Беспросветное утро. Комитет спасения робинзонов. Призрак голода, нависший над экспедицией. О выживании и голодании. Перенос лагеря на Побережье Цветов. Шутки через силу. Пролив Бурь: плавание на пределе возможностей. Подвиг Наташи и Тараса. Радость возвращения. Радуга над островом.
Утро нашего последнего дня на острове выдалось не из тех, что навевает мечты. Хмурое, мрачное, беспросветное утро, не оставляющее надежд. Само собой, после ночи “четырех ненастий” мы долго не могли продрать глаз. Да, чего уж там, ночка была незабываемая, просто восторг! Ничего не скажешь, хлебнули мы лиха!
Мокрые, продрогшие, да и что греха таить, злые и невыспавшиеся, мы с трудом вылезали на свет божий. А снаружи - жуть и мрак, как наутро после кораблекрушения. Вид неба, если и не внушал страх, так не предвещал ничего доброго. Задувал шквалистый холодный ветер, гнал по небу сплошную череду клубящихся туч, похожих на свинцовые дирижабли. Этакое хард-роковое небо, в котором было что-то безнадежно тревожное.
Похоже, сбывались самые худшие опасения, а вернее «хрустальные мечты» Адмирала о том, чтоб «природа надавала нам по морде». Впрочем, если верить Генику, перед тем, как улучшиться, погода всегда ухудшается. Неоправданно оптимистический взгляд на вещи! Что касается меня, так мне казалось более вероятным другое развитие событий: то, что началось с плохого, в самое ближайшее время станет еще хуже. Все, что может пойти не так – пойдет не так! Законы Мерфи, как и принцип всеобщей подлости, пока еще никто не отменял.
С превеликими трудами, при помощи таблеток «сухого спирта» и получасовых чертыханий, костровым – Генику и мне – удалось разжечь огонь, чтоб вскипятить воду. Кто утверждает, что не бывает дыма без огня, никогда не разжигал костер наутро после ливня. Дым валил исправно, проел нам все глаза, пока мы увидели первый робкий язычок пламени.
На завтрак нас не ожидало ничего, кроме хавчика Из Всего Что Осталось, то есть слипшаяся раскисшая «нямка». Отчаянное туристическое «хрючево», настоящая еда потерпевших кораблекрушение. Есть не хотелось, но ели все. Давились, но ели. Ведь никто не знал, удастся ли нам пообедать и когда? Запивали чаем с добавками из листьев и трав.
Может быть, для того, чтобы понять, что жизнь хороша, надо испытать превратности судьбы? Ничего не поделаешь, судьба уготовила нам нелегкие испытания! А теперь нам предстояло решить, как быть дальше. Самое время собирать комитет общественного спасения.
– Слушай сюда, команда! – обратился к нам Адмирал, стараясь придать голосу твердость. – Поговорим о сегодняшнем положении дел. Что пригорюнились?
Адмирал оценивающим взглядом оглядел свою команду. Не сдрейфил ли народ? Не упали духом? Нет ли признаков уныния? Само собой, он не мог не заметить капризно закушенную губку Кэт, растерянно-блуждающую улыбку Геника, мою тревожно-вопрошающую физиономию. Развешенные вокруг костра, не желавшие сохнуть мокрые предметы одежды, красноречивее всяких слов говорили о нашем бедственном положении.
– Во-первых, поздравляю, мы пережили шторм! – сказал Роман. – Прошли крещение! Огонь и воду! Испытание выдержали! Как настроение, робинзоны?
– Как в сказке! – ответил за всех Геник. – Чем дальше, тем страшнее!
– Отставить упаднические шутки! – отрезал Адмирал. – Не выпендривайся! После того, что мы вынесли, нам уже ничего не страшно!
И уже более дружелюбным тоном продолжал:
– Вы видите, погода — не позавидуешь. Тучи зловещие. Возможно, снова гроза. Ну, так что же, разве мы боимся трудностей? Лично мне гроза и ненастье нравятся, не дают расслабиться. Знаете, люблю в походе дождливую погоду, особенно мелкий нудный дождик. Успокаивает нервы! Теперь поговорим о перспективах нашего выживания...
