На ужин не пришёл старпом. Докладывать о сделанном пришлось мне. Хотя старпом почти не управлял процессами, он частенько делал очень занятой вид. Мы привыкли к этому. Кок принёс вечерний напиток. Но принять его мы не успели. Судно вдруг наклонилось, рявкнул двигатель, включились звонки громкого боя. Со стола на пол полетели тарелки и ложки. Кок, как эквилибрист, лавируя рукой, удержал понос со стаканами с напитками. Мы бросились к выходу, чтобы определиться, что сучилось. Была почти полная темнота. Снегопад не давал пробиться свету даже звёзд. В свете включившихся аварийных огоньков стали видны клубы пара у борта соседнего судна. Вахтенные уже крутили задвижки отключения трассы. Кто-то отключил соединяющий суда кабель. На локаторной стации заработал собственный генератор. В подсветке их фонарей я с ужасом увидел, что на соседнем судне не было двигателя. Он почему-то болтался над причалом, едва не задевая бетон. А само судно стояло с огромным креном в сторону двигателя. Кто-то накинул на меня бушлат. Я побежал к двигателю.
Несколько матросов уже держали его от качки, кто-то подсовывал подкладки под опоры мотора. Загрохотал двигатель нашего судна, включилось наружное освещение. В свете прожектора ударившего в пострадавшее судно, я увидел старпома, дёргавшего рычаги крана. К счастью, в конструкции крана было предусмотрено отключение управления тормозами при отсутствии электричества. В моих руках откуда-то появился мегафон. Упорядочивая беспорядочную беготню и бесполезное стояние, я стал отдавать команды.
-- Команде монтажников устранить качку груза! Вахтенным убрать старпома с судна в медпункт! Аварийной команде проверить состояние сетей и крепление швартовых! Остальным немедленно покинуть причал! На местах проверить повреждения. О всех нарушениях докладывать на мостик головного судна! Свободным матросам принести бушлаты для работающих! Медика с санитарами к трапу!
Двое вахтенных с трудом оторвали старпома от рычагов и повели к борту. Крен судна заставлял двигаться осторожно. Трап, выбитый произошедшим событием, валялся на причале. Я через мегафон дал команду подать трап и помочь снять старпома. Оказавшись около борта, он перестал сопротивляться, но не стал и помогать. Кто-то догадался обмотать его грудь концом каната и отпустить вдоль борта. На причале его приняли, отвязали конец и положили на вовремя прибывшие носилки.
Ко мне подошёл капитан. Я отдал ему мегафон.
-- Молодец! На тебя можно положиться. Я вызвал врача от пограничников. Будем ждать, что он скажет. У старпома что-то похожее на инсульт. Что думаешь предпринять? – кивнул в сторону аварийного судна.
-- Я ещё не всё осмотрел. Если будет что-то серьёзное, я доложу.
-- Внимание! Говорит командир группы. Командование аварийно-спасательными работами передаётся лейтенанту Самсонову. Его приказы и распоряжения исполнять всем вне зависимости от званий и субординаций. Свободным офицерам обоих экипажей собраться в рубке головного судна. – выключил мегафон и вернул мне. – Может пригодиться. А у меня свой есть.
Успокоилось судно, успокоился двигатель. С аварийного судна спустились офицеры. Я прошёл вдоль борта. Аварийное судно каким-то образом зацепилось привальным брусом за большой выступ бетонного причала и балансировало на нём. Плавная волна, приходящая с океана, приподнимала его корпус, судно начинало сильнее крениться в сторону причала, но огромный двигатель опускаясь на подложенные брусья, как бы возвращал судно обратно. Опускаясь, судно через привальный брус поднимало двигатель, который уравновешивал уменьшение выталкивающей силы. Зато увеличивалась нагрузка на выступ через привальный брус. Хотя оба пока выдерживали, бетон крошился при покачивании. Скользя по заснеженному трапу, оказавшемуся теперь без поручня, я едва смог забраться на судно.
-- Вахтенные. Переверните трап, чтобы освободить от снега. Обратно переворачивайте, если надо будет подняться или спуститься.
Если прежде палуба судна было почти вровень с причалом, то теперь борт судна нависал над причалом. Причальные кранцы оказались почти под судном.
-- Электрики! Доложить исправность электросети судна!
-- Повреждений не обнаружено, замечаний нет!
-- Произвести тестовую проверку включением!
На судне вспыхивали, гасли и загорались уже постоянно огни освещения и сигнализации.
-- Товарищ лейтенант! Повреждений и замечаний нет.
Уже в мегафон скомандовал.
-- Оставить дежурное освещение палубы, всё остальное оборудование, кроме крана, отключить. Вахтенным стоять, всем остальным покинуть судно. Быстро!
