Капли дождя барабанили по просевшим крышам. Невиданный ливень не прекращался уже третьи сутки. Спустившись с возвышения, мужчина увидел небольшую прямоугольную табличку, прибитую к камню с надписью «Rocky cliff». Ночной город застилал густой туман.
- Сударь, - обратился парень к проходящему мимо мужчине, - не подскажите, как пройти к таверне?
Странно покосившись, мужчина ничего не ответил, скрывшись в ближайшем переулке.
- Доброжелательный же здесь народ - выдохнув, я покачал головой.
Потратив около десяти минут, мне всё же удалось найти местную "пивнушку" ни с чем не примечательной табличкой "Белый Аист".
— Здравствуй, сударь! – обратился я к трактирщику, — плесни-ка мне самого лучшего эля.
Взяв кружку с янтарным напитком, я устроился за самым дальним столиком у стены. Здесь было всё как я любил: мрачные тени, бегающие по старым прогнившим доскам здания при свете тусклых керосиновых ламп; хриплые голоса местных выпивох, развлекающихся с местными шлюхами. Воздух вокруг слегка дрожал, казалось, что перепады температуры сказывались только на прибывшем недавно путнике. Долгая дорога утомила меня, и теперь не хотелось ни о чем думать - хотелось спокойствия и тишины, но вместо этого ко мне подсела молодая темноволосая девушка и, закинув ногу на ногу, суетливо поправила подол платья.
— Я вижу, ты скучаешь. Не хочешь немного развлечься? – похотливо улыбаясь, произнесла она своим приторным голосом.
Ответа не последовало.
Я даже не обратил на неё внимания, продолжая смотреть в пустоту.
— От такой сладости даже в Аду не отказываются, – ехидная улыбка, расплывшаяся на лице девушки, не сулила ничего хорошего.
Черты её лица были резкие и немного грубоватые: маленький нос, широкий лоб и узкий подбородок с ярко выделенными скулами. Но голос, такой нежный, плавный и свежий, заставил отвлечься от размышлений и посмотреть на девицу, которой на вид было всего лет двадцать.
— Я не нуждаюсь в твоих услугах, уходи, – последовал галантный ответ.
Девушка перестала улыбаться, глаза смотрели на меня строго и серьёзно, под глубоким капюшоном она пыталась рассмотреть моё лицо.
— Может, тогда угостишь элем? Будет повод для приятной беседы.
Я допил эль из своей кружки и жестом указал хозяину заведения принести очередную выпивку. Компании за соседним столом принесли заказ, отчего они загоготали ещё громче. Несмотря на позднее время народа в таверне прибавилось. Женщина в возрасте достаточно быстро принесла выпивку и поставила на стол.
— Кэйт, – представилась девушка и сделала глоток.
— Осмонд, – ответил я абсолютно ровно, без каких-либо человеческих эмоций или интонаций.
— Откуда ты? Что привело в эту глушь? Я тебя не видела ни разу.
Бодрящего напитка в стакане становилось всё меньше, каждый глоток обжигал изнутри.
— Оттуда, откуда не возвращаются, – усмехнувшись, снял капюшон, — Думаю, пора раскрыть своё лицо.
На щеке красовался глубокий шрам, а в зелёно-карих глазах бликует зловещий взгляд.
— С тобой что-то не так, – Кэйт смотрела на меня, не отрываясь, — болезненно выглядишь. Такой внешний вид не свойственен здоровому человеку. Какая болезнь поразила тебя? – она немного отстранилась.
— С чего ты взяла, что я человек? – с раздражением спросил я.
Лицо сосредоточилось, плечи напряглись, а на губах появилась лёгкая хищная улыбка, которая так же неожиданно пропала, как и появилась, - Думаю, стоит поделиться с тобой одной историей. В будущем, мораль её пригодится тебе.
Девушка подняла бровь.
— То, о чём я тебе расскажу - необычное. Только ты вряд ли этому поверишь. Наверное, я бы на твоём месте тоже усомнился в правдивости этих слов, - произнёс я после небольшой паузы.
— Я вся во внимании, – это уже была не та девушка, которая подсела в начале беседы. Кэйт буквально излучала светлую атмосферу всеобщего счастья, — если хочешь выговориться живому человеку, а не в пустоту, то я не против, – улыбнулась она, — но… за приемлемую плату. Сам понимаешь, кое-кто будет недоволен за зря потраченное время.
Я ухмыльнулся и, сняв с пояса мешочек с монетами, кинул их на стол. Продажный мир. Даже если во благо других что-то делаешь.
