Переход Севастополь - Бухта Провидения (Петропавловск-Камчатский).
Дневник корабельного врача подводной лодки С-73.
Дневник вел лейтенант медицинской службы Леонид Балашевич (1960 год).
Фото автора "Обмываем звезду с капитан-лейтенантом Русланом Еремеевым".
28 августа 1961 г.
Вчера исполнился ровно месяц со дня нашего выхода из Росты. Но мы так же далеки от своей цели. Дни настолько однообразны и ничем не отличаются друг от друга, что я уже не могу сказать, сколько времени мы уже стоим у этих пустынных островов. Чувствую только, что очень, очень долго. Пытаемся быть занятыми и занимаемся мелкими текущими делишками, но больше всё-таки занимаемся тем, что скучаем. Даже за книгой посидеть нет возможности – в каюте живём четверо, в свободное время собираются офицеры других кораблей и начинаются бесконечные разговоры о производстве в чин, об окладах, о том, кто был старпомом в 1953 году на 85-й лодке или где сейчас служит Иванов, который 5 лет тому назад плавал движком на С-37, и тому подобное. Последнюю же неделю провели в подготовке к празднованию восьмой годовщины нашего корабля. Заместитель сочиняет праздничный приказ, рисуют плакаты и газеты, штурман вычисляет пройденные мили. Вчера он мне сообщил мой боевой счёт. Оказывается, с октября 1960 года я наплавал 99 дней, не считая стоянок на рейдах, и за это время прошёл 7293 мили или около 14 000 километров в надводном положении и 246 миль в подводном. Всего же наш корабль прошёл за 8 лет 30000 миль.
На меня, как нештатного начпрода, возлагается самая ответственная часть юбилея – накрыть стол, памятуя, конечно, о том, что путь к сердцу солдата лежит через его желудок, да и чем больше отметишь тут праздник, если не обильной едой? Да, вот Руслан ещё подсказывает: «И обильной пьянкой». Моей провизионке грозит разорение, но ничего не поделаешь. В первый же день встала проблема – где достать мясо? Убить оленя? Они уже все поразбежались. Иду к интенданту плавбазы – бутылка спирта улаживает дело, и мы не только приволокли солидной свиньи, но и поотрубали ноги всем остальным тушам, предназначенным для тральщиков. Невзирая на стоны бледного от изумления интенданта, мои коки заодно отрубили и окороки. Я облегченно вздохнул, когда мне доложили, что мясом мы обеспечены.
Но радовался я рано – растерянный кок сообщил, что наша мука отсырела и для пирогов не годится. Потом оказалось, что у нас нет солёных огурцов и свежего лука, потом мне с олимпийским спокойствием доложили, что, оказывается, пончики негде жарить, потом я узнал, что гостям неудобно ставить под вино кружки, потом… впрочем, этих потом перечислить невозможно, я вертелся как белка в колесе, но почти безрезультатно – удар следовал за ударом, и исправить что-либо было невозможно. Мы могли собрать деньги и всё купить – но где? Ведь здесь деньги ценят менее, нежели туалетную бумагу, – та хоть приносит пользу. Наконец, произошло важное для нашего рейда событие, которое внушило нам некоторые надежды, – пришёл из Ленинграда и встал на якорь в ожидании ледокола грузовой пароход «Аскольд». Он идёт в Китай, и уж там мы кое-что достанем. Посылаем туда самых разворотливых – штурмана, который прошёл на торговых судах почти вокруг земли, и Руслана. Переговоры были плодотворными – завтра утром нам обещают дать многое из того, что нам необходимо. В хорошем расположении духа я лёг спать, утром по такому случаю сделал в нашей низенькой каюте несколько телодвижений, которые отдалённо напоминали физзарядку, взглянул в иллюминатор и… об этом лучше не писать! На месте стоянки «Аскольда» плавало лишь несколько грязных масляных пятен. Это был последний удар, который добил меня. Та часть моего сердца, где помещается интендант, была разбита, и его осколки медленно дымились в груди. Ночью «Аскольд» получил радио и неожиданно ушёл в свой Китай, и мы остались, грубо говоря, на бобах, или ещё грубее – в дураках.
Тогда я выбрал единственно правильный выход – бросил всё на усмотрение коков, а сам терпеливо ждал, что будет дальше. И дождался – в пятницу пришёл приказ о присвоении звания старшего лейтенанта врачам моего выпуска. О боже, зачем ты так жесток ко мне? Теперь хочешь - не хочешь – придётся обмывать звёзды.
Вечером того же дня нас официально поздравил комдив, вручил поздравительные телеграммы от командования ЭОН. Пока все смотрели кинофильм, в нашей каюте уже ожидали офицеров бутылки со спиртом и закуска. Когда все собрались, Руслан торжественно бросил в кружку со спиртом новенькие звёздочки. Первым выпил я, после чего звёзды были приколоты к погонам. Теперь я уже действительно старший лейтенант. На флоте недостаточно получить звание, надо его обмыть. До этого все будут упорно называть тебя на ступеньку ниже, глядя при этом нагло на погоны.
Вечером следующего дня пошёл представляться, как это положено по уставу, к командиру. Разумеется, предварительно зашёл в провизионку и набил карманы вином и шоколадом. Едва я переступил порог каюты, командир с просиявшим лицом изрёк:
– А, доктор, ну-ну, давай там, что у тебя есть!
– Товарищ командир, так сперва вроде надо представиться!
– Ну давай, давай, представляйся!
Я действительно «представился». Став в карикатурно строевую позу, отрапортовал с апломбом:
– Товарищ капитан 2-го ранга, представляюсь по случаю присвоения очередного воинского звания «старший лейтенант медицинской службы»!
– А теперь подожди немного, я своего друга позову.
Через несколько секунд в каюту вошёл командир лодки Елизарова, уже весёлый и красноносый.
– А, доктор, друг, здравствуй, ну ты, брат, молодец, он у тебя отличный парень, Юра, мне он нравится (он меня знает, как и я его, – раза два встречались).
Выпили по очереди сладкий, ароматный «Ркацители», и начались пожелания, какие говорят в таких случаях. Авилов сказал чётко и ясно:
– Плюй на начальство, пусть «сгоришь», но с офицерами живи дружно, братишка, корабль не подведёт!
Что ж, грубо, но, пожалуй, он прав. На флоте много своих законов, которые постигаются не сразу. Когда главное было сказано, я вежливо сослался на дела.
Продолжение следует.