Стоит ли говорить, что выживание было любимой темой Адмирала! Но сейчас всем было ясно, что речь идет не о выживании вообще, а о выживании именно нашей команды на отдельно взятом злосчастном острове. И ни о чем другом.
Дальше слово взял завхоз Тарас. Ему предстоял нелегкий доклад о состоянии наших продовольственных запасов, а состояние это, честно говоря, было совершенно плачевным. От некогда полных рюкзаков с провиантом остались рожки да ножки, да и то подмоченные дождем. То, чего не успели уворовать пираты, прикончили наводнение и ливень. Вот уж точно, остались не продукты, а «протухты»!
Вот перечень, как бывших, так и оставшихся у нас продуктов, с моими комментариями:
– Тушенка и сгущенка — ни одной банки! – частично употреблено нами, но большая часть уворована пиратами. (Ох, уж эти пираты! Многое можно списать на их алчность и бессердечие!)
– Спиртное и согревающее — то же самое, злобно похищено и алчно выпито алконавтами-пиратами (разумеется, за наше здоровье!)
– Крупы, макароны, мука в мешочках — безнадежно подмочены (как и репутация завхоза!)
– Хлеб, сухари — хлеба не осталось совсем, а сухари невосстановимо подмокли (как при кораблекрушении, разве что черви не завелись!) То же случилось и с сахаром!
– Галеты, печенье, конфеты и другие «вкусняшки» - съедены неизвестно кем при невыясненных до конца обстоятельствах (я-то подозреваю, кем они были съедены, учитывая, что в палатке завхоза жила Кэт, и туда частенько наведывался Димочка, которому ни Кэт, ни Тарас не могли ни в чем отказать).
Подводя печальные итоги, можно сказать, что у нас в достатке остался только чай (хранился в закрытой наглухо металлической банке), да еще немного овощей (лук, чеснок, морковь). Овощи, безусловно, полезны для здоровья, но не без хлеба!
По всему выходило, к нам приближался пресловутый Призрак Голода или попросту кризис «нямки», и на горизонте полно туч. И нам остается стать прана-солнцеедами. Или довольствоваться малым: пить один чай. Да и то без сахара. Приятная перспектива, ничего не скажешь! Отличная новость для робинзонов, до сих пор не привыкших ни в чем себе отказывать! Вот, дожились! Кто бы мог подумать, что на счастливом острове Всеобщего Благоденствия придется буквально помирать с голодухи! Начинается борьба не на жизнь, а на смерть с силами равнодушной природы. Наконец-то, Адмирал имел полное право торжествующе произнести: «Ну, что же, начинаем программу выживания!»
Впрочем, я уже говорил, сурвивализм — любимая тема Адмирала, его любимый конек-горбунок. Быть готовым выжить в любых чрезвычайных обстоятельствах – основная цель и смысл жизни сурвивалиста. Может быть, этих самых чрезвычайных обстоятельств он с нетерпением ждет всю свою сознательную жизнь. Роману дай только затронуть эту тему, он будет вещать, не останавливаясь!
На этот раз Адмирал превзошел сам себя, раскрыл перед нами самые радужные перспективы выживания на острове. Но начал он издалека. Речь Романа была, как ни странно, о научных открытиях в области уморения голодом, так сказать, научное обоснование пользы умерщвления плоти. Адмирал поведал нам об эксперименте, который будто бы проводился, чтоб определить предел возможностей человека.
Если верить Роману, собиралась группа как бы туристов и отправлялась в поход, захватив с собой одну только воду и витамины. Две недели злосчастные жертвы науки прохлаждались на природе, причем, заметьте, шастали без еды, потребляя только чай и отвары. И что же? Стали немножко дохленькими? Ничего подобного: выжили и показали превосходные результаты, топали как ни в чем не бывало. Во всяком случае, сохраняли силы и бодрость до конца похода.
