Розовый шиповник

Ольга Горбач
               
 Посвящается Аллочке               


                У меня на даче растет куст розового шиповника. В отличие от распространенного и цветущего все лето красного шиповника, розовый распускается небольшими  бутонами только один раз в сезон - в начале июня. Но какой при этом стоит аромат!  Всякий раз, вдыхая этот божественный запах, я прижимаюсь щекой к нежным розовым лепесткам и улыбаюсь,  вспоминая историю появления этого куста на нашей даче…

                *   *   *   *

               Мы выехали из дома в девять утра субботним летним утром.
 
               Конечно, это не очень рано. Конечно, можно было и встать пораньше, и собираться побыстрее, и не затеваться с этими сырниками на завтрак. Конечно, это я виновата. Если бы не копалась, тогда бы и муж не ворчал, и на дороге было бы посвободнее, и… Ну - виновата! Я опустила глазки и молчала в тряпочку, стараясь не раздражать супруга. И так он долго увиливал от этой поездки. Конечно, я понимаю - докатиться за час до нашей дачки и стругать одну палочку два выходных ему гораздо больше по вкусу, чем тащиться три с половиной часа по жаре на теткину дачу под Бронницами, ходить там по вымощенной дорожке три шага до бани и обратно и мучиться нашими  бабскими беседами. Но я настояла. В конце концов, это моя самая родная и любимая тетка, а я вижу ее за все лето в лучшем случае один раз. Вот и извольте мне этот один раз обеспечить! К тому же готовит она божественно!

                - Черт, Лелик! Куда здесь поворачивать? – муж раздраженно крутанул рулем, и нас чуть не вынесло на обочину дороги.

         Снова-здорово! Каждое лето это повторяется. Тут какое-то заколдованное место! Съезд с Варшавки на бетонку в сторону Домодедово построили, видимо, чекисты, чтобы снимать с хвоста иностранных шпионов! После нескольких восьмерок, возврата в исходную точку, чертыханий и трех перекуров мы, наконец-то, выехали на неширокую окружную дорогу. А там нас уже дожидалась пробка из разновеликих грузовиков и сонных дачников с рассадой. Мы встроились в хвост и поплелись тихой сапой, глотая дорожную пыль и вяло переругиваясь.

               - Завтра поедем обратно утром, часиков в восемь.

               - Да чего уж, давай в пять утра.

               - Я могу и в пять, мне даже лучше.

               - Да езжай хоть с вечера! Только пешком! Я обратно сама поеду. На машине! – я начала заводиться. Ехать самой на машине от тетки мне было страшно, но назло мужу я вполне была способна устроить себе этот ужас. Зная мой характер, супруг дал задний ход:

                - Как хочешь. Просто, хотел, чтоб до жары. Завтра на дорогах будет кошмар, особенно по рязанскому направлению. Это не у нас с тобой на Киевке.

                - Ладно, поедем часиков в десять, - я тоже не хотела ссориться по-крупному. Да и по жаре пилить пять часов не хотелось.

                Худо-бедно, к обеду мы были на месте.

                Встречать нас за ворота вышла сама моя тетушка – наш семейный генерал, которому беспрекословно подчинялись не только ее домочадцы, но и многочисленные племянники,  и даже старшие ее брат и сестра, пока были живы. Как самую младшую, они называли ее  Аллочкой, да так и повелось – даже став бабушкой, она  осталась для всех нас Аллочкой. Ее сопровождал молчаливый и всегда печальный муж Валерий и маленький толстый шпиц Цезарь. Звонким остервенелым тявканьем он скомкал наши приветственные речи.  Быстренько обнявшись и чмокнувшись, мы потащили пакеты с гостинцами в дом.

