Галина Щекина.АВТОБИОГРАФИЯ
Родилась в Воронеже в 1952. Родители Александр Михайлович и Валентина Владимировна Есиповы к тому времени были молодожены, закончившие Воронежский сельскохозяйственный институт. Они поехали поднимать сельское хозяйство по призыву партии, когда мне было два года, поэтому детство мое прошло в Первомайской МТС, там они работали отец гшлавным инженером, мать главным агрономом. Мгли ведь остаться в городе, отец написал кандидитскую диссертацию…Затем в Эртиле Воронежской области, где отец руководил механическим заводом, а мать после работы агрономом пошла преподавать в школу. Родители - бескомпромиссные люди, всегда учившие меня жить не просто так, а с высокой целью. Я их робела, считала их героями нашего времени. У меня есть младшая сестра Людмила Ивастова, которая по всему и по жизни старшая. В детстве мы очень воевали, а потом крепко дружили. Поэтому она - прообраз Антоши в «Басе», который жалел и заступался. Она с семьей живет в Воронеже - две дочери, муж, там же теперь родители, сестры отца Анна и Татьяна с дочерьми, моя бабушка по матери Бедилова Ольга Петровна (ныне покойная). Баба Оля лечила меня в глазной больнице, когда после травмы в пятилетнем возрасте я стала слепнуть... Тем, что я теперь вижу, я обязана свой бабушке, тем, что пишу – тоже кй. Спасибо, баба Оля.
С 1960 по 1970 я заканчивала Эртильскую среднюю школу № 2 и к восьмому классу закончила пять классов музыкальной школы. Меня хотела определитьв музыкальную школу преподавать. но я боялась что для мкзыкального училища мой уровень не тянет. Поступила в Воронежский университет - с трудом, после отчаянной месячной штурмовщины с репетитором - все-таки знаний сельской школы недоставало. Я мечтала о факультете журналистики, сочинения мои всегда были лучшими в школе (за исключением скандальной истории с Наташей Ростовой, которую я сочла девушкой легкого поведения). Но родители были в ужасе от этой идеи - день и ночь мотаться по районам на казенном газике, буксовать в грязи, курить, не спать ночей - такой неженской, трудной работы они для дочери не желали. К тому же на журфак требовались публикации, а как их создать - я не знала. За публикацию обо мне в районной газете (дочь директора завода с коленвалом в руке !) получила ремня. Поэтому я поступила на экономический факультет, искренне веря, что это принесет пользу мне и стране, а родители успокоятся, что я всегда буду в тепле и холе, а не в прокуренной редакции.
Учиться было тяжело. Утверждение себя как личности шло рывками и кособоко, первые друзья и первые любовные драмы разбили сердце, огрехи в учебе лишили стипендии на 3 курсе, а родителям сказать боялась, терпела голод. На первых курсах было много математики, которая оказалась выше моего понимания. Хотела бросить университет, впадала в уныние, часами пропадала в фонотеке с наушниками на голове, слушала орган. Было ощущение, что есть занятие, способное спасти от любого тупика - поступила в Московский заочный народный университет искусств, и полтора года занятий рисунком под рук. Натальи Константиновны дали много радостных переживаний. Училась играть на гитаре, пыталась подбирать первые песни.
В 1974 поехала с подругой по общежитию Л. Андреевой в Москву, чтобы найти любимого писателя Михаила Анчарова - его книги я знала с 1968 года. Я надеялась, разговор с ним поможет решить все мои проблемы. И хотя многие пугали меня, что писатель - это угрюмый взор и горы пустых бутылок, Анчаров не подвел меня, не отмахнулся от провинциалки, приехавшей «просить аудиенции». После трехчасового разговора с ним я поняла, что для построения коммунизма и в стране, и в отдельно взятой душе - специально ни бродить по Руси, ни бросать институт не требуется. Анчаров зарядил меня жаждой творчества, потому что «поэт может приближать будущее». «Начинай с себя, - сказал он, - прежде чем писать, ты живи жизнь, и тогда тебе поверят». Анчаров - красивый, веселый, необычный человек, у которого висел в комнате портрет женщины-актрисы. Она гладила в соседней комнате белье. Анчаров - это настоящий подарок судьбы. Его книжки всегда лечили меня от уныния и страха. Узнав о его смерти, в 1990, пережила настоящий ужас, как от потери родного человека. А ведь я обещала приехать к нему, показать свои первые рассказы... Подрбнее об этом на мемемоиальном сайте Анчарова http://ancharov.lib.ru/shekina.htm.
