Москва. АСУ «Диспетчер»
Общий фон и некоторые детали.
Раньше, многократно приезжая в Москву в командировки, я изобрел фразу: «Если бы у меня была маленькая атомная бомбочка, я бы ее на Москву сбросил». Теперь нужно адаптироваться в новых условиях.
В моем отделе 35 человек (в то время), 5 секторов. Мой непосредственный начальник – зам. директора Савин. Для начала с его согласия решительно переделываю технические задания по уже утвержденным темам. При этом много спорю с заведующими секторами, особенно с Постновым А.В. и Даниловым Ю.А. Они старше меня и в ЦНИИЭВТе работают давно. Когда в конце года видно, что темы успешно выполнены, меня окончательно признают как начальника.
Люди в отделе разные. Не обходится без неприятных и даже трагических эпизодов. Вот директор Архипов Е.Е. предлагает мне сверх штатного расписания кадр – Карпушину из министерства. Узнаю, что у нее немножко мозги набекрень, и поэтому ее из министерства хотят уволить. Говорю, что мне такой кадр не нужен. Архипов тогда говорит открытым текстом: «А кто же поможет одинокой женщине? У нас не должно быть безработных. Меня министерство просит ее устроить». Изобретаю для Карпушиной приличную загрузку под своим непосредственным руководством, отношусь внимательно и лойяльно. Но через полгода Карпушина выбрасывается из окна своего дома.
Отправляю в командировку в Пермь аспиранта Бородина. Парень нормальный, даже красавец. Перед этим вникаю в его диссертационные дела (руководитель Савин). Диссертации нет, но может быть, командировка в Пермь ему полезна. Говорю ему об этом, но в пермской гостинице Бородин вешается. Отправляю в Пермь парней за гробом. Пал духом, не выдержал парень нервного напряжения.
А вот похожий случай. Приезжает из Волгограда на окончательную защиту диссертации парень (забыл фамилию). Он проходит не по моему отделу, но я его знаю по Волгограду, даю некоторые советы по защите. Но буквально накануне защиты он вешается в гостинице. Непросто это, защищать диссертацию.
А вот случай другой. В Горьком в моей лаборатории работал Гена Чуплыгин. Когда я уже был в Москве, он в Горьком вышел на защиту и провалился (переборщил со связистскими тонкостями, и диссертацию сочли не соответствующей специальности). Гена – парень спокойный, через 4 года он все-таки защитил диссертацию. Во всех ситуациях нужно дышать через нос.
Под моим руководством защитили диссертации 3 аспиранта (это мало).
Все годы по совместительству преподаю в учебном институте.
Вначале я был довольно резким, но постепенно усвоил, что лучше сотрудников не ругать, а искать – за что можно похвалить. За все время я уволил по своей инициативе только двух человек, Честнова и Данилова (о нем ниже). Честнова Женю (умер; многие уже ушли) я знал давно, он в Горьковском институте был старше на один курс, женился на москвичке и в ЦНИИЭВТе был уже давно, но только старшим научным сотрудником, хотя кандидат наук. Я пригласил его в отдел заведующим сектором (директор разрешил мне создать еще один сектор). Я знал, что мужик занозистый и трудно управляемый, но этого не боялся. Поручил ему тему по классификаторам технико-экономической информации. Через некоторое время уясняю, что Честнов темой совершенно не занимается, а пишет в соавторстве книжку по управлению судами на подводных крыльях. Мою критику на семинаре не воспринимает. Тему вынужден тащить я. К тому же он включился в тяжбу, чтобы его назначили начальником вновь созданного отдела, хотя директор видит другую кандидатуру. В общем, намеченное не получается, и я пишу рапорт, чтобы его от меня убрали, тему беру на себя, сектор этот ликвидирую. Впрочем, потом мы с ним хоть и не дружески, но нормально общались.
В ЦНИИЭВТе впервые сталкиваюсь с еврейским вопросом. В ГИИВТе он был незаметен. В Москве в НИИ непропорционально много евреев. У себя обнаруживаю, кроме понятных Манделя, Игудина, Игудиной еще Белякову (по отцу Каплан), Абаеву (видно по облику и по поведению), Васильева (через несколько лет уезжает в Израиль). Директор Архипов предлагает мне сверх штата кандидата наук Изабеллу Савченко. Вскоре обнаруживаю, что и директор, и она – евреи. Тусуются всегда вместе, и это настораживает, чревато организационными последствиями.
