняться, конечно. В одесские ясли свою крохотулю она не отдаст ни за что. Жаль, конечно, терять своё место в бухгалтерии, но ничего не поделаешь. Другого выхода нет. Да и не такой уж большой её вклад в семейный бюджет, чтобы рисковать ребёнком. Муж у неё не для того в море ходит, чтобы это допустить.

В этот раз немного легче уже было разлуку пережить. Пустая пока ещё квартира, и не своя, но всё равно уже обжитая и почти родная. Первые дни очень она тосковала, а потом - ничего, привыкла. Теперь так всегда будет,- говорила она себе, - свыкнись с этим, Эля, ты жена моряка. А через три месяца появится у тебя крохотуленька, будет тебе  и игрушка и подружка. "Вдвоём будем нам легче. И папа первое время будет рядом. Па-па! Он хороший! Тебе понравится, вот увидишь", - Элина уже начала потихоньку беседовать и с дочкой, поглаживая её "домик".

Кассеты, которые Элина любила слушать, она рассортировала, убрав рок-группы в ящик. А включала теперь, и то не очень громко, песни мелодичные, пусть кроха слушает, слушает и привыкает. Те, что Пашка как раз любит: Абба, Баккара, Гилла, инструментальную музыку Джеймса Ласта и Поля Мориа. Нужно будет ещё кассеты с Моцартом найти.
 
На встречу Нового года её приглашала по старой памяти Надя, но Эля, подумав, отказалась. Далеко, холодно, скользко. Нет, лучше уж вдвоём с Крохой. Как же назвать её всё же? Ксения? Ксения - красиво, а кратко как? Ксюша? Не нравится ей Ксюша. Людмила? Люда - неплохо, а вот Мила - нехорошо. Евгения? Женя, Женька. Евгения Павловна. Хорошо звучит, нужно будет с Пашей посоветоваться.

Уже вечером Люда Черненко позвонила, предложила объединиться, Новый год встречать вместе.

- Только если у меня, Люд! Я не хочу в праздничную ночь с животом по улице ходить, убиться можно, я и днём-то в гололёд боюсь выходить. Приезжай, у меня найдётся, что на стол поставить. И спать теперь у меня есть где, и в доме у нас тепло.
Что? Рулеты из скумбрии? Ну приноси, я ведь не отказываюсь. Наоборот даже, картошки к ним отварю. И холодец приноси, тоже с картошкой хорошо.

А чуть позже дозвонился всё же Паша, и хотя телефонный оператор перед Новым годом ограничивал длительность звонков пятью минутами, им хватило. Слышимость была на этот вполне удовлетворительная.

-  Алло, Элечка, Эля! Как слышно меня? С наступающим тебя!
-  Хорошо слышно, Паша. Не кричи. И тебя с наступающим! У меня всё хорошо. Ждём дочку. Наверное, будет Рыба, мартовская. Понял меня, как слышно?
- Отлично слышно. Всё понял, Эля. Не волнуйся, я буду рядом. У меня всё нормально, ещё месяц промысла, и всё, останется только переход на Канары. Письма все получила? Приём.
- Семь конвертов получила. А сколько писем внутри, не считала, много. Спасибо, Паша! Они меня греют, такие ласковые. Я кроме них ничего и не читаю теперь, только доктора Спока ещё.
- Я тоже. Мне письма самые толстые приходят, ребята шутят, что внутри деньги на Лас Пальмас, а почтальоны наши добровольные мои письма по весу отбирают. И почерк у тебя самый красивый, твои письма издалека видно. Спасибо тебе!

- Работы много? На подвахты часто вызывают?
- Через день, как правило. Но когда больше работаешь, время летит быстрее, так что я не против. Соскучился ужасно. А ты, родненькая?
- Я ещё больше соскучилась. У меня время тянется, как цепь из бездонного колодца. Кручу, кручу за ручку... Ничего, я выдержу. Я тебя люблю. Береги себя, любимый.
- А ты на дорогах поаккуратней! Как Новый год встречаешь?
- Люда большая придёт, и всё. По девичьи. Не волнуйся, я из дома ни ногой...

- Теплов, закончили разговор. Зовите  Третьякова. На проводе жена Галина, приготовиться Чумаченко, - этого Элина уже не слышала, но отчётливо представляла.  Пашка ей много чего про промысел рассказывал, а радиотелефонный разговор даже в лицах изображал. Смешно.

Элина прилегла на часок, а потом взялась накрывать на стол, Люда должна была приехать в десять.

- С наступающим, Элина! Что я вижу, у тебя уже и диван настоящий появился? И коврики в ванной! Прибарахлилась, подруга!
- Смейся-смейся! Диван - это мамина заслуга. И денег она мне дала, и приезжать отказалась, пока диван не куплю.
- И правильно! Где же ей спать? Она ведь с Рудиком едет?

- Да, конечно. На зимние каникулы папа один согласился остаться. А я на нём и не спала ещё. Пару дней, как купила, Пашин брат мне привёз. Не бог весть что, но Ване пришлось побегать, пока и этот нашёл. Одесская мебельная фабрика, а не могут настрогать, чтобы в свободной продаже были. Знаешь, сколько он заплатил?
- И знать не хочу.

- Два номинала за этот дрэк! Грабёж среди бела дня!
- Сколько заплатила, скоро забудешь, а диван останется. Не грусти, подруга! Паша звонит, пишет?

- Час назад говорили с ним, и первый раз за рейс нормально. Ради праздника, наверное. Или это нам так везёт, или радисты Пашу так любят, только удовольствия от таких переговоров никаких. Ты же знаешь, что мои слова по всем судам разносятся, по всему миру, по всем радиостанциям, которые на Киев-радио настроены?

- Сама не раз слышала, когда в радиорубке бывала. Я же сама плавала, Эля! Три рейса на "Днепре"  буфетчицей была, и со вторым радистом как раз любовь крутила. Пока Нэльку мою не родила. А замужем за ним только полтора года и была. Ты смотри, аккуратнее, мужики, они такие...ревнивые, слушают всякие сплетни. Вот ты со свекровью в каких отношениях?