– Может, просто до конца? – уточнил Геник, но под взглядом Романа моментально прикусил язык. Неиллюзорный вывод, который мы должны были сделать — пей вода и ешь вода! Чай не пьешь, откуда силы берешь? Добро пожаловать на Безумное чаепитие к Льюису Кэрроллу!
Как известно, продолжал Роман, человек свободно может обходиться без пищи тридцать дней и больше. Страх голода — всего лишь самовнушение, самообман, чувство голода и слабость ощущаются только первые три дня. А после, если верить науке, открываются внутренние резервы организма, и человек ощущает даже подъем сил! Невероятно, но факт! Спрашивается, почему же туристы, несмотря на эти выдающиеся открытия науки, все же иногда сплетают лапти, заблудившись в лесу? Выходит, эти недоумки сами с собой кончают от недостатка образованности и культуры?
Оказывается, все именно так и есть: убивает не голод, а страх! Заблудившихся людей охватывает паника, испытав первые позывы голода, они пытаются спешно найти и пожевать, чего попало: всякие грибочки-корешочки, красивенькие цветики-ягодки. А вот этого как раз делать и не надо! Неизвестные грибочки могут содержать токсины, ягодки - смертельную отраву, запросто можно отведать чего-то зловредно-умирательного. Убить, как ни прискорбно, может даже элементарная дизентерия от употребления немытого-грязного, хотя бы воды из болота. И — гаплык, летальный исход! Бесславная гибель неизбежна! Незаметно подкрадывается безносая-безглазая на мягких лапах.
– Вот вам и наука! – заключил Роман. – Наука или смерть! Захочешь — выживешь, не знаешь и не умеешь — поминай, как звали! Лично я подаю пример — перехожу на полное голодание! С этой минуты потребляю только чай и витамины. Хорошая вода у нас есть, витаминов — полный лес! Так что будем живы — не помрем!
Эта в высшей степени оптимистическая просветительная лекция странным образом подействовала на робинзонов. Все обреченно опустили глаза к земле-кормилице. На земле мы не увидели ничего кроме жухлых былинок невкусной и несъедобной травы. Почему-то никто не разделил научного ликования о пользе диет и радости призыва: приказано выжить! Ну да, еще бы, все сдохнут, а мы выживем! Как бы не так! Конец света близок, как никогда!
– Так ты хочешь заморить нас голодом? – ледяным тоном спросила Кэт. – Нет, нам такого не надо! Лучше выводи нас отсюда, пока не поздно!
Народ зашумел, мнения разделились, хотя, собственно, о чем спорить? Кэт озвучила то, что было у всех на уме. Как-то никто из нас не хотел, чтоб на него в лесу «напала голодивка». Приходилось признать, что нам пора уматывать с нашего счастливого острова «всеобщего благоденствия». Да и то сказать — не век же нам тут вековать! Пора и честь знать! Хватит с нас приключений! Под завязку! Наробинзонились!
Разговор плавно перетек в обсуждение планов нашего спасения с острова, где мы счастливо отрезаны от проклятой цивилизации и заодно от всех ее мнимых благ в виде переполненных прилавков продуктовых магазинов.
– Спокойно! – призвал Роман. – Обсудим возможные планы эвакуации с острова (наше бегство он назвал мудреным словечком «эвакуация» – и вот уже не так тревожно).
Смысл сказанного Романом был таков. Возвращение на материк будет непростым. Очень непростым. При сильном волнении и при встречном ветре байдарку провести нелегко. Что уж говорить о катамаране, который вообще вышел из строя: без швертов он, как без руля и без ветрил, просто игрушка ветра и волн. Парус, а заодно и мачту, придется снять, грести веслами. Да, это риск, но не облом. Этот план вполне осуществим, если волнение немного успокоится.
При этих словах наши взгляды невольно обратились к небу и к заливу. Ничего утешительного мы не увидели: в заливе бешеные волны с пенными гребешками, в небе ни просвета, тяжелые свинцовые тучи, из которых вот-вот сорвется дождь. Чайки, призывая бурю, с отчаянными криками носились над волнами, будто хотели посеять панику, внося в эту хардроковость немного психоделии.