Закончив университет в 1975 году, работала экономистом в Ейске Краснодарского края на заводе «Полиграфмаш» (того же ведомства, что и завод отца в Ромнах Сумской области). На завод попала с помощью отца. У меня после университета было направление в Сальские степи, т.е. в Куберле Ростовской области, я ездила смотреть. Одного раза мне хватило - глушь, пыльные бури, завод по производству кормовых корыт, меня – начальником отдела труда (после взятия под стражу предыдущего начальника). Я бежала... Отец защищал меня от всесоюзного розыска, уговаривая одновременно и директора Ейского завода, и декана моего факультета, и влиятельного знакомого в обкоме партии. В Ейске проработала четыре года, уехала прочь от невыносимой скуки курортного города. В Ейске самой значительной была дружба с Иваном Васильевичем Турским - конструктором, книгочеем, который был много старше, и заставлял меня отвлекаться от сухого вина и моря, чтобы читать Альберта Швейцера... Ко мне часто ездила сестра, это были лучшие наши годы. Переехать из Ейска можно было в Ромны к родителям, но я поехала в Вологду с подругой-вологжданкой Н. Пивоваровой. Захотела от теплого моря и сытой жизни к церквям, театрам, скудной еде, морозам.
В Вологде с 1979 года. Работала экономистом на подшипниковом заводе, в управлении связи. Встретила судьбу и спутника жизни, вышла замуж. Сергей Михайлович Щекин - преподаватель политехнического института, кандидат наук, интеллигентный, талантливый во многих отношениях человек, ему обязана началом писательства. Сам он потом тоже втянулся в литературу и выпустил неожиданную книгу «Харизма вологодской литературы» под именем Сергея Фаустова. В семье трое детей - Дарья, Никита, Илья. Правда, но новым законам после 18 лет дети уже не считаются, так что в моем паспорте остался один Илья. Жили с матерью мужа Щекиной Клавдией Павловной, нене покойной (ее родной брат Михаил Еремин - профессор литинститута им. Горького в Москве, ныне покойный). В числе куйбышевской родни Клавдии Павловны ее племянница – писательница и поэтесса С. Крюкова, которая очень интересна. Ее отец художник Крюков жил в Вологде и в картинной галерее осталась его картина «Кружевницы». У моего мужа еще две старших сестры - Маргарита Гринько в Калининграде (ушла из жизни в 2011) и Тамара Белякина в Новосибирске. Клавдия Павловна вырастила троих из пятерых родившихся детей. Отец Сергея Михаил Полиевктович Щекин - личность большого масштаба, как и мой отец - партийный руководитель, строитель жизни. Трагически умер накануне нашей свадьбы. Свадьба отменилась, все остальное состоялось. Всю жизнь я смотрю с невыносимой завистью на свадебные машины.
Первые рассказы написала в одном из декретных отпусков – «Но ведь я же люблю», «Ира, Гера, Шура» 1985). Это было случайно, и в том же году написалось нечто на горе Мауре близ Кириллова, где мы любили отдыхать. Есть в народе поверье, что каждому эта гора дает то, что ему нужно, такая своеобразная Зона, как у Лема в «Солярисе». Ну, значит, тут получилось полное попадание. Когда пришла на заседание лит. объединения «За чашкой чая» на подшипниковом заводе, у меня было уже несколько рассказов (1989). Руководитель Ю. М. Леднев встретил меня прекрасно: сам читал вслух мои рассказы, разбирал их, меня втягивал в обсуждения других. Леднев подтолкнул к написаю рссказов о девочке Басе. Так и получилось, что с перерывами, но осталась в лито, а потом стала его бессменной старостой.
Большую роль в моем авторском становлении сыграл поэт М. Н. Сопин. На лито он буквально «заводил» всех, сыпал язвительными шутками, вникал в каждую деталь новорожденного текста, всегда находил золотую крупицу. Мудрость, ироничность, честность, аналитичность этого человека создали ему высокий авторитет среди членов лито. Главное - писал он потрясающе, читал - тоже (ушел из жизни в 2004 году). Обращалась я за помощью в союз писателей России на Ленина, 2, но толку было мало. Литературный консультант А. Цыганов в личных беседах хвалил, а на семинарах либо осуждал, либо молчал. Интересны были комментарии С. Багрова, Р. Балакшина, С. Алексеева, особенно - А. Драчева, которые дошли до меня лишь спустя годы. После семинара 1993 благосклонно относилась ко мне О. Фокина. Первый человек, оценивший меня высоко и написавший о моем творчестве - Н. Бахтина (журнал «Север», «Бег через ступеньку» - о «Перекрестке любви и печали», кстати это название тоже придумал М. Сопин).