- В прохладных. Пока в форме была, забегала к ним раз в месяц, а теперь и не бываю, только звоню иногда. Вот, кстати ты напомнила. С наступающим нужно поздравить. Женщина она хорошая, но столько людей у них в доме, столько забот у неё, что не до меня ей.

- Анна Александровна, с наступающим Новым годом вас поздравляю! Здоровья вам побольше, папе привет передавайте. А Ваню я видела, он мне диван помог купить, спасибо ему... Да дома, конечно, куда я пойду, мне беречься нужно, вот с Пашей уже вместе и приедем. Жду его в середине февраля. Всего хорошего! До свидания!
- Ты когда телевизор купишь, подруга? Когда шампанское-то пить, как узнаем?

- Часы вон на стенке. Сейчас одиннадцать, а у Паши ещё только восемь! Давай за стол сядем, поужинаем, Старый год проводим. Пригублю ради праздника, надо рыбку мою приучать к тому, что мама пьющая.

- Вот рыбкой и закуси, тоже пусть привыкает, раз папа рыбак. Повезло тебе, Элька! Хорошего парня оторвала! И любит тебя, это за километр видно. Квартиру купите, и в квартиру всё купите, главное - это любовь сохранить! У меня вот не получилось, а ведь несколько раз пробовала. Как-нибудь под настроение расскажу, не сегодня, конечно. Я выпью ещё, а тебе не стоит. В двенадцать шампанским чокнемся.

А через полчаса наступил 1981 год, во многом для семьи Тепловых определивший их будущее.
 Глава 19. Новая встреча

Седьмого февраля, в предвкушении радостной встречи с любимым, Элина с утра порхала, как бабочка. Вернее, ей казалось, что она "порхает" из-за приподнятого настроения, "летать" с её животом было уже невозможно, и время от времени она присаживалась отдохнуть. С каждым днём носить ребёнка становилось всё тяжелее. Эля ощущала себя неуклюжей, слабой, как после тяжёлой болезни. Появились одышка, изжога, беспокойный сон, перепады настроения.

Но сегодня настроение у неё  было замечательное, майское, несмотря на метель за окном. Февраль по-украински зовётся "Лютым", и обычно бывает гораздо холоднее и противнее двух своих зимних братьев.
- Не беда, сегодня ведь Пашка прилетает!

Все вещи, которые она разложила на диване, были куплены в магазине "Для будущих мам" в переулке Куйбышева возле Привоза. По специальным талонам из женской консультации там можно было и себе много чего купить, и для новорождённых малышей тоже, были бы деньги, а у Элины они были.

Но детские вещи она пока не покупала, знала о народном суеверии и не спешила, только присматривалась к ним. Там же продавали и кроватки для малышей, и коляски, как зимние для маленьких, так и открытые, для детей постарше, и куклы, и погремушки. Эля была там всего несколько раз, но подолгу, и для себя много чего выбрала, она ведь даже в пальто своё уже не помещалась.

Полмесяца она была в декретном отпуске, и наслаждалась бездельем, тишиной, негромкой приятной музыкой, и тем, особенно, что не нужно уже было давиться в общественном транспорте по утрам. Жаль, конечно, что во время школьных каникул она ещё работала, но что она могла поделать, больничный выпрашивать?
 
Мама с Рудиком поездкой в Одессу остались недовольны, и прогостили у неё недолго. В прошлый их приезд Эля жила в центре города, рядом были и цирк, и кино, и театры, и бульвар, и Дерибасовская в трёх кварталах, пляж летом был, море, и с Надиным сыном Рудик подружился.

А на посёлке Котовского Одесса сама на себя не походит, обычные девятиэтажки вокруг, как в любом другом городе. Один только кинотеатр "Звёздный", вот и все развлечения. Сама Эля гостям внимания по будням уделить не могла, с работы приезжала около семи, а маме с Рудиком  заняться было нечем, даже телевизор. она ещё не купила, хотела купить сразу цветной через год-другой, в новую уже квартиру.
 
В декрет она пошла в тот же день, когда приказ отдела кадров вышел, ездить на работу стало совсем трудно, и пальто еле застёгивалось, и ноги отекали. Интересно, в чём Паша-то летит? Куртку он с собой в рейс взял, но тоненькую, на "рыбьем" меху. А чтобы простудиться после тропиков, много не надо, час переезда во Внуково в нетопленом автобусе, и готово! Москве сейчас холодрыга.
 
Руки Элины споро чистили и резали овощи, вертели ручку мясорубки, ставили в духовку буженину, фаршировали куриную шейку, а в голове крутились прощальные строчки последнего письма Пашки: "Целую тебя крепко в губки, нежно в шейку, ну и куда придётся много-много раз".                -Дождалась ты, Элька, - говорила она себе, и блаженно улыбалась, - вдвоём и рожать легче!
 
Так, три часа до посадки осталось. Пора себя в порядок приводить. Великая вещь - опыт. В этот раз такси в аэропорт она заказала по телефону прямо к парадной, в аэропорту по морозу тоже не ходила, сидела в машине, пока не объявили о приземлении московского самолёта, с водителем договорилась, что он и с вещами поможет, и подождёт, если нужно будет.

Но ждать не пришлось, приехали они как раз вовремя. Элина стояла чуть в стороне от толпы встречающих, и Паша увидел её издалека. Обнялись. Потом он отстранился, осмотрел её, и улыбнулся:
- Шарик мой родной! Люба моя дорогая! Тяжело, наверное, носить?
- Теперь уже нет! Теперь ты меня носить будешь!

Павел с шофёром загрузили в багажник барахло(Опять ковры!), и поехали домой. Паша сказал, что устал, и поест позже, уговорил её сначала на диване отдохнуть, поваляться. Валялись долго, целовались, обнимались, "москались", рассказывали друг другу, как жили полгода. В письмах всего не напишешь. Незаметно и задремали. В квартире было тепло. А через час, отдохнувшие, сели за стол обедать.

