5
Не спал долго, а потом вдруг провалился. Проснулись мы одновременно, солнце через стекло балкона разогревало комнату, вот-вот она вспыхнет жаркой летней духотой замкнутого пространства. Я открыл все окна, но утренняя свежесть уже растаяла, начинался день, под которым поплывет асфальт. Ольга лежала с прикрытыми глазами, вытянув руки за голову, простыня рядом. Нырнул в постель, прикоснулся губами к ее животу, медленно, целуя, поднялся вверх, поцеловал сначала правую грудь, потом левую и снова направился вниз, но она перекатилась через меня, и, не одеваясь, прошла в ванную. Через шум воды было слышно, что она поет. Мне вставать не хотелось, так и лежал бы, слушая, как шумит вода, и как что-то поет Ольга, так много дней я просыпался один в хмурой пустоте, зная, что впереди очередной холодный, безрадостный, однообразный день. Комната неслышно радовалась за меня, сейчас мы снова были вместе, а еще вчера жили врозь, каждый сам по себе, она, конечно, впускала меня в себя, но это ничего не значило, мы были равнодушны друг к другу. Думаю, даже более того, она устала от моего одиночества и уже с раздражением начинала смотреть на то, как я пью и пью из чаши горечи и готов захлебнуться от этой бесконечной никчемности времени. Я решил поддержать ее, весело подмигнул, легко встал и быстро оделся. Потом подошел к ванной, приоткрыл дверь, сказал Ольге:
- Я сбегаю в магазин за кофе. Это рядом. Скоро вернусь.
Во дворе тихо, только рядом с подъездом, в тени дома, на скамейке сидит одетая в изношенное платье мягкая старушка. Она держит в руках большой букет садовых цветов, разглаживает их, а иногда погружает в букет голову и вдыхает его запах. Я не знаю ее, но почему-то сразу понимаю, что она одинока, живет одна, но сейчас она не помнит этого, сейчас она вдыхает запах цветов, в глазах детство. У другого подъезда стоит пацан лет девяти, никак не больше, в руках тонкая женская сигарета, он торопливо курит, часто вдыхая и выдыхая дым. Несмотря на очевидное, удивленно спросил:
- Ты что? Куришь ?
Ответ поразил достоинством:
- Курю, слава Богу! - сказал он и отвернулся.
Я понял, что совсем ему не интересен, и не захотел быть назойливым, не тот у меня сегодня день. Хотя пацана жалко. Может, еще случится, и поговорим об истоках его несчастий.
Когда вернулся, Ольга сидела в кресле в моей белой рубашке, еще с мокрыми, зачесанными назад волосами, держала в руках книгу. Харуки Мураками «Конец Света».
- Странный выбор для сегодняшнего дня, - сказал я.
- Если ты не читала Мураками, то возьми «Норвежский лес», мне почему-то кажется, что с него надо начинать. Он ведь начало и самого Мураками.
- «Норвежский лес» я читала, - ответила она.
Я засыпал кофе в кофеварку, сварил пару яиц всмятку, положил на стол сыр, достал сметану, вымыл огурцы, попросил ее нарезать. Сам пошел бриться, в отличие от французов, я, как и вся Россия, продолжаю бриться по утрам.
За столом Ольга спросила:
- У тебя весь Мураками собран?
- То, что издано у нас, вроде все.
- Почему? Он что тебе нравится?
- Да, не знаю, как объяснить, но когда я его читаю, мне кажется, что все, о чем он пишет, каким-то образом проходило через меня, мою жизнь, не буквально, конечно, но все равно. Эта натянутая струна сюжета звучит во мне в унисон. Поэтому всякий раз, когда объявляется очередной лауреат Нобелевской премии по литературе, мне обидно, что это не он.
- А я не всегда понимаю, что хотел сказать автор, когда прочту какую-то книгу.
- И не надо. Зачем? Что ты чувствуешь, то он и сказал, если какие-то строчки застряли в тебе, то именно это хотел сказать автор, если ничего не осталось, значит, он ничего и не сказал, и просто эта книга не о тебе. Это у нас со школы, там спрашивают о том, что хотел сказать автор, а он каждому говорит разное, мне одно, тебе другое. Каждый пишет о жизни, о том, какой он ее видит. Кто-то из читателей может найти в ней отголосок своей, а кто-то нет. Хемингуэй был очень честным человеком, потому открыто сказал, что просто пишет, а думать о том, что он хотел или не хотел сказать, обязанность критиков.
- «Конец света» по-твоему, лучше других?
- Не знаю, Ольга. Восприятие зависит и от того, куда ты в это время идешь, от чего бежишь, чем наполнен, а чем переполнен и еще что-то. Много чего, чего мы не совсем осознаем, но оно в это время в нас есть. Я прочел ее вовремя. «Конец света» - это же мы, это наша страна. Страшный жесткий мир действительности, в котором тебя бьют, расчленяют и препарируют, пытаются лишить собственного я. И ты бежишь по бесконечным жутким лабиринтам, пытаясь найти выход, но только все быстрее приближаешься к тупику. Кто-то в этом мире, как рыба в воде, а кто-то от этой войны за себя устает. И тогда хочется уйти, и ты начинаешь строить Свой Город. Пусть в нем нет красок, пусть в нем пасмурно и холодно, нет воспоминаний и окружающий мир окружен стеной, за которую никогда не выйдешь, зато есть мать и отец в одном лице, лице Полковника. И есть любовь, тихая и надежная, ты ее так долго ждал, а еще живет музыка, которая рождается сама по себе в этом остановившемся мире без теней прошлого.
Ты знаешь, когда я ее прочел, то подумал, что это калька моей жизни, только без любви. Потом я подумал, что мне нужно солнце, нужны птицы, шорох листьев, я хочу выйти, разрушить стену. И пришла ты. И нет его, конца света! Я несколько лет жил в нем.