                В доме было прохладно. Изумительно пахло оладушками, клубникой, свежезаваренным чаем и еще чем-то дачным, родным, семейным. На просторной светлой кухне уже был накрыт стол, посередине в белой вазочке - трогательный букетик незабудок. О! Окрошка! На квасной заправке с горчицей, хреном, деревенской сметаной. На второе -  молодая жареная картошечка со сметаной, к ней – селедка под фиолетовыми кольцами лука, чуть политая пахучим подсолнечным маслом. В расписной глиняной плошке фирменная  овощная икра из синеньких, только со сковородки, остро пахнущая жареным луком и томатами. На большом блюде – свежая зелень из огорода, упругие малосольные огурчики, рядом - тонко порезанное холодное сало на белой тарелочке с синей каемочкой в окружении зубчиков чеснока… Маленькие стеклянные рюмочки уже запотели от холодной водочки… О-о-о…

           Потом, разумеется, чай с добавлением мяты, мелиссы, смородинового листа. И – оладушки из кабачков с присыпанной сахаром клубникой из собственного утреннего урожая.

          Какое же это счастье  –  растянуться после такого обеда  в тенечке на качалке… Цезарь, наконец, утомился и перестал гавкать, вытянул ножки и уткнул нос в прохладную сочную травку. Мужчины ушли отдыхать в дом, тетка позвякивала посудой на кухне.  Легкий ветерок чуть щекочет шею. На веках закрытых глаз красными пятнами вырисовывается надвигающийся дневной сон… Блаженство…

         Под качалкой заворчал Цезарь. Это тетка переделала все дела и пришла поболтать.

          - Ты что, спишь, Лелик?

          - Нет-нет, я так, задумалась.

          - Да, я тоже не могу днем спать. А если и усну, так потом всю ночь буду крутиться. Цезарь, мальчик мой, что ты ворчишь? Опять тебя кошки дразнят? Представляешь,  нашей соседке, Вере Николавне, у которой мэйкун Соломон, дочь привезла еще трех кошек. Как тут бедной собачке спокойно жить? Да, мой малыш?

          -  Трех кошек? А Соломон как их принял?

          - Да Соломон-то нормально принял, как царь подчиненных. А вот между собой они дерутся. Давай сходим к Николаевне, ты же хотела посмотреть на ее мэйкуна. И эту троицу увидишь.

И мы пошли.

           Вера Николаевна, синеволосая старушка в спортивном костюме Adidas, очень нам обрадовалась. Усадила пить чай с печеньем, стала рассказывать о своих детях, внуках и врачах. Наконец, дело дошло и до кошек.

           - Оля, Вы можете подняться на второй этаж – там Соломон отдыхает. Вы его не бойтесь, можно погладить. Он только с виду такой важный, а так – совершенный либерал! Уж я не полезу по лестнице, а вы сходите!

            Я взобралась по довольно крутой винтовой лестнице на второй этаж, и моему взору предстал настоящий тронный зал. В довольно просторной светелке у противоположной стены стоял массивный  кожаный диван. На нем на полосатом шерстяном пледе возлежал в царственной позе могучий мохнатый зверь. Сквозь прищуренные веки он устремил на меня изучающий холодный взгляд.

           Я машинально отвесила небольшой поклон.

           Кончик хвоста чуть вильнул и опал. Я расценила это как добрый знак и приблизилась к властелину осторожными мелкими шажками.

           Соломон равнодушно зевнул и прикрыл глаза.

           - Здравствуйте, Соломон. Вы очень красивы  и…, - я робко протянула руку и коснулась кончика огромной рыже-серой лапы. Кот внимательно посмотрел на меня и чуть улыбнулся. Осмелев, я коснулась локоточка. Бровка чуть дрогнула, и глаз расширил зрачок. Ей богу, я чувствовала настоящую робость перед этим важным дяденькой! Соломон смерил меня высокомерным взглядом, смахнул языком следы моих прикосновений и свернулся калачиком. Куда уж красноречивей – тут даже полный болван понял бы, что аудиенция окончена.

          Я спустилась вниз и выразила свое восхищение хозяйке.

- Да, Соломончик – мой любимец! И ведь какая умница – ничего не дерет, следит за порядком, напоминает мне лекарство пить утром. Дочка только моя подсуропила, привезла мне на лето своих котов. У нее их двое – брат и сестра. Сейчас позову:

- Арчи! Арчи-и-л!.. Манана!

