НАЧАЛАСЬ КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ.
При вступлении в колхоз нужно было отдать все, что имелось в хозяйстве, от коровы до плуга. Двор опустошался полностью. А у тех, кто не хотел вступать в колхоз, отбирали насильно. Были такие люди, которые категорически отрицали коллективное хозяйство. В деревне начали тайно резать скот, мясо закапывать в саду, а шкуры прятали. Трудно было заставить мужика, среднего трудового крестьянина отдать свое, нажитое, в руки людей, которым не доверяют. Прятали хлеб, зерно, вещи.
Начались обыски и аресты. Чекист Онуров и его сообщники, вооруженные наганами, заходили в избы крестьян и выворачивали все содержимое наизнанку, забирали всё самое ценное по их усмотрению. В это время мелкие собственники Алексей Васильевич и его брат Петр Васильевич находились в лесу на угольнице, куда и пожаловал Онуров, чтобы арестовать братьев.
Жена Алексея Васильевича Анна очень переживала и, услышав скрип полозьев, выбежала на улицу посмотреть. Лошадь остановилась у крыльца, в санях сидели братья Черновы. Онуров, выскочив из саней, вошел в дом, чтобы сделать обыск, пока хозяйка в растерянности стояла возле саней. Не найдя ничего, он заглянул на хоры, где за занавеской сидела куча ребятишек, один меньше другого.
Пять пар детских испуганных глаз смотрели на Онурова, а под матрацем у них лежала шкура зарезанного бычка.
--- Ладно... Детей мы трогать не будем,--- сказал он и вышел в сени.
Алексею Васильевичу не разрешили даже попрощаться с детьми, по приказу начальника он оставался сидеть в санях, пока Онуров с помощником обыскивали дом.
Увезли Алексея Васильевича как кулака, как собственника. Хорошо, что шкуру не нашли, а то пошел бы по статье как враг народа. Нескольких человек арестовали в тот день в Гурово и отправили в волость. С полгода ничего не знали многодетные женщины о судьбе своих мужей, пока не пришло письмо из далекого Котласа, о котором и никто не слышал и не знал.
Алексей писал, что путь был долгий, большую часть пути шли колоннами под конвоем. Котлас это конечный пункт. Расселились кто, где смог, в ближайших избушках, будках, вагончиках.
Из архива:
В 1930г. Образовался Котлас-лагероткуда через Северную Двину, Вычегду вели этапом заключённых на Усть-Вымь, а затем до Локчима, Верхнего Чова, Тимшера, Усть-Нема, Княжпогоста и т.д.
Высшим законом ГУЛАГ-а является «От заключённого надо взять всё в первые 3 месяца». В Коми республику всё больше и больше этапом приводили заключённых. В 1937г. по приказу наркома внутренних дел Ежова было запланировано репрессировать 228 950 человек, из них расстрелять 75 950. Это были «враги народа», им «паяли» 58 статью, политическую. Большинство из них были честные, добросовестные, порядочные люди; многие искренне верили в идеалы революции, коммунизм.
«Все, в основном, работали на лесоповале, а меня писал Алексей Васильевич,- как самого грамотного, определили на другую работу».
Ему дали лошадь с повозкой, и он обеспечивал лагерь продуктами. Такая работа ему понравилась, и даже платили ему немного денег. Он писал домой: «Нюша, ты не переживай, я по возможности буду тебе помогать». Прислал посылку ребятишкам: рубашечки, сандалики и гостинцы. Потом прислал еще одну посылку, и вдруг тишина, перестали приходить даже письма. Анна Петровна, забеспокоилась. Стала гадать на картах, выходило все плохо...
А случилось вот что.
Был донос, но с чем это было связано, никто не мог понять. На лесоповал пришли вооруженные военные, прекратили работу и всех конвоировали в лагерь. А так как никаких бараков не было, то всех завели в местную церковь и закрыли до особого распоряжения.
Время шло, но их не выпускали. Арестованные, кто слабее, стали умирать от голода и лишаться рассудка. Было страшно! В церкви стояли крик и стон. Но должен когда-то быть конец этим страданиям. Уже смеркалось, когда военные открыли ворота и скомандовали:
--- Мужики! Бегите в лес! Кто добежит, останется живым... ---
Толкая друг друга, спотыкаясь, мужики высыпали на улицу. Бежали, кто как мог. Все старались и надеялись скрыться в лесу, а военные их расстреливали в спину. Многие остались лежать на снегу. По-видимому, был приказ всех расстрелять.