За едой Эля рассказывала новости от Шестакова. С квартирой получалось не совсем так, как они рассчитывали. Михаил Наумович в квартирном отделе всё ей объяснил. В кооперативном их доме  девять подъездов, триста двадцать квартир, и сдавать его будут поэтапно, а квартиры в первых трёх подъездах распределяться будут по жребию.
 
Двухкомнатную квартиру, на которую они стояли в очереди последний год, они могли бы получить и в первом сдающемся блоке девятиэтажки. Точнее говоря, они могли бы участвовать в жеребьёвке квартир, а там уж, как повезёт.

Но на трёхкомнатную они могут претендовать только при заселении последнего, третьего блока, и только в том случае, если от трёхкомнатной кто-то откажется. Такие случаи происходят постоянно, отказы уже были и в их кооперативе, по её сведениям, уже четыре, но были и другие на них желающие, точно такие, как они.

И Элина, и Павел были одного мнения: ждали дольше, подождут ещё. Зато получат свои три комнаты,  будет у ребёнка детская, а пока и в однокомнатной им хорошо и не тесно.

- Тебе когда рожать, Эля?
- После пятнадцатого марта. И до двадцатого, так мы с докторшей считали в консультации. Это знак Рыбы. Ты в астрологию веришь?
- В некоторой степени. Рыбы - последний знак Зодиака, это я знаю. А двадцатое - последний день астрономического года. А как мы нашу Рыбу назовём?
- Ой, Паш, я уже голову сломала с этими именами. Ведь хочется, чтобы и полное имя было красивым, и уменьшительное, и чтобы не дразнили в школе. Назовешь сына Борис - будет председатель дохлых крыс.
- Ерунда. Был у нас Борис, и все его любили и уважали. Но имя, конечно, дело важное. А ты уверена, что девочку родишь?
- Как я могу быть уверена? Может, ещё пообещать тебе?
- Тогда надо и мальчику имя выбирать. А давай Женей ребёнка назовём! Это и для мальчика годится, и девочке подойдёт. И красиво. И ласково: Женечка, Женя, Жека.
- Я о Жене тоже думала, так что... Я согласна! Давай чокнемся за Евгению Павловну Теплову. Пить мне нельзя, а чокнуться можно.
 Глава 20. Ожидание прибавления семейства.

- Давно проснулась, Эль? - Павел приоткрыл один глаз.
- Недавно. И не вставала ещё, лежу, смотрю на тебя и не верю, что ты уже рядом. Даже потрогать хотела, чтобы убедиться, что это не мираж.
- Ну и потрогала бы, - засмеялся Павел, - мне и самому пока не верится, что я дома. Но это пройдёт, так всегда бывает. Ложись поближе, дай мне животик твой  поцеловать, послушать. Толкается?
- Сейчас меньше уже. Успокоилась как-то лялька. Я её рыбой называю, она у меня внутри, как рыбка плавает, и родиться должна до двадцатого, под знаком Рыб.

- А что врачи говорят? Далеко женская консультация находится?
- Недалеко, на Заболотного. Два квартала. Я туда пешком хожу каждый месяц. Говорят, что всё хорошо, ребёнок развивается нормально. Кстати, мой врач - женщина, и они с мужем и дочерью тоже в нашем кооперативе будут жить. Дочке три  годика всего, будет нашей подружка.
- А муж её что, тоже в "Антарктике" работает?
- Нет, он доцент мединститута.
- А как они в наш кооператив попали?
- А ты что, моего письма не получил, в котором я тебе все перипетии нашего строительства рассказывала? В подробностях?
- Нет, такого я точно не получал, наверное, затерялось где-то. А что со строительством не так? Ты же вчера сама рассказывала, что уже дом строят, сдавать будут по частям. Я ещё подумал:  откуда в "Антарктике" столько очередников? На собрании меньше ста человек было,  - забеспокоился Павел и даже сел на диване, оторвавшись от созерцания своей любимой.

- Ну как же ты не получил, я там так подробно всё описала, что даже жалко. В общем, если в двух словах, то никакого котлована тогда и не было ещё, разве что на бумаге. На самом деле, от идеи строительства дома для работников "Антарктики" отказались.
- Как это отказались!?
- Молча. И нам не сразу даже сказали, потому ты и не знаешь. Горисполкомом было решено строить большой дом на триста двадцать квартир сразу  для нескольких организаций.  В том числе и для "Антарктики". Наверное, легче им так, или дешевле. Но нам-то какая разница? Может и хорошо это, в ведомственных домах обычно слух на слухе, раздолье для сплетников. А захотим общаться, моряков много, только по разным подъездам раскиданы. Не бери в голову.
 
- А сейчас-то строят хотя бы? И где именно? Мне так уже посмотреть хочется, не представляешь!
- Почему это не представляю, - даже обиделась Элина, - мне и самой не терпится и Вале-доктору тоже. Она даже ездила туда с мужем, рассказывала, что без сапог не дойти, вымазались в грязи, как черти. Это новый квартал, влево от академика Королёва, и наш дом будет одним из первых там. Самосвалы ездят туда без конца, грязь месят, и делать там пока нечего.

Стол был в лучших традициях послепраздничных торжеств, весьма далёкий от того, что рекомендуют диетологи, даже и бутылку Элина на стол поставила, но пить Павел, конечно,  не стал. К десяти утра ему нужно было прибыть на приходное собрание, проводимое после каждого рейса в актовом зале управления.

На нём подводили итоги рейса, сообщались проценты выполнения плана по вылову, по выпуску мороженой продукции, по выпуску рыбной муки, по ассортименту, размер ожидаемой премии. И аванс всегда после собрания давали, рефмеханику - пятьсот рублей обычно. Рассказывали всегда о будущей работе судна, о межрейсовом ремонте, о том, куда планируется следующий рейс. Мероприятие интересное, не уснёшь. Но ехать туда было ещё рано.

