Розовый шиповник
Посвящается Аллочке
У меня на даче растет куст розового шиповника. В отличие от распространенного и цветущего все лето красного шиповника, розовый распускается небольшими бутонами только один раз в сезон - в начале июня. Но какой при этом стоит аромат! Всякий раз, вдыхая этот божественный запах, я прижимаюсь щекой к нежным розовым лепесткам и улыбаюсь, вспоминая историю появления этого куста на нашей даче…
* * * *
Мы выехали из дома в девять утра субботним летним утром.
Конечно, это не очень рано. Конечно, можно было и встать пораньше, и собираться побыстрее, и не затеваться с этими сырниками на завтрак. Конечно, это я виновата. Если бы не копалась, тогда бы и муж не ворчал, и на дороге было бы посвободнее, и… Ну - виновата! Я опустила глазки и молчала в тряпочку, стараясь не раздражать супруга. И так он долго увиливал от этой поездки. Конечно, я понимаю - докатиться за час до нашей дачки и стругать одну палочку два выходных ему гораздо больше по вкусу, чем тащиться три с половиной часа по жаре на теткину дачу под Бронницами, ходить там по вымощенной дорожке три шага до бани и обратно и мучиться нашими бабскими беседами. Но я настояла. В конце концов, это моя самая родная и любимая тетка, а я вижу ее за все лето в лучшем случае один раз. Вот и извольте мне этот один раз обеспечить! К тому же готовит она божественно!
- Черт, Лелик! Куда здесь поворачивать? – муж раздраженно крутанул рулем, и нас чуть не вынесло на обочину дороги.
Снова-здорово! Каждое лето это повторяется. Тут какое-то заколдованное место! Съезд с Варшавки на бетонку в сторону Домодедово построили, видимо, чекисты, чтобы снимать с хвоста иностранных шпионов! После нескольких восьмерок, возврата в исходную точку, чертыханий и трех перекуров мы, наконец-то, выехали на неширокую окружную дорогу. А там нас уже дожидалась пробка из разновеликих грузовиков и сонных дачников с рассадой. Мы встроились в хвост и поплелись тихой сапой, глотая дорожную пыль и вяло переругиваясь.
- Завтра поедем обратно утром, часиков в восемь.
- Да чего уж, давай в пять утра.
- Я могу и в пять, мне даже лучше.
- Да езжай хоть с вечера! Только пешком! Я обратно сама поеду. На машине! – я начала заводиться. Ехать самой на машине от тетки мне было страшно, но назло мужу я вполне была способна устроить себе этот ужас. Зная мой характер, супруг дал задний ход:
- Как хочешь. Просто, хотел, чтоб до жары. Завтра на дорогах будет кошмар, особенно по рязанскому направлению. Это не у нас с тобой на Киевке.
- Ладно, поедем часиков в десять, - я тоже не хотела ссориться по-крупному. Да и по жаре пилить пять часов не хотелось.
Худо-бедно, к обеду мы были на месте.
Встречать нас за ворота вышла сама моя тетушка – наш семейный генерал, которому беспрекословно подчинялись не только ее домочадцы, но и многочисленные племянники, и даже старшие ее брат и сестра, пока были живы. Как самую младшую, они называли ее Аллочкой, да так и повелось – даже став бабушкой, она осталась для всех нас Аллочкой. Ее сопровождал молчаливый и всегда печальный муж Валерий и маленький толстый шпиц Цезарь. Звонким остервенелым тявканьем он скомкал наши приветственные речи. Быстренько обнявшись и чмокнувшись, мы потащили пакеты с гостинцами в дом.