На кухню скачками ворвались два крупных абсолютно черных зверя.

- Вот, полюбуйтесь: этот покрупнее – Арчил, котик. А это – Манана, его сестра. Они стерилизованы, так что с этим нет проблем. Но такие задиры! Что по вечерам устраивают, не поверите – лезгинку пляшут, ей богу! На задних лапах, да бочком, бочком, ну чисто – джигиты!

              Арчил прошелся вдоль стола походочкой с кавказским акцентом, понюхал блюдце с сухим кормом и обернулся к сестре. Манана  черной гаржеткой разлеглась на спинке хозяйкиного кресла и шумно вздохнула.

- А где же третья, точнее, четвертая кошка? – спросила Аллочка.

- Дуся-то? Что ты! Она их боится. Эти черти гоняют ее, есть-пить не дают, в дом не пускают. Ее, Дуську-то, я подобрала здесь, на дачах. Такая кошечка хорошая, умненькая, славненькая! Почти котенок еще. Так эти черти как приехали, ей и в дом не войти! Я уж и кормлю ее только вечером – выйду к сараю, позову, она приходит. А днем ей проходу тут нет!
 
- А что Соломон?

- Он выше этих разборок, не участвует. Он их не трогает, они – его. Вам кошечка не нужна, Оля?

- Спасибо, нет. У меня дома уже есть котик - Кузя. Он не обрадуется такому подарку.

Вера Николаевна покачала головой:

- Жаль, жаль. Сожрут они ее, нехристи…

            Мы еще немножко посидели и вернулись к себе.
 
            До ужина  оставалось почти два часа, и мы решили сделать круг вокруг дачного поселка – людей посмотреть и себя показать.
 
            Эти прогулки были весьма познавательны с точки зрения местной архитектуры – дачки зарождались еще в советские времена и были яркой иллюстрацией развития стройматериалов от мазутных железнодорожных шпал до евровагонки и клееного бруса. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять профессию, достаток, связи хозяина, какие у него вкусы и даже состав  семьи. Среди домиков попадались солидные  коттеджи с  изумрудными лужайками, фонтанчиками и глиняными гномами у входа. Были бревенчатые терема с лабазами, упиравшиеся  в соседские заборы. Имелся даже один полностью заасфальтированный участок с небольшим одноподъездным строением. Но интереснее всего мне показались участки умельцев, которые из «говенных палочек» (теткино выражение) умудрялись соорудить весьма живописные хоромы.

             Мы прогуливались, степенно раскланиваясь с соседями. Аллочка рассказывала краткие биографии и истории из жизни обитателей дач, с которыми она сначала двадцать лет проработала на одном предприятии, а потом еще двадцать лет строилась и старилась в общем садово-огородном товариществе. Вот где истории, скажу я вам!

             К примеру –  вот стоит богатый такой домина в три с половиной этажа, дым валит из каминной печи, затемненные окна высотой во все три этажа, а через них просвечивает хрустальная люстра как в Большом театре.
 
- Это Марика Глухоняна хоромы. Он раньше у нас работал в лаборатории материальных нормативов, распределял по отделам материальные ресурсы. Ну и нараспределял на двухэтажный дом с встроенным гаражом и крышей из прибалтийской черепицы. Нет-нет, не удивляйся, это не тот дом. Тот дом сгорел. До тла! Как он убивался! Мы даже ему дачным сообществом деньги собирали как погорельцу. Я у него была как-то по общественным делам в старом доме. Да, это не дом – музей был! Мебель итальянская, старинная, рояль Bechstein; черный на гнутых ножках, ковры турецкие кругом – и на полу, и на стенах, библиотека – книги все по цвету подобраны, расставлены в соответствии с цветами радуги, со всеми оттенками и переходами. Серебро столовое, портьеры. Все сгорело, одни головешки. Да, очень мы его жалели… Хотя некоторые и злорадствовали, говорили – «с трудов праведных не построишь хором каменных». Но я сдала деньги. Все же, он уже был на пенсии,  да и пожар – дело такое. Никто не застрахован. Хотя, как потом выяснилось, Марик-то был застрахован. Получил кругленькую сумму от страховой компании, отстроился заново – вот он, дом новый, еще лучше прежнего. Теперь уже не только гараж внизу, а и целый технический этаж с водоснабжением, отоплением, канализацией.  Заходила я к нему как-то. Богатый дом! Мебель итальянская, старинная, еще бабушкина, рояль черный Bechstein; на гнутых ножках, еще дедушкин, ковры турецкие, библиотека под цвет радуги, серебро столовое. Только портьеры новые – окна-то уже другого размера. Да, чего только не бывает в этом мире!