Я боялся приливных волн. Они могут поднять судно и изменить развесовку получившегося балансира. Как только вахтенные доложили, что на судне никого нет, я приказал покинуть судно и им. Моя монтажная команда всё это время готовила подставку. Мы без команд понимали друг друга, поэтому я им не мешал. Они не только укрепили сруб, но и изготовили подкладки под лапы опор. Теперь нужно было аккуратно поднять двигатель и подсунуть под него тяжёлую подставку. Кто-то догадался подогнать снегоход, на котором привезли врача. Его зацепили длинным тросом и поставили за двигателем. Монтажники ломами, жердями и просто руками приготовились толкать подставку под мотор. Осмотрев готовность, чтобы не было опасности, я поднял руку. В ответ поднял руку Лукьяненко. Водитель снегохода погазовал двигателем.
Сев за рычаги кран-реи, я сильнее натянул грузовые тросы лебёдкой. Усиливая возбуждающий ток попытался как можно плавне поднять двигатель. Взревел снегоход, подставка будто от дружного вскрика матросов сдвинулась и поползла по бетону.
-- Стоп!
Подставка почти точно оказалось по грузом, матросы схватили концы, свисавшие с двигателя, направляя его в нужное место. Как можно плавнее я отпустил тормоз. Мне показалось, что лапы опор уже коснулись подкладок. Лукьяненко махнул отпускать груз. Не помню, успел ли я отжать рычаг. Мощный удар конструкцией ограждения оглушил и вырубил меня.
Очнулся в своей каюте. Около меня стояла знакомая по ремонту кухни заставы врач. Светильник за её головой создавал вокруг ореол, похожий на тот, что рисуют у ангелов.
-- Я уже там или ещё здесь?
-- Здесь! Чуть не убился, а шутит!
-- Вы были похожи на ангела.
Рядом появился командир. Я хотел сесть, но резкая боль едва не отключила меня снова.
-- Товарищ капитан-лейтенант! Как там? Двигатель цел?
-- Всё замечательно. Едва двигатель коснулся опор, как судно сорвалось с привального бруса и село на воду. Порвало только кабель от муфты. Сейчас твои монтажники и аварийщики подключают кабель и отопление. Так что ночевать все могут на своих местах. Я без твоего ведома приказал баню подогреть, чтобы если что, то можно было бы экипаж там разместить. Так что успокойся. Тебе нужен отдых.
-- Постарайтесь не напрягаться. У Вас может быть сотрясение мозга. Я Вам сделаю укол, чтобы Вы уснули.
-- Рядом с Вами я и без укола усну.
— Это сомнительно.
После её укола заглянул Лукьяненко.
-- Всё получилось отлично. Двигатель сел, как надо. Но про тебя мы подумали, что труп. Ты в этой кабинке летал, как горошина в коробке. Сюда принесли на брезенте. Медичка едва пришла в себя – так расплакалась. Она, и массаж сердца делала, и искусственное дыхание. Уколов наставила.
Мои глаза неудержимо закрывались.
Проснулся в одиночестве. Встал. Слегка кружилась голова. Открыл шкафчик и взял трусы, но одеть их не успел.
-- Это что такое? Кто разрешил вставать? Немедленно в койку! Ты на себя в зеркало смотрел?
Я растерянно попятился. На меня наступала врач. Та самая.
-- Я… Я есть хочу.
-- Сейчас принесут.
-- Я не хочу лежать.
-- Тогда, может, сразу в гроб ляжешь? Ты только посмотри на себя.
Взяв со стола зеркало для бритья, она поднесла к моему лицу. На меня глянуло рогатое существо с рассечённым лбом и огромным синяком, общим для обоих глаз. Большущие шишки, действительно, довольно похоже исполняли роль рогов чёрта, а синяк делал похожесть ещё больше. Оглядев себя, я заметил разного размера синяки на всех частях тела, кроме одной, которую я сразу же прикрыл трусами.
Врач сняла с постели простыню, поправила и разгладила нижнюю и велела лечь. Накрыла меня снятой простыней.
-- Какая Вы красивая!
-- Не подлизывайся. Я тебе в матери гожусь.
-- Да ну! Таких красивых в этом возрасте не бывает!
-- Не стану разочаровывать. Выздоравливай.
Поправила на мне простыню и вышла. Я надел трусы и посмотрел в иллюминатор. Снег ещё шёл, но иллюминатор был в сторону бухты. Я не видел, что творится на причале. Нашёл трико и прыгнул под простыню, потому что кто-то шёл по коридору. Заглянул Лукьяненко и сразу прыснул в кулак.
-- Ну и образина!
-- Докладывай, как обстановка! Что с двигателем? Как старпом?
Лукьяненко рассказал, что двигатель лебёдками оттащили на такое место, где вертолёту вообще ничто помешает даже приземлиться, и накрыли брезентом. Врач подозревает, что у старпома инсульт. Его надо как можно скорее отправить в госпиталь. На нашем мотоботе отправлять нельзя. На нём здоровым-то тяжело плыть. Нельзя и отправлять на нашем судне, потому что некуда оставлять экипаж второго судна. Да и для энергоснабжения это теперь единственный источник. Не может и вертолёт прилететь из-за погоды. Врачиха вся испереживалась. У тебя сильное сотрясение мозга подозревает. Надо, говорит, скорее на рентген отправить. Сегодня банный день. Инструктаж пришлось мне делать. Ты хорошие инструкции написал. Даже мне всё понятно. Вот, пожалуй, и всё.