Б-р-р-р! Действительность вывернулась наизнанку. В такую погоду выходить в открытое море? И помыслить невозможно! Не надо быть ясновидцем, чтоб предвидеть, что случится с мореплавателями, осмелившимся бросить вызов стихии. Вот что значит - выжить любой ценой!
– У нас есть выбор, – продолжал Роман, – оставаться в лагере и ждать погоды или собраться с силами и двинуть, не медля. Пройти по штормящему морю эти разнесчастные семь-восемь миль. Так что мы решим? Лично я всегда выбираю действие. Лучше действовать, чем ждать у моря погоды. Ну что, рискнем? Риск — благородное дело! Плыть – необходимо! – Роман заключил своей любимой пословицей, правда, вторую часть этого латинского высказывания («жить — не так уж необходимо») на этот раз благоразумно не озвучил.
С этими словами Адмирал победоносно окинул взглядом команду, стараясь прочесть на лицах одобрение. Но почему-то одобрения он не увидел. Вместо того, чтоб безоговорочно поддержать смелое решение, команда хранила гробовое молчание. Видимо, нарисованная перспектива никому не светила и никого не грела.
И тут вдруг взорвалась Кэт, похоже, она только и ждала повода:
– Никуда я не поплыву! Вы же видите, что творится! Нашел дураков! Хочешь нас угробить? Вызывай вертолет, что хочешь. Ты нас сюда затащил, ты и выводи! Плыви сам! А я остаюсь! Нет дурных!
Она всхлипнула, уткнулась в плечо Тараса и затряслась от рыданий. Похоже, с ней сделалась истерика. Психический срыв. Поистине, врач, исцелися сам! И никого не удивила такая резкая перемена - не она ли сама пять минут назад рвалась покинуть остров?
– Ну, это никуда не годится, – примирительно сказал Роман. – Истерик нам только не хватало! Что за детский сад?
Но, похоже, что Адмирал был готов к такому повороту событий. Оказывается, у него в запасе был еще один вариант нашего спасения. Он берег его напоследок, как козырную карту.
– Успокойся! Я тебя никуда не отправляю! Женщины и дети остаются на берегу. Но лагерь мы перенесем. У нас есть неиспользованный шанс. В заливе стоит судно. Оно может нас забрать.
– Пираты? – переспросил Геник и присвистнул. – Ну и ну! А они нас ждут? Вот они обрадуются! Овечки сами идут к волкам!
– Решение не обсуждаем и не голосуем! – огрызнулся Роман. – Даю на сборы лагеря тридцать минут. Уложимся, если захотим!
Адмирал сказал, как отрубил. Он знал: как только в команде начались упаднические настроения, разброд и шатания, надо немедленно загрузить людей работой. Проверенный способ.
И работа закипела!
Собирать палатки, укладывать вещи в рюкзаки, да еще под холодным, все усиливающимся дождем – работенка еще та, никому не пожелаешь. Ничего нет хуже, разве что ловля аллигаторов в болоте. Не говоря о том, что в конце похода даже уроненный на ногу носок может привести к ушибу средней тяжести. Тяжелые мокрые спальники не хотели лезть в рюкзаки, тенты палаток — в свои чехлы. Дети хныкали и ныли. У нас не было времени на сюсюканье и уговаривание капризных. Приходилось торопиться: корабль вовсе не был обязан нас ждать. Нас подгоняли осознание опасности и реальная возможность спасения!
Лично мне решение Адмирала перенести лагерь на северное — безветренное — побережье было очень даже по душе. Еще бы! Ведь два дня тому назад я предлагал то же самое! Давно пора оставить не слишком гостеприимное место в лесной ложбине, где нас затапливает, где падают деревья. Ну, а искать спасение у пиратов — вполне нестандартный ход и неожиданное разрешение всех проблем.