***
— Совсем юным мальчишкой, я потерял мать.
Она скончалась от лихорадки, бушевавшей тогда в наших краях.
Рос замкнутым ребёнком. Не имел никаких знакомых, что уж говорить о друзьях. Мне было сложно заводить новые знакомства.
Жили с отцом в маленьком, покосившемся домике, больше похожем на сарай.
С самым родным человеком – бабушкой, пришлось попрощаться в возрасте шести лет. Когда мне уже было около восьми, я выдумал для себя очень интересную игру, в которую играю и по сей день. В этой игре правила очень просты: вокруг меня не существует ни людей, ни животных, ни растений. Нет ничего. Только пустота. Эта пустота была и внутри меня, она и сейчас во мне.
— Отец не видел, что происходит с его ребёнком? Хоть какие-то попытки были с его стороны вывести тебя из этого состояния? Я понимаю, что и ему не просто, но для детской психики это… ужасно! – недоумённо перебила Кэйт.
— Видел, но специально делал вид, что всё хорошо.
У него было время на всё, кроме меня. Я напоминал ему о матери и чтобы забыться, он пропадал утром на работе, а вечерами в таверне - полностью забыв о моём существовании. Пытаться что-либо изменить было уже бессмысленно, ведь я уже твёрдо стоял ногами в своём «идеальном мире».
Через год, холодным вечером, отец привёл в дом ещё три голодных рта: новая жена и её две дочки. Одна из девочек не перенесла болезнь и в холодную зиму умерла, тогда ей было всего десять. Хорошая девчушка была.
В тот момент я был уже совершеннолетним и уехал работать в город, поэтому не сразу смог приехать на похороны к Элизе. За долгие годы у меня с девочками сложились хорошие отношения. Они относились ко мне как к родному брату, а я к ним как к младшим сёстрам. Навестил могилу сестры только через месяц. На обратном пути, когда стоял уже у ворот кладбища - обернулся, и увидел её стоящей возле дерева: сама бледно-синяя, а на щеках румянец. Пухлые губы цвета спелой вишни, но вот глаза… Этот взгляд… Он был мёртвым. До сих пор это помню, словно вчера было: зима холодная, а она босиком на белом снегу стоит.
Кэйт, ты ведь боишься смерти? Не отвечай, я знаю, что боишься. Все её боятся. Хоть ты этого и не признаешь, а я скажу одно, у смерти глаза красивые, но… это уже другая история.
Тот случай был первым, когда я видел нечто подобное, нечто, что выходило за общедоступные рамки. Мне не было страшно, просто вдруг внутри всё перевернулось и жалобно заскулило. О случившемся решил не рассказывать отцу и мачехе. Называть её мамой я так и не смог, хоть она и относилась ко мне лучше родного отца. За такой рассказ они оба сочти бы меня сумасшедшим и отправили в церковь, отмаливать грехи, либо того хуже.
Летом этого же года я шёл мимо заросшего терновником кладбища, которое находилось неподалёку от леса и, сорвав там пару цветов, решил зайти к Элизе. Мне было уютно в таких местах, я чувствовал себя там своим. Могильный холод окутывал меня в свои объятья. Объятья, которые вызывали положительные эмоции. У могилы пробыл до поздней ночи, неохотно,
но всё же, собрался и направился к воротам. Блуждая по кладбищу, как можно дольше стараясь не уходить, рассматривал надгробия и в полумраке заметил старика сидящего на скамейке возле могилы с надписью:
«Альберт. Самому лучшему мужу, отцу и деду».
Могила была довольно свежая. От силы недели две. Решив, что возможно ему нужна помощь (мало ли что, плохо человеку стало, в возрасте всё-таки, может просто хотел по душам поговорить) или, так же как и я засиделся допоздна, направился по узкой тропинке мимо потрёпанных временем могилок. Ночной ветер обжигал лицо, колыша волосы и подгоняя вперёд... – я прервал рассказ.
Минут пять молча смотрел в сторону огненного очага.
Устав играть в гляделки с искрами камина, которые волшебным образом разлетаются от горящих поленьев и гаснут - прикрыл глаза. Спустя несколько секунд, очнувшись от своей меланхолии, вернулся в реальность и распахнув глаза продолжил:
— Старик обернулся, приглашая меня присесть, я, естественно, не стал сопротивляться и выполнил его просьбу. Мы проговорили до самого утра, душевный и приятный человек оказался, а после, он произнёс такие слова:
«Засиделись мы, сынок. Давно уже пора по домам. Спасибо, что скрасил время забытого всеми старика, - он начал смеяться, кашлять и словно задыхаться.