В течение нескольких лет с малым перерывом я участвовала в трех или четырех литературных совещаниях - областном (1989), семинаре женщин Северо-Западного региона (1990), Вологодском областном (1993), Ярославском (1996). Каждый раз охватывало разочарование. Практически это были суды писателей над начинающими авторами, и заканчивались они чаще приговорами. С одной стороны, я видела огромное количества талантливых людей, с другой - гордых судей, которые могли что-то оценить, но участвовать в процессе не желали. Я понимала, что ситуация для большинства несправедлива и с жаром втянулась в литературную жизнь. Мне казалось, с авторами надо работать иначе.
Судьба товарища по литобъединению, писателя Михаила Жаравина пересеклась с моей, когда я стала работать в редакции «Вологодского подшипника» (с начала 1990). Это был крутой поворот: я не могла больше видеть ведомости и расчеты, притягивало только слово. Предложила попробовать свои силы знавшая меня по лито Т. Сопина. Корреспондентская работа очень помогла мне, заставила иначе посмотреть на свое творчество. Слишком много потрясающего не умещалось в газетный поток и пропадало бесследно. Это толкало писать для себя. Кроме того, гонка за строчками приучала меня к сжатости, динамике, правде жизни. С другой стороны, я увидела возможность помочь напечататься другим. В общем, я пришла к той самой идеальной для себя работе, к журналистике, от которой меня оберегали родители - только на пятнадцать лет позже! Столько времени потеряла зря.
На работу меня приняла Н. Полещук, которая, считаю, крестная мать не одной мне. Умела и сама писать, и других понять. Сменившая ее В. Чеканова создала нервную обстановку в редакции, наверно, ее строгость имела под собой какую-то почву. Конечно, я допускала много просчетов, ведь я ничего не умела, пришла в газету «с улицы». Меня восхищали такие акулы пера, как Н. Соломатина и Е. Волкова, а помогал мне больше всех А. И.Марюков, он даже рассказы мои печатал (позже он стал ответсекретарем обласной газеты). Помогала печтать и машинистка М.А. Сысоева. Даже при неизбежных редакционных скандалах я старалась много и быстро писать, сдавала статьи целыми полосами, я так любила эту работу. Меня уволили в 1992 по сокращению штатов - единственную в отделе мать с тремя детьми. Я долго не могла опомниться от удара. В первой безработице, на первом «зеленом» компьютере была написана повесть «Графоманка», первая версия . Книга получилась слишком драматичной, причины негатива имелись в избытке.
Работая на заводе, получила первый жестокий издательский опыт при составлении при подготовке к печати книги «Дверца» (сборник сочинений заводских поэтов и прозаиков, 1991), также книжки «Перекресток любви и печали»(КИИС, 1991). Все это время не теряла связи с лито, с Жаравиным, он тоже начинал писать и мы помогали друг другу (см. книгу М. Жаравина «Сердечная рана», статью Г. Щекиной «Печальный перекресток»). Сдружилась с Е. Волковой. Открыла для себя поэта В. Архипова, сломавшего многие штампы моего восприятия.
С 1990 года пошла переписка с Т. Тайгановой - талантливым прозаиком, художником и довольно сложной личностью. В 1997 она переехала из Челябинска в Вологду со своей матерью, известной драматургессой и писательницей А. Бархоленко. Мы не просто переписывались с Тайгановой, она также помогала мне деньгами, когда я попала в безвыходную ситуацию со своим журналом «Свеча» (разоряя семью, мы с мужем издавали ее как газету с 1993, потом она растолстела в в альманах). Об истории отношений с Тайгановой написана отдельная проза под рабочим названием «Руку дай».
После первой безработицы с отчаянием бедности пошла работать вахтером в мех. колонну № 19 (с июля по ноябрь 1993). Материал литературный получила там богатый, а физически досталось - мерзлые ворота руками пооткрывала, пьяный мат послушала. Оттуда меня «вызволил» В. П. Перепеченко, предложив помочь в выпуске журнала «Русская Америка» - деньги платил ОКЦ «Русский Дом». Не понравившись редактору, я спустя четыре месяца вылетела из респектабельного заведения. Хотя директор ОКЦ Б. Чирьев как будто видел, что я могла бы принести некоторую пользу и ему. Так на меня обрушилась вторая безработица.