Тут еще, кстати, вспомнил, что Робинзона из знаменитой книги тоже освободили пираты. Помнится, его история так и называется: «с изложением неожиданного освобождения пиратами». Единственное, что смущало: а как к этом плану отнесутся сами пираты? Мы, вобщем-то, не конфликтовали с ними, ну а все же? Впрочем, будем надеяться, они ведь не окончательные подонки. И возможно, вызволят нас из беды, пусть даже за звонкую монету. Если, конечно, ничто человеческое им не чуждо.
Наши сборы были поспешными, напоминали бегство. Когда упаковка вещей была закончена, наша команда разделилась: Роман с Тарасом отправились берегом «бурлачить» - перегонять катамаран и байдарку из бухты Везения (наша бухта) в залив Крыла. Основная группа: девушки, дети, Геник и я, навьюченные, как мулы, двинулись пешком по просеке.
Ветер крепчал, небо запредельно мрачнело, перепадал дождь. Природа хмурилась, как злая колдунья, остров явно не хотел нас отпускать. Подумать только, как чудесно было здесь всего пару дней назад — просто рай! И как быстро все переменилось! Фортуна повернулась к нам не передом, а кормой, и мы с трудом уносили ноги с некогда гостеприимного острова, из нашего потерянного рая.
Во время этого печального «исхода» я еще раз по достоинству оценил Геника и его «неизлечимое чувство юмора». Честное слово, нам пришлось бы нелегко, не будь его шуточек, которые на этот раз, - я это видел! - давались ему с трудом. Геник был простужен и хлюпал носом, но духом он не падал. «Не падай духом, а падай брюхом!» - это тоже из его высказываний. Поводом для шуток было наше поспешное бегство и наше нынешнее плачевное - иначе не назовешь! - положение. А также перспектива остаться на нашем чересчур гостеприимном острове до скончания времен. Пока есть повод для шуток - еще не все пропало!
– Подумаешь, остров Безвозвратный! Пойдешь – не вернешься! А что, – балагурил Геник, сморкаясь и кашляя, – чем плохо? Останемся на острове навсегда! Одичаем, оденемся в шкуры, станем настоящими островитянами. Утратим человеческий облик и членораздельную речь. А питаться будем лягушками и заезжими браконьерами!
– Вот именно! – поддержал я. – Жить будем охотой, собирательством, перейдем на подножный корм. Научимся лопать змей, ящериц и кузнечиков.
– Будем, как китайцы, хавать все, что прыгает и стрекочет. Главное – не дать пище выползти из тарелки!
Если честно, у меня тоже был заложен нос, и слегка першило в горле, — не хватало еще заболеть! - но я, как мог, поддерживал жизнерадостную болтовню Геника. Кроме шуток, настроение в нашей группе зависело от нашего неуклюжего юмора через силу. А от нашего настроя в свою очередь зависело, хватит ли у нас сил выпутаться из этой злокозненной ситуации. Безвыходной, как известно, называется ситуация, выход из которой нам не нравится. Но мы не унывали, спасаясь дурацкими шуточками.
– Без пищи можно прожить тридцать дней. А сколько можно прожить без телевизора, без радио, без магнитофона и других благ цивилизации?
– Скучно нам не будет: у нас есть гитара! Будем сочинять баллады, былины, создадим свой эпос. Свою мезозойскую культуру!
Так мы влачились, можно сказать ползли, от мыса Потерянной Надежды к Бухте Обманутой Мечты (как впоследствии оказалось!) Шел долгий, нудный, любимый Адмиралом Романом, дождик. А мы продолжали отчаянно и натужно шутить, стараясь убедить самих себя, что у нас все в порядке. Настроение, в конце концов, зависит не только от погоды. А еще и от наших усилий по его созданию.
Наконец, после часа нашего черепашьего передвижения, из-за сосен показался долгожданный залив. Я взглянул на него, и сердце оборвалось: мотобота «Буря», того самого судна, которое могло бы нас выручить, не было в бухте! Вот что значит — не везет, так не везет!
Что тут скажешь? Неожиданное крушение надежд подействовало на группу угнетающе. Уныние всецело овладело робинзонами. Само собой, все приуныли, что там скрывать. Наши шутки сами собой иссякли, если честно, нам было уже не до смеха. Мы оказались перед лицом суровой действительности.
