ГЛАВА 5
— Пойдём скорее, - поторапливал племянника Арнольд, встретивший его в коридоре, - граф уже ждёт!
На первом этаже не было ковров как на лестнице и широкие шаги Вадима, в новых туфлях, гулким эхом разносились по помещению, сопровождаемые мелким цокотом шагов дворецкого.
Арнольд остановился у высоких, белых, двустворчатых дверей и постучал.
— Войдите, - послышалось с другой стороны.
Вадим вошёл в светлое помещение с четырьмя окнами и большим овальным столом в центре.
— Прошу, - сказал Болховский, указывая молодому человеку на стул, стоявший с той стороны стола, что ближе к Вадиму. Сам граф сел с противоположной стороны стола.
Вадим присел. Перед ним стояла парящая тарелка с супом, аромат которого он услышал ещё в коридоре, что и явилось причиной урчания в его животе.
— Это суп с сельдереем, - пояснил Болховский, поймав взгляд парня. — Мой повар готовит его как никто в городе. Прошу отведать, - сказал граф и первым сделал удар ложкой по тарелке.
Вадик взял ложку и кусок хрустящего хлеба из плетёной корзинки.
— Кто-то может сказать, что во время еды разговаривать нехорошо, - начал граф, - а я считаю что, где ещё пообщаться как не за столом? Когда один человек ест, это поневоле даёт ему возможность выслушать другого и наоборот. Итак, с чего мы начнём?
— Я предлагаю начать с ваших предпочтений. То есть, какой бы вы хотели видеть мать вашего наследника? Пока начнём с внешности: возраст рост, вес, цвет волос, цвет глаз.
Граф задумался, давая Вадиму возможность опустошить тарелку.
— Я думал, что решающим фактором всё-таки будет характер. Но если вам нужно от чего то оттолкнуться, - Болховский сделал паузу, - то кроме внешности моей покойной жены Анны Сергеевны мне вам предложить нечего.
— Отлично, - бодро сказал Вадим и вытер рот салфеткой, - то есть мои соболезнования, - опомнился он. Какой она была?
В дверь постучали и через минуту ненужные тарелки перекочевали на блестящую тележку, а вино и холодные закуски на стол. Арнольд откупорил бутылку и разлил по бокалам.
— Пойдёмте, - сказал граф, направившись к двери с бокалом вина в руке.
Вадим со своим бокалом догнал его у входа в зал для гостей. Болховский распахнул двери и вошёл первым. Белые шторы на окнах были открыты и подобраны внизу, большая хрустальная люстра играла на солнце и отражалась в начищенном паркете, в углу стоял рояль, а по периметру довольно большая комната была уставлена креслами, оббитыми кремовым велюром и небольшими диванами. Войдя граф развернулся. Слева от входа среди прочих портретов был один большой портрет, во весь рост. Стройная женщина среднего роста, в чёрном облегающем костюме, для прогулок верхом, стояла возле пегой лошади и держала её под узду. Русые волосы её были убраны сзади в хвост, а большие карие глаза, прищурившись в улыбке, смотрели прямо перед собой.
— Этот портрет был написан в берлинском манеже. Так получилось, что в одно время с нами там находился один французский художник, тогда ещё неизвестный. Сейчас его картины стоят тысячи долларов, но для меня дороже этой нет. Он тогда делал наброски лошадей и увидев Анну страстно захотел её написать. У нас в тот день было мало времени, но он уверил, что это много времени не займёт. И действительно, в течении получаса он сделал набросок и отпустил нас. На следующий день он привёз нам готовый портрет. Поразительно, как он запомнил и воссоздал все её черты до мелочей и её настроение. От оплаты он отказался, лишь поцеловал Анне руку и высказал свой восторг касаемо красоты русских женщин. Это было сорок лет назад.
— Да, согласился Вадим, - можно вас спросить, почему её не стало?
— Порок сердца, - с грустью в голосе ответил Александр Васильевич. - Это у них семейный диагноз. С таким диагнозом долго не живут, и умереть человек может в любой момент.
— Вы знали об этом и всё равно женились?
— Да, я знал о её болезни, знал что ей нельзя иметь детей, знал, что могу лишиться её в любой момент. – Граф сделал паузу, как будто что-то вспоминая. – Но я любил и хотел всё время, отведённое ей на этом свете быть с ней рядом.
— Да, я вас понимаю, - с сочувствием согласился Вадим.
— Это было так давно. А со временем все чувства притупляются, как любовь, так и скорбь. Как вам вино? - Спросил Болховский, покидая зал.
— Я не особый ценитель, - пожал плечами Вадим, - но вкусно, вызывает аппетит.
— Поэтому его и подают к обеду, который мы с вами так и не закончили.
— Надеюсь, вы не вегетарианец, - спросил граф, разливая по бокалам вино, ярко-рубинового цвета.
— Наоборот, в последнее время я постоянно в движении, поэтому приходится перебиваться фаст-фудом.
— Чем? – Переспросил Болховский.
— Ну, хот-догами, гамбургерами. Быстрая еда, МакДональдс, - вы наверняка слышали, - пояснил Вадим, поднимая крышку с овального блюда.
— Да, я слышал, - понимающе кивнул граф, - и вы полагаете, там есть мясо?
— Так говорят, пожал плечами Вадик.
— Горячей собаки предложить не могу, усмехнулся Болховский, а вот вяленый олений окорок, пожалуй. Кстати не стесняйтесь запивать его вином. Он прекрасно подчёркивает его вкус.
Помимо окорока, нарезанного тонкими ломтями, натюрморт дополняли свежие тосты, ломтики сыра с огромными дырками и листья салата.
— Да, вы круто живёте, - с завистью в глазах, сказал немного захмелевший Вадим, прогуливаясь с графом по аллее. – Всё у вас правильно, размеренно, вкусно. А я всё в бегах, некогда и назад оглянуться.
— Жизнь, Вадим, слишком коротка для того чтобы проходить незаметно и нужно ценить каждый прожитый день и наслаждаться каждой её минутой, - поучительно произнёс Болховский, — правда начинаешь понимать это уже под занавес.