Борис с хрустом откусил соленый огурец , выловленный из трехлитровой банки,и стал рассматривать этикетку на бутылке заморского напитка, из которой я от души плеснул ему в граненый стакан . Мы не виделись с ним целую вечность,но, несмотря на поседевшие и полысевшие головы, так и остались друг для друга молодыми ребятами Борькой и Лешкой.
Страшно подумать: жизнь прожита. Я будто вернулся в прошлое и сижу в той же маленькой комнатенке, в небольшом рубленом доме ,который своими руками построил Борькин отец, и стаканы,наверное, те же самые, из них мы впервые попробовали тогда еще натурального плодово- ягодного вина .
Да,- задумчиво изрек Борька,- раньше мы такие напитки только в кино видели. А теперь хлебаем и огурцами закусываем.
Тогда у нас только кубинский ром был, пели : Куба-любовь моя, остров зари багровой.
А еще про русского и китайца пели, у которых дружба навек,- напомнил я ,-какие же мы старые пиджаки , Боря.
Пели, только на ром у нас денег не было,-согласился Борька.
Борь, а помнишь, как мы хулиганили в радиоэфире на средних волнах и нас милиция застукала?
Помню. Старый приемник отобрали и нашу аппаратуру, правда, какая там аппаратура-радиолампа да конденсатор. Зато после этого мы новый приемник купили VEF.
Приемник был что надо :все радиостанции ловил и наши и забугорные.А мне тогда магнитофон на день рождения подарили. Как же мы , Борька, с тобой радовались.
Да, начали зарубежную музыку слушать: шум,треск , помехи, а мы каждую субботу у приемника . Разве можно пропустить музыкальную программу из Вашингтона. Умудрялись даже что-то записывать.
Правильно, а заокеанские добрые дяди вместе с музыкой нам мозги полоскали. Рассказывали о том ,как у них все хорошо, а у нас плохо, ну наши тоже не отставали. Только включишь радиоточку с единственной прграммой-все о трудовых успехах и светлом будущем. Вот ,Боря, дожили мы до седых волос и поняли, что и те ,из-за океана, и наши- врали.
Согласен, Леша.
Борис впервые за время нашего долгого застолья улыбнулся и замолчал. Разлив по стаканам остатки напитка , я стал собираться ,нужно было успеть на поезд. Я не стал расспрашивать своего друга о жизни, зная ,что его единственная дочь давно «сидит на игле» , бросив своих троих детей на него и на его измученную жену. Зачем причинять боль человеку? Мы вышли во двор. Надо было прощаться, но Борис медлил. Я видел, что он хочет сказать мне что-то . Он крепко сжал мою руку, словно пытался удержать ниточку, связывающую его с той прошлой счастливой жизнью. Потом собрался с духом и с тоской, глядя мне в глаза, сказал:
Леша, ты ведь знаешь, я Афган прошел, думал страшнее уже ничего не будет,но сейчас выть хочется от того, что я ничего изменить не могу ни в своей жизни,ни в жизни дочери. Понимаешь?
Ненадолго задумался и ,сглотнув комок ,подступивший к горлу, спросил:
А ты помнишь того урода, который в наш город привез эту «дурь»? Он еще в цветных штанах ходил . Нам тогда лет по шестнадцать было.
Как не помнить. Он все фонтан искал, таблетки запить.
Да, на их жаргоне «колеса». Он и Гаврика на них подсадил.
Борис тяжело вздохнул.
-Гаврика давно уже нет, теперь дошла очередь до наших детей и внуков.
Как ты думаешь, Леш? Если бы мы тогда этого хиппи недоделанного в фонтане утопили, изменилось ли что-нибудь в нашей жизни?
Алкоголь сделал свое дело. Борис стоял, пошатываясь. Я позвал его жену, и мы распрощались. Уже в поезде я, как бы отвечая другу, подумал: «Ничего бы мы,Боря, с тобой не изменили, да и фонтана тогда у нас в городе не было».