Тем временем, прибыли и наши «флотоводцы» - Роман и Тарас. Мокрые и обессиленные, но несломленные. Теперь наш флот был в бухте. И мы снова стали держать совет, как быть дальше. Впрочем, что советоваться, дело было ясное. Приходилось рассчитывать только на свои собственные силы! Других вариантов не предвиделось.
– Значит так, – заключил Роман, – ждать у моря погоды мы не будем. Будем переправляться на большую землю. Переправляемся в два этапа. Вначале ставим временный лагерь, женщины и дети остаются в нем. Мужчины тем временем перегоняют катамаран и байдарку. Трое на катамаране, один на байде. Обстановка штормовая. Поэтому на байде пойдет лучший гребец.
Роман со значением посмотрел на Тараса:
– Пойдешь, Тарас? – тот кивнул. – Для подстраховки рядом с байдой пойдет катамаран. Предупреждаю сразу: кат трудно управляем, мачту сложим, пойдем на веслах. Доходим до пристани, находим моторку, возвращаемся за остальными. Вопросы есть?
Ну, какие тут вопросы? Диспозиция ясная. Ребята стояли с суровыми лицами, переживали ответственность момента. Я посмотрел на Тараса: его глаза из небесно-голубых стали стальными. Понятно, Тарасу придется труднее всех — одному в байдарке против волн и встречного ветра. И тут произошло событие из разряда необъяснимых. Бывают такие поступки, которых не ожидает никто.
– Я пойду с Тарасом! – неожиданно сказала Наташа и встала рядом с ним. – Вдвоем выгрести легче!
Взгляды всей команды обратились к Наташе. У кого – удивленные, у кого – пораженные. Никто, – уверяю вас, что и я в том числе! – не ожидал от нее такого. Оказывается, в этой хрупкой девушке билось отважное сердце! Я оторопело взял Наташу за руку:
– Наташа, ты что? Что тебе, жить надоело?
– Не надоело! Так надо!
Я открыл было рот, чтоб что-то возразить, но увидел в глазах Наташи такую решимость, что понял – любые слова бесполезны. Слова застряли в горле. Почему-то вспомнил, что Наташа в студенческие годы прыгала с парашютом. Вы прыгали с парашютом? Лично я — нет! А она прыгала, причем аж тридцать два раза! Должно быть, перед каждым прыжком ее взгляд был таким же непреклонным. И отговаривать ее бесполезно. Даже Роман, наверное, это почувствовал.
– Ну, что ж, – сказал Адмирал, взвешивая каждое слово, – два гребца в лодке лучше, чем один. Идти-то против ветра. Да и воду вычерпывать кто-то должен, если накроет встречная волна. Спас-жилеты надеть – без разговоров! Это приказ! А мы на катамаране будем идти рядом, подстрахуем.
По-видимому, человек устроен так, что чужая отвага каким-то чудодейственным способом передается окружающим. Героизм заразителен! Неожиданно и мне захотелось решительных действий, борьбы со стихией. В душе натянулась и зазвенела какая-то струна: скорее! скорее!
Когда мы сталкивали катамаран в воду, когда отгребали от берега, внутри все время что-то пело: «Наша вера верней расчета! Нас вывозит Авось!» Это из любимой мною рок-оперы на стихи Андрея Вознесенского «Юнона и Авось». Что ж, нам оставалось рассчитывать только на везение, то есть на «авось»!
Что я скажу об этом отчаянном плавании по бурным волнам да еще под дождем?
Грести было нелегко. Ох, как нелегко! У катамарана нет уключин, приходилось делать гребки, стоя на одном колене, как на каноэ. У каждого борта по гребцу, причем на волнах просто удержать равновесие и не свалиться в воду не так-то легко. Пока двое гребут, один отдыхает. Десять минут гребли — смена. Но эти десять минут — полная выкладка, когда дыхание забивается, а сердце чуть не выпрыгивает из груди.