Отсмеявшись и прокашлявшись, тот снова посмотрел на меня, но во взгляде его уже была строгость:
- Предупреди жителей деревни о надвигающейся опасности и, сынок, держись подальше от огня» - с последним словом он исчез. Просто испарился. Сидел рядом со мной человек и в долю секунды пропал.
Внутри меня всё словно перевернулось. Я понимал, что в прошлый раз встреча с Элизой мне не показалась из-за загруженных будней и банальной усталости.
Но стоит ли говорить об этом кому-то?
Та встреча и те слова стали для меня роковыми.
Я не жалею о сделанном, но в тот момент не до конца понимая всю суть происходящего и возможные последствия всего этого, прямиком направился в местную церковь. Видимо, пастырь увидел во мне что-то ужасное после моей проповеди и с криком: «Изыди, сын тьмы и вечного подземного огня! Нет тебе места на священной земле!» – прогнал меня прочь.
Как и когда вернулся домой - не помню. Помню лишь то, что время уже было за полночь. Дождь за окном усиливался. Через сон слышал невнятные голоса людей и краем глаза замечал чьи-то смутные силуэты в углу спальни. Тогда мне было всего девятнадцать, но эти куски из прошлого до сих вспоминаю с содроганием.
Около недели всё было спокойно, не считая местных жителей, которые странно косились на меня и при первой возможности перекрещивались. Ни один из них не пытался понять меня. Никто, абсолютно никто не видел мир моим глазами. Они не видели то, что каждый день видел я, и не понимали это так, как понимал я. Зато судить бежали самыми первыми.
Я стал изгоем. В принципе, стать таким же может любой человек в любое время и, в любом месте. Мне «посчастливилось» именно в тот момент. Но что я мог сделать со своим «подарком судьбы»? Ничего. С тех пор я общался с душами мёртвых каждый Божий день, каждую ночь, каждый час и минуту.
Они не оставляют меня в покое даже сейчас. Вот, например, прямо за тобой стоит мальчишка, лет пятнадцати, – я указал пальцем в пустоту.
Кэйт прижалась к спинке стула и тяжело вздохнула.
— Не бойся, мёртвые не принесут никакого вреда. Намного опаснее люди, сидящие за соседними столиками. Тем более он не желает тебя зла, наоборот, считай его своим ангелом-хранителем. Ты знаешь кто это. И знаешь то, что в обиду не дал бы как живым, так и мёртвым.
— Я не боюсь собственного брата, – прошептала она и расслабилась, - передай…
— Он знает, - перебил я, - и тоже скучает.
По щеке девушки скатилась слеза, она быстро убрала её тыльной стороной руки.
— В ту роковую для всей деревни ночь языки красного пламени охватили конюшню, поднимаясь вверх, разнося смерть и разорение от одного дома к другому. Дым медленно поднимался к небу, заволакивая тёмной пеленой город. Не было ни единого крика. Все беззаботно спали у себя в кроватях, а те, кто успел заметить пожар, пытались спасти себя, свои семьи и дома. Многие так и не проснулись от удушающего дыма, который проникал в каждые комнаты. Собаки жалобно скулили и срывались с верёвок. Бежать напролом стихии было рискованно, тем более что огонь настигал быстро. Через полтора часа всё-таки удалось справиться с огнем, но какой ценой. Стихия затронула лишь половину домов, и наш оказался в числе счастливых.
— Думаю, здесь всё банально. Они обвинили в этом тебя?
— Да. Разбираться особо не стали, ведь людям плевать на здравый смысл и доказательства того, что я спал в это время. Властям главное, чтобы кого-то в этом случае обвинить и успокоить народ. Этот мир настолько прогнил, что спасти его сможет только новый Апокалипсис, который сотрёт всё человечество с Земли, – Кэйт с жадность проглатывала каждое слово.
