Вечером в полутемной сторожке единственным источником света был лишь неверный, дрожащий от каждого движения, огонек от огрызка свечи. Колька, сторож лесоучастка, мужик лет сорока-сорока пяти, по прозвищу Бизон, шуровал у стола, гоноша себе нехитрый ужин. Сегодня у него в сторожке было непривычно людно. Вахтовка, которая должна была вывезти бригаду лесозаготовителей после смены домой, сломалась, и теперь в сторожке, где он ночевал обычно один, было битком набито народа.
- А что, Колян, праздник-то отмечать будем? Завтра ведь седьмое ноября, а мы тут, по ходу, надолго застряли, - полушутя-полусерьезно спросил бригадир Иван Куимов.
- Да какое там, будто сам не знаешь, что сухой закон в лесу. Где тут возьмешь? До ближайшей деревни километров сорок, поди, будет.
- Ну, ты мне-то сказки не рассказывай, друг Коля. У тебя-то точно в заначке есть. А то будто никто не знает, что лесовозники к тебе без поллитровки не заезжают. И сухой закон тебе не писан, это только для нас, серых. Ты же каждое утро опухший с похмелья ходишь.
- Не, ну держу малость, конечно. Поясница у меня больная, радикулит замучил проклятый. Как вечер, так обязательно стрелять начинает, прямо, спасу нет. Так я поясницу на ночь намажу и ничего, жить можно. Вот и пахнет от меня.
- Ага, пять грамм на спину накапаешь, а литру внутрь зальешь. Ты когда-нибудь не с радикулиту своего загнешься, а скорее - с перепою.
- Это все шоферня на меня наговаривает, я ж как заехал, месяц уже, почитай, ни капли.
- Да ладно, давай, Бизон, колись уже. Привезем мы тебе после праздников на лекарство для спины, хоть целое ведро… скипидару. Где там у тебя загашник, доставай, - поддержали бригадира мужики.
- Ну, рази уж праздник, пожертвую ради общества последнюю, для спины берег, чесслово. Ну, там на бригаду немного совсем, так, для блезиру тока.
Мужики, загрустившие было в связи с неудачным отъездом, воспряли духом и дружно полезли в свои котомки за съестным, доставать что у кого осталось от обеда. Стол пододвинули на середину сторожки, придвинули лавки и с шутками, потеснившись, уселись вокруг. Колька вышел на улицу, а спустя всего минуту вернулся с почти полной "шуршащей" - полуторалитровой пластиковой бутылкой самогона.
- Ого! Да тут реально слону впору спинку мазать. Ну, ты и жмот, Бизон! А еще прибеднялся.
- Да, вы-то домой уедете, у вас выходные, праздники тама всякие, а мне тут, почитай, неделю одному куковать. Думать надо. Вот посиди тут один-одинешенек, узнаешь, сколько стоит вовремя припрятанная бутылка. Тут врачов и телефонов нету, одни волки тока вокруг.
- Ну, ладно, не бухти, давай наливай. Хоть седьмое нынче и не праздник вовсе, а все равно, сколько лет его отмечали - традиция! Ну, поехали, с праздничком!
Выпили, шумно закусили. И полились разговоры. От первой стопки и примерно до третьей - темой разговора были почти исключительно анекдоты и женщины, Дальше, захмелев и разгорячившись, переключились на охоту и рыбалку. Тем временем, бутылка закончилась. Колька, помявшись для приличия, достал еще одну. На сей раз он даже не выходил из сторожки, а полез под широкие нары, долго там ковырялся, сопел и кряхтел и, наконец, явил миру чудо, вытащил фабричную - литровую бутылку "Гжелки".
- Ничего себе! Да у тебя тут запас прямо стратегический.
- Ну, на днюху берег. Вас же угостить хотел еслив че.
Кое-кто из мужиков после очередной стопочки завалился спать на нары. Остались самые стойкие. Разговор постепенно переключился на работу.
- Слышь, Ваня, народ-то накерялся в путь уже, во, о работе заговорили.
- Да, ладно, пусть мужики расслабятся, все одно, завтра выходной, да и когда наш Вася машину починит - тоже вопрос. Может, еще и завтра тут, у тебя, будем зимовать.
Тем временем разговор плавно перешел на политику. Тут уж страсти, подогретые спиртным, закипели не на шутку. Главными спорщиками были Иван Куимов и, конечно же, Колька Бизон, которого то один, то другой из мужиков поддевал ради интереса. Колька кипятился и чуть не рвал рубаху у ворота.