- Эля, а как наши торговые дела продвигаются? Что-то осталось с прошлого рейса?
- Два ковра остались. Парфюмерия на ура ушла, и раздарила я много, но не жаль. Врачу в консультации набор подарила, будущей соседке. Девочкам в бухгалтерии, Наде тоже помаду и румяна подарила, не брать же с неё деньги?
- Всё правильно, Элечка. Надо делиться. Мы даём, и нам дадут. А я Шестакову маленький презент привёз, пусть старик порадуется.

- Паш, а может, один ковёр твоим родителям подарим?
- Мы им лучше цветной телевизор купим. У них золотая свадьба скоро. Телевизор им больше понравится. Ты, значит, один ковёр всё же продала?
- Один продала за пятьсот рублей соседу нашему. Он команду волейболисток тренирует, мы с ним недавно познакомились. Предлагал мне для тебя спортивный костюм. Шикарный, но красного цвета. Я не взяла, сказала, что ты красный не оденешь.
- Правильно сказала. Я что, попугай, что ли? Давай я тебе ковёр покажу, который в этот раз привёз, - Паша развязал верёвки и разложил ковёр на паласе.
- Совсем другое дело, Павлик! Вот такие бы и в прошлый раз брал, а ты привёз  тоненькие, такие у нас уже "рашпилями" прозвали. Их только на стенки вешать, как гобелены. А этот красавец! И толщина почти, как у паласа!
- Значит, наш будет. Всё, солнце, я поехал, а ты дома сиди, погода нелётная. Развяжи короб, оцени покупки. Дай поцелую!

На собрании подтвердили подсчёты технолога: план перевыполнен по все показателям, премию выплатят в размере сорока процентов от заработка. Экипаж после рейса поменяется почти полностью, все уходят в отпуск. А про капитана ребята по секрету сказали, что его планируют послать после отпуска на новый супер-траулер, на приёмку в Германию.

В отделе кадров отпуск Паше насчитали два с половиной месяца. Не густо. Февраль, март, апрель. Обидно в мае в рейс уходить, зато место найти не сложно, летом все в отпуск рвутся. Но первое дело - Элина, предстоящие роды. Павел отказался от предложений "спрыснуть" приход из рейса и поехал к жене.

- Ты что так рано, Паш? Я тебя и не ждала ещё. Сижу вот, покупки до сих пор рассматриваю.
- Соскучился, солнышко , - Паша повесил куртку на вешалку и направился в ванную, - я ведь тебя тоже полгода не видел. И вчера ещё не налюбовался. Сейчас умоюсь, согреюсь, и всю тебя обцелую. Вчера уставший был.

И потекли радостные дни вдвоём, наполненные разговорами,  нежностями, ласками, прогулками, необходимыми и Элине и ребёнку, Женечке. Свежий воздух был полезен всем, а места для прогулок они выбирали между домами, вдали от дорог. В хорошую погоду выбирались на трамвае на море, в Лузановский парк, выходили и на песчаный пляжный берег. Безветренные и солнечные дни случались в марте часто. Элина ездила  на море с удовольствием, а ходила теперь медленно, переваливаясь с ноги на ногу, уточкой. Организм готовился к родам.

Живот становился всё тяжелее, двигаться - всё труднее, ей хотелось поторопить время, избавиться уже от бремени, и наконец, восемнадцатого ночью она почувствовала схватки. К утру они участились, и Элина стала собирать в сумку приготовленные заранее в шкафу вещи.

- Паша, вставай, в роддом поедем.
- Началось? Почему меня не разбудила?
- Разбудила вот. Давай одевайся и вызывай такси.
- Может, скорую лучше?
- Не нужно, успеем и на такси. Только поторопись, я уже собралась.
- Вещи все сложила? Резиновые тапки, халат, ложку, кружку?
- Всё взяла, Паша.
- Блокнот, ручку, мелкие деньги санитаркам?
- Паша, вызывай уже такси! Что не взяла, потом принесёшь, не в рейс ухожу.

Павел позвонил диспетчеру и быстро, как по тревоге, оделся. Машина подъехала быстро. Рано утром дорога была ещё свободна, домчались на Пересыпь за десять минут. Двери приёмного покоя были открыты. Элину встретила женщина в белом халате и завела в кабинет. Павел присел на деревянную скамейку в коридоре и приготовился ждать.
 Глава 21. Женечка

Девочка родилась здоровенькая и крупная, больше четырёх килограммов. Первые дни, конечно, она с мамой провела в роддоме. Навещали их все: и бабушка, и тётя Лариса, папина сестра, и мамины подруги, и папа, конечно, приходивший дважды в день с едой для мамочки и многими нужными вещами. О том, как он покупал кроватку, можно было бы смешной рассказ написать, а коляску купили вскладчину две Люды, мамины сослуживицы.

Маме все присылали записки, и она их Женечке читала, особенно от папы, который писал, как он её уже любит. Папу она видела в окошко, он был самый-самый большой, и тоже ей понравился.
 
Папа купил для неё розовое байковое детское одеяльце с розовыми лентами, шерстяное одеяло потолще, кучу пелёнок хлопчатобумажных и байковых, марлевые подгузники, бутылочку для воды, соски, погремушки для коляски, и в кроватку,  детскую ванночку, ковшик для обливания, детское мыло, детское полотенце для купания,  травы для купания,череду и ромашку.

А через неделю Женя с мамой отправились домой, где было холодновато, так что пришлось её держать завёрнутой, что ей не очень нравилось. На другой уже день Женечка подала голос,  пожаловалась мамочке,  а та её не поняла и даже врача с перепугу вызвала. Доктор сказал, что у мамочки недостаёт молока, и подкармливать её пришлось буквально с первых дней.