         Идем, беседуем, и вдруг мой взгляд уперся в настоящее чудо! Возле ветхого забора из штакетника зеленел и  изгибался небольшой кустик шиповника с несколькими нежными розочками. Это же он! Это моя давнишняя мечта – настоящий розовый шиповник! Я затрясла тетку за руку:

- Ну пожалуйста, договорись с хозяевами, пусть нам позволят выкопать этот кустик! Он же за забором, он им не нужен. Ну, пожалуйста! Я так давно о таком мечтаю!

- Ммм… Это Юрки Самохвалова участок. Этот зимой снега не даст. Нет, я с ним и договариваться не стану, он специально мне не даст. Это такой жлоб редкий.

- А может, мне сходить? Или Славика пошлем моего? Нас он не знает.

- Да я ж говорю тебе – он из вредности не даст. Лучше выбросит, но не даст. Человек такой. На букву г!

- Ну вот. Так хотелось… Может, продаст?

- А знаешь что, давай его выкрадем! Куст растет за забором – значит, почти ничей. А краденое всегда лучше растет,  это я тебе точно говорю.

- А давай!
 
- Сейчас сходим домой, возьмем лопатку, а как будет смеркаться и приступим.

             На дело пошли втроем – я, тетка и муж. Лопатку прятали на всякий случай в большом черном мешке. Как заправские уголовники (видимо, воровство действительно у русских в крови) мы, не сговариваясь, действовали продуманно и слажено. Первой шла Аллочка, за ней, шагах в двадцати, мы с мужем. Гуляющих было уже мало, и когда мы дошли до владений Юрки Самохвалова, никого вокруг не было. Аллочка дошла до развилки и встала на шухере, а мы с мужем стали быстро откапывать два небольших отросточка от куста. Увлеченные работой, мы не заметили, как с противоположной стороны показался корявый мужичок с небольшой тачкой. В тачке он вез что-то тяжелое, укрытое брезентом. Увидев нас, дядька подпрыгнул и чесанул с такой скоростью, что стало очевидным – вез он явно не свое.

             Мы с перепугу  выдрали кое как корешки шиповника, затолкали его в черный пакет и почти бегом направились домой.
 
             У самых ворот остановились перевести дух. Аллочка засмеялась:

- Ну и ну! Вор вора напугал! И что за черт с этой тачкой приперся? Я как побегу! Выкопать-то успели?

- Да вроде успели. В конце только выдернул его, там корни тонкие, метра на два в сторону уходят, - с облегчением сообщил муж.

- Да… Те еще из нас воришки. Ну, пойдемте в дом. Валерий, наверное, уже шашлыки приготовил – дух слышите?

             Нос улавливал этот крепкий дымный аромат! Но доносился он практически с каждого участка, так что определить – Валерины ли старания подходят к концу, мы не смогли.

             Но вот распахнулась калитка, нам навстречу вышел жующий Валера с вилкой, и от предвкушения скорого ужина засосало под ложечкой. Но Валера был не один. У него из под ног выбежала небольшая ладная кошечка на коротких лапках и с маленьким хвостом.

- Ой, смотрите, это же Дуся! - представила нам кошку Аллочка.