В министерстве мой куратор – Неволин Володя. С ним у меня отличные отношения (хотя какие-то споры бывают). Он мой однокурсник по институту, вместе в ГИИВТе занимались комсомольской работой, он мне существенно помог с переводом в Москву (рассматривалась еще одна кандидатура – Кока Н.Г.; о нем ниже). Ездим с Неволиным по многим городам для приемки АСУ (автоматизированных систем управления) в пароходствах и портах. Я утвержден главным конструктором отраслевой АСУ. При поездке в Петрозаводск не могу дождаться Володю на трамвайной остановке, едем из Москвы вдвоем с Кабаковым (зам начальника главного вычислительного центра), из других городов подъезжают другие товарищи, я принимаю руководство комиссией на себя. По возвращении узнаю, что Неволина арестовала жена, подозревая кое-что. Неволин уходит от жены, жена пишет Багрову (он уже министр), Багров снимает Неволина и направляет в Московское пароходство. Года через три Неволин получает квартиру, переходит в Московский институт водного транспорта. Работает и сейчас там заведующим кафедрой, у него в новой семье семеро детей (молодец).
В другой раз приезжаем в Омск. Нахожу своего однокурсника Андрея Иванова, мы с ним 5 лет прожили в одной комнате общежития, в Омске он работает капитаном «Метеора». Перед этим я из любопытства заглянул в омские магазины, с мороза очки запотели, вижу – мясной отдел весь розовый. А тогда и в Москве была напряженка с мясными изделиями, хотя в Москву приезжали из других городов за колбасой. Был анекдот: «Что такое – длинное, зеленое, пропахло колбасой?» - «Это электричка из Москвы». Тут же все розовое, но подхожу ближе – только розовые «пищевые кости». Андрей приглашает к себе, через полчаса я уже у него, специально к приему он никак не мог подготовиться. Но его жена подает на стол два блюда из рыбы, два блюда из мяса. «Андрей, скажи честно, ты что – воруешь?» - «Да нет, у нас есть подсобное хозяйство, сколько нужно – столько и заказываю по себестоимости». То-есть, к вопросу о дефиците, люди находили способы. Был еще анекдот: «В магазинах пусто, в холодильниках полно».
Одесса (девочки на улице заразительно поют «Печереллу»), Киев (цветущие каштаны и торт «Киевский»), другие города.
Езжу по заграницам (только соцстраны). В свободное от протокольных дел время все бегают по магазинам, я тоже выполняю некоторые заказы Тамары. Но вот вижу, что председатель научно-технического совета Марчук Б.Е. покупает без примерки сразу несколько дубленок. Я в недоумении, но потом догадываюсь, что он по возвращении просто продает их, то-есть спекулирует.
У меня сначала складываются натянутые отношения с начальником ГВЦ Долговым Н.Я. Вся техника в его распоряжении, и он не очень-то хочет признавать меня главным конструктором. Через много лет коллизия разрешается следующим образом. Долгова с работы снимают. Я инициирую создание в министерстве локальной вычислительной сети на базе новой техники. Поручают это ГВЦ, но через год я перехватываю это дело и основные кадры ГВЦ во главе с Айт Н.В. ГВЦ деградирует, также и другие наши организации. Я еще держусь. Меня назначают заместителем директора Пьяных С.М. (смотри о нем выше; теперь умер). За 10 последующих лет и мой отдел убывает как шагреневая кожа. Остались только наиболее стойкие: Лисовская, Чуприна, Айт, Фомин, кое-кто из совместителей. Но мне уже 68, не переживаю, я и так долго держался.
Летом плаваем по речкам с Володей, Тамариным братом. Делаем полезные дела с Димой, он молодец.
На этом закончу подпараграф.
АСУ «Диспетчер».
Это была главная тема моей работы. Я со времен диссертации не упускал из вида область оперативного диспетчерского управления, но первые годы в ЦНИИЭВТе не мог ею вплотную заняться, так как при распределении функций она была поручена горьковскому ВЦ, и он ею, мало успешно, но занимался.
Диспетчер (от английского «посылать») – центральная фигура на транспорте, он определяет, что делать каждому судну, что куда везти, должен знать – где кто находится.