С детскими смесями было трудно, купить можно было только "Малютку", и Женя её ела с аппетитом. Но когда пришла пора переходить на "Малыш", она закапризничала. "Малыш" ей был не по вкусу, и она хотела, чтобы мама об этом знала. Родители начали уже сами каши потихоньку жиденькие варить, а потом где-то раздобыли малоизвестный "Крепыш", который Жене понравился.

"Малыши едят "Малыш", крепыши едят "Крепыш", - с удовольствием повторяла мама, и это было правдой: Женя росла удивительно крепкой и здоровенькой. В месяц после рождения на неё вся женская консультация собралась посмотреть, Тьфу,тьфу,тьфу, нивроку, как тётя Люда большая говорит.

Ухаживать за ребёнком вдвоём было легко: папа с удовольствием стирал и гладил Женечкины пелёнки, вывозил её гулять на колясочке, а мама варила кашки, кормила её, пела ей песенки, играла с ней, купала каждый вечер и укладывала спать, целуя в лобик "Покойной ночи".

Но продолжалось так недолго, отпуск у папы кончился. В рейс от Женечки с мамой на полгода он уходить не хотел, и попросился поэтому у своего начальства в какую-то РПК, в ремонтно-подменную команду, объяснив семейную ситуацию.

- Так подменка, Паша, тоже надолго уезжает. Когда на два месяца, когда на пять, а бывает и на семь даже, - сказал его начальник, а папа повторил им вечером на кухне, рассказывая всю историю.
- Ну, как будет, так будет. Если я на три года подпишусь, три года и ездить буду, куда придётся. Не подведу.
- И в Ильичёвске им тоже частенько работать приходится за голый оклад, ты в курсе?
- Я сказал, куда подменка, туда и я . Демонстрации устраивать не буду, ты меня знаешь.
- Ну что ж, ты сам попросился. Тогда завтра же и на работу, подменка сейчас на ФТОРСЕ работает, на плавмастерской, а дружок твой в отпуск просится.
- И надолго в Ильичёвск?
- Точно не скажу сейчас, Паша. Месяца на полтора, я думаю. А потом полетишь на ремонт СРТМов в Аден, в самое пекло, туда редко добровольцы находятся в это время. Справишься - останешься в РПК на три года. Но пока - на ФТОРС. Рабочий день с восьми до пяти. С посёлка Котовского служебный автобус ходит, в пол-седьмого с Паустовского уходит, и после работы так же. В половине седьмого вечера будешь уже дома. И два выходных в неделю, Паша! Всё, как у белых людей.

Вернувшись домой, папа порадовал мамочку. Она его обняла, и расплакалась даже, сказала, - ничего, два выходных есть, праздники, и все вечера и ночи наши. Зато ещё пару месяцев вместе, все втроём.

- Плохо то, что я теперь на три года, как крепостной. И в момент заселения в нашу собственную квартиру вряд ли буду дома.
- Не думай об этом, Пашенька. Надо радоваться тому, что есть. Зато заезды не будут шестимесячными, Женя хоть тебя не успеет забыть. И ты будешь её чаще видеть и радоваться этому чуду. А с переездом я справлюсь, девчонки помогут всё запаковать, а грузчики перевезут, были бы деньги.. В подменке ведь хорошо платят?
- Там свои нюансы, и ты, как опытный бухгалтер, должна бы это знать. Подменке платят оклад, сорок процентов переработки и сорок процентов премии за ремонт без рекламаций. Валюта - двадцать два с половиной процента от оклада.
- Так это ведь гораздо меньше, чем ты зарабатывал на "Львове"?
- Конечно, меньше. Потому и работать рвутся с Черновым, что он тралы чуть ли не по пляжу таскает, рискует своей головой. Другие капитаны работают аккуратней, в зону не лезут, и заработок у них вдвое меньше, соответственно и валюты в два раза меньше. Есть и ещё один нюанс.
- Какой же?
- Три дня "котловых", "или "доковых". Основной заработок РПК. За эти три дня нам вместо оклада платят командировочные. У нас в эти дни останавливаются генераторы,  делается профилактика главного распределительного щита и камбузного оборудования. а мы, вроде, как три дня без горячей пищи. На самом деле наши орлы главный распределительный щит чистят за день, но не отказываться же от денег?

- Поняла, - сказала мамочка, - я-то подменке зарплату никогда не считала, а валюту вообще валютный отдел начисляет.
- А вот этого как раз я не знал. Прямо день открытий какой-то. А Женечка чему сегодня научилась?
- А Женечка головку уже сама держит, смотри, - и мама взяла  Женю на ручки.
- Браво, дочка! Какая же у нас Женечка умница! Какая хорошая девочка! И как она быстро растёт! А скоро сидеть начнёт и ползать, тогда берегись!

Со следующего дня Женя папу видела только по вечерам и выходным. Но ей это даже нравилось. Целый день мамочка принадлежала только ей. Кормила её, играла с ней, гуляла, песенки пела, массаж делала, папа только вытирать её помогал после купания по вечерам, и тоже играл с ней, ласкал её и баловал.
 
В выходные гуляли все вместе, ездили на море, где Женю раздевали и разрешали немножко полежать на солнышке, а потом кормили и укладывали спать там же, на природе, в колясочке.

А потом папа уехал, а мама повесила над диваном картинку какого-то дядьки, и сказала, что это теперь будет папа.

А настоящий папа присылал им с мамой толстые письма, в которых никогда не забывал написать, как он любит свою маленькую девочку, и как он мечтает её поцеловать.
Мама писала письма ему, а в конце письма обводила карандашом Женину ладошку, чтобы папа видел, как Женечка растёт.

Глава 22

На ФТОРСе Паша проработал  до начала августа. И в самую жару, когда уже и в Одессе было под тридцать в тени, отправили их экипаж, в количестве двадцати семи человек,  в Аден, столицу тогдашнего Южного Йемена, или НДРЙ, на три месяца.