Если первый кардинальный прорыв в писательство произошел после работы в редакции «Подшипника», то второй такой прорыв - работа в городской центральной библиотеке сначала в качестве библиографа, потом в качестве ведущей литературной гостиной (январь 1994- октябрь 1996). Гостиная соединила несколько составляющих в единое целое. Это было помещение для лит. объединения, которое шло за мной на каждую мою работу - раз. Это был шанс освоить компьютер и опубликовать хотя бы часть литературного потока. В библиотечной гостиной родились сразу три моих книги - «Бася и К», «Графоманка», «Мелисса», до того существовавшие только в рукописи. На основании двух первых меня приняли в союз российских писателей. В 2000 году я была переизбрана из председателей общим собранием Вологодского отделения СРП. Я была не против сложения с себя полномочий и открыто предлагала им это, но на собрании было устроено судилище по советсткому образцу, и я удивилась, что люди, с трудом найденные и горячо возлюбленные мной за все эти годы, так единодушно меня отвергли. Отвергли меня и Тайганова с материью, которых я боготворила. После этого я перестала заниматься общественными, в частности, союзными делами. Осталось только лито. Против снятия было только два человека - С. Фаустов и Н. Сучкова. Сергей Фаустов (Щекин), разоренный моим предыдущим безумием с газетой, терпеливо финансировал бесконечные орграсходы по союзу. Он же потом стал председателем союза. Сучкова прошла со мной мучительные этапы регистрации союза, она же много лет помогала. Ездила на съезды в Москву, когда было нужно, издала мою книжку «Тедиумм», вручную сверстав ее в мини-формате, давала деньги на жизнь, когда нечего было есть, выхаживала после операций. Напоминала о творческом эгоизме, наконец. Ее идея - сделать мой стихотворный сборник «Чудовищный цветок» в форме переклички. Благодаря ее компъютеру написана основная часть повести «Ор», переросшей в роман.
В 2001 году я была принята на работу в редакцию журнала «Мезон» в качестве литсотрудника. Интересная работа, но сложная обстановка в фирме (журнал убыточный) содавали мне сильные проблемы. В 2002 году мне предложили сдать мой архив городу (Архив новейшей истории). И я сдала более 40 кг бумаг, в которых полжизни: история лито, переписка, уникальные книги и макеты, фотографии и даже видеопленки. Да, это «серая литература», но в ней есть свои трагедии и открытия. Может, пригодится кому-то, кто будет писать историю литературы в Вологде.
Чаще всего личные творческие устремления в моей жизни оттеснялись организационной общественной работой и индивидуальной работой с поэтами и прозаиками. Понять другого - значит забыть себя. Возмущаться бессмысленно, я получила то, к чему стремилась. Выпущенные мною нексколько книжек - «Бася и К», «Графоманка», «Мелисса», «Ария», «Чудовищный цветок» (стихи), «Тедиумм» говорят о сильном тематическом и инструментальном разбросе. «Бася и К» ( первый тираж 500 экз.) имеет самую удачную читательскую судьбу. С этой первой своей книгой я выступала во многих школах - СЖД №1, школе-интернате № 3, в областной детской библиотеке, в гимназии № 2, в школе № 16, № 17, в филиале ЦГБ № 10. Получила на нее множество откликов, устных и письменных, была на КВН, построенном на «Басе», 5 «д» 17 школы даже вдохновил меня на новые рассказы о Басе, так что ее пришлось переиздавать. Анастасия Волохова из 16 школы написала реферат обо мне и моей Басе. «Графоманка» тоже стала явлением местной литературы, имевшим сильный резонанс. На основе местного материала написаны почти все рассказы в «Мелиссе», прообразы почти все - вологжане. Опубликован в «Дружбе народов» рассказ «Инверсия». Особо скажу об «Арии» - основная часть рассказов создавалась на основе впечатлений во время работы в ЦГБ. Именно сюда ходили поэты из миниатюр «Сумка», «Пузырики», торговка из «Рабства», тут гостили и таинственный интерн, и персонажи «Чуда и чучела», и Арий из «Арии»...
Позднее сборник «Ария» был переиздан под заголом «Ожидание коз». Туда кроме мохрассказов вошли рассказы Людмилы ивастовой, моей аорнежской сестры… Худжник Виктор Подгорный парил мне репродукцию своей картины «Белые козы». Где тут устоять.
