Он шел неведая куда. Ноги как будто сами вели его, в голове мысли перемешались, в висках глухо стучало. Виталий шёл под ноябрьский хмурым небом,дул сильный ветер. Ветер пытался сорвать куртку с худых плеч Виталия и он обоими руками то и дело одергивал, поправляя её за воротник. Холодно, очень холодно думал Виталий, хоть бы ветер немного стих. Поправил очередной раз куртку за воротник, Виталий свернул с центральной дороги села в переулок. Со скрипом открыв калитку, он вошёл на маленький дворик, где слевой стороны возвышался маленький, слегка перекосившийся от времени домик. Мама, ты дома, спросил Виталий, войдя в дом!? На его вопрос ответа не прозвучало. Он вышел из дома и направился к сараю расположенному в глубине дворика. Так, где то здесь у меня было немного бензина!? Он стал шарить по многочисленным полочкам сарая, заставленным всевозможными баночками и бутылками. Наконец он нашёл то что искал. Баночка из под кофе, была плотно прикрыта крышкой. Он открыл крышку, в лицо ударил дурманящий, сладковатый запах бензина. От этого в висках Виталия ещё больше застучало. Трясущимися руками он положил баночку в пакет, пошарил по карманам куртки, где лежали коробок со спичками, отвертка и перочинный нож, и вышел из сарая. Как я долго ждал этого момента, семь месяцев в психушке, пролетели как один день. Виталий пошёл по направлению к стене камыша, который рос практически по всему периметру вокруг села, в полу пересохшем ерике. Ветер уныло свистел в каждой камышинке, где плавно какафония переходила в провода линии электропередач. Вытащил из кармана перочинный нож, он срезал камышинку размером 15 см. Из другого кармана куртки он ловко вытащил отвертку и очистил полую часть камышинки от плёнок. Таким образом, камышинка стала походить на дудочку, как из мультфильма приключения Нильса и его гусей. Теперь осталось проделать в корпусе дырки и можно попробовать извлечь из неё звуки. Однако, Виталий не собирался делать из неё дудочку, да и интереса к музыке у него не было с детства. Он рос в не благоприятной семье, где были и отец и мать. Но родительской ласки Виталий так и не познал. Отец работал там же, в селе, в колхозе маханизатором и беспробудно пил горькую. Мать, худощавая, невысокого росточка женщина, постоянно ходившая на работу в достаточно потрепанном и поношеном, одном и том же халате. Она практически ни с кем из сельчан не общалась. В её больших, голубых глазах, постоянно читалось грусть и страх перед своим мужем. Порой вместе со своим сыном в день получки мужа, они по долгу отсиживались в сарае во дворе, боясь показаться своему разьяренному и достаточно сильно подвыпившему мужу на глаза. Мария, так звали женщину, была круглой сиротой и развестись со своим Ванечкой, она могла, но страшно боялась, да и идти ей было не куда. По началу, Ванечка ухаживал красиво. Видный, высокий, светловолосый парень,был завидной добычей среди девчат села. Каждая девушка живущая на одной улице с ним, проходя мимо его дома, обязательно наровила заглянуть во двор или в окно дома, лишь бы встретиться взглядами со светловолосым красавчиком. Однако, Иван предпочёл связать свою судьбу с Марией. Маша жила также на одной улице с Иваном, но в самом конце села, вместе со своей бабушкой. Бабке было уже далеко за 90 то,она практически ничего не видела и плохо слышала. И молодой девушке приходилось взваливать непосильную ношу ведения хозяйства, и уход за своей бабушкой, на себя. Родители после рождения Маши отказались от неё ещё в роддоме, и её воспитала бабушка. Свадьба была проведена шумно и с размахом, несмотря на все протесты свекрови, матери Ивана. Через год родился долгожданный первенец, которого назвали Виталием. Вот после рождения сына все и началось, мужа Марии словно подменили. Он стал поздно приходить с работы домой, а в лихие 90е когда все объекты по стране, в том числе и колхозы и совхозы стали быстро разваливаться и закрываться, когда стали задерживать по пол года,а где и по году, заработанную плату, Иван окончательно сломался. Он запил горькую и медленно, но уверенно стал скатываться в яму аморальной жизни. Именно тогда Иван первый раз в жизни, придя с работы в нетрезвом виде, поднял руку на Марию. И в семье начался ад. Неоднократно Виталий пытался защищать свою маму, когда ему только исполнилось 12 лет. Он худощавый мальчик от страха закрывший глаза, встал между отцом и матерью, когда отец в очередную попойку занес на мать для удара руку. Озверевший от алкогольных паров отец не пожалел ребёнка, он схватил Виталия за руку и отшвырнул в сторону, и при этом произнёс, - ЗВЕРЕНЫШ! Мальчик больно ударился об стену, в глазах на время помутнело,но он не заплакал. Виталий только сильнее стиснул зубы и сжал кулаки. Отец не замечал его, он с особой жестокостью схватил Марию за волосы и опрокинул на пол. Женщина от боли и страха с обезумевшими глазами пыталась выдержать хоть какое то равновесие, но в этот момент на неё обрушился сильный удар кулаком и она потеряла сознание. Виталий вскочил на ноги и схватил табурет, он ринулся на отца. Что произошло дальше он не помнил. Очнулся Виталий в светлой и чистой палате, в воздухе витал лёгкий запах лекарств и хлорки, голова раскалывалась от сильной боли.