Этой областью интересуюсь не только я. Начальник главка Щепетов И.А. подсказывает моему Данилову идею – изобрести особое устройство для ввода оперативной информации (это самое трудное в автоматизации оперативного управления). Данилов в прошлом окончил МВТУ им. Баумана, ему идея близка, он ею загорается, нам выделяют хорошую тему. Но я, вдумавшись в вопрос, вижу, что это дело бесперспективное. По существу это создание специализированной ЭВМ, над такой задачей должен работать целый специализированный институт. Кроме того, если и будет создано это устройство, оно окажется экономически неэффективным из-за мизерной серийности. Нужно применение универсальных ЭВМ. Поэтому я встаю против этой темы. На меня сердятся и представители заказчика, и даже Неволин. Савин вызывает: «Ну что ты возбуждаешься? Тебе в отдел дают тему с хорошими деньгами. Заказчик полностью за. Ну а получится – не получится, видно будет. В науке и отрицательный результат – результат». Обложили со всех сторон, соглашаюсь.
С момента согласия не только не ставлю какие-то палки в колеса, но замолкаю с возражениями и как начальник отдела помогаю Данилову. Я понимаю, что в случае провала отвечать даже буду больше я, а не он. Позиция ничегонеделания – шаткая позиция. Вспомним написанное выше об удивлении Ваганова данным ему выговором: «За что – я же ничего не делал?» Обсуждаем с Даниловым и принцип действия, и конструктивную схему, и расположение на табло названий судов, грузов, портов-пунктов (в последнем я понимаю больше его). Нужно изобрести магнитную указку, особую конструкцию клавиш, разработать программное обеспечение и прочее. В работу включается отдел Френкеля из конструкторского бюро.
Через два года экспериментальный образец устройства готов. Первым, кроме Данилова и Френкеля, усаживаюсь за него. К нему присоединяется ЭВМ «Искра-226», которую я выделяю из скромных технических средств отдела. Экспериментирую благожелательно, в конце концов я сам заинтересован, чтобы работа была принята. Но убеждаюсь, что все мои опасения подтверждаются. Устройство по функциональному назначению призвано заменить стандартную клавиатуру ЭВМ, оно и называется устройством регистрации информации (УРИ). Не буду вдаваться в детали – лично вижу, что работать за ним хуже, чем за стандартной клавиатурой, даже если оно будет доведено до нужной кондиции (а пока только экспериментальный образец). К тому же оно не универсально, при малейших изменениях состава судов, грузов и т.п. табло нужно реконструировать.
Собирается за УРИ большое совещание под председательством заместителя Шепетова Зайцева А.М. Я к совещанию делаю свои выводы – отрицательные. Их и докладываю. Даже преподношу таблицу с расчетом в сантиметрах движения руки оператора в вариантах УРИ и стандартной клавиатуры. Зайцев взбешен, даже неприлично кричит на меня: «Ретроград!» Но он и сам видит – получается что-то громоздкое и неизвестно – когда оно будет доведено до кондиции, чтобы не сбоило. «Так что делать?» Говорю: «Тему принять и закрыть, УРИ использовать в учебном институте, буду показывать студентам, какие могут быть разные подходы». Это уже кое-что и Зайцев соглашается (значит – деньги заказчиком израсходованы не зря).
Во всем этом есть и некоторый полезный результат, молчаливо признается, что ЦНИИЭВТ может на этом уровне работать, несмотря на полузабытое распределение функций. Долго я к этому шел. Кроме того, я делаю некоторые полезные выводы для варианта использования стандартной клавиатуры.
Тогда я делаю решительный ход. К этому времени (1978 г.) моим куратором в министерстве становится Кока Николай Григорьевич (он когда-то был моим конкурентом при назначении в ЦНИИЭВТ, но отношения у нас хорошие). Кока тоже влюблен в область автоматизации оперативного управления и занимался ею. Пишу ему обстоятельную записку (страниц на 70) о том, как нужно строить систему, причем первоначальной базой определяю Московское пароходство (я к нему близок), а не Волжское, которое является базой горьковского ВЦ. Через некоторое время звоню: «Прочитал?» - «Это моя настольная книга».
Кока – блестящий организатор, и постепенно у нас складывается тандем, его вопросы – организационные, мои – методические и конструкторские (хотя и он в них не дилетант). Но скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, а дело у меня обозначено большое. Нужно сделать систему, объединяющую пароходство и все его порты и диспетчерские от Рыбинска до Мурома, причем работать она должна в реальном режиме времени, при той-то технике. Нужно многих людей убедить, и чтобы дали большие деньги.