В доме было прохладно. Изумительно пахло оладушками, клубникой, свежезаваренным чаем и еще чем-то дачным, родным, семейным. На просторной светлой кухне уже был накрыт стол, посередине в белой вазочке - трогательный букетик незабудок. О! Окрошка! На квасной заправке с горчицей, хреном, деревенской сметаной. На второе - молодая жареная картошечка со сметаной, к ней – селедка под фиолетовыми кольцами лука, чуть политая пахучим подсолнечным маслом. В расписной глиняной плошке фирменная овощная икра из синеньких, только со сковородки, остро пахнущая жареным луком и томатами. На большом блюде – свежая зелень из огорода, упругие малосольные огурчики, рядом - тонко порезанное холодное сало на белой тарелочке с синей каемочкой в окружении зубчиков чеснока… Маленькие стеклянные рюмочки уже запотели от холодной водочки… О-о-о…
Потом, разумеется, чай с добавлением мяты, мелиссы, смородинового листа. И – оладушки из кабачков с присыпанной сахаром клубникой из собственного утреннего урожая.
Какое же это счастье – растянуться после такого обеда в тенечке на качалке… Цезарь, наконец, утомился и перестал гавкать, вытянул ножки и уткнул нос в прохладную сочную травку. Мужчины ушли отдыхать в дом, тетка позвякивала посудой на кухне. Легкий ветерок чуть щекочет шею. На веках закрытых глаз красными пятнами вырисовывается надвигающийся дневной сон… Блаженство…
Под качалкой заворчал Цезарь. Это тетка переделала все дела и пришла поболтать.
- Ты что, спишь, Лелик?
- Нет-нет, я так, задумалась.
- Да, я тоже не могу днем спать. А если и усну, так потом всю ночь буду крутиться. Цезарь, мальчик мой, что ты ворчишь? Опять тебя кошки дразнят? Представляешь, нашей соседке, Вере Николавне, у которой мэйкун Соломон, дочь привезла еще трех кошек. Как тут бедной собачке спокойно жить? Да, мой малыш?
- Трех кошек? А Соломон как их принял?
- Да Соломон-то нормально принял, как царь подчиненных. А вот между собой они дерутся. Давай сходим к Николаевне, ты же хотела посмотреть на ее мэйкуна. И эту троицу увидишь.
И мы пошли.
Вера Николаевна, синеволосая старушка в спортивном костюме Adidas, очень нам обрадовалась. Усадила пить чай с печеньем, стала рассказывать о своих детях, внуках и врачах. Наконец, дело дошло и до кошек.
- Оля, Вы можете подняться на второй этаж – там Соломон отдыхает. Вы его не бойтесь, можно погладить. Он только с виду такой важный, а так – совершенный либерал! Уж я не полезу по лестнице, а вы сходите!
Я взобралась по довольно крутой винтовой лестнице на второй этаж, и моему взору предстал настоящий тронный зал. В довольно просторной светелке у противоположной стены стоял массивный кожаный диван. На нем на полосатом шерстяном пледе возлежал в царственной позе могучий мохнатый зверь. Сквозь прищуренные веки он устремил на меня изучающий холодный взгляд.
Я машинально отвесила небольшой поклон.
Кончик хвоста чуть вильнул и опал. Я расценила это как добрый знак и приблизилась к властелину осторожными мелкими шажками.
Соломон равнодушно зевнул и прикрыл глаза.
- Здравствуйте, Соломон. Вы очень красивы и…, - я робко протянула руку и коснулась кончика огромной рыже-серой лапы. Кот внимательно посмотрел на меня и чуть улыбнулся. Осмелев, я коснулась локоточка. Бровка чуть дрогнула, и глаз расширил зрачок. Ей богу, я чувствовала настоящую робость перед этим важным дяденькой! Соломон смерил меня высокомерным взглядом, смахнул языком следы моих прикосновений и свернулся калачиком. Куда уж красноречивей – тут даже полный болван понял бы, что аудиенция окончена.
Я спустилась вниз и выразила свое восхищение хозяйке.
- Да, Соломончик – мой любимец! И ведь какая умница – ничего не дерет, следит за порядком, напоминает мне лекарство пить утром. Дочка только моя подсуропила, привезла мне на лето своих котов. У нее их двое – брат и сестра. Сейчас позову:
- Арчи! Арчи-и-л!.. Манана!