И все время прямо по курсу среди неистовых белопенных волн перед нами маячила байдарка с Наташей и Тарасом. Я видел, какое это ничтожное утлое суденышко в сравнении со штормящей стихией, всего лишь жалкая игрушка во власти волн. А вокруг дико пляшущие волны с пенными гребешками, которые норовят захлестнуть байдарку или положить ее на борт. Казалось — байдарка уже на краю гибели, но нет, она каким-то чудом выравнивается, носом вскакивает на волну, неуклонно стремится вперед.
Мы не имели права отставать от байдарки! Но как медленно, почти черепашьим шагом двигался катамаран! При этом, как мы ни старались, катамаран ветром и течением неумолимо сносило в сторону.
– Навались! – командовал Роман. – Наддай! Еще наддай! Самый полный! Ну, давай, давай!
Теперь мы гребли уже не просто изо всех сил, казалось — свыше сил! До изнеможения! Сменившись, отдыхающий падал замертво на брезентовую палубу. Затем, отдышавшись, снова вскакивал и греб, греб. Волны, перекатывались через нос катамарана, окатывали нас брызгами. Наша посудина скрипела всеми своими болтами, но все же, несмотря ни на что, выдерживала натиск волн и через силу продвигалась вперед. А ведь Тарасу и Наташе приходилось труднее, намного труднее!
– Наддай! Еще наддай! Вместе!
Казалось, этой адовой работе не будет конца. Сколько мы гребли уже — час, два? В такие минуты теряешь ощущение времени. Я не чувствовал ни рук, ни ног, ничего не чувствовал, осталось только это «Наддай!» Постепенно из пелены дождя показалась пристань. Но боже, как медленно она приближалась! Ветер и волны отчаянно отшвыривали нас назад.
Уф-ф-ф! Наконец раздался всеобщий вздох облегчения: мы увидели, как байдарка с Наташей и Тарасом благополучно достигла берега. Из-за сильных прибойных волн они пристали не к причалу, а высадились чуть дальше, на пляже. Догребли! Справились! И у меня сразу же отлегло от сердца!
А наш катамаран еще долго болтался между небом и землей, среди бушующего ветра и волн. Без швертов наша неуправляемая посудина с трудом сопротивлялась дрейфу. Когда же, в конце концов, плот потерпевших кораблекрушение ткнулся в берег, – мы не поверили своему счастью. Свершилось! Мы достигли цели! Шатаясь от усталости, дрожащими руками вытянули катамаран на берег.
В эту минуту послышался рокот лодочного мотора – это Наташа и Тарас на моторке, которую невесть где раздобыли, мчались назад к острову — спасать оставшихся там. Никогда не забуду эту картину: Наташа на носу лодки, ее волосы развеваются на ветру. В этот миг она показалась мне похожей на фигуру-покровительницу мореплавателей, которую ставили когда-то на форштевень древних кораблей. Она неслась над стихией как Бегущая по волнам, как само воплощение спасения.
Что и говорить, Наташа и Тарас были сегодня героями дня, это можно утверждать смело. Благодаря их отваге и самоотверженности наша экспедиция благополучно и победно завершилась. Пусть это звучит чересчур пафосно, но разве нельзя назвать маленьким подвигом то, что они совершили? Как хотите, но это подвиг, и все тут, разрази меня гром!
Дальнейшее, пожалуй, уже не так интересно, и в описании не нуждается. Передохнув, мы разобрали и упаковали катамаран и байдарку. Мокрые и обессиленные, мы сидели на пристани на своих тюках и рюкзаках в ожидании рейсовой «Ракеты», которая должна была нас забрать. Фильм о нашем нелегком путешествии «хэппиэндил», то есть подходил к счастливому концу.
Здесь, сдается мне, какой-нибудь киношный горе-сценарист, не преминул бы изобразить фальшиво-героическую сцену. Сцену о том, как мужественные путешественники радуются счастливому избавлению. Не правда ли, самое время главному герою повествования взять гитару и спеть что-нибудь достойное момента с оголтело-счастливым выражением лица. Например, из «Машины времени»:
Бури бояться нам стоит едва ли,
В сущности, буря пустяк!
