Так хочется хоть что-то написать. Тупое желание, как маленькая глупая птичка, кружится, не останавливается, мельтешит перед глазами и её никак не собьешь, она пищит без остановки и ты смотришь на неё, полный раздражения и желчной ненависти, и думаешь: "Как она летает? Почему её сердце не останавливается?". Пернатый комочек то пикирует к тебе, оглушая невыносимым писком, доводящим до слёз отчаяния, то взмывает ввысь, где этот вопль ненадолго затухает. Его слышно конечно, но разве что фоном. Но стоит расслабиться как всё продолжается вновь. Ты уже отчаялся, не пытаешься схватить и уничтожить мысль. Ты знаешь, что будешь желать писать, что это твоё проклятие, что рано или поздно создашь ещё рассказ, появится ещё идея, и они ослепят тебя, вознесут на рваных крыльях гордыни, и ты посчитаешь себя достойным стать настоящим писателем. Ты думаешь, мечты воплотились в реальность, вот я, человек, каждое слово которого подобно огню, разящей стреле. Но крылья то все в дырах и заплатках! И ты падаешь, как Икар, Люцифер и разлетаешься на мельчайшие осколки. Ты не вернулся в исходную точку. Ты умер. Всё кажется пресным и противным, как если бы пришлось весь день питаться размоченным сухарём черного хлеба и водой. О, как тебя бесят собственные клише, все закаты, герои, так топорно переходящие из одного рассказа в другой, лишь меняя имена! Ты буквально морщишься от них, как от принятия горькой таблетки. Хочешь ударить себя за это, плюешь и ненавидишь. Отчаявшись, идёшь на эксперименты над собой. Ты, как белая лабораторная крыса с красными глазами: вливший в себя литры кофе, бледный от ночей без сна, руки отплясывают джигу лучше, чем это делал Безумный Шляпник, а на лице широкая улыбка Чеширского кота. О, теперь то идей много, они роятся внутри, как черви в гнилом мясе, все склизкие и пугающие. Но их ты записать не можешь, как бы ни пытался. Почему? Им не хватает холодности крепкого разума, что удержит их, подметит детали. Голова гудит, ты довёл себя до состояния разбитого Шалтая-Болтая. Организм не выдерживает и выключает сбрендившего хозяина дубиной сна. На утро больной и слабый ты не можешь и двух слов связать. Остаётся ждать, ждать и ждать. Жизнь кружит тебя на карусельке гордыни и битья. Истекая кровью клянешься не предаваться самолюбованию, но маленький успех, просвет в занавесе безысходной типовой жизни, и ты поднял голову, только чтобы вновь получить удар. Жизнь, как Алекс из Заводного апельсина, из той самой экранизации Кубрика, с упоением и под весёлую музыку насилует и бьёт тебя по голове, ногам, рёбрам. Она смеётся, получает удовольствие от страданий ручного зверька.
Я вновь стучу пальцем по клавиатуре и выстукиваю ритм рассказа. Эфемерная сущность вошла в моё тело и излагает свои глубокомысленные изречения. Это давно сказано до меня и будет сказано после. Вы услышите это на кухне среди душной ночи угара, услышите и на улице от незнакомца в обносках. Одна из вечных тем, мысли о которой переходят от человека к человеку, как олимпийский огонь. Только эта эстафета не закончится никогда...