Вот уж где было пекло, они это уже в аэропорту почувствовали, а потом и в автобусе, на котором ехали в портовый район города - Стимер. СРТМ "Рось" - первое судно цепочки, одиноко стояло на якоре посреди бухты, куда их отвёз большой катер,  который в Адене назывался "ланч".

Судно только пришло с промысла, и потому выглядело соответствующе: мачты, корпус и надстройка ржавые, борта ниже ватерлинии обросли ракушками в три-четыре сантиметра толщиной. С ланча их хорошо можно было разглядеть, они представляли собой сросшиеся ракушечные домики, похожие на стаканчики для карандашей. Два матроса поднялись на борт по шторм-трапу и вытащили один за другим на концах вещи приехавших. Экипаж "Роси"   тоже помогал поднимать чемоданы, а потом развёл прибывших по каютам.

Павлу, как и всем остальным, кроме капитана и стармеха, досталась на двоих с электромехаником маленькая двухместная каюта с умывальником в качестве "удобств".

Две кровати были расположены одна над другой, а кроме них в каютке помещался диванчик, стол и стул. Электромеханик Володя Вилкорезов оказался парнем открытым, общительным, и был немного моложе Павла, поэтому добровольно занял верхнюю койку.

На пересдачу им выделили полдня, поздно вечером экипаж "Роси" покидал судно и уезжал в аэропорт. Два рефмашиниста РПК общались на палубе с рефиками "Роси" неформально, те просто рассказывали о промысле, сказали, что всю рыбопродукцию сдали на японскую базу и сейчас провизия - только в холодильных камерах. Так что на вахте и делать почти нечего, можно всех на рабочий день переводить. Поделились тем, что с охлаждением испытывают проблемы уже второй месяц.

Сам Павел принимал дела у рефмеханика дотошно, хоть и не придирался. Просто знал, что ночью уже он будет в рефотделении главным, и спросить о чём-то будет некого. Ремонтная ведомость была невелика, но работы трудоёмки из-за местных условий: жары, влажности и огромной солёности воды в Аденском заливе. Стоящее неподвижно в солёной воде судно обрастает ещё интенсивнее, чем на промысле.
 
Поэтому самой важной и крупной работой  была чистка двух аммиачных конденсаторов - шомполами вручную, во многих случаях, приходилось пробивать или просверливать заново заросшие ракушкой трубки. Эта дело грязное и трудоёмкое, для всей рефгруппы на несколько дней. Зато быстро сближает коллектив. С него Павел и начал на следующее утро. С реального знакомства с двумя своими подчинёнными, формально с которыми он уже познакомился по дороге.

Оба они, Игорь и Виталий, были примерно одного возраста, до тридцати, и хотя раньше друг друга не знали, сразу подружились. Начали с проверки плотности запорной арматуры, с проверки надёжности ручных талей, потом воду с первого конденсатора спустили, крышку сняли, в общем, дело пошло.
 
Павел и сам от тяжёлой работы не отлынивал, трудился наравне с молодёжью, а думал о своём,  о том, как жена без него дома справляется. На август должен был уже приехать Рудик, и в море покупаться, и маме с сестричкой помочь. Наверное, радиограмму Элина скоро пришлёт, но даже на почту сходить ей теперь сложно, он это понимал.

Жизнь закрутилась, уже и к жаре как-то приспособились. Официально решили обеденный перерыв сделать двухчасовым, чтобы можно было прилечь на часок, отдохнуть "в кондишене". По вечерам крутили в столовой фильмы, играли в карты, в шахматы. На каждом судне были свои фильмы и свои библиотеки, так что было, чем заняться, что смотреть и читать. Вилкорезов привёз с собой кучу спичечных коробок и строил из спичек боевые корабли по вечерам. Пытался и Пашу к этому занятию подключить, но безуспешно.

Письма жёны им отправляли через Москву-500, оттуда они шли в советское посольство в Адене, и дальше - в представительство МРХ - министерства рыбного хозяйства. 
Получалось довольно быстро, дней десять. Так же шли письма и в обратном направлении, домой. Начальник рации с акустиком приноровились к радиосвязи и устраивали радиопереговоры гораздо качественнее, чем с моря. Как они это делали, нарушая законы о прекращении радио связи в порту, Паша не знал, но для него, по крайней мере, Толик Мозговой, радист, телефонные переговоры делал. Толя, как и ещё два матроса из экипажа, готовились заселиться в тот же дом, что и Павел, и они подружились.

Работа была, по большому счёту, не морская, судоремонтная. Вахты в рефмашине стояли суточные, ночами в рефмашине ничего не работало, и вахтенный только пару раз за вечер спускался проверить помещение. Работали все вместе с восьми до семи, как на берегу, только без выходных. Зато успевали к сроку, по всем частям работы шли по графику, и судно менялось к лучшему на глазах.

В плавдок становились в Адене, как правило, в конце ремонта каждого судна, а после докования выходили в море на ходовые испытания, проверить и обкатать после ремонта главный двигатель.

После этого на каждом судне выдавали экипажу динары - местные деньги, которые можно было тратить где угодно, но моряки предпочитали магазин беспошлинной торговли специально для моряков.

Товары в этом магазине были специфические: преобладала радиотехника, часы и французская парфюмерия. После первого же похода в магазин во всех каютах заиграла музыка. На двухкассетники денег не хватало, поэтому скидывались, одалживали деньги у друзей, а через месяц отдавали, тогда технику покупали другие.

Несмотря на жару и тесное жильё без душа, работа в РПК Паше нравилась. Три парохода - три месяца. Денег, конечно, намного меньше, но это только потому, что он последний год работал с Черновым. Раньше ему так не везло. А следующий заезд может ведь и  в Лас Пальмас случиться, там уже будет получше во всех отношениях.

Женечка, как писала Элина,  уже не только головку хорошо держала, но и сидела сама, ранний ребёнок! Рудик хорошо им помог в августе, и Эля просила привезти ему подарки из Адена. Кое-что в Кратере, торговом центре Адена, конечно, можно было посмотреть, но в целом Аден 1981 года был уже совсем не тот порт, куда любили заходить моряки шестидесятых - семидесятых.

