Я работаю в музее декабристов - смотрителем. Нас, в штате сотрудников, всего два человека. Я и молодой директор. Начальник мой постоянно по заграничным симпозиумам катается. Говорит, что ищет инвестиции. На тамошних пляжах. Я уж не знаю, что он там и куда вкладывает, но за полгода всех этих симпозиумов наш директор музея успел уже дважды - жениться, 4 раза - развестись, 8 раз - обратиться к венерологу и получить аж 99 сотрясений своего юного головного мозга.
И в связи с такими его усердными бизнес-поисками весь музей наших древних революционеров лежит на моих худых плечах. Я там и смотритель. И честный бухгалтер. И взрослый мальчик на побегушках. А иногда и нетрезвый водопроводчик. Каюсь, есть за мной и такой грешок.
И вот однажды, значит, вызывает меня мой директор и, прикладывая лёд к своему кем-то мастерски подбитому глазу, говорит: -Тут нам из управления директива пришла. Тем музеям, в которых самая низкая посещаемость, будет вдвое урезана господдержка. Скажи, сколько у нас было посетителей в этом месяце? -Так у нас посетителей всегда одинаково - отвечаю: -Что в этом месяце, что в прошлом году. -Ну и сколько же их было? - переспрашивает нетерпеливый директор. -Ни одного не было - отвечаю: -Вернее один бомж как-то заходил. Носки посушить. Но я его выгнал, потому что сам он пах хуже, чем эти его носки.
-Это плохо - загрустил начальник, поглаживая свёрнутый в драке нос: -Такими темпами я скоро не только на симпозиумы перестану ездить, но и, вместо пятизвёздочного коньяка, начну употреблять всякое четырёхзвёздочное пойло. Что делать-то будем, смотритель? - спросил он меня, с нежностью вправляя себе сломанное ухо. -А что тут сделаешь, если не хочет наш народ разглядывать стул, на котором сидел декабрист Кюхельбекер - сказал я и добавил: -У нас же не Третьяковская галерея. У нас красть нечего. Поэтому посетителей всегда с «гулькин нос» будет.
-О! - оживился директор-путешественник: -А давай тоже что-нибудь украдём из нашего музея? Снимем всё на видеокамеру, и по всем новостям потом такое воровство распиарим. В наших загашниках, конечно, дорогих картин нету. Но думаю, что стул этого самого Кюхельбекера даст нам рекламы не меньше, чем полотно знаменитого живописца Куинджи, которое недавно спёрли в той же Третьяковке. Как тебе эта идея? А?
Я засомневался: -Мне как-то неловко пиарить воровство, господин директор. Я ж не депутат какой-нибудь. Поймают ведь нас. И окажемся мы в камере. С вашей видеокамерой. Это декабристы, годами, в казематах могли бездельничать. А мне в тюрьму никак нельзя. У меня ипотека.
-Да не дрейфь ты, смотритель! - радостно продолжил побитый кем-то директор: -Я ж в актёрском агентстве обучался. Два дня. Я тебе такой грим наложу, что жена родная не узнает. Тем более, мы же быстро найдём украденное. Нам бы только рекламу сделать, чтобы в наш музей народ попёр.
-Ну, во-первых, господин начальник, я давно и счастливо не женат - сказал я, засмущавшись: -А, во-вторых. Почему это, чтобы народ в музей попёр, надо обязательно из него что-то спереть? Может быть как-то без уголовщины попробуем людей завлечь?
Директор обиделся: -Так завлекай. А то впустую вякать ты горазд. А как рассказывать, в рабочее время, о восстании 1825 года, так тебе сразу запах носков мешает. Вот, что ты за сотрудник такой? Украсть простой стул с работы и то не можешь.
Директор вздохнул, вправил себе свёрнутую челюсть и добавил: - Ладно, я сам украду. Но если ты не поможешь мне всё это заснять на видео, я опять тебе зарплату в три раза урежу. Ты понял?
В общем, уговорил меня мой начальник, стать видеооператором нашего, так сказать, воровского промоушена. И в один из прекрасно-дождливых осенних дней приклеили мы молодому директору стариковскую бороду и запустили его в свой музей. С целью псевдо-кражи стула - на котором, в первой половине 19го века, обожал восседать декабрист Кюхельбекер.
Загримированный директор, значит, сцапал стул и пошёл с ним к выходу. А я с телефоном стою и весь процесс подставного уволакивания на камеру запечетлевАю. И тут директор, своей свёрнутой челюстью, мне сквозь бороду и шепчет: -Ты говори что-нибудь, чтоб всё натуральней выглядело. Я продолжаю снимать, значит, а сам за кадром вслух говорю: - Господин посетитель, поставьте, пожалуйста, стул декабриста на место! Не для вас он на нём свои антицарские подушки мусолил! Начальник хихикнул, показал мне язык и стал вытаскивать революционный стул из дверей. А двери в наш музей маленькие. И недотёпа директор, конечно же, на выходе зацепил стулом за проём и весь его поцарапал.
Вот здесь-то меня разочарование и накрыло. Я, значит, с этим стулом нянчусь тут, как с ребёнком, а ты, мордобыдло такое, его по углам елозить? А ну, стой! - завопил я и подскочил к начальнику: - Ты знаешь, сколько я с этого стула пылинок сдул, чтобы он блестел как сорокин глаз?! А?! Директор на секунду оторопел, но сразу же перешел в тихое наступление: -Помни о зарплате! - прописклявил он издевательски и не своим голосом. Но меня уже несло, словно барана на свежеокрашенные ворота. Я схватил вора-директора за старческую бороду и заорал в его молодое лицо: - Нашёл чем пугать! Я из-за твоих постоянных обрезаний, последние три года, итак, одним линолеумом питаюсь! Месяцами на этом стуле сплю голодный и не вылажу из музея, чтобы меня кредиторы не нашли! А ты только в день получки здесь появляешься! Сибарит - недоделанный!
И как вдарю от злости начальнику телефоном в его, пока что ещё не подбитый, глаз. Но мой директор и сломанным ухом не повёл от этого удара. Сразу видно, что к таким разговорам он давно уже привык. На симпозиумах. Он не растерялся и как шибанёт меня в ответ поцарапанным стулом вдоль хребта. Тра-та-тах! Стул треснул, а вокруг меня закружились в небесном танце, наверное, все звёзды Млечного пути. И больно мне так стало. Я как заору от этой боли: -Помогите!!! Музейного работника экспонатом убивают!!! Аааааа!!!
На мой крик с улицы в музей сбежались прохожие. И приняв моего начальника за того, кем он по жизни и являлся, так ему наподдали, что сделали - юбилейное сотое, и сто первое сотрясение его мозга — одновременно!!!
...В полиции потом долго смеялись, когда узнали в чём дело...
...Директора моего, конечно, сразу же уволили. И меня поставили на его место. Теперь я, вообще, один в штате. Так сказать, стопроцентно отвечающий за всё работник...
...Но мне грех жаловаться, ибо слух о происшествии в нашем музее разошёлся по всей области. А видеоролик, где бородатый ворюга бьёт смотрителя стулом по спине, показали по всем телеканалам. В рубрике «тревожная хроника». И теперь в нашем музее, практически каждый день, народу - не протолкнуться.
...И все люди очень хотят увидеть сломанный стул, на котором когда-то так любил греть своё мягкое место, друг поэта Пушкина, коллежский асессор и декабрист - Вильгельм Кюхельбекер...
КОНЕЦ