-- Я долго без сознания был?
-- Почти двое суток.
-- Тогда сегодня должен быть женский день.
-- Так и есть.
-- Когда женщины отмоются, скажи мне. Я париться не буду, но помыться очень хочу.
Едва он вышел, как вошла Минодора.
-- Эк, как тебя ухайдакало! И живой ещё!
-- Врачиха говорит, что сотрясение мозга.
Минодора села на край кровати и большими пальцами провела снизу по костям глазниц.
-- Нет у тебя ничего, кроме синяков да этой ссадины. Я тебе настойку принесла. Ты ею умывайся и столовую ложку выпивай. Завтра половина болезни пройдёт.
Мне принесли обед. Распрощавшись, она вышла, освободив место коку. Тот хотел кормить меня с ложки, но я послал его, сел на постель и стал есть сам.
-- Врачиха убьёт, если узнает. Не выдавай меня.
Заглянув ко мне после бани, она вышла. После неё зашёл командир.
-- Завтра обещают хорошую погоду. Жаль, что тебе врач не позволяет. Не знаю, справлюсь ли я сам. Кого в помощники взять?.
-- Лукьяненко. Лучше не найдёте.
-- Хотел его к пограничникам послать на приём двигателя.
-- Минодора сказала, что нет у меня сотрясения.
-- Она как знать может? Врач без рентгена сомневается. Завтра мимо будет проходить крейсер, обещают прислать вертолёт и вас со старпомом отправить в госпиталь.
-- Я совершенно здоров! Меня-то зачем?
-- Рентген пройдёшь и вернёшься.
-- И пропущу самое интересное.
-- Тебе хватит собирать двигатель на месте. Там же немного иначе будет управление.
Пришёл Лукьяненко.
-- Женщины отмылись. Врача увезли на заставу. Приедет завтра утром. Полетит сопровождать старпома и тебя.
Я хорошо помылся в бане, искупался в бассейне. Скала от частой топки нагрелась и теперь тепло шло не только от стен и пола, но даже от потолка. Уходить не хочется. После бани выпил ложку Минодориного пойла – гадость невероятная! – и умылся этой настойкой. Пришёл наш фельдшер и всадил укол. Я почти не чувствовал уколов врачихи, а этот укол едва перетерпел. Засыпая, почувствовал жжение и боль синяка и шишек. Не буду больше пользоваться этой гадостью! Похоже, укол был со снотворным. Так и уснул с болью.
Проснувшись, удивился: синяк разделился на два отдельных под обоими глазами, а шишки опали и чесались. Значит, работает бабкино лекарство! Такой сход болячек удивил и врача. Я снова выпил ложку настойки и умылся, пока врач не видела. Едва успел позавтракать, как прилетел вертолёт. Он даже моторы не глушил. Врачиха хотела и меня на носилках везти. Чуть не подрались с ней. Едва поставили носилки со старпомом и влезли мы с врачом, как вертолёт взлетел. Мотало нас на взлёте здорово. Не представляю, что будет с грузовым вертолётом. Лётчики подали два шлемофона. Один надела врач. Как я ни примеривал, «рога» на голове не позволяли это сделать. Я и шапку не смог надеть. Так и держал её в руках.
Некоторое время вертолёт летел в одном направлении, но потом резко изменил направление. Врач наклонилась к моему уху и пояснила, что лётчики думали, что нас надо на корабль, там есть пара врачей. Им пояснили, что нас надо доставить в дивизионный госпиталь. Для крейсере это по пути. Я смотрел в иллюминатор и удивлялся дикому виду пейзажа: скалы, камни и снег. Под нами не было видно, ни жилья, ни дорог, никаких признаков жизни. Резко, как чёрт из табакерки, под вертолётом появились здания. По их виду было понятно, что это небольшой госпиталь. Чуть дальше были дома военного посёлка. Два санитара взяли носилки и понесли старпома к зданиям. Мы пошли следом. Вертолёт взлетел и направился в сторону океана – возвращался на корабль.
Старпома увезли на каталке в приёмное отделение. Я остался ждать. Чесались шишки и синяки, но раз потрогав, я ощутил сильное жжение. Жжение перетерпеть было труднее. Наконец, позвали меня. В рентген кабинете меня посадили у аппарата, сделали снимки в разных положениях и отправили ждать результата. Скоро пришла врач и с обескураженным видом сообщила, что никаких подозрений на сотрясение у меня нет.
-- Выдержать такие удары по голове невозможно без сотрясения!
-- Мозга?
-- Ну, да.
-- А кость не сотрясается?
-- Не сотрясается.
-- Значит, у меня мозга нет, вот и нечему было сотрясаться.
-- Шутник! Посиди ещё. Я дам сообщение капитану, чтобы послал мотобот. Иначе, нам отсюда долго не выбраться.