Летом 1979 г. Кока рассылает по городам и весям мою записку и организует большую поездку на теплоходе «Петр Андрианов» по водным путям Московского пароходства с привлечением многих людей. Как на грех, перед самой командировкой я попал в больницу (остеохандроз грудного отдела позвоночника). Не долечившись, сбегаю из больницы (врач: «Пиши расписку. Ты ко мне еще вернешься»). Идем от Горького по Оке. Сначала Кока организует большой разбор на «Андрианове» в кругу разработчиков. Я делаю доклад, выступают все, большие споры, особенно недовольны горьковчане – от них уходит перспективная работа, и они ее видят иначе. Кое-как вырабатываем общий подход – в портах сумятицы умов не заводить, а в деталях потом разберемся. Кока (вот организатор) успокаивает горьковчан тем, что и они будут участвовать в работе. Впрочем, и в моей записке этот вопрос хитро обойден. Во всех портах – доклад, обсуждение, изучение местных условий. Основное сделано, и в Москве я временно возвращаюсь в больницу. В Москве агитацию продолжаем, находим активного сторонника в лице зам. начальника пароходства Копаева Н.И.
В 1980 г. Кока сумел включить работу в план Государственного комитета по науке и технике на 1981-1985 гг. с хорошим финансированием. За речным транспортом в области АСУ закреплен институт МНИПИСПУ, его и определяют разработчиком. Я не возражаю, пока я не чувствую возможностей принять на себя эту огромную работу, а МНИПИСПУ – специализированный институт. К тому же какое-то методическое участие мне обеспечено, и Кока настаивает на том, чтобы я в сторону не уходил. «Имей в виду, в любом случае будем отвечать вместе».
Промчалась пятилетка. В пароходстве и во всех портах стоят ЭВМ «СМ-4», они связаны выделенными каналами связи. Однако пароходство систему не принимает, много недоделок и того, что не нравится. Приходит народный контроль СССР и по-божески дает еще год (все-таки система большая).
Здесь я считаю возможным и нужным активно включиться в работу. Этому предшествовало то, что я пополнил свои кадры программистов. Особо нужно сказать о Дмитрии Михайловиче Семизе. Он пришел ко мне из учебного института водного транспорта, кандидат физико-математических наук. Сомневался в приеме, так как из учебного института его поперли за организацию пьянки 7 ноября. Звоню знакомому декану Кирьякову (у меня его дочка работает, он должен сказать истину). Говорит: «Золотая голова, но есть ложка дегтя». Оказался прав, но сейчас мне нужна золотая голова, Семиза принимаю. Для начала даю ему одну темку, в которой нужно запрограммировать базу данных на ЭВМ «Искра-226». Семиз быстро осваивает неизвестную ему систему программирования. Тема рассчитана на год, но через 3 месяца Семиз докладывает, что все сделано и, главное, приносит акт приемки. Та-ак, вот кто мне нужен.
Смотрю, что сделал МНИПИСПУ. В начале работы главный разработчик Ивановский Миша со мной контактировал, я ему был нужен в чисто речных вопросах. Теперь же я ему вреден, поскольку могу разобраться в том, что он не хочет показывать. Но я теперь член приемной комиссии, и ему не отвертеться, да и система уже установлена в пароходстве. Вижу, что система нетехнологична по основным моментам – интерфейсу диспетчерского ввода и межмашинному обмену. За такой системой диспетчера работать не будут.
Скромно отойти в сторонку? Да все-равно меня не погладят, я был методическим закоперщиком. Разговариваю с Семизом, объясняю задачу – сделать другое программное обеспечение, Семиз загорается. «Ну что, Дмитрий Михайлович, забьем Мике баки?» «Евгений Владимирович, не сомневайтесь, обязательно забьем». Подключаю к Семизу еще квалифицированного программиста, Колю Югина. Потом и других подключаю для информационного обеспечения и других дел – в отделе хорошие люди, хотя большинство женщины. Работаем без всякой официальной темы, подпольно. Кока напоминает: «Помни – отвечать вместе будем». Отвечаю неопределенно, не раскрывая замысла: «Николай Григорьевич, мы думаем». «Думай, голова, думай».