             Дуся была похожа на молодую монашку. Мелкими торопливыми шажками она подбежала к тетке и подняла маленькую круглую головку. Из-под серого полосатого платочка с мольбой смотрели огромные зеленые глаза.
    
- Добрая женщина! Спасите меня, я вас умоляю! – тонким прерывающимся голоском взмолилась Дуся, - возьмите меня к себе! Век буду Бога за Вас молить!

- А ну пошла отсюда! Своих ртов хватает! – рыжий шпиц кинулся к хозяйке, заливисто потявкивая.

             Он крутился вокруг Дуси, но она только досадливо отмахивалась от назойливого дурака и продолжала уговаривать Аллочку, встав на задние лапки и припадая щекой к ее ногам:

- Вы такая добрая, я часто вижу вас из-за своего сарая, куда меня загоняют эти изверги. Смилостивитесь надо мной! А я и мышек погоняю, и давление умею снимать… - голосок ее дрожал, а глаза наполнились слезами.

- Ну что ты, милая! Ну куда я тебя возьму? У нас Цезарь. Да и аллергия у внука на кошачью шерсть.

- Пропаду я! Не губите! – вскричала в отчаянии Дуся и оглянулась на соседские ворота. Там из-за калитки выглядывали два «лица кавказской национальности». У Арчила из под воинственно торчащих усов посверкивал, словно стальной кинжал, острый клык. Манана глядела на эту простолюдинку с холодным презрением, но ее тонкие губы уже сложились для короткой команды «Ату ее!»

                Я обомлела от происходящей на моих глазах трагедии. Еще минута, и я готова была предать интересы своего добродушного кота Кузьки и приютить страдалицу Дусю. Но тут вышла за калитку Вера Николаевна, подошла к нам, подхватила Дусю на руки:

- Не приставай к соседям, Дуська! Вот ведь какая хитрющая – все понимает, не дадут ей спокойно жить мои чеченцы. Ходит по поселку, побирается, просится ко всем на постой. Ладно, отнесу, покормлю ее.

                Вера Николаевна скрипнула калиткой и исчезла в кружевах  чебушника.

                Мы расположились во дворе у чугунного мангала. Откупорили бутылочку хорошего грузинского вина, вкусили шашлыка, печеной картошечки, помидоров и кабачков с решетки-гриль. Хорошо! Если бы не комары, сидели бы и сидели. Хоть до самого утра!

•                *   *   *   *

                На следующий день мы выехали от тетки только в два часа пополудни и пылили по самой жаре пять часов в плотном потоке дачников. Муж не ругался и не ворчал. Всю дорогу повторял какую-то незатейливую шутку про черных котов и сам же смеялся.
 
                А я всю обратную дорогу  принюхивалась и с удовольствием улавливала этот чудный запах дыма от своих волос. Руки все еще удерживали легкий аромат печеной картошки и лука.

                Ехала и все думала и думала о Дусе - как-то сложится ее судьба.

                А судьба ее сложилась очень даже неплохо. Нашла она таки себе новую хозяйку – через две улицы ее подобрала добрая одинокая женщина. Вера Николаевна с радостью отдала ей кошечку, а уж там Дуся обрела и покой, и заботу, и любовь. Да, вспомнишь библейское «Ищите, и обрящете!» - истинно верно для всего сущего на земле!

                Манана и Арчил, отдохнув на природе, осенью уехали в московскую квартиру, и осталась Вера Николаевна вдвоем с Соломоном. Соломон зимой насмотрелся телевизора, увлекся буддизмом, стал лечить головные боли по тибетской системе. Соседи часто брали его взаймы на час-другой оздоровиться, в благодарность приносили Вере Николаевне тепличные огурцы и огородную морковку.
 
                Розовый шиповник мы посадили на нашей даче на самом видном месте. Он разросся и каждое лето расцветает небольшими розочками, наполняя окрестности волшебным ароматом.

                Всякий раз, вдыхая этот божественный запах, я прижимаюсь щекой к нежным розовым лепесткам и улыбаюсь,  вспоминая историю появления этого куста на нашей даче…