** ** ** ** ** *** ** ** **
• Виталий поежился от холода и снова одернул куртку. На село постепенно опускалась долгая ноябрьская ночь. Сжимая в руке пакет с банкой, он направился к сеннику деда Кузьмича. Располагался сенник, да и само домовладение, деда Кузьмича, практически в центре села, где через один двор находилась администрация колхоза. Дед Кузьмич был проворным мужчиной в самом расцвете сил и не как не походил на деда. А прозвище дед, он получил от сельчан, за постоянное кряхтение, чем бы он незанимался, или что он не делал. С июня и по октябрь месяц, он со своими зятьями целыми днями пропадал в поле, заготавливая сено. Если на селе у некоторых сельчан уже в феврале заканчивалось сено для кормления домашней скотины, то у Кузьмича порой его было припасено, на два, а где и на три года вперёд. Сельчане об этом знали и частенько приходили к Кузьмичу, покупать сена для своей скотины. Его хранение он производил на заднем дворе, где был расположен баз для содержания домашней скотины Кузьмича, огороженным частоколом. Так как места во дворах сел очень мало, сено складывали горкой, порой до 5 ти метров в высоту. Виталий подошёл к сеннику и оглянулся по сторонам, ветер немного стих. На село опустился сумрак,то и дело во дворах брехали собаки, в окнах домов зажигался свет. Он подошёл к частоколу. В лицо ударил аромат лугового сена вперемешку с навозом. Виталий присел на корточки и вытащил из пакета банку с бензином, из внутреннего кармана рубашки, он достал припасенную за ранее вату и смочил её бензином. Немного растормошив сено со стороны улицы, Виталий вложил вату в углубление и сверху в неё воткнул камышовую трубку. После он вылил остатки бензина там же в углубление и полез в другой внутренний карман рубашки и достал пачку сигарет. Раскурив сигарету, Виталий аккуратно положил раскуренную сигарету сверху на отверстие камышинки, при этом не скидывая пепел, и отдернул руку.
• ** *** *** *** *** **** ****
• Врач склонился над Виталием, ну как боец, легче стало? Что с мамой спросил мальчик, еле открывая пересохшие губы. Да все в порядке, она в соседней палате. Ты давай меньше разговаривай, у тебя сотрясение, сейчас тебе необходим покой. А отец где, не унимался Виталий? Да он в милиции, взяли его, сейчас идёт следствие. Виталий немного расслабился и стал осматривать палату, где он находился. На половину все стены в палате были выложены керамической плиткой молочного цвета. Выше линии, где заканчивалась плитка шли гладкие стены, окрашенные в кипельный белый цвет. Потолок также из за своего белого цвета казался на порядок выше, чем обычно. По центру потолка в прозрачном плафоне круглого типа ярко горела лампочка. С левой стороны от кровати, на которой лежал Виталий, стояла тумбочка, также окрашенная масляной краской в белый цвет. Виталий пошевелил пальцами кистей рук. Руки слушались плохо, однако, он сделал усилие и поднял левую руку и стал ощупывать голову. Голова была забинтована.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