Что касается меня, так я придерживаюсь мнения, что лучше не отходить от жизненной правды. А если уж по правде, нам было совсем не до песен. К тому же с простуженным горлом не очень-то и попоешь! Сил у нас хватило разве что только на то, чтоб открыть неприкосновенный запас, — печенье галеты и абрикосовый джем,— и накормить детей. Если честно, правдивая картина была такой: мы вповалку лежали, прикорнув на наших тюках и рюкзаках, и поверьте, не было сил даже пошевелиться.
Адмирал окинул взглядом наши безнадежно усталые (а у мужчин еще небритые) физиономии, выглядывающие из-под капюшонов, неожиданно усмехнулся и сказал:
– Что-то не вижу радости на лицах по поводу нашего счастливого возвращения!
Надо сказать, чувство юмора просыпалось у Романа в самые неожиданные минуты. У самого Адмирала в бороде запуталась улыбка, видно было, что он доволен: природа наконец-то надавала нам по морде! По полной программе!
Геник отозвался не сразу. Шмыгнув носом, он сказал:
– Просветление через испытания! Нас так продуло, что и просветило!
И тут случилось чудо, чудо последнего дня на острове. Должен заметить, что дождь к этому времени понемногу иссяк, видимо, надоел не только нам, но и сам себе. Облака клубились, громоздились, и вдруг слегка разошлись, и в прореху пролился луч солнца. И тотчас вспыхнула в стороне оставленного нами острова на фоне лиловых туч яркая радуга-дуга! Невиданное зрелище! Диво дивное! Мы просто онемели от восторга!
Похоже, что остров прощался с нами. Радуга, вспыхнув на фоне лиловых мрачных туч, все росла и росла, поднималась выше, пока не захватила чуть ли не половину небосвода. Мы пялились на нее во все глаза и при этом улыбались, как дети. Почему-то вспомнилось: если хочешь увидеть радугу, ты должен пережить грозу.
Скорее всего, это был момент истины! Символ нашей борьбы и победы над стихиями. А впрочем, какие там символы, может не стоит ничего такого выдумывать. Это было просто здорово, да и все, без всяких лишних слов. И когда наконец-то подошла наша долгожданная «Ракета» на подводных крыльях, и мы стали загружаться, радуга все еще сияла: она слегка дымилась и не таяла. Так мало того, выше первой радуги появилась вторая! Двойная радуга, вот это да! Феерическая картина! Пожалуй, ради такого зрелища стоило терпеть ненастье и другие каверзы природы. Да что там говорить, весь поход теперь казался осуществленной мечтой.
Должно быть, это и был счастливый финал нашего фильма, своего рода «хеппи энд»! Правильно говорят: радужные мечты. В данном случае, наверно, мечты о том, что еще нам подарит жизнь. Самыми настоящими осуществленными надеждами сверкали две этих радуги, два сверкающих моста, соединяющих мечту с реальностью!
Здесь на экране моей воображаемой киноленты о нашей робинзонаде забрезжили титры: «Конец фильма». Конец мытарств, конец наших странствий, финал нашего рассказа о них на экране, зрители могут подниматься с мест и покидать зал. Пока идут титры с благодарностями, перечислением продюсеров, директоров, операторов и все такое, звучит прощальная музыкальная заставка. Только вот не представляю, какая тут должна быть музыка? Возможно, рокабилли?
Жизнерадостный бит? Кантри? Веселая и энергичная, тревожно-зовущая или таинственно-многообещающая мелодия? Надо подумать. Ну, за этим дело не станет, музыку подберем.
Пожелание будущим кинооператорам: напоследок дайте панораму, переводя камеру от наших суровых, но озаренных лиц до острова и радуги над ним. Приблизьте радугу, в кино такое вполне можно сделать. А впрочем, снимайте, что хотите, я вам доверяю, главное не забудьте титры: «Фильм снят по следам истинных документальных событий. Герои фильма не вымышленные, а продолжают жить среди нас».