Кстати, о прообразах. Не всегда уместно раскрывать их, но теперь общеизвестно, что Упхолов в «Графоманке» - это Жаравин, Радиолов - Цыганов, Батогов - Рисс, Забугина и Лиза Которгина - Волкова, Борода в «Тедиумме» - Щекин. «Тедиумм» предан анафеме на обсуждении лито, а некоторые даже посоветовал забыть его, «как самый большой позор». Но как забыть, если написано про Михалыча и ради него? Хотя в этом случае, по словам критика Фаустова, «дружеские обязательства довлели над задачей художника» (про рассказ «Камышин в перигее»). Позже «Тедиумм» в редакции американского журнала «Сторны Света» названный как «Банкет», кстати, там был опубликован. Каждая книга так или иначе живет своей жизнью. От «Графоманки» можно и правда сойти с ума или начать новую жизнь. В ней изображен человек, дошедший до предела. Самая неуслышанная книжка, по-моему - «Горящая рукопись». Еще был сборник лирики «Когда ты приходишь». После «Мезона», который еще ждет своего описания, я работала в областном киновидеопрокате (2003-2004). Там я наблюдала такое издевательство советской бюрократии над человеком! Наступила другая эра, когда я стала руководителем литературной студии «Лист» в Центре одаренных детей «Единство», потом в центр «Северная Фиваида». Что ж, у меня богатая биография. Есть в ней и катастрофы, и праздники. Главным советчиком остается критик Фаустов, позже мы очень подружилась с Еленой Колядиной. Много сил отдалала я проекту «Илья-Премия», позже – Анчаровскому кругу, в Вологде - фестивалю «Плюсовая поэзия». Хотя понятно, что общественная работа для писателя губительна. Поиски мои, несомненно, ведут и к женским, и к общечеловеческих проблемам, к истокам и психологии творчества. Как сказал однажды С. Донец, «пора написать главное и большое». Большое и лавное теперь есть - романы «Графоманка», «Ор» и «Тебе все можно». Опубликована повесть «Хоба», сборник стихов «Сонное царство». Продолжаю настаивать на праве писать во всех жанрах. Закончена книга повестей и рассказов оженщинах «Улица Гобеленов». «Речь о реке» - документальная вещь о Сопине. Опыт общения с издательством «Эра» был самый позитивный, с издательством «ОксиПресс» самый печальный )(заключила договор на печать нескольких книг без права ублмикаци в дугих местах, но напечатали лишь Графоманку), с издательством «Авторская книга» прекрасный, издательством «Бкстрим» – довольно полезный, также с и с издательством «Директ Медиа». Туда я попала по протекции Елены Колядиной. Она в свое время ратовала за элетронные книги, и была прротив бумажных версий, которые стали слишком дороги. На Директ медиа выввешено к 2019 году восемь книг - Хочу выделить роман «Несвадебный марш» (650 стр) и повесть»Хоба».
Поскольку на Директ Медиа с меня не брали оплаты препечатных услуг. например, за макет, но была большая очередь на печать, мне пришлось искать другие ресурсы.
Позднее освоила платформу Ридеро с легкой руки Наты Сучковой – она выпускала там срию «Том Писателя», естественно, без меня.
С 2011 Анчаровское движение активизировалось, я прилдумала серию сборников «Почему Анчаров?», куда собирала метериалы Анчаровских чтений. К 2019 вышло пять сборников. Мне очень помог в этом деле Василий Макаров, компьютерщик по основному занятию. также редакторы Любовь Мочнова и Ася Астафьева. Макаров быстро освоил Ридеро, и мы могли делать новый сборник быстрее. Так получилось что анчаровский сорник теперь есть и на Директ-Медиа,и на Ридеро.
В 2017 Фаустов и я учредили новую премию «Эхо» - за опыт в литературной критике и стали его проводить под эгидой Союза российских исателей. Союз помогал финансовово. Лаауреат первого сезона - Роман Красильников. Второго – Василий Макаров.
Десять лет жизни отдано проекту «Илья Премия», лет пять – изданию книги Глеба Сопина «Четвертое измерение» - это книга –комикс. Она состояла из множества рисунков тушью. Мы их сканировали и пересылали в Москву. Где книга и была издана в издательстве «Эра». Вообще, среди опекаемых мной авторов были и Андрей Коков(уехал в Финляндию), и Андрей Наугольный(умер) и Татьяна Ржанникова(ушла в фестивальную работу), и Мария Хаустова из Кириллова(удачно издала книгу в «Асте» ). В дальнейшем они пркерасно обходились своими силами. А мне помогла только Колядина.
По итогам собранных отзывов составлена книга «Галина Щекина крупным планом»(редактор Нина Псарчик) она также вышла в «Директ Медиа».