На кухню скачками ворвались два крупных абсолютно черных зверя.
- Вот, полюбуйтесь: этот покрупнее – Арчил, котик. А это – Манана, его сестра. Они стерилизованы, так что с этим нет проблем. Но такие задиры! Что по вечерам устраивают, не поверите – лезгинку пляшут, ей богу! На задних лапах, да бочком, бочком, ну чисто – джигиты!
Арчил прошелся вдоль стола походочкой с кавказским акцентом, понюхал блюдце с сухим кормом и обернулся к сестре. Манана черной гаржеткой разлеглась на спинке хозяйкиного кресла и шумно вздохнула.
- А где же третья, точнее, четвертая кошка? – спросила Аллочка.
- Дуся-то? Что ты! Она их боится. Эти черти гоняют ее, есть-пить не дают, в дом не пускают. Ее, Дуську-то, я подобрала здесь, на дачах. Такая кошечка хорошая, умненькая, славненькая! Почти котенок еще. Так эти черти как приехали, ей и в дом не войти! Я уж и кормлю ее только вечером – выйду к сараю, позову, она приходит. А днем ей проходу тут нет!
- А что Соломон?
- Он выше этих разборок, не участвует. Он их не трогает, они – его. Вам кошечка не нужна, Оля?
- Спасибо, нет. У меня дома уже есть котик - Кузя. Он не обрадуется такому подарку.
Вера Николаевна покачала головой:
- Жаль, жаль. Сожрут они ее, нехристи…
Мы еще немножко посидели и вернулись к себе.
До ужина оставалось почти два часа, и мы решили сделать круг вокруг дачного поселка – людей посмотреть и себя показать.
Эти прогулки были весьма познавательны с точки зрения местной архитектуры – дачки зарождались еще в советские времена и были яркой иллюстрацией развития стройматериалов от мазутных железнодорожных шпал до евровагонки и клееного бруса. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять профессию, достаток, связи хозяина, какие у него вкусы и даже состав семьи. Среди домиков попадались солидные коттеджи с изумрудными лужайками, фонтанчиками и глиняными гномами у входа. Были бревенчатые терема с лабазами, упиравшиеся в соседские заборы. Имелся даже один полностью заасфальтированный участок с небольшим одноподъездным строением. Но интереснее всего мне показались участки умельцев, которые из «говенных палочек» (теткино выражение) умудрялись соорудить весьма живописные хоромы.
Мы прогуливались, степенно раскланиваясь с соседями. Аллочка рассказывала краткие биографии и истории из жизни обитателей дач, с которыми она сначала двадцать лет проработала на одном предприятии, а потом еще двадцать лет строилась и старилась в общем садово-огородном товариществе. Вот где истории, скажу я вам!
К примеру – вот стоит богатый такой домина в три с половиной этажа, дым валит из каминной печи, затемненные окна высотой во все три этажа, а через них просвечивает хрустальная люстра как в Большом театре.
- Это Марика Глухоняна хоромы. Он раньше у нас работал в лаборатории материальных нормативов, распределял по отделам материальные ресурсы. Ну и нараспределял на двухэтажный дом с встроенным гаражом и крышей из прибалтийской черепицы. Нет-нет, не удивляйся, это не тот дом. Тот дом сгорел. До тла! Как он убивался! Мы даже ему дачным сообществом деньги собирали как погорельцу. Я у него была как-то по общественным делам в старом доме. Да, это не дом – музей был! Мебель итальянская, старинная, рояль Bechstein; черный на гнутых ножках, ковры турецкие кругом – и на полу, и на стенах, библиотека – книги все по цвету подобраны, расставлены в соответствии с цветами радуги, со всеми оттенками и переходами. Серебро столовое, портьеры. Все сгорело, одни головешки. Да, очень мы его жалели… Хотя некоторые и злорадствовали, говорили – «с трудов праведных не построишь хором каменных». Но я сдала деньги. Все же, он уже был на пенсии, да и пожар – дело такое. Никто не застрахован. Хотя, как потом выяснилось, Марик-то был застрахован. Получил кругленькую сумму от страховой компании, отстроился заново – вот он, дом новый, еще лучше прежнего. Теперь уже не только гараж внизу, а и целый технический этаж с водоснабжением, отоплением, канализацией. Заходила я к нему как-то. Богатый дом! Мебель итальянская, старинная, еще бабушкина, рояль черный Bechstein; на гнутых ножках, еще дедушкин, ковры турецкие, библиотека под цвет радуги, серебро столовое. Только портьеры новые – окна-то уже другого размера. Да, чего только не бывает в этом мире!
