И повернётся время вспять Глава 17 окончание

   

Глава 17


  Мужчина брел по изъеденному лишайниками лесу, пересекал нагромождения поваленных деревьев, и казалось, что этому бурелому не будет конца. Чем  дальше уходил от реки и зарывался в лес, тем меньше оставалось надежд. Ноги неимоверно зудели и с каждой минутой зуд поднимался всё выше и выше.  Грибница хорошо справлялась со своей миссией - стремительно разрастаясь и высасывая из человека жизненные силы. 

 От этого  нарастающего зуда и усталости страшно хотелось есть, но тратить время на еду путник посчитал верхом безрассудства. Только тут Виктор вспомнил про пирожки, которые Анна уложила для Аркадия. Не время для сантиментов! И уже через пару минут три пирожка, которые он проглотил на ходу как изголодавшийся пёс, притупили чувство голода. Голод отступил, но сила из ног по-прежнему стремительно уходила.

 Виктор уже был в полном отчаянье, когда среди угрюмых черных стволов увидел яркую полоску освещенной солнцем поросли.  Но это оказалась лишь старая лесная поляна всё также заросшая лобазником.  С обреченным безразличием он опустился на землю и уперся спиной на ствол смолистой ели. Появилось неприятное чувство тошноты.  Грудь сдавило, и из легких вырвался до отвращения знакомый запах одеколона. Это был конец! Мужчина судорожно глотал ртом воздух и чувствовал, как замедляются удары сердца.

 Словно прощальную песню Виктор вновь услышал Её голос.  Близко, словно она стояла перед ним, но сейчас от этих простых нот веяло смертью. Страх, большой как сама жизнь, проникал в его угасающие сознание.

 Легко, словно не существовало никаких преград, Она вышла  к нему из зарослей в полупрозрачной одежде, словно сотканной из утреннего тумана.  Она смотрела ему прямо в глаза немым укором. Она ждала:
- Вижу, тебя раздирают вопросы.  За что? … Почему именно я?  Это вполне свойственно вам, людям...

  У оленя подвернувшего ногу таких вопросов не возникает. Он знает, что жить ему осталось до того момента пока волки не придут  в его стадо. Знает, что он должен будет умереть, ради того, чтобы выжил кто-то другой…
 Но у человека в природе нет другого врага кроме его самого…

- А Аркадий?...– подавляя спазмы в груди, спросил путник.
  По телу дивы пробежала дрожь, и она по-женски тяжело вздохнула.
- Если бы это было праздным любопытством…  - она надолго замолчала, - Но я  считаю, что ты имеешь право это знать…
-  Он любил меня, как может любить человек эфемерное создание. Оберегал меня от всего, что мне могло повредить. И я платила ему тем же…

  Наши отношения тогда, можно было назвать идеальными, как у матери с любящим и преданным взрослым сыном. Я ценила эту заботу, считала, что люди,  мои дети, выросли и повзрослели, и теперь будут относиться к своей матери  благосклонно. Я была счастлива и готова раскрыть перед ним все свои тайны, - голос её задрожал, но она продолжала, 
  - Только оказалось, что Аркадию этого не нужно…  Он решил, что теперь я его собственность, и должна принадлежать только ему…
 Она надолго умолкла, словно сглатывала застрявший в горле ком.

- Поначалу я была рада новым  формам и видам, что он создавал, всё, что могло  встать на мою защиту.  Только позже стали появляться монстры, готовые уничтожить любого, кто посягнет на меня и мои богатства…  Перед своей смертью он был просто одержим идеей господства…

- Так это ты его?... – Виктор не закончил, спазмы оборвали его слова.
- Нет, не я. Его убило то, что он сам и создал... не рассчитал всю опасность своих исследований.  И сейчас это нечто бродит на свободе…
-  Так все эти ванны с крахмалом, колючки, грибы… -  Виктор с трудом сдерживал судорожное дыхание, – всего лишь игрушки по сравнению с тем, что ждало меня в его оранжерее?

 Она потупила взгляд, не ответила.
-  Больше ничего у меня не хочешь попросить?
- Никогда и ничего не прошу  у тех, кто сильнее меня. Захотят – сами дадут…  Так по-моему у Булгакова?
- Мне очень жаль, но сейчас даже я бессильна тебе помочь. Прощай! - она приложила руки к груди как знак почтения и прощального жеста  и растворилась, оставив после себя легкое облачко тумана…

                *   *   *

  Тишину перрона нарушил далёкий зов. Никто в деревне его не услышал, только чуткий слух маленькой рыжей собаки, которую трясло от голода, смог услышать эти звуки.  Каким-то древним природным чутьём  дворняжка поняла, что эта воля обращена именно к ней.   Она знала, что придется бежать весь день, и её сил может не хватить, но противиться зову повелительницы не могла…

Ближе к вечеру, когда солнце уже клонилось к горизонту, рыжая собачонка добежала до дальней лесной поляны, но на месте она ничего не нашла, кроме странной ямы с вонючей бурой жидкостью, и кем-то оставленной полуобглоданной кости. Нюх дворняжки уловил что-то знакомое, это был запах тепла и доброты, дружеского человеческого участия и сытости. Одни только воспоминания наполнили её лапы силой и уняли голодную дрожь. Собака повертела головой и, убедившись, что никто за ней не наблюдает, схватила кость и убежала в лес.

Неподалёку на перекрёстке двух заросших лесных просек она нашла приметный квадратный столбик, и принялась копать. Она копала долго и усердно пока когти не заскребли по твёрдому камню.  Закопав кость, дворняжка легла возле холмика, и из её пасти раздался протяжный вой.
 
 Это всё, что она могла сделать в память о добром человеке, который когда-то угостил её сарделькой.
---------------


Февраль 2019