Элина теперь писала не часто, но если уж писала, то помногу, подробно и обо всём, поэтому письма её получать он очень любил. Сам тоже ей писал, не ленился. Времени свободного было гораздо больше, чем в рейсе, и не качало в бухте никогда. "Рось" сдали без нареканий, с неё перебрались на "Ботну", а оттуда - на "Конструктор Байбаков".

Заканчивался октябрь, приближалась сдача "Конструктора", и перелёт на Ту-154 в Москву, в Шереметьево. Будущее было неопределённым, но Павел твёрдо надеялся на то, что его утвердят в должности рефмеханика РПК и на "большие пароходы", как они называли траулеры типа "Атлантик", и "Суператлантик".

РПК в Адене, теперь-то Павел разобрался в этом, была совсем не той подменкой, куда многие стремились попасть. Из-за климата и недостаточного комфорта СРТМов, коллектив каждый раз формировался заново. Большую половину РПК составляли люди, уже работавшие в составе советско-йеменской экспедиции и ждущие своей очереди направления на год в загранкомандировку туда же, в Йемен.

"Настоящие" РПК собирали тщательно, от капитана до матроса-уборщика. Экипаж их составлял шестьдесят человек. Всех их комиссия утверждала сразу на три года и раньше времени никто из подменки не уходил. В то время одновременно работали две подменные команды: РПК-1 и РПК-2, которые выезжали на МРТО в Сингапур, Лас-Пальмас, Дакар, Луанду, Мапуту, Кальяо, туда куда пошлют.

Вот в такой коллектив Пашу и утвердили сроком на три года, так ему сообщил новый рефмеханик "Конструктора" при пересдаче.
Улетать РПК-1 предстояло уже через три недели, в Мозамбик, но зато всего на два месяца, на ремонт двух "Атлантиков".


 Глава 23. 20 дней вместе

Три "аденских" месяца пришлись на теплое время года, даже октябрь тёплым выдался, поэтому с дочкой было не так тяжело, как зимой.  Не так тяжело в буквальном смысле, меньше одежды, меньше одеваний-раздеваний. Да ещё и Рудик хорошо помог летом, одной пришлось бы труднее. Но с каждым днём Женечка росла, и только радовала маму своей сообразительностью, ловкостью, быстротой развития.
 
К приезду Павла она уже хорошо сидела в кроватке, играла резиновыми и пластмассовыми игрушками и Эля могла заниматься хозяйственными делами на кухне и в ванной комнате. Одевать её в ползунки Элина начала давно, а для осенних прогулок надевала на ребёнка шерстяной костюмчик, вязаные пинетки, и накрывала её одеялом. Гулять Женечка любила. Лёжа в коляске, она водила глазками в разные стороны, улыбалась чему-то, тянулась к погремушкам, висящим над ней, и спала на воздухе хорошо.

После возвращения домой, Павел часто носил Женю на руках. Для него она была невесомой, а ей нравилось, что с ней разговаривают, и она всё хорошо видит с высоты, но Элина просила Павла Женю не баловать. Она её потом так носить не сможет. Мало того, что сам ребёнок становился всё тяжелее, нужно ведь было с собой ещё целую сумку детских причиндалов носить.

Встречали Пашу они, конечно, вместе. Он просто расцвёл, когда Женечку свою увидел. Ну, и ей, конечно, тоже внимание уделил, обнял, чмокнул в щёку в аэропорту, а Женю сразу же отобрал, и с рук уже не спускал.

- Нет, что ни говори, а девочки лучше, правда, Эля? А Женечка наша - лучше всех! Она, кстати, на меня похожа, ты заметила?
- Угу. Верх папин, низ - мамин.
- Мордочка на меня точно похожа. Губки, носик, и цвет глаз тоже.
- Губки, носик - возможно, а цвет глаз у детей меняется. Кстати, у нас с тобой он почти одинаковый.
- Не-ет, Элечка, у меня глаза серо-зелёные, а твои - чистый изумруд. Пускай у Женечки твои будут, так и быть, твои красивей.

"Тряпок" никаких Павел в этот раз не привёз, сказал, что ничего интересного не попалось. Купил ей только две ниточки ожерелий с мелкими гранатами и бирюзой, и детские бутылочки с сосками, как она заказывала.

Остальные деньги потратил на  качественную магнитофонную деку, с усилителем и двумя пристёгивающимися к ней колонками, которые можно было разнести по комнате или развесить. Сингапурские кассеты на этом оборудовании звучали намного лучше. Это для Элины было лучшим подарком, а без телевизора она привыкла, и в новую квартиру будет перебираться легче.

- Паш, а сколько ты дома будешь на этот раз?
- Не знаю точно, родная. Слухи нам новый экипаж "Конструктора Байбакова" привёз, но насколько им можно верить, не знаю. Вот побываю в отделе кадров, и в механико-судовой службе, пообщаюсь со своим механиком-наставником, тогда  всё и определится. Оформлю пока отгулы.

- Если что-то знаешь, скажи сразу. Мне лучше, когда я знаю.
- Как хочешь. По непроверенным данным,  РПК-1 улетает на два месяца в Мапуту. Через три недели, примерно. Миша Мельников, мой старый приятель, там три года отработал и возвращается на флот. РПК -2 сейчас в Лас Пальмасе, вернётся не скоро. Ситуацию с рефмехаником там я не знаю. Извини, любимая, но я и вправду не знаю ничего точно, зачем гадать, если завтра всё выяснится? Если меня утвердили в РПК, то скорее всего, в Мапуту и полечу. Всего на два месяца, не грусти. Завтра на приходном собрании начальник подменных команд будет присутствовать, возможно, и наставник мой, всё станет ясно.