— После всего пережитого последовали пылающие факелы и острые вилы. Очнулся уже днём, привязанный к деревянному столбу, ощущая сильную слабость. Вокруг толпились люди, «кидая» проклятия в мою сторону и тыкая пальцами. Толпа не поленилась даже обкидать меня камнями. В голове «гудели» голоса. На моём теле появлялись всё новые синяки, на распухших губах чувствовался привкус металла, кровоточащие раны на лице увеличивались с каждым броском. Из толпы вылетел небольшой камушек, и самое мерзкое было том, что я смог различить руки отца. Помимо этого, практически рядом со мной на лужайке, усеянной маленькими, белыми цветами, в густой тени многовековых деревьев стоял ещё один столб - к нему была привязана девушка лет двадцати пяти. Там, в тени, сухие ветки царапали ей лицо и шею. Пышные рыжие волосы ниспадали локонами на плечи. На губах, искусанных в кровь, застыла ухмылка. Маленькое личико с неестественно большими глазами, которые были похожи на растопленный шоколад, изнывали от боли. Густые ресницы ложились на щёки. На ногах виднелись синяки и шрамы. От головы до пят она была окружена густым, чёрным дымом. Неприятный визг девушки ударил в голову всех окружающих. Её лицо всё сильнее становилось опалено огнём. Едва можно было различить, где минуту назад были глаза, а где нос с узкими губами. Кожа осела. Незнакомка превращалась в сушёную сливу. Пламя окутывало её до тех пор, пока лёгкие не наполнились вонью своего же разлагающегося тела.
Она была невиновна. Её обвинили в том, чего не делала. Не она подожгла эту чёртову конюшню. До сих пор не понимаю, почему решили, что это сделала именно она? Хотя, что тут понимать. Миловидной внешности, рыжих волос и веснушек хватило сполна, чтобы убить невинное дитя. Моё сознание помутнело, в глазах стало темнеть.
Я закричал так громко, насколько хватило сил, и снова потерял сознание.
Проснулся ранним утром следующего дня в лесу от пения птиц и ветра, который гладил меня по щеке. Золотистые лучи солнца нежно касались верхушек елей и сосен. Всё вокруг просыпалось. Наступая на твердую землю, на моих босых ногах оставалась роса. Со странным ощущением лёгкости шёл вперед, усердно делая вид, что ничего не произошло. Я догадывался, что произошло и, что я сделал там, но воспроизводить тот момент в своей памяти не хотел... – закончив свою речь, я облегчённо улыбнулся, приподняв
оба уголка губ.
- Ты убил их?
- Я не причинил вреда ни одному живому существу. Люди сделали всё сами. Конечно, не без помощи новых знакомых. Эта деревня априори была мертва. По земле ходили трупы. Они могли есть, пить, заниматься повседневными делами, плодиться, но… не могли чувствовать, сопереживать. Не знали о доброте, взаимной помощи, искренности и честности.
Алчные, злые, отверженные. Разве земле нужен такой мусор? Не приносящий ничего полезного? Всё просто: естественный отбор.
Они забирают всех неугодных. Им такие нужны.
- Им? О ком ты сейчас говоришь?
- Силы, рядом с которыми ты - всего фигурка на шахматном столе. И эта фигурка далеко не король или ферзь.
Кэйт, запомни одну вещь раз и навсегда: что бы ты ни делала, куда бы ты ни пошла - всё в твоих руках. Право выбора всегда за человеком, - каким путём ему идти. И, если ты завернула не туда и понимаешь это, всегда найдётся выход. Не стоит опускать руки, иначе в один прекрасный момент ты проснёшься и поймёшь, что мертва. Не телом, а именно душой. Не давай это случиться. Такие души очень сладки для Дьявола.
— Куда ты теперь отправишься?
— Подальше отсюда. Мне ещё многое предстоит узнать о себе.
— У меня есть шанс на то, что ты возьмёшь с собой? Я не принесу особых хлопот, обещаю.
— Извини, но тебе не место рядом со мной. Поверь, у тебя всё наладится. Даже если сейчас всё идеально далеко не гладко, - я обвёл взглядом помещение и немного скривился, - не волнуйся и не бойся, будет у тебя и любящий муж, и дети. Прошлое не будет тревожить, если сейчас сделаешь правильный выбор.
Запомни - ты не скот для убоя. Хватит вливать в себя алкоголь и перед вонючими животными раздвигать ноги. Думаешь, что всё хорошо закончится? Он же тебе снится, предупреждает, умоляет и плачет, - лицо девушки залила краска стыда, руки задрожали, лицо изменилось, а глаза потускнели от горечи и обиды. Я больше не узнавал её. Пусть грубо, пусть резко, пусть правда режет глаза, но она должна понять это. И думаю, она поняла, что человеческая жизнь слишком коротка и бесценна, чтобы прожигать минуты напрасно.
Таверна гудела. Поднявшись из-за стола, я попрощался с девушкой и, заплатив за выпивку, направился к выходу. Обернувшись, увидел мальчишку, который улыбался. Сегодня спасено две души, и я этому безумно рад, несмотря на то, что из темноты угла пара горящих глаз смотрело на меня с ненавистью.