Идем, беседуем, и вдруг мой взгляд уперся в настоящее чудо! Возле ветхого забора из штакетника зеленел и изгибался небольшой кустик шиповника с несколькими нежными розочками. Это же он! Это моя давнишняя мечта – настоящий розовый шиповник! Я затрясла тетку за руку:
- Ну пожалуйста, договорись с хозяевами, пусть нам позволят выкопать этот кустик! Он же за забором, он им не нужен. Ну, пожалуйста! Я так давно о таком мечтаю!
- Ммм… Это Юрки Самохвалова участок. Этот зимой снега не даст. Нет, я с ним и договариваться не стану, он специально мне не даст. Это такой жлоб редкий.
- А может, мне сходить? Или Славика пошлем моего? Нас он не знает.
- Да я ж говорю тебе – он из вредности не даст. Лучше выбросит, но не даст. Человек такой. На букву г!
- Ну вот. Так хотелось… Может, продаст?
- А знаешь что, давай его выкрадем! Куст растет за забором – значит, почти ничей. А краденое всегда лучше растет, это я тебе точно говорю.
- А давай!
- Сейчас сходим домой, возьмем лопатку, а как будет смеркаться и приступим.
На дело пошли втроем – я, тетка и муж. Лопатку прятали на всякий случай в большом черном мешке. Как заправские уголовники (видимо, воровство действительно у русских в крови) мы, не сговариваясь, действовали продуманно и слажено. Первой шла Аллочка, за ней, шагах в двадцати, мы с мужем. Гуляющих было уже мало, и когда мы дошли до владений Юрки Самохвалова, никого вокруг не было. Аллочка дошла до развилки и встала на шухере, а мы с мужем стали быстро откапывать два небольших отросточка от куста. Увлеченные работой, мы не заметили, как с противоположной стороны показался корявый мужичок с небольшой тачкой. В тачке он вез что-то тяжелое, укрытое брезентом. Увидев нас, дядька подпрыгнул и чесанул с такой скоростью, что стало очевидным – вез он явно не свое.
Мы с перепугу выдрали кое как корешки шиповника, затолкали его в черный пакет и почти бегом направились домой.
У самых ворот остановились перевести дух. Аллочка засмеялась:
- Ну и ну! Вор вора напугал! И что за черт с этой тачкой приперся? Я как побегу! Выкопать-то успели?
- Да вроде успели. В конце только выдернул его, там корни тонкие, метра на два в сторону уходят, - с облегчением сообщил муж.
- Да… Те еще из нас воришки. Ну, пойдемте в дом. Валерий, наверное, уже шашлыки приготовил – дух слышите?
Нос улавливал этот крепкий дымный аромат! Но доносился он практически с каждого участка, так что определить – Валерины ли старания подходят к концу, мы не смогли.
Но вот распахнулась калитка, нам навстречу вышел жующий Валера с вилкой, и от предвкушения скорого ужина засосало под ложечкой. Но Валера был не один. У него из под ног выбежала небольшая ладная кошечка на коротких лапках и с маленьким хвостом.
- Ой, смотрите, это же Дуся! - представила нам кошку Аллочка.
Дуся была похожа на молодую монашку. Мелкими торопливыми шажками она подбежала к тетке и подняла маленькую круглую головку. Из-под серого полосатого платочка с мольбой смотрели огромные зеленые глаза.