Мне и в отношении себя нужно принять решение. У меня на 90% подготовлена докторская диссертация, но я знаю, какая возня с ней предстоит, если идти на защиту. Тогда в работе по АСУ «Диспетчер» я буду участвовать ограниченно, как начальник отдела. Нужно выбирать что-то одно. Выбираю АСУ «Диспетчер», диссертация несколько лет пылится на полке, пока не устаревает, а я теряю к ней интерес. Не жалею, мне интересна работа по АСУ «Диспетчер». К тому же есть и другой аспект. Например, один из моих жестких оппонентов, Каплан А.М., через три года говорит: «Ну, Евгений Владимирович, ты теперь – голова, настоящий главный конструктор».
Семиз в это время – выше всяких похвал, просто удивляет. Обсуждаем вопрос об операционной системе, он решительно заявляет: «С этим барахлом возиться не будем, я нашел через знакомого, начальника ВЦ Верховного совета Камшицкого, другую систему - Диамс». Быстро с Югиным ее осваивает. Я лично предметно занимаюсь структурой информации. Предлагаю свою картинку ввода (это определяющий элемент в части состава информации). Долго спорим с Семизом и Югиным, принимают (им просто не прикажешь, все пропускают через свое представление). Придумываем разные детальки с целью максимальной технологичности ввода для диспетчера.
Особый вопрос – межмашинный обмен. Стандартную программу Диамса тоже забраковываем. «Дмитрий Михайлович, ищите толкового парня через Камшицкого». Приводит азербайджанца Рустема (фамилию забыл; через несколько лет парень умер). Принимаю на работу по совместительству. Как работал этот Рустем – нужно сказать. Вечером сидим за дисплеями в ВЦ пароходства. Рустем работает в машинных кодах, это особый трудный вид программирования. Вперился в дисплей, ни с кем не разговаривает. Входит уборщица, мы все (кроме Рустема) встаем, чтобы дать ей возможность поводить шваброй. Трогает Рустема за плечо, тот не отрываясь от дисплея приподымает зад, уборщица вынимает стул, Рустем не изменяет позы. Уборщица водит шваброй возле его ног, подставляет стул обратно. Сделал программу.
Наступает конец отведенного дополнительного года (1986). Испытания и приемка системы МНИПИСПУ. И здесь мы выходим на арену, объявляем о выполненной разработке. Для начала я собираю большой сбор диспетчеров (зам. начальника пароходства Копаеву и Коке пока говорить рано). Семиз ревниво к этому относится: «Евгений Владимирович, не Ваше это царское дело». Разъясняю, что с диспетчерами для начала лучше сумею поговорить я (сам диспетчер), а ему лучше поговорить с работниками ВЦ. Показываю за дисплеем нашу систему диспетчерам. Главный диспетчер: «Да это небо и земля! В 10 раз быстрее и удобней чем у МНИПИСПУ». Тогда показываю Коке («Вот вы как сделали!») и предлагаю Копаеву провести также и испытания системы ЦНИИЭВТа. «Да это удар под яйцы!» - возмущается Копаев. Разъясняю, что это не так: техническое обеспечение МНИПИСПУ остается, программное и информационное обеспечение по заданию пароходства (я это всегда подтвержу) разработано в двух вариантах, то-есть пароходство подошло к делу очень обстоятельно. Копаев назначает испытания.
На испытаниях сразу выясняется и второе преимущество системы ЦНИИЭВТа. Если в системе МНИПИСПУ организовывались специальные сеансы связи и длились они 2-3 часа с каждым портом, то в системе ЦНИИЭВТа межмашинный обмен происходит в фоновом режиме, незаметно для диспетчера, и передача сообщения длится 2-3 секунды. В системе МНИПИСПУ информация для передачи делится на блоки-кирпичи и застревает при многочисленных сбоях несовершенной связи (даже воздушные провода есть), а у ЦНИИЭВТа - на элементики-крупинки, которые мгновенно проскакивают. Член комиссии от министерства К.С.Смирнов (мой однокашник по институту) хочет убедиться – нет ли здесь обмана. Усаживаю рядом с собой и по его заданию передаю сообщение, а он на другом конце (в Твери) проверяет. «Хо!» - убеждается он. Молодец Рустем.
На заключительном заседании приемной комиссии возникает кратковременный скандал. Пароходство четко высказывается за систему ЦНИИЭВТа, Ивановский (МНИПИСПУ) молчит, но его директор возмущается, показывая на меня: «Да откуда он взялся? Так не положено». Кока спокойно разъясняет: «А в чем дело? Мы систему принимаем, ваше задание выполнено». – «А, тогда годится».