- Я хочу, чтобы ты подольше задержался дома. Соскучилась уже по тебе.
- Рыба моя!  Думаешь, я не соскучился?
- С другой стороны, мы сами этого хотели, уйти от шестимесячных рейсов, не увольняясь из "Антарктики". Так ведь? Ты ведь уже и пообещал в службе, что отказываться не будешь?
- Конечно, я ведь тебе рассказывал.
- Ну так что тогда толку плакать, надо радоваться тому, что имеем. Двадцать дней тоже не мало, правда, любимый?
- Правда, Элечка. Спасибо тебе, что ты всё понимаешь, мне с тобой очень легко и хорошо поэтому. За это тебя и люблю, не только за красивые изумрудные глазки.
- Надо, пока ты дома, съездить к знакомой, забрать высокий детский стульчик. И манеж скоро понадобится. И шубу Женечке купить.
- Стульчик заберём, и шубку купим. Завтра же. Нет, послезавтра. Кстати говоря, и тебе новое пальто не помешает. А манеж не нужен. Днище кроватки на день переставляется в нижнее положение - вот и манеж! Я сыну так делал, отлично получалось. Эля, а что с квартирой слышно?

- Первые три подъезда только сейчас  готовятся заселять.  Но до меня новости доходят только от Вали из консультации. С "Антарктикой" я  всякую связь потеряла, девчонки только звонят, изредка приезжают, я им так радуюсь!
Ваня твой только один раз приезжал, что-то от мамы привёз, я сейчас и не вспомню, что.  А, Женечке на полгода подарки она сама сшила. Фартучек, слюнявчик и платьице на вырост, на годик. Из пан-бархата! Вот на годик и оденем его. Но по телефону мы с ней часто говорим, я иногда совета у неё спрашиваю, и сама советы даю. Они же у тебя совершенно не практичные, что мама с папой, что сёстры. Я просто поражаюсь.

- А от твоих что слышно?
- Рудик учится средне, ленится. Мама тебе привет передаёт каждый раз, письма пишет подробные. А я ей по телефону отвечаю. Письма я только тебе пишу, на других времени не хватает.
- Ты маме всё же напиши хоть разок, будет ей, что соседям показать. Разговоры разговорами, а письмо и отец прочитает, и Рудик, и брат с сестрой, когда навестить родителей приедут.
- Я понимаю, Павлик. Но у меня на это времени не хватает. Женечке то кашу варить нужно, то суп, кормить нужно с ложечки. И себе ведь тоже что-то нужно приготовить. И квартиру в чистоте содержать, и стирки каждый день полная ванна, а та машина, что мы купили, она не сильно и помогает. Отжимать бельё вручную приходится, ручку крутить, потом воду менять, полоскать, опять прокручивать через валики, - просто наказание божье! Мне иногда кажется, что руками стирать легче, меньше устаёшь.

- Прости, я не подумав сказал. Завтра сам стирать буду, и гладить тоже. А с Женей вместе погуляем для начала, как бы плакать не стала, она меня совсем забыла.
- А что ты думаешь? У неё теперь папа на стенке висит,  теперь  с ней заново нужно знакомиться.  Старайся немного тише  с ней говорить, она к такой громкости не приучена.

На следующий день подтвердилось то, о чём уже догадывался Павел: РПК-1 в конце ноября улетала в Мапуту на ремонт "Артека" и "Ильичёвска", работающих во льдах Антарктики. Пашу утвердили рефмехаником подменной команды на три года. Вернулся домой он к обеду.

- Интересно, что несмотря на моё официальное утверждение шеф оставил выбор за мной, дал время до завтра подумать, с женой посоветоваться.
- Так о чём советоваться, если всё решено?
- У него, видно, дружок какой-то в подменку просится, я так думаю. А мне он сказал, что я могу пока отдохнуть, если устал, и с Нового года на курсы повышения квалификации пойти на месяц. А потом, дескать, и в РПК-2 место может освободиться и "мапутовцы" вернутся, и в Аден опять заезд будет.
- Это какие-то Химины куры, Паша. Альтернатива неопределённая, я так не люблю. А ты что шефу сказал?
- Я сказал, что мы с тобой уже посоветовались, и решили, что двадцати суток нам хватит, чего там ещё думать и советоваться? Хвост рубят сразу, а не по частям.

 Экипаж свой будущий Паша помнил по ремонту в Лас Пальмасе, но кто в нём остался, не знал. Больше всего его интересовало не начальство, а  подчинённые, с которыми работать придётся.  В Адене ему с рефиками повезло.

 И коллеги, конечно, интересовали - механики во главе со стармехом, с которыми и жить, и в кают-компании за столом сидеть. Капитан, само собой, задающий тон жизни коллектива, шеф-повар. Но с ними он познакомится уже перед вылетом, на собрании или в поезде. Та ещё будет поездка!
Пока же нужно было забыть работу и заняться семьёй, напитать их теплотой и нежностью на два последующие месяца.

- Гулять пойдём? Ещё не поздно. Погода, вроде, неплохая, ветра нет, и дождичек перестал. Подышим озоном.
- Пойдём, Павлик. Только с коляской. Можем до консультации прогуляться, я тебя с Валей познакомлю, а она лишний раз Женечку посмотрит. Взвесим её там. Она хорошо растёт, все говорят.

- Ты, правда, не сильно расстроилась? На Новый год опять одна будешь!
- Пашка, не трави душу, и без этого тошно. Конечно, расстроилась, а какой у нас выход? Надо быть оптимистами. Два месяца - "пыль для моряков", как ты говоришь. Вот для Женечки это много. Так лучше ты вернёшься, и опять немного дома побудешь, на неё посмотришь. А пока мы можем письмами и радиограммами обмениваться. И фотографиями тоже. Только пиши почаще и побольше, ладно? Я твои письма теперь вместо книг перед сном читаю, особенно самые ласковые кусочки, и с ними засыпаю. Обещаешь?
- Обещаю, солнышко. Я и сам письма ужасно люблю получать.

* Конец первой части. Первая глава 2 части - http://www.proza.ru/2019/03/05/1454