Братья Черновы успели добежать до леса, но до дома они добирались два года. У них не было документов, не было денег. Все крупные населенные пункты они обходили стороной. При проверке документов их как дезертиров могли отправить еще дальше или расстрелять не месте. Это была неминуемая гибель.
В глухих деревнях, куда еще не дошла советская власть, они просили милостыню или работали у хозяев за еду. Так потихоньку они добрались до дома. Домой пришли ночью, чтобы никто не видел. Но в деревне на это уже никто не обращал внимания, коль вернулся, значит, отпустили.
Колхозная жизнь потихоньку налаживалась. Бедняки первыми записались в колхоз.
- Нам терять нечего. А жизнь – она не стоит на месте, если сегодня плохо, завтра будет хорошо. Глядишь и, правда, колхоз сообща построим. – Говорили мужики, подбадривая друг друга.
- Голодранцы, лодыри, вам всё равно какому богу кланяться, работать везде надобно. Ишь, расхорохорились! Они заживут богато! Вам дай волю, вы и на колхозной копне уснёте. – Говорил один из активистов Сергей Красавцев.
Он хорошо знал деревенских мужиков, поэтому не стеснялся в выражениях. - Готовьте косы, грабли, через неделю начинаем покос, а за эту неделю, чтобы были отремонтированы скотный двор и амбар. Он каждому определил объём работы и строго предупредил, чтобы каждый отчитался в конце дня о проделанной работе. Мужики тихо зароптали между собой и с опущенной головой пошли работать.
- Во, влипли. Что и каждый день так будет? – пожимая плечами, говорил Чуруля. - Может и хуже. А ты как хотел? Чтобы тебя по головке гладили? Это тебе не на тёплой печке с женой лаяться, а будешь трудиться на благо родного колхоза, - смеялись мужики.
Со временем деревенские жители поняли, что возврата к царскому режиму не будет, стали записываться в колхоз целыми семьями. Особо активные колхозники вступили в партию. Весь учёт был в руках Марьи Ивановны, такая должность была – счетовод. А считать Марья Ивановна умела, ни одна «птичка» мимо не пролетит. Всё до колоска посчитает, и попробуй спрятать хоть один колосок… - Замуж её выдать надо, может добрее будет, - толковали порой молодые бабы. - Горбатого могила исправит, - говорили другие, - себе не возьмёт, и людям не даст даже горсточки зерна. - На этом и колхоз держится, - призывали к согласию некоторые сознательные колхозники. – Марья требовательный и честный человек.
А Марья Ивановна, действительно, в скорости вышла замуж за сына своей хозяйки, который приехал неожиданно, даже для матери это было шоком. Мать уже не надеялась, что сын вернётся домой. Ещё совсем молодым парнем он ушёл в красную армию и, где его носило до сих пор, одному Богу известно. Никаноров Василий вернулся только тогда, когда бунтарские конфликты в стране были исчерпаны. Это был человек передовых взглядов, и юная Маша ему очень даже понравилась, и внешне и своими убеждениями. Марья Ивановна хотела перейти на другую квартиру, но Василий и мать её убедили не уходить, что места всем хватит. Время делает своё дело, и молодые люди не видели другого лучшего выхода, как пожениться.
В районе в это время уже была организована Машино Тракторная Станция (МТС), куда и пошёл работать Василий. В МТС было 20 тракторов, 15 комбайнов и колхозу на полевые работы МТС давала один трактор и один комбайн. Бригадиром был Никаноров Василий. Работать приходилось много, временные рамки для работы в поле были строго ограничены, так как за этими машинами было закреплено несколько колхозов.
Урожайность зерновых была до десяти центнеров с гектара. Работали за трудодни, один трудодень стоил десять копеек и один килограмм зерна. В предвоенные годы трудодень стал стоить шесть рублей и три килограмма зерна. Колхозники привыкали к новшествам советской власти, с любопытством ходили на собрания, на лекции, на комсомольские концерты и на работу и вдруг ВОЙНА.