- Да это все америкосы проклятые! Все беды в мире от них. Да че там в мире, вот даже у меня в жизни - все от ихней политики, от империализму американского. Ежли тока так посмотреть, то, вроде, там причины всякие, а глубже копни, так опять она, Америка, во всем виновата.
- Ага, конечно, даже то, что тебя вот Бизоном зовут на деревне, а бизон - ведь скотина не наша, а тамошняя, заокеанская, только в Америке водится.
- Да? Быть того не может! Чтобы я с таким поганым прозвищем ходил? Да пусть ихний Клинтон так себя обзывает!
- Ну, Клинтон у них мужик ничего. Слыхал, его снять хотели за то, что он с девчонкой, с этой, как ее, с Моникой, вот, прямо на работе закрутил? Вишь, мужик! А то у них там этих, "нетрадиционных", развелось, что поганок на гнилом пне.
- Да придурки какие-то, президента из-за бабы убирать, нет бы за дело какое серьезное!
- А вот ты, Колян, говорил, что у тебя все беды в жизни из-за Америки. А в том, что ты в сторожа лесные от своей Надюхи сбежал, тоже она виноватая?
- Да так и есть! Чего ты ржешь? Слушай, я вот тебе сейчас расскажу. Ну, значится, помнишь, в начале осени нам в леспромхозе в счет зарплаты барахло бартером давали? Ну, я Надьку послал чего купить, она и рада, тряпок полный дом натащила. Себе, дочке тоже, ну и мне рубаху с блямбой металлической, иностранной.
- Лейблом?
- Да хрен ее разберешь, я ее порвал вскоре, когда на свадьбе у Никитина с Васькой Хромым сцепился. Ну вот, значит, растолкали они эти свои сокровища по шкафам и сундукам, и кажный вечер, как модели какие, мерют их, перед зеркалом вертятся и по дому скачут, вроде как от своего счастья умом тронулись. Так вот, среди этого барахла моя и джинсов аж пять штук прикупила. Тоже с этими, лейбами, ну, бляхами разными и флагом американским на всю сиделку. И все пять штук - для баб. Я ей говорю: "Чего мне-то не взяла ?". Она: "Только женские модели были". Тьфу, модели тоже. Давай-ка, Иван, еще по стопочке выпьем.
- Ну, наливай, вдвоем остались мы с тобой. Ребята с работы притомились, спать полегли. Ну и чего там дальше?
- Ну вот, я говорю своей, дескать, продадим лишние, тем более, ты ж мою знаешь, она худая, как палка, ни спереди, ни с заду ничего нет. А эти штаны так на хорошего бегемота впору придутся. Так нет же, уперлась: "Тут в деревне у нас в фирменных вещах никто не понимает, я в город их свезу, в ателье. Там перешьют по размеру". А тут я загулял как раз. Ну а в долг никто уже не дает, зарплату-то деньгами когда в последний раз платили, позабыли уже. Я одни эти штаны с флагом Клавке-самогонщице и продал за литру. Потом - еще одни, потом - и остальные. Ну сам посуди, чего их в шкафу держать, моль разводить?
- Да, Бизон, ты уж если бухаешь, края не видишь.
- Да какое там, всего-то три дня попил. Ну вот, а в аккурат после этого моя в город засобиралась. Петруха-сосед корову собирался везти сдавать на мясокомбинат, ну и она с ним по-соседски. Я-то че, отхожу себе с похмелья, лежу на диванчике. Смотрю, забегала, засуетилась, к шкафчику шасть, а джинсов-то там и нету. Вот тут-то и началось. Че там было! Надюха-то моя худая, но когда ей шлея под хвост попадет - мало не покажется. А мне тут и так плохо с похмела. Не поверишь, лопатой меня по всей ограде гоняла. Так пришлось на крышу от ее забираться, рассвирепела она тогда жутко.
- Да слышал, тогда вся деревня гудела о вашей битве.
- Ага, и главное все орет: "Вещи фирменные, импортные, их из самой Америки привезли, а этот алконавт их на самогонку свою вонючую променял". Вот с того я на следующий день у директора Иваныча, сюда и напросился. Видишь, все из-за этих американских империалистов с ихними штанами чуть здоровья не лишился и сижу теперь тут, как волк в лесу.
- А Надя тебя так и не простила, что ли?
-Дак так, вроде, простила. Лесовозники мне вот порой чего привозят, так это она мне, вроде, как посылки шлет. Но я из принципа тута до весны буду, да и все равно в деревне работы сейчас, по зиме, нету никакой почти. А она пусть подумает там, что ей дороже, муж родной или штаны с американским флагом на заднице.