- Добрая женщина! Спасите меня, я вас умоляю! – тонким прерывающимся голоском взмолилась Дуся, - возьмите меня к себе! Век буду Бога за Вас молить!
- А ну пошла отсюда! Своих ртов хватает! – рыжий шпиц кинулся к хозяйке, заливисто потявкивая.
Он крутился вокруг Дуси, но она только досадливо отмахивалась от назойливого дурака и продолжала уговаривать Аллочку, встав на задние лапки и припадая щекой к ее ногам:
- Вы такая добрая, я часто вижу вас из-за своего сарая, куда меня загоняют эти изверги. Смилостивитесь надо мной! А я и мышек погоняю, и давление умею снимать… - голосок ее дрожал, а глаза наполнились слезами.
- Ну что ты, милая! Ну куда я тебя возьму? У нас Цезарь. Да и аллергия у внука на кошачью шерсть.
- Пропаду я! Не губите! – вскричала в отчаянии Дуся и оглянулась на соседские ворота. Там из-за калитки выглядывали два «лица кавказской национальности». У Арчила из под воинственно торчащих усов посверкивал, словно стальной кинжал, острый клык. Манана глядела на эту простолюдинку с холодным презрением, но ее тонкие губы уже сложились для короткой команды «Ату ее!»
Я обомлела от происходящей на моих глазах трагедии. Еще минута, и я готова была предать интересы своего добродушного кота Кузьки и приютить страдалицу Дусю. Но тут вышла за калитку Вера Николаевна, подошла к нам, подхватила Дусю на руки:
- Не приставай к соседям, Дуська! Вот ведь какая хитрющая – все понимает, не дадут ей спокойно жить мои чеченцы. Ходит по поселку, побирается, просится ко всем на постой. Ладно, отнесу, покормлю ее.
Вера Николаевна скрипнула калиткой и исчезла в кружевах чебушника.
Мы расположились во дворе у чугунного мангала. Откупорили бутылочку хорошего грузинского вина, вкусили шашлыка, печеной картошечки, помидоров и кабачков с решетки-гриль. Хорошо! Если бы не комары, сидели бы и сидели. Хоть до самого утра!
• * * * *
На следующий день мы выехали от тетки только в два часа пополудни и пылили по самой жаре пять часов в плотном потоке дачников. Муж не ругался и не ворчал. Всю дорогу повторял какую-то незатейливую шутку про черных котов и сам же смеялся.
А я всю обратную дорогу принюхивалась и с удовольствием улавливала этот чудный запах дыма от своих волос. Руки все еще удерживали легкий аромат печеной картошки и лука.
Ехала и все думала и думала о Дусе - как-то сложится ее судьба.
А судьба ее сложилась очень даже неплохо. Нашла она таки себе новую хозяйку – через две улицы ее подобрала добрая одинокая женщина. Вера Николаевна с радостью отдала ей кошечку, а уж там Дуся обрела и покой, и заботу, и любовь. Да, вспомнишь библейское «Ищите, и обрящете!» - истинно верно для всего сущего на земле!
Манана и Арчил, отдохнув на природе, осенью уехали в московскую квартиру, и осталась Вера Николаевна вдвоем с Соломоном. Соломон зимой насмотрелся телевизора, увлекся буддизмом, стал лечить головные боли по тибетской системе. Соседи часто брали его взаймы на час-другой оздоровиться, в благодарность приносили Вере Николаевне тепличные огурцы и огородную морковку.
Розовый шиповник мы посадили на нашей даче на самом видном месте. Он разросся и каждое лето расцветает небольшими розочками, наполняя окрестности волшебным ароматом.
Всякий раз, вдыхая этот божественный запах, я прижимаюсь щекой к нежным розовым лепесткам и улыбаюсь, вспоминая историю появления этого куста на нашей даче…
© Copyright:
Ольга Горбач, 2019
Свидетельство о публикации №219030302381