Победа. Но это только начало. Перед началом навигации собираются диспетчера из всех портов на обучение. Они системы МНИПИСПУ не видели, сравнивать не могут. Поднимается шум: «Как – нас, диспетчеров, усадить за клавиатуру?» Сейчас это кажется смешным, каждый работник будет чувствовать себя ущербным, если у него нет ЭВМ, а тогда было так. Убеждаем всем скопом.
С началом навигации вижу, что медленно печатается дислокация флота. Коля Югин мне отвечает: «А таковы характеристики машины, больше ничего не выжмешь». Беру отпуск и усаживаюсь за программирование. Семиз опять говорит мне, что это не мое царское дело, но с его помощью я быстро осваиваю программирование и через две недели показываю ему результат. Выхожу закурить (мы в ВЦ пароходства вечером), встречается Червяков А.А. (тоже высококлассный программист, подключен к работе). Возвращаюсь и слышу в приоткрытую дверь, как Семиз говорит Червякову: «Леш, ты посмотри, как Евгений Владимирович Колю уел. Дислокация-то печатается со свистом». Приятно такое помнить. Как говорит Тамара – если сам себя не похвалишь, то кто ж тебя похвалит. Но, конечно, я программированием в основном не занимаюсь, кроме упомянутых троих есть еще Гостилин Н.Н., который разработал одну важную подсистему (к сожалению, вскоре умер).
Дальше еще было много работы, но у меня уже получается производственный роман, который я вовсе не собираюсь писать. Скажу только, что система, несмотря на недостатки (не полностью была укомплектована техникой, а финансирование на это уже не давали), просуществовала, постепенно развиваясь, до 1996 года.
Еще один этап этой работы связан с Волжским пароходством. Семиза у нас уже не было. Еще немного о нем, поскольку был он человек замечательный и своеобразный. Без него АСУ «Диспетчер» не была бы создана. Когда закончилась основная работа по Московскому пароходству, заскучал Семиз и в то же время возгордился. Ушел в Курчатовский институт заведовать вычислительной техникой. На прощанье я сказал: «Надумаете вернуться – пожалуйста». Через полтора года вернулся, но крупной работы я ему не мог дать, а на мелочи он не любил размениваться. Начал Семиз пить (ложка дегтя). Смерть его была ужасна. Отправил я его в командировку в Горький, а он там не появился. Заявили в милицию – они и не шевелятся. Стали искать сами с помощью горьковчан. Нашли в морге в Красных Баках, под Горьким. Черт его туда занес. Нашлись свидетели. Пил он на этой станции водку, был большой мороз, он и замерз ночью на скамейке. Отправляю туда Червякова и Югина, нужно достать машину и вообще куча хлопот. Привозят цинковый закрытый гроб. Похоронную речь мне уже не впервые произносить.
Итак, Кока инициирует работу по Волжскому пароходству. Оно самое большое. В первую очередь нужно достать деньги на приобретение ЭВМ для пароходства и портов. Кока достает. Едем с ним в Горький. Распределение функций в нашем тандеме устоялось. Я делаю доклад, Кока после шумных споров сглаживает острые углы. На научно-техническом совете ни о чем не договорились. Собираемся в узком кругу у начальника пароходства Щепетова И.А. Тот самый, о котором упоминалось выше, и меня сильно смущает, что он помнит мое противостояние его инициативе по разработке УРИ. Хорошо помнит. Когда и на совещании у него консенсус не получается, он принимает решение следующим образом: «Я знаю, что Евгений Владимирович человек чести. Поверим ему». Вот как могут поворачиваться представления.
Работаем. Червяков главный программист. Хотя основа у нас есть, на Волге много особенностей. Посылаю бригаду по всем портам, сами с Кокой и Червяковым ездим. К сожалению, умирает Щепетов, но и новый начальник, Нефедов, относится нормально. Система заработала и работала, пока не развалилось пароходство в результате ельцинских реформ.
На примере АСУ «Диспетчер» я хотел показать, что такое научно-исследовательская и конструкторская работа. Других тем касаться не буду. Да их сейчас и осталось с гулькин нос. Возможно, пора уходить, пока остаться только преподавателем. Что ж, можно было это сделать и в 60. Вон уже и директор Фомин ушел